Трёхэтажный кирпичный дом, обветшалый и неухоженный, в окружении заросшего сада. Окна большей частью выбиты, а те, что остались, с трещинами. Черепичная крыша заросла травой, потеки воды на стенах говорили о косяках в системе водостока. Основательный такой геморрой, это сколько денег надо, чтобы в порядок его привести.
Однако, судя по выражению лица оценщика, у дома и положительные стороны были. Настолько, что примиряли и с неряшливым внешним (и наверняка внутренним) видом, и с загаженным садом, и с начинающими разрушаться стенами.
– Насчёт продажи, наверное, рано ещё говорить, только на словах пока мне эта развалюха досталась. Смоленский князь небось пока ни сном, ни духом про нового подданного, а без его разрешения, да без решения думы боярской я наследник только в мечтах, – блеснул знаниями местного права.
– Что касаемо процедуры самой, тут верно – неизвестно, как ещё дело повернётся. Хотя раз брат прислал мне это все, значит, считает, что шансы у вас есть. А насчёт дома вы, ваше благородие, поторопились. Дом тут не важен. Место, место и ещё раз место, вот что главное в недвижимости, – многозначительно кивнул Драгошич. – Старый дом можно снести, разрешение на три этажа остаётся в силе, а вот десятина земли в серебряном поясе города стоит дорого, а от дома землица по указу 760 года, который до сих пор действует, не отделяется. Раньше-то дом в медном поясе стоял, но столица растёт, границы сдвигаются, князей все больше, а земли все меньше, вот и превратился домишко рядовой в лакомый кусочек.
– Насколько лакомый? – поинтересовался я. Гектар земли в городе – это неплохо.
– А сейчас прикинем, – оценщик достал лист бумаги, толстую книгу и, сверяясь с её содержимым, стал что-то быстро писать. Ему понадобилась буквально минута, чтобы сделать расчёты. – Пожалуйста.
Он протянул мне лист бумаги, где много цифр со стрелочками создавали впечатление арифметического хаоса.
– Объясните тупому наследнику бояр, сколько это будет в гривнах. Или хотя бы в ауреях.
– Можно и в ауреях, – оценщик улыбнулся, забрал лист обратно, – но лучше в местных медведях, в центральных княжествах ауреи не в ходу, патриотизм, понимаете ли, а гривны – они везде разные. Вот смотрите, главное ваше достояние – земля. Она и пять тысяч золотом может стоить, и семь, как повезёт. Подать за неё платилась исправно, потому как дом к удельному владению приписан был, из его доходов, собственно, и погашалось. А вот обслуживание дома на владельце было, а поскольку имущество выморочное, никто особо им не занимался, у Фоминских своя десятина есть, поближе к княжьему дворцу. Так что налог не вычитаем. Дом можно не считать, он под снос, думаю, что могли украсть из него, все вытащили давно. Да и что там тащить, доски пола, двери, если их оставили, остальное ваш предок на хранение отдал родственникам, так что и люстры, и картины, и даже обивку стен вы получите.
– Было бы что обивать.
– Ну это найдёте. Так что дом – он, считай, только в убыток, раз сносить надо. Это лучше сделать самому, стоить будет недорого, до пятидесяти золотых с вывозом мусора строительного, и ещё столько же ремонт фундамента. Ремонт стены обойдётся вместе с садом в сотню, но если вы все это как скидку покупателю обозначите, втрое дороже встанет.
– А разве оценщик цену на вещь не устанавливает? – спросил я.
– Так на вещь – да, а вот на дома и участки, это только через торги. Мы минимальную сумму прописываем, и следим, чтобы на торгах не обманули, а ещё цену, за которую могут до торгов купить по княжьему изволению, вот как раз шесть триста будет. Но на торгах больше можно получить, может быть даже восемь – восемь с половиной, хотя есть риск получить меньше – бывало, что и по минимальной цене никто не покупал, хотя это редкость, мы перед оценкой всегда учитываем, есть ли покупатели. Но опять же, вам решать. Сами торги стоят сто золотых. С торгов князь берет десятину, с прямой продажи – двадцатую часть, ну а если сам решит выкупить, чтобы наградить кого, то тут вычета не будет, получите полную оценочную стоимость. Советую приложить список вещей, которые вам не нужны будут, старинные люстры со светильниками колдовскими сейчас хорошо идут, по двадцать, а то и тридцать золотых.
– А ваш интерес?
– Оценщик получает двадцать золотых за каждую полную и неполную тысячу при продаже, так что и на эти деньги рассчитывайте.
– Итого пять пятьсот пятьдесят, – прикинул я.
– Пять пятьсот сорок пять. И ещё за сорок пять золотых мы рабочих наймём, чтобы сумму округлить, да проследим, чтобы лишнего не взяли и сделали всё по совести.
– А аукционом не ваш родственник заведует? – поинтересовался.
– Тесть брата. Кстати, и артель, что ремонтом занимается, тоже одному из наших родственников принадлежит, не переживайте.
Я расхохотался, хлопнул рукой по столу.
– Согласен. Может, и покупатель у вас есть уже?
– Как не быть. Сродственник князя Вяземского, Пал Тимофеича, Модест Проклович Мусоргский. Он хоть из рода захиревшего, почитай один остался, но человек не бедный, дом содержать сможет. Готов сумму сразу выложить. А не он, так другие найдутся. Да вы не беспокойтесь, ваше благородие, если мы оценку не так сделаем, да слух об этом пойдёт, наша семья больше потеряет. А то и на кол князь посадит, хотя вот брата моего, как дворянина, четвертовать могут. Да и продавец вы такой, кого обмануть себе дороже, – оценщик кивнул головой, показывая на мои руки, – колечко такое приметное, что аж страшно становится.
Я усмехнулся. На хвастуна не нужен нож, ему немного подпоёшь…
– И сколько по времени, дорогой мой господин Драгошич, по-вашему, будет занимать эта сделка?
– А всего ничего, – оценщик убрал свой гроссбух, потёр крылья носа ладонями, с сожалением посмотрев на пустую чашку кофе. – Вот зима закончится, бездорожье начнётся, и в апреле по имперскому календарю князь делами заняться соизволит. Загадывать не будем, но вдруг и определит вас в наследники, потом дума соберётся, утвердит вас, проверку поляной предков пройдёте, и все, законный наследник древнего рода. Если уж Фоминские вас признали, наверняка на амулете семейном проверку учинили, так что препон я не вижу. Да и князю лишний колдун в подданных не помешает. А как все утрясётся – вот тогда и договор составим.
– Не слишком большая сумма получается, как думаете, не набегут другие желающие под себя подгрести?
– Что-то, – усмехнулся оценщик, показав глазами на потолок, – подсказывает мне, что вопрос тут почти решённый, так что, уважаемый Марк Львович, если к лету названная мной сумма вас устроит и ничего в ваших планах не изменится, то милости прошу.
– А вот сейчас просто поговорили, – хмыкнул я.
– Ну с умным человеком чего не поговорить. Тут кто первый в очередь встанет, тому и достанется, а как с наследством ситуация ваша определится, так от разных предложений отбоя не будет. И ещё…
Он пожевал губами, будто думая, говорить мне или нет.
– Смелее, – подбодрил я актера малых и больших театров.
– По слухам, любят же некоторые болтать, кое-кто из Вяземских, говорят, не очень доволен, что Фоминским Травино досталось за просто так. Уж очень лакомый кусок, да и родни развелось, на всех не то что уделов – деревенек не напасёшься. Но сами Фоминские в фаворе у великого князя Смоленского, его троюродная племянница замужем за удельным князем. А вот Вяземские больше к великим князьям Северским тяготеют, родственники, как-никак, опять же, Жилинские местные – из их рода. Да вы это и сами могли бы узнать, в удельном городе и не такое порасскажут. Так что, возможно, будут вас склонять передумать насчёт села родового, советчиков обычно хватает. Так вы примите совет – не гонитесь за большим.
– Я учту. Кстати, отличный кофе.
– Беляна делала, – хитро усмехнулся оценщик. – Не девушка, а золото. И готовит, и шьёт, а поёт как, заслушаешься. Приданое не очень, отец был хоть и из благородных, но бедных, за матерью её, моей сестрой, много получил, но потом ввязался в одну авантюру, сначала все деньги ушли, а в конце оба вместе с сестрой и сгинули. Одна деревенька осталась хилая, на пять дворов, да сиротинушка. Отца её родичи, Заболоцкие, от девочки отказались, мол, породой не вышла, так мы с братом за девочкой следим, и, если что – поможем, да и у меня детей нет, и колдун-лекарь говорит – не будет уже, так что ей все достанется. Семнадцать лет, замуж уже пора, женихи тут строем стоят, ан нет, учиться хочет, едет в университет этой весной, в Смоленск.
– Приданое – дело наживное, вот ум не наживёшь, как ни старайся, – философски заметил я. – К тому же поёт, танцует и кофе варит. Но ведь вы, Милослав, меня не сватаете?
– Нет, – оценщик серьёзно посмотрел на меня, вздохнул. – Вы, Марк Львович, практически из достоинств состоите. И возраст подходящий, и дар есть колдовской, и покровитель не из последних, и деньги, стоило вам тут появиться, неплохие завелись, и рода знатного, предка вашего великий князь привечал, и Беляна на вас засматривается, мы видим, да и вы вроде на неё, но…
– Но? – покрутил я пальцем, улыбаясь. Девушка хорошая, но жениться в моей ситуации – это точно лишнее.
– Уж очень жизнь у вас беспокойная. Как вверх идёт, так и вниз может упасть, уж не обижайтесь. Беляне кто понадёжнее нужен, чтобы делом одним занимался да жену берег.
– Хорошо, – пожал плечами.
– Что, вот так сразу, не повозмущаетесь, плетей всыпать не пригрозите, за отказ не попросите ничего? – Драгошич говорил вроде смеясь, но смотрел тяжело, даже с каким-то вызовом.
– Нет. Я вас услышал. Девушке голову крутить не буду, обещания пустые давать – тоже. А насчёт просить, Драгошич, тут вы палку-то не перегибайте, – я холодно взглянул на него.
– Простите, ваше благородие. Оговорился. Впредь не повторится.
– То-то, – я встал, останавливая вскочившего из-за стола оценщика. – Провожать не надо, сам дорогу найду.
На лестнице столкнулся с Беляной.
– Уже уходите, Марк Львович? – мило опустив глазки, проговорила красавица.
– Для тебя просто Марк. Ухожу, Беляна, дела срочные.
– Увидимся ли мы с вами?
– Кто знает, – забрал я у прислужки плащ. – Уезжаю через несколько дней в столицу, служба. Хотел бы остаться, но не принадлежу себе, теперь княжий слуга. Но буду скучать.
И выскочил за двери, послав покрасневшей девушке воздушный поцелуй.
Спустившись по ступеням, обернулся, посмотрел вверх – Драгошич стоял у окна, глядя мне вслед. Помахал ему рукой, пусть теперь думает, как дальше себя вести со мной: то ли быдло благородное, то ли жених обиженный. Хотя оценщик не дурак, а я актёр не из великих, так что напускное возмущение моё вполне мог раскусить, ну и ладно. Девочка молодая совсем, найдёт кого получше, только прыгуна по реальностям ей не хватало. Мой удел – недолгие и без всяких обязательств отношения. Вон дядя… семью создал, считай больше тридцати лет друг с другом прожили, а потом исчез, и все, трагедия.
Завтра ещё одно важное дело сделаю, и – жди меня, стольный град Жилин. А через семь-восемь лет – цивилизованный мир. Или, если уж совсем повезёт, дом родной.
Погода стояла отличная, как-никак юг средней полосы, уже стемнело, но фонари над каждыми воротами освещали дорогу в корреляции с материальным положением владельца. Лёгкий морозец, буквально три-пять ниже нуля, практически не чувствовался, я даже плащ не стал застёгивать, так и шёл до пока ещё дома расхристанный, как тут не говорят. Кстати, Христа тут вообще стараются не вспоминать, что-то такое произошло с Церковью, о чём в книгах не пишут, а обсуждать – отказываются. Но судя по отсутствию храмов, с верой в том виде, в каком я к ней привык, здесь не заладилось.
От дома оценщика до подворья Куровых было почти рукой подать, минут двадцать неспешным шагом. Края дорог были завалены снегом и мусором, приходилось идти почти по центру проезжей части, пропуская нечастые повозки, но снег был слежавшийся, подошва у сапожек – ребристая и нескользящая, попадающиеся навстречу мальчишки с пирогами отдавали свой товар за пару медяков, так что до своего флигеля я добрался сытый, довольный и не замёрзший.
Нечего мне делать в этом городишке. Можно было даже контрабандиста не сгонять, в гостинице пересидеть пару дней, но такие вот наезды спускать нельзя, не оценят тут мой мирный нрав. Так что завтра Шуш откинется с кичи, определюсь, что с ним делать, вещички заберу из квартиры в рабочем районе, да и свалю отсюда, надо в Жилине ещё место подыскать для комфортной жизни да с будущими коллегами по работе выпить по стаканчику, пусть расскажут мне про своё житье-бытье, как и чего там делается. Судя по тому, как лихо они тятьевского старичка кокнули и обшмонали, чувствуя себя в своём праве, эти полгода будут весёлыми.
Плюс скоро весна, как там Драгошич сказал: князь делами заняться изволит, на наследника славного рода посмотреть. Пусть смотрит, это удовольствие пока бесплатное, имуществом обрастать не собираюсь, нет такой прям надобности накопления тут делать, золото с собой, наверное, не возьмёшь, а ассигнации эти в других мирах не нужны никому. Знания и только знания, вот что ценится. Нематериальные активы в информационный век куда ценнее материальных. Так что все эти игрища вокруг наследств мне не интересны, надо будет отдать – отдам. Тут лучше быть бедным и здоровым, чем богатым и мёртвым.
Да ещё Ждан с мутной компанией где-то здесь притаился, чувствую. Не просто так Инвар со мной до городишка прокатился, показал, что следят за мной. Ну да и пусть, особо умениями своими я не светил, найду, чем удивить боярина Белосельского, или кто он там – дворянин столбовой? Надо будет – столб для него найдётся, и для всей его гоп-компании, я хоть и слабый, но колдун.
Глава 15
Не успел я отогреться горячим чаем, как пожаловала хозяйка – стоит у дверей, глазами хлопает, прям девочка-припевочка, руки сложила перед собой.
– Тина, рад тебя видеть, – вскочил, подвёл к стулу, усадил.
– С чего бы это? – домовладелица была грустна. Фингал, теперь уже под другим глазом, результат очередной семейной сцены, ещё проглядывал, совсем обленились местные лекари.
– Долг принесла? Ну те три бумажки, которые ты решила мне под видом настоящих подсунуть, – объяснил я в ответ на удивлённый взгляд.
– А… отдам, – Тина поморщилась. – Не будь таким мелочным, я и так с тобой только теряю всё.
– Ну не всё ещё, – я демонстративно оглядел её фигуру. Хоть и не девочка уже, а очень даже ничего. – Вот ты мне объясни, не могу понять, не складывается…
– Что?
– Один раз ты прокололась, на деньги попала. Потом зачем-то торговца этого решила сюда заселить, а ведь пока я здесь живу. Фальшивки мне вон подсунула. Ты – мазохистка?
– Кто? – собеседница решила ограничиться односложными вопросами.
– Это такие люди, которые находят проблем на свою задницу и получают от этого наслаждение.
Тина, вывернув шею, с сомнением посмотрела на свою пятую точку.
– Погоди, – я подошёл к ней, поводил ладонью перед лицом. – Вот так гораздо лучше. В счёт нашей дружбы и взаимной симпатии – бесплатно.
Без жёлтого пятна под глазом она и вправду лучше смотрелась. Хотя грустно-задумчивое выражение так и не сошло с её лица. Вот чего ей от меня надо? Пришлось доставать бутылку наливки, стаканы.
Вот что соединение водорода, кислорода и углерода делает – чудеса, щёчки порозовели, в глазах какой-то осмысленный блеск появился. Того и гляди, я наконец пойму, что ей надо от меня.
Однако, судя по выражению лица оценщика, у дома и положительные стороны были. Настолько, что примиряли и с неряшливым внешним (и наверняка внутренним) видом, и с загаженным садом, и с начинающими разрушаться стенами.
– Насчёт продажи, наверное, рано ещё говорить, только на словах пока мне эта развалюха досталась. Смоленский князь небось пока ни сном, ни духом про нового подданного, а без его разрешения, да без решения думы боярской я наследник только в мечтах, – блеснул знаниями местного права.
– Что касаемо процедуры самой, тут верно – неизвестно, как ещё дело повернётся. Хотя раз брат прислал мне это все, значит, считает, что шансы у вас есть. А насчёт дома вы, ваше благородие, поторопились. Дом тут не важен. Место, место и ещё раз место, вот что главное в недвижимости, – многозначительно кивнул Драгошич. – Старый дом можно снести, разрешение на три этажа остаётся в силе, а вот десятина земли в серебряном поясе города стоит дорого, а от дома землица по указу 760 года, который до сих пор действует, не отделяется. Раньше-то дом в медном поясе стоял, но столица растёт, границы сдвигаются, князей все больше, а земли все меньше, вот и превратился домишко рядовой в лакомый кусочек.
– Насколько лакомый? – поинтересовался я. Гектар земли в городе – это неплохо.
– А сейчас прикинем, – оценщик достал лист бумаги, толстую книгу и, сверяясь с её содержимым, стал что-то быстро писать. Ему понадобилась буквально минута, чтобы сделать расчёты. – Пожалуйста.
Он протянул мне лист бумаги, где много цифр со стрелочками создавали впечатление арифметического хаоса.
– Объясните тупому наследнику бояр, сколько это будет в гривнах. Или хотя бы в ауреях.
– Можно и в ауреях, – оценщик улыбнулся, забрал лист обратно, – но лучше в местных медведях, в центральных княжествах ауреи не в ходу, патриотизм, понимаете ли, а гривны – они везде разные. Вот смотрите, главное ваше достояние – земля. Она и пять тысяч золотом может стоить, и семь, как повезёт. Подать за неё платилась исправно, потому как дом к удельному владению приписан был, из его доходов, собственно, и погашалось. А вот обслуживание дома на владельце было, а поскольку имущество выморочное, никто особо им не занимался, у Фоминских своя десятина есть, поближе к княжьему дворцу. Так что налог не вычитаем. Дом можно не считать, он под снос, думаю, что могли украсть из него, все вытащили давно. Да и что там тащить, доски пола, двери, если их оставили, остальное ваш предок на хранение отдал родственникам, так что и люстры, и картины, и даже обивку стен вы получите.
– Было бы что обивать.
– Ну это найдёте. Так что дом – он, считай, только в убыток, раз сносить надо. Это лучше сделать самому, стоить будет недорого, до пятидесяти золотых с вывозом мусора строительного, и ещё столько же ремонт фундамента. Ремонт стены обойдётся вместе с садом в сотню, но если вы все это как скидку покупателю обозначите, втрое дороже встанет.
– А разве оценщик цену на вещь не устанавливает? – спросил я.
– Так на вещь – да, а вот на дома и участки, это только через торги. Мы минимальную сумму прописываем, и следим, чтобы на торгах не обманули, а ещё цену, за которую могут до торгов купить по княжьему изволению, вот как раз шесть триста будет. Но на торгах больше можно получить, может быть даже восемь – восемь с половиной, хотя есть риск получить меньше – бывало, что и по минимальной цене никто не покупал, хотя это редкость, мы перед оценкой всегда учитываем, есть ли покупатели. Но опять же, вам решать. Сами торги стоят сто золотых. С торгов князь берет десятину, с прямой продажи – двадцатую часть, ну а если сам решит выкупить, чтобы наградить кого, то тут вычета не будет, получите полную оценочную стоимость. Советую приложить список вещей, которые вам не нужны будут, старинные люстры со светильниками колдовскими сейчас хорошо идут, по двадцать, а то и тридцать золотых.
– А ваш интерес?
– Оценщик получает двадцать золотых за каждую полную и неполную тысячу при продаже, так что и на эти деньги рассчитывайте.
– Итого пять пятьсот пятьдесят, – прикинул я.
– Пять пятьсот сорок пять. И ещё за сорок пять золотых мы рабочих наймём, чтобы сумму округлить, да проследим, чтобы лишнего не взяли и сделали всё по совести.
– А аукционом не ваш родственник заведует? – поинтересовался.
– Тесть брата. Кстати, и артель, что ремонтом занимается, тоже одному из наших родственников принадлежит, не переживайте.
Я расхохотался, хлопнул рукой по столу.
– Согласен. Может, и покупатель у вас есть уже?
– Как не быть. Сродственник князя Вяземского, Пал Тимофеича, Модест Проклович Мусоргский. Он хоть из рода захиревшего, почитай один остался, но человек не бедный, дом содержать сможет. Готов сумму сразу выложить. А не он, так другие найдутся. Да вы не беспокойтесь, ваше благородие, если мы оценку не так сделаем, да слух об этом пойдёт, наша семья больше потеряет. А то и на кол князь посадит, хотя вот брата моего, как дворянина, четвертовать могут. Да и продавец вы такой, кого обмануть себе дороже, – оценщик кивнул головой, показывая на мои руки, – колечко такое приметное, что аж страшно становится.
Я усмехнулся. На хвастуна не нужен нож, ему немного подпоёшь…
– И сколько по времени, дорогой мой господин Драгошич, по-вашему, будет занимать эта сделка?
– А всего ничего, – оценщик убрал свой гроссбух, потёр крылья носа ладонями, с сожалением посмотрев на пустую чашку кофе. – Вот зима закончится, бездорожье начнётся, и в апреле по имперскому календарю князь делами заняться соизволит. Загадывать не будем, но вдруг и определит вас в наследники, потом дума соберётся, утвердит вас, проверку поляной предков пройдёте, и все, законный наследник древнего рода. Если уж Фоминские вас признали, наверняка на амулете семейном проверку учинили, так что препон я не вижу. Да и князю лишний колдун в подданных не помешает. А как все утрясётся – вот тогда и договор составим.
– Не слишком большая сумма получается, как думаете, не набегут другие желающие под себя подгрести?
– Что-то, – усмехнулся оценщик, показав глазами на потолок, – подсказывает мне, что вопрос тут почти решённый, так что, уважаемый Марк Львович, если к лету названная мной сумма вас устроит и ничего в ваших планах не изменится, то милости прошу.
– А вот сейчас просто поговорили, – хмыкнул я.
– Ну с умным человеком чего не поговорить. Тут кто первый в очередь встанет, тому и достанется, а как с наследством ситуация ваша определится, так от разных предложений отбоя не будет. И ещё…
Он пожевал губами, будто думая, говорить мне или нет.
– Смелее, – подбодрил я актера малых и больших театров.
– По слухам, любят же некоторые болтать, кое-кто из Вяземских, говорят, не очень доволен, что Фоминским Травино досталось за просто так. Уж очень лакомый кусок, да и родни развелось, на всех не то что уделов – деревенек не напасёшься. Но сами Фоминские в фаворе у великого князя Смоленского, его троюродная племянница замужем за удельным князем. А вот Вяземские больше к великим князьям Северским тяготеют, родственники, как-никак, опять же, Жилинские местные – из их рода. Да вы это и сами могли бы узнать, в удельном городе и не такое порасскажут. Так что, возможно, будут вас склонять передумать насчёт села родового, советчиков обычно хватает. Так вы примите совет – не гонитесь за большим.
– Я учту. Кстати, отличный кофе.
– Беляна делала, – хитро усмехнулся оценщик. – Не девушка, а золото. И готовит, и шьёт, а поёт как, заслушаешься. Приданое не очень, отец был хоть и из благородных, но бедных, за матерью её, моей сестрой, много получил, но потом ввязался в одну авантюру, сначала все деньги ушли, а в конце оба вместе с сестрой и сгинули. Одна деревенька осталась хилая, на пять дворов, да сиротинушка. Отца её родичи, Заболоцкие, от девочки отказались, мол, породой не вышла, так мы с братом за девочкой следим, и, если что – поможем, да и у меня детей нет, и колдун-лекарь говорит – не будет уже, так что ей все достанется. Семнадцать лет, замуж уже пора, женихи тут строем стоят, ан нет, учиться хочет, едет в университет этой весной, в Смоленск.
– Приданое – дело наживное, вот ум не наживёшь, как ни старайся, – философски заметил я. – К тому же поёт, танцует и кофе варит. Но ведь вы, Милослав, меня не сватаете?
– Нет, – оценщик серьёзно посмотрел на меня, вздохнул. – Вы, Марк Львович, практически из достоинств состоите. И возраст подходящий, и дар есть колдовской, и покровитель не из последних, и деньги, стоило вам тут появиться, неплохие завелись, и рода знатного, предка вашего великий князь привечал, и Беляна на вас засматривается, мы видим, да и вы вроде на неё, но…
– Но? – покрутил я пальцем, улыбаясь. Девушка хорошая, но жениться в моей ситуации – это точно лишнее.
– Уж очень жизнь у вас беспокойная. Как вверх идёт, так и вниз может упасть, уж не обижайтесь. Беляне кто понадёжнее нужен, чтобы делом одним занимался да жену берег.
– Хорошо, – пожал плечами.
– Что, вот так сразу, не повозмущаетесь, плетей всыпать не пригрозите, за отказ не попросите ничего? – Драгошич говорил вроде смеясь, но смотрел тяжело, даже с каким-то вызовом.
– Нет. Я вас услышал. Девушке голову крутить не буду, обещания пустые давать – тоже. А насчёт просить, Драгошич, тут вы палку-то не перегибайте, – я холодно взглянул на него.
– Простите, ваше благородие. Оговорился. Впредь не повторится.
– То-то, – я встал, останавливая вскочившего из-за стола оценщика. – Провожать не надо, сам дорогу найду.
На лестнице столкнулся с Беляной.
– Уже уходите, Марк Львович? – мило опустив глазки, проговорила красавица.
– Для тебя просто Марк. Ухожу, Беляна, дела срочные.
– Увидимся ли мы с вами?
– Кто знает, – забрал я у прислужки плащ. – Уезжаю через несколько дней в столицу, служба. Хотел бы остаться, но не принадлежу себе, теперь княжий слуга. Но буду скучать.
И выскочил за двери, послав покрасневшей девушке воздушный поцелуй.
Спустившись по ступеням, обернулся, посмотрел вверх – Драгошич стоял у окна, глядя мне вслед. Помахал ему рукой, пусть теперь думает, как дальше себя вести со мной: то ли быдло благородное, то ли жених обиженный. Хотя оценщик не дурак, а я актёр не из великих, так что напускное возмущение моё вполне мог раскусить, ну и ладно. Девочка молодая совсем, найдёт кого получше, только прыгуна по реальностям ей не хватало. Мой удел – недолгие и без всяких обязательств отношения. Вон дядя… семью создал, считай больше тридцати лет друг с другом прожили, а потом исчез, и все, трагедия.
Завтра ещё одно важное дело сделаю, и – жди меня, стольный град Жилин. А через семь-восемь лет – цивилизованный мир. Или, если уж совсем повезёт, дом родной.
Погода стояла отличная, как-никак юг средней полосы, уже стемнело, но фонари над каждыми воротами освещали дорогу в корреляции с материальным положением владельца. Лёгкий морозец, буквально три-пять ниже нуля, практически не чувствовался, я даже плащ не стал застёгивать, так и шёл до пока ещё дома расхристанный, как тут не говорят. Кстати, Христа тут вообще стараются не вспоминать, что-то такое произошло с Церковью, о чём в книгах не пишут, а обсуждать – отказываются. Но судя по отсутствию храмов, с верой в том виде, в каком я к ней привык, здесь не заладилось.
От дома оценщика до подворья Куровых было почти рукой подать, минут двадцать неспешным шагом. Края дорог были завалены снегом и мусором, приходилось идти почти по центру проезжей части, пропуская нечастые повозки, но снег был слежавшийся, подошва у сапожек – ребристая и нескользящая, попадающиеся навстречу мальчишки с пирогами отдавали свой товар за пару медяков, так что до своего флигеля я добрался сытый, довольный и не замёрзший.
Нечего мне делать в этом городишке. Можно было даже контрабандиста не сгонять, в гостинице пересидеть пару дней, но такие вот наезды спускать нельзя, не оценят тут мой мирный нрав. Так что завтра Шуш откинется с кичи, определюсь, что с ним делать, вещички заберу из квартиры в рабочем районе, да и свалю отсюда, надо в Жилине ещё место подыскать для комфортной жизни да с будущими коллегами по работе выпить по стаканчику, пусть расскажут мне про своё житье-бытье, как и чего там делается. Судя по тому, как лихо они тятьевского старичка кокнули и обшмонали, чувствуя себя в своём праве, эти полгода будут весёлыми.
Плюс скоро весна, как там Драгошич сказал: князь делами заняться изволит, на наследника славного рода посмотреть. Пусть смотрит, это удовольствие пока бесплатное, имуществом обрастать не собираюсь, нет такой прям надобности накопления тут делать, золото с собой, наверное, не возьмёшь, а ассигнации эти в других мирах не нужны никому. Знания и только знания, вот что ценится. Нематериальные активы в информационный век куда ценнее материальных. Так что все эти игрища вокруг наследств мне не интересны, надо будет отдать – отдам. Тут лучше быть бедным и здоровым, чем богатым и мёртвым.
Да ещё Ждан с мутной компанией где-то здесь притаился, чувствую. Не просто так Инвар со мной до городишка прокатился, показал, что следят за мной. Ну да и пусть, особо умениями своими я не светил, найду, чем удивить боярина Белосельского, или кто он там – дворянин столбовой? Надо будет – столб для него найдётся, и для всей его гоп-компании, я хоть и слабый, но колдун.
Глава 15
Не успел я отогреться горячим чаем, как пожаловала хозяйка – стоит у дверей, глазами хлопает, прям девочка-припевочка, руки сложила перед собой.
– Тина, рад тебя видеть, – вскочил, подвёл к стулу, усадил.
– С чего бы это? – домовладелица была грустна. Фингал, теперь уже под другим глазом, результат очередной семейной сцены, ещё проглядывал, совсем обленились местные лекари.
– Долг принесла? Ну те три бумажки, которые ты решила мне под видом настоящих подсунуть, – объяснил я в ответ на удивлённый взгляд.
– А… отдам, – Тина поморщилась. – Не будь таким мелочным, я и так с тобой только теряю всё.
– Ну не всё ещё, – я демонстративно оглядел её фигуру. Хоть и не девочка уже, а очень даже ничего. – Вот ты мне объясни, не могу понять, не складывается…
– Что?
– Один раз ты прокололась, на деньги попала. Потом зачем-то торговца этого решила сюда заселить, а ведь пока я здесь живу. Фальшивки мне вон подсунула. Ты – мазохистка?
– Кто? – собеседница решила ограничиться односложными вопросами.
– Это такие люди, которые находят проблем на свою задницу и получают от этого наслаждение.
Тина, вывернув шею, с сомнением посмотрела на свою пятую точку.
– Погоди, – я подошёл к ней, поводил ладонью перед лицом. – Вот так гораздо лучше. В счёт нашей дружбы и взаимной симпатии – бесплатно.
Без жёлтого пятна под глазом она и вправду лучше смотрелась. Хотя грустно-задумчивое выражение так и не сошло с её лица. Вот чего ей от меня надо? Пришлось доставать бутылку наливки, стаканы.
Вот что соединение водорода, кислорода и углерода делает – чудеса, щёчки порозовели, в глазах какой-то осмысленный блеск появился. Того и гляди, я наконец пойму, что ей надо от меня.