Глава 46

Однажды и теперь




В те далекие счастливые дни

Я вновь осмелюсь заглянуть.

Друзей ушедших не вернуть.

Как далеко теперь они.

Навеки дружбой с ними связан,

Я счастье нахожу лишь в том,

Что проведу остаток дней,

Душою крепко к ним привязан.

Йохан Уланд. Переправа



Маргарет собралась задолго до назначенного времени и успела даже немного поплакать, зная, что на нее не смотрят. Впрочем, когда девушка ловила на себе чей-то взгляд, на ее губах появлялась радостная улыбка. В последний час она боялась, что они опоздают на поезд. Но нет! Их экипаж прибыл на станцию вовремя, и она, сев в вагон напротив мистера Белла, наконец вздохнула свободно и счастливо. За окном мелькали хорошо знакомые станции, провинциальные южные города и деревушки, спавшие под теплыми лучами солнца, которые окрашивали в красно-коричневый цвет черепичные крыши, столь не похожие на холодные шиферные крыши севера. Стаи голубей парили вокруг заостренных фронтонов, медленно садились тут и там, ероша свои мягкие блестящие перья и подставляя каждое из них приятному теплу.

На станциях было мало людей. Казалось, что ленивые южане не любили путешествовать. Никакой суеты, которую Маргарет неизменно замечала на Лондонской и Северо-Западной линиях. В летние месяцы эта ветка железной дороги оживала и наводнялась богатыми и жаждущими удовольствий путешественниками, но в обычное время ее использовали деловые и торговые люди, отличавшиеся своим видом от пассажиров северных линий. Почти на каждой станции можно было увидеть одного-двух ротозеев. Сунув руки в карманы, эти странные люди лениво бродили по перрону, настолько поглощенные актом наблюдения, что заставляли путешественников гадать, чем же они будут заниматься, когда поезд промчится и для осмотра останутся только рельсы, несколько ангаров да пустые поля.

Горячий воздух танцевал над золотистым спокойствием нескончаемых просторов. Фермы одна за другой терялись позади, напоминая Маргарет немецкие идиллии из «Германа и Доротеи» или «Эванджелины». Перед самой станцией, на которой им нужно было выходить, она стряхнула с себя остатки краткой дремы и взбодрилась. Далее до Хелстона они добирались в почтовом дилижансе. Ее сердце трепетало от сильных чувств. Она не могла сказать, чего в ней было больше – боли или радости. Каждая миля вызывала у нее воспоминания, от которых она не отказалась бы ни за что на свете, хотя они и заставляли ее тосковать о «прежних днях, коих более не будет». Последний раз Маргарет проезжала по этой дороге вместе с отцом и матерью. Тот день и время года были мрачными, она терзалась безнадежными сомнениями, но родители были с ней. Теперь она осталась полной сиротой. Отец и мать покинули мир, исчезли с лица земли. Ей было горько видеть, что сейчас эта хелстонская дорога была залита солнечным светом и каждый поворот, каждое знакомое дерево оставались точно такими же в их летней красоте, как и в прежние годы. Природа не менялась и сохраняла вечную молодость.

Мистер Белл догадывался, о чем думала Маргарет, и благоразумно помалкивал. Они доехали до «Леннард Армс» – наполовину фермы, наполовину гостиницы, стоявшей чуть в стороне от дороги и как бы намекавшей, что хозяйка не так уж и зависит от путешественников, чтобы навязывать им свои услуги. Более того, мистеру Беллу и Маргарет даже пришлось искать ее во дворе и внутри здания. Дом примыкал к деревенской лужайке, и прямо перед ним росла старая липа, ствол которой был окружен скамейкой. В нише, скрытой густой листвой, висел почерневший герб Леннардов. Дверь в гостиницу была широко открыта, но никто не оказывал гостеприимства двум путешественникам. Когда появилась хозяйка – а они за это время могли бы вынести почти всю мебель, – она сердечно приветствовала их, словно они были приглашенными гостями, и с извинениями объяснила свое долгое отсутствие наступившим сенокосом. Она доставляла на поля еду и питье. Женщина была так занята погрузкой своих корзин на телегу, что не услышала скрипа колес проехавшего по мягкой траве дилижанса.

– Боже мой! – вдруг вскричала хозяйка гостиницы, когда солнечный луч осветил лицо Маргарет, до сих пор остававшейся незамеченной в полутемном помещении. – Это же мисс Хейл!

Она подбежала к двери и позвала дочь:

– Дженни! Беги сейчас же сюда! К нам приехала мисс Хейл!

Затем она вернулась и с материнской нежностью пожала руки Маргарет.

– Как вы поживаете, милочка? Как викарий и мисс Диксон? Но сначала расскажите о викарии! Благослови его Господь! Мы до сих пор жалеем, что он уехал.

Маргарет хотела рассказать ей о смерти отца. Она поняла, что миссис Паркис знала о смерти ее матери, – ведь женщина не зря не упомянула имя миссис Хейл. Но, с трудом проглотив комок в горле и указав на свое траурное платье, девушка смогла произнести только одно слово:

– Папа…

– Сэр, ведь этого не может быть? – пролепетала миссис Паркис, поворачиваясь к мистеру Беллу, чтобы тот подтвердил печальную догадку. – Весной к нам приезжал джентльмен… или, может, зимой. Он много рассказывал нам о мистере Хейле и мисс Маргарет. Он сообщил, что миссис Хейл умерла. Бедняжка, пусть земля ей будет пухом. Но он ни слова не сказал, что викарий был чем-то болен.

– Тем не менее это так, – ответил мистер Белл. – Мистер Хейл умер совершенно внезапно, когда гостил у меня в Оксфорде. Он был хорошим человеком, миссис Паркис. И многие из нас могли бы только мечтать о такой спокойной смерти. Не плачь, Маргарет. Ты мне обещала. Ее отец был моим старым другом, а она моя крестница. Вот я и уговорил ее съездить в Хелстон и посмотреть знакомые места. По прежним временам я знаю, что вы можете предоставить нам удобные комнаты и превосходный обед. Я вижу, вы не помните меня, но моя фамилия Белл. Раз или два, когда пасторат был полон, я спал здесь и вкушал ваш прекрасный славный эль.

– Конечно! Прошу у вас прощения. Но я, едва увидев мисс Хейл, сразу обо всем забыла. Мисс Маргарет, давайте я покажу вашу комнату, где вы сможете снять шляпку и вымыть лицо. Этим утром я опустила несколько бутонов роз в кувшин с водой. Так и думала, что кто-нибудь приедет. А не бывает ничего приятнее проточной воды с запахом мускусной розы. Кто бы мог подумать, что викарий умер! Конечно, мы все должны уйти в мир иной, но тот джентльмен сказал, что мистер Хейл полностью восстановился после смерти жены.

– Миссис Паркис, я прошу вас спуститься ко мне после того, как позаботитесь о мисс Хейл. Мне хотелось бы поговорить с вами насчет обеда.

Маленькое створчатое окно в спальне Маргарет было почти полностью оплетено розами и виноградной лозой. Раздвинув их в стороны и высунувшись по пояс, она увидела над деревьями трубы пастората. Их знакомые линии четко проступали сквозь листву.

Миссис Паркис разгладила руками постель и, послав Дженни за стопкой полотенец с запахом лаванды, повернулась к Маргарет.

– Да, времена меняются, мисс! – сказала она. – Наш новый викарий имеет семерых детей. Он обустроил детскую комнату там, где в прежние времена у вас была кладовка. Он установил в доме новые камины и зеркальное окно в гостиной. Они с женой суматошные люди. Делают много добра. По крайней мере они говорят, что это добро, а как по мне, то эта парочка просто переворачивает все верх дном без какой-либо цели. Новый викарий, чтобы вы знали, мисс, трезвенник и член земельного совета. Его жена знает много рецептов для выпечки хлеба без дрожжей и экономного приготовления пищи. Они оба так много говорят, причем одновременно, что сбивают людей с толку. Когда их чета уходит, человек, побыв немного в покое, вдруг понимает, что не успел и слова сказать, чтобы поделиться с ними своим мнением. Новый викарий сейчас бегает по полям, ищет фляги косарей и следит за тем, чтобы в них не было имбирного пива. Однако я не подчиняюсь ему в этом вопросе. Моя мать и бабушка всегда отправляли косарям солодовый напиток. Если у парней начинало что-то болеть, они приносили им соль и александрийский лист. И я продолжаю делать так же. Недавно миссис Хепворт велела мне давать косарям засахаренные фрукты вместо лекарств. Сказала, что они намного приятнее старых добрых средств. Только я не верю в это. Ах, извините, мисс. Я должна идти, хотя мне хотелось бы послушать, как вы там живете. Но я скоро вернусь.

Мистер Белл заказал на ланч землянику со сливками, черный хлеб и кувшин молока (вместе со стилтонским сыром и бутылкой портвейна для подкрепления собственных сил). Когда Маргарет спустилась вниз, все это уже стояло на столе. Перекусив, они отправились на прогулку, не зная толком, куда лучше пойти, поскольку знакомых мест у каждого было достаточно и многие хотелось увидеть.

– Может быть, пройдем мимо дома священника? – предложил мистер Белл.

– Не сейчас, – возразила Маргарет. – Давайте прогуляемся по той дороге, обойдем Хелстон вокруг и вернемся со стороны пастората.

В преддверии осени многие старые деревья были срублены. Грубо сколоченные дома поселенцев и полуразвалившийся коттедж снесли. Маргарет скучала по ним, как по прежним друзьям детства. Их путь проходил рядом с тем местом, где она с мистером Ленноксом делала зарисовки. Белый ствол бука, помеченный молнией, исчез. Старик, обитавший в полуразрушенном коттедже, умер. На месте снесенного дома возводили новый респектабельный особняк, а там, где был бук, теперь разбили сад.


– Я не думала, что пролетело столько времени, – помолчав, сказала Маргарет и со вздохом отвернулась.

– Да, – ответил мистер Белл. – Именно первые изменения в знакомом окружении заставляют молодежь задуматься, но с возрастом мы теряем это чувство таинственного контакта, перестаем удивляться. Теперь я воспринимаю любые перемены как нечто само собой разумеющееся. Мне знакомо непостоянство нашего мира, а для тебя оно является чем-то новым и гнетущим.

– Давайте сходим и посмотрим на маленькую Сьюзен, – предложила Маргарет, увлекая спутника на травянистую тропу, ведущую к лесной просеке.

– С удовольствием, хотя я не имею ни малейшего понятия, кто такая маленькая Сьюзен. Но мне хватит доброты на всех девочек, юных леди и дам с именем Сьюзен.

– Моя маленькая Сьюзен очень расстроилась, когда я уехала, не попрощавшись с ней. И с тех пор воспоминание об этом обстоятельстве вызывало у меня угрызения совести. Ведь я обидела ее, хотя при небольшом усилии с моей стороны могла бы повидаться с ней. Кстати, нам предстоит долгий путь. Вы уверены, что не устали?

– Пока уверен. Только давай идти помедленнее. Я не вижу здесь таких красот, ради которых нужно торопиться, а потом делать остановки, дабы перевести дыхание. Как думаешь, тебе понравится прогулка с человеком «тучным и одышливым»? Наверняка у тебя мелькнет мысль, что было бы романтичнее, если бы рядом шел Гамлет, принц Датский. Так вот, вспоминая о нем, имей сострадание к моей дряхлости.

– Ради вас я замедлю свой шаг. И вы нравитесь мне в двадцать раз больше, чем Гамлет.

– Из принципа, что живой осел лучше мертвого льва?

– Возможно, и так. Я не анализировала свои чувства.

– Согласен принять твою симпатию, не проверяя, по какой причине она возникла. Только не нужно идти черепашьим шагом.

– Хорошо. Идите, как вам удобно, а я буду подстраиваться под вас. Если собьете дыхание, то остановитесь и поразмышляйте, как Гамлет, с которым вы сравнили себя.

– Спасибо. Но поскольку моя мать не убивала отца, чтобы позже выйти замуж за дядю, я не знаю, о чем еще думать, кроме как о прекрасно приготовленном обеде. Как, по-твоему, мы получим его или нет?

– У меня большие надежды. Весь Хелстон считает хозяйку гостиницы отличной поварихой.

– А ты учла возможные помехи, связанные с разгаром сенокоса? Они могут отвлечь ее внимание!

Маргарет была благодарна мистеру Беллу за то, что он пытался навязать ей веселый разговор и тем самым отвлечь от воспоминаний о прошлом. Впрочем, если бы не это чувство признательности, она, скорее всего, шла бы по любимым тропам в полном молчании. Когда они постучали в дверь коттеджа, где жила вдовствующая мать маленькой Сьюзен, оказалось, что ее дочери нет дома. Она ушла в приходскую школу. Заметив, что Маргарет расстроилась, бедная женщина начала извиняться.

– Все нормально, – сказала Маргарет. – Я рада, что Сьюзен учится в школе. Можно было сразу догадаться. Но я привыкла к тому, что она всегда оставалась дома вместе с вами.

– Да, так оно и было. И мне ужасно не хватает ее. По вечерам я учила ее тому, что знала. Конечно, этого было мало. Но она стала такой умелой домохозяйкой, что я без нее как без рук. И теперь она знает больше своей матери.

Женщина печально вздохнула.

– Я ошибался, – проворчал мистер Белл. – Не думал, о чем говорил. Похоже, я на сотню лет отстал от мира. Зато теперь я могу сказать, что ребенок получает лучшее и более естественное образование, оставаясь дома, помогая матери и каждый вечер заучивая по одной главе из Нового Завета. Никакая школа под солнцем не могла бы дать ему этого.

Маргарет не стала отвечать, поощряя его мрачный юмор, и продолжила беседу с матерью Сьюзен.

– Как поживает старая Бетти Бернс?

– Я не знаю, – коротко ответила женщина. – Мы больше не дружим.

– Почему? – спросила Маргарет, всегда выступавшая в Хелстоне в роли примирительницы.

– Она украла моего кота.

– А ей было известно, что этот кот принадлежал вам?

– Не знаю. Возможно, нет.

– Но вы могли сказать ей, что кот ваш, и таким образом вернуть его себе.

– Она сожгла его.

– Сожгла? – одновременно воскликнули Маргарет и мистер Белл.

– Спалила его до углей! – пояснила женщина.

Однако это не было объяснением. После настоятельных расспросов Маргарет вытянула из нее ужасную правду. Какая-то цыганка-гадалка убедила Бетти Бернс одолжить ей единственный воскресный костюм ее мужа. Она обещала вернуть его в субботу вечером, прежде чем Гудман Бернс заметит пропажу. В воскресенье встревоженная отсутствием цыганки и охваченная страхом перед гневом мужа, Бетти Бернс вспомнила об одном из диких сельских суеверий, заключавшемся в том, что крики кота, которого варят или жарят живьем, могут вызвать силы тьмы, а те исполнят любое желание палача, прибегнувшего к чарам. Видимо, мать Сьюзен тоже верила в эффективность такого ритуала. Она негодовала лишь по той причине, что для жертвоприношения был выбран ее кот. Какое-то время Маргарет пыталась объяснить бедной женщине всю бессмысленность подобных суеверий, но скоро сдалась, отчаявшись. Шаг за шагом она подводила женщину к признанию определенных фактов, логическая связь и последовательность которых была так очевидна для Маргарет. Но смущенная женщина упорно стояла на своем, повторяя, что это было очень грубо и что она так не поступила бы. Однако тут ничего не поделаешь – ведь нужно же было гарантировать исполнение желания. Она слышала об этом способе всю жизнь. Ритуал жесток, зато действует.

Махнув рукой, Маргарет отказалась от новых попыток убедить женщину в неправильности поступка ее бывшей подруги и ушла от нее с тяжелым сердцем.

– Ты хорошая девушка, – сказал мистер Белл. – Но почему ты не торжествуешь победу надо мной?

– Что вы имеете в виду?

– Я был неправ насчет домашнего обучения. В любой школе ребенку будет лучше, чем при таком доисторическом язычестве.

– Это точно. Бедная маленькая Сьюзен. Я должна посетить приходскую школу и повидать ее. Вы не хотите составить мне компанию?

– С удовольствием. Мне любопытно посмотреть, чему учат детей в таких заведениях.