– Фредерик, замолчи! Зачем ты так говоришь?

К ним подошел мистер Хейл. Наверное, он слышал обрывки их разговора. Сжав руку сына дрожащими пальцами, он произнес умоляющим голосом:

– Мой мальчик, ты должен уехать. Я понимаю твои чувства, но тебе нужно покинуть Англию. Ты сделал все, что было в твоих силах. Ты утешил ее перед смертью.

– Папа, неужели он не может провести с нами еще несколько дней? – вопреки собственным убеждениям спросила Маргарет.

– Я заявляю, что намерен вынести все испытания и предстать перед судом. Если бы мне только удалось собрать свидетельства моих сторонников! Я не могу отдать себя во власть такого подлеца, как Леонардс. И при других обстоятельствах я радовался бы этому тайному визиту. В нем было очарование, которое француженки обычно приписывают запретным удовольствиям.

– Одним из моих ранних воспоминаний, – сказала Маргарет, – было твое наказание, Фред, за кражу яблок. Деревья в нашем саду ломались под весом спелых плодов. Но кто-то сказал тебе, что украденный плод вдвойне вкуснее, и ты, поверив этим словам, решился на воровство. С тех пор ты мало изменился.

– Сынок, ты должен уехать, – повторил мистер Хейл, отвечая на ранее заданный вопрос Маргарет.

Он был сосредоточен на своих мыслях, и ему требовались усилия, чтобы уследить за разговором детей. Он оказался неспособным к этому.

Брат и сестра посмотрели друг на друга. Расставшись, они потеряют это мгновенное взаимопонимание. Они могли сказать взглядами больше, чем словами. Одна и та же мысль ввергла их в уныние. Фредерик попытался отогнать ее от себя:

– Знаешь, Маргарет, мы с Диксон здорово перепугались этим вечером. Я был в своей спальне, когда услышал звонок в дверь. Прошло некоторое время, и я подумал, что посетитель, завершив свой визит, уже ушел. Мне захотелось подняться в гостиную. Однако, как только я вышел в коридор, Диксон, спускавшаяся по лестнице, бросилась ко мне и втолкнула меня обратно в мою комнату. Сразу после этого я услышал голос какого-то мужчины, который выходил из кабинета отца. Попрощавшись, он удалился. Кто это был? Посыльный или коммивояжер?

– Наверное, торговый агент, – равнодушно ответила Маргарет. – Около двух часов дня к нам иногда заходит тихий невысокий человек, который принимает заказы на продукты.

– Значит, это был не он. Я выглянул украдкой и увидел рослого сильного мужчину. Его визит завершился после четырех часов дня.

– Это был мистер Торнтон, – сказал отец.

Они были рады, что втянули его в беседу.

– Мистер Торнтон? – удивившись, спросила Маргарет. – Я думала…

– И что ты думала, сестричка? – поинтересовался Фредерик, когда она не закончила фразу.

– Я думала, – заметно покраснев, ответила она, – что ты говорил о человеке другого социального класса. Не о джентльмене. О каком-то посыльном.

– А он и выглядел как простолюдин, – беспечно произнес ее брат. – Я принял его за торгаша. Никогда бы не подумал, что он фабрикант.

Маргарет промолчала. Ей вспомнилось, как в самом начале – до того, как она лучше познакомилась с мистером Торнтоном, – с ее уст тоже слетали слова, похожие на колкости Фредерика. У брата сложилось вполне естественное мнение, но оно расстроило ее. Маргарет хотела рассказать, каким умным и благородным был мистер Торнтон. Но непонятное смущение сковало ее.

– Наверное, он приходил, чтобы предложить мне любую помощь, которая доступна ему при его социальном статусе, – продолжил мистер Хейл. – Но у меня не было сил, чтобы встретиться с ним. Поэтому я попросил Диксон узнать у него, не захочет ли он пообщаться с тобой. Я даже велел ей найти тебя. Я не знаю, какое решение принял мистер Торнтон.

– Он ваш знакомый? – спросил Фредерик, адресовав вопрос любому, кто пожелал бы ответить.

Когда отец промолчал, Маргарет сказала:

– Наш добрый друг.

После некоторой паузы Фредерик вновь заговорил:

– Сестра, мне очень жаль, что я не могу поблагодарить тех людей, которые проявляют к тебе симпатию и заботу. Но твои и мои знакомые не должны знать друг друга, во всяком случае, пока я скрываюсь от трибунала или пока вы с отцом не приедете ко мне в Испанию.

Его последнее предложение напоминало пробный шар. Затем он сделал еще один азартный ход.

– Знали бы вы, как я хочу, чтобы вы приехали ко мне. У меня там хорошее положение и имеются шансы, что оно станет еще лучше.

Он внезапно покраснел, как девушка.

– Я уже рассказывал тебе, Маргарет, о Долорес Барбур. Мне хочется познакомить вас друг с другом. Я уверен, она тебе понравится. Точнее, ты ее полюбишь – вот правильное слово! И вы полюбите ее, отец, как только увидите. Ей еще не исполнилось восемнадцати лет. Но если в течение следующего года она не передумает, мы поженимся. Мистер Барбур не разрешил нам помолвиться. В их стране это не принято. Но если вы приедете, вас будут окружать только друзья. Подумайте об этом, отец. Маргарет, будь на моей стороне.

– Нет, с меня достаточно переездов, – ответил мистер Хейл. – Последний стоил мне жены. В этой жизни я больше никуда не поеду. Моя супруга будет покоиться здесь, и я останусь рядом с ней до назначенного мне времени.

– Фредерик, расскажи нам больше о Долорес, – попросила Маргарет. – Я никогда не думала об этом, но очень рада, что у тебя появился человек, которого ты любишь и о котором будешь заботиться. Расскажи нам о ней.

– Во-первых, она католичка. Пока это единственное препятствие, которое мне придется преодолеть. Но перемена мнений моего отца предполагает… Сестра, не нужно так вздыхать!

Маргарет не раз вздыхала в течение этой беседы. Фактически Фредерик уже стал католиком, хотя пока еще не сменил вероисповедание. Вот почему в его письмах они не видели ни малейшего огорчения по поводу того, что отец оставил церковную службу. Сначала Маргарет объясняла это беспечностью моряка, но истина заключалась в том, что ее брат сам отказался от религии, в которой был крещен. Тем не менее его мотивация радикально отличалась от убеждений отца. Даже Фредерик не мог сказать, сколько любви потребовалось для таких изменений. Прежде Маргарет не решалась говорить с родителями на данную тему, но теперь, когда речь уже шла о скорой свадьбе, она начала рассматривать этот вопрос в совершенно ином свете.

– Ради нее, Фред, ты должен снять с себя обвинения, выдвинутые против тебя адмиралтейством, – пусть даже твое участие в бунте подтвердится. Если бы был трибунал и ты смог бы найти свидетелей, то судьи поняли бы, что твое неподчинение было вызвано недостойным поведением капитана.

Мистер Хейл приподнялся, чтобы выслушать ответ сына.

– Во-первых, Маргарет, кто будет искать моих свидетелей? Все они моряки и уже давно ходят по морям на других кораблях. Показания многих матросов отвергнут на том основании, что они либо сами участвовали в мятеже, либо симпатизировали взбунтовавшейся команде. Во-вторых, извини, но ты не знаешь, что собой представляет военно-морской трибунал. Ты оцениваешь его как ассамблею, где торжествует справедливость. На самом деле это суд, где решения на девять десятых определяются в пользу властей и на одну десятую формируются показаниями свидетелей. При таком подходе свидетели испытывают на себе огромное давление. В любой момент они могут быть переквалифицированы в подсудимых.

– Но разве тебе не хочется выяснить, скольких свидетелей ты можешь привлечь к своей защите на суде? Сейчас твои прежние знакомые верят в навет на тебя. Ты не пытался оправдаться, поэтому мы не знаем, где искать доказательства твоей невиновности. Но теперь ради мисс Барбур ты должен восстановить свое честное имя. Она может не тревожиться об этом, так как полностью доверяет тебе, как и все мы. Но ты должен понимать, что она вступит в брак с человеком, на котором лежит груз серьезных обвинений. Тебе нужно представить миру полную картину инцидента. Ты не подчинился капитану – это плохо. Но ты не мог стоять в стороне и бездействовать, пока старший офицер грубо использовал власть и совершал должностные преступления. Люди знают о твоем поступке, но им не понятны мотивы, подтолкнувшие тебя к противостоянию и к героической защите подчиненных. Ради Долорес они должны это узнать.


– Но как мне это сделать? Я совершенно не уверен в честности и справедливости тех, кто будет меня судить. Они подпишут мне смертный приговор, даже если я приведу им целое войско свидетелей. Кроме того, я не могу нанимать глашатаев, которые будут ходить по площадям и улицам, рассказывая людям о моем так называемом героизме. Никто не будет слушать самооправдательный памфлет после стольких лет, прошедших после бунта.

– Ты консультировался с адвокатом о шансах на твое оправдание? – внезапно покраснев, спросила Маргарет.

– Сначала мне нужно найти адвоката и посмотреть, понравится ли он мне. Только тогда я могу сделать его своим доверенным лицом. Многие начинающие адвокаты могут обмануть свою совесть, решив, что проще сдать меня властям и заработать сотню фунтов.

– Чепуха, Фредерик! Я знаю адвоката, на чью честность можно положиться. Люди очень ценят его профессиональные качества. Он… друг тети Шоу и обязательно окажет помощь одному из ее родственников. Я говорю о Генри Ленноксе, папа.

– Я думаю, это хорошая идея, – сказал мистер Хейл. – Только не предлагай ничего, что может задержать Фредерика в Англии. Прошу тебя именем твоей матери.

– Завтра вечером ты уедешь в Лондон на вечернем поезде, – вдохновившись новой идеей, продолжила Маргарет. – Папа, мне очень жаль, но он должен уехать завтра. Это продиктовано визитом мистера Белла и появлением в городе того неприятного типа из Саутгемптона, который повстречался нашей Диксон.

– Да, я уеду завтра, – решительно произнес Фредерик.

Мистер Хейл застонал.

– Я не вынесу разлуки с тобой. С другой стороны, мое сердце леденеет от страха за тебя, пока ты остаешься здесь.

– Тогда послушайте мой план, – сказала Маргарет. – В пятницу утром Фредерик приедет в Лондон. Там… ты мог бы… Нет! Лучше я напишу письмо, а ты передашь его мистеру Ленноксу. Его контора находится в Темпле.

– Я могу составить список всей команды «Ориона» – фамилии, возраст. Возможно, он согласится найти этих людей. Ты говоришь о брате мужа Эдит, верно? Я помню, что ты упоминала о нем в своих письмах. Мои деньги хранятся у Барбура. Если появятся шансы на успех в судебном разбирательстве, я смогу оплатить любые издержки. Но эти деньги, дорогой отец, были предназначены для другой цели. Поэтому на первом этапе я могу рассчитывать только на ту сумму, которую вы с Маргарет одолжите мне.

– Деньги не понадобятся, – сказала Маргарет. – Ты ничем не будешь рисковать, обращаясь к Ленноксу. Поездка в столицу опасна, но попытаться стоит. Ты можешь отплыть из Лондона или нужно будет снова возвращаться в Ливерпуль?

– Конечно, смогу, сестричка. Там, где вода плещется под днищем корабля, я чувствую себя как дома. Устроюсь на какое-нибудь судно и покину Англию. Не волнуйся. Я задержусь в Лондоне на день или два. Затем между нами будет только море.

Пока она писала письмо для мистера Леннокса, Фредерик все время заглядывал через ее плечо. Странно, но благодаря этому Маргарет чувствовала себя гораздо спокойнее. Не будь она под таким наблюдением, ей вряд ли удалось бы составить столь краткое и аккуратное послание. Она колебалась бы в выборе слов и выражений, возобновляя общение, неловко прерванное обеими сторонами. Прежде чем она смогла перечитать текст, брат забрал письмо и сунул его в записную книжку, из которой выпал длинный локон черных волос. Взглянув на этот знак симпатии, Фредерик горделиво улыбнулся.

– Тебе тоже понравился мой оберег? – спросил он. – Но лучше пока не смотри на него. Сначала приезжай и познакомься с Долорес. Она слишком прекрасна, чтобы с ней знакомились по частям. Нельзя по одному кирпичу судить о строительстве всего дворца.





Глава 32

Неудачи




Что ж! Оставайся обвиненным

И скованным цепями.

Вернер



Весь следующий день они провели втроем. Мистер Хейл почти не говорил, но дети, постоянно задавая ему вопросы, заставляли его возвращаться в реальность. Фредерик ничем не выдавал своего горя. Первый приступ отчаяния прошел. Теперь он стыдился, что поддался эмоциям. И хотя его скорбь о потере матери была глубоким чувством, омрачившим всю его жизнь, он больше не проявлял ее прилюдно. Маргарет, вначале сохранявшая показную бесстрастность, теперь дала волю чувствам. Она много плакала и, даже обсуждая какие-то пустяки, сохраняла в голосе траурную нежность, которая углублялась при каждом взгляде на Фредерика. Размышляя о его отъезде, она, с одной стороны, радовалась, понимая, что так отцу будет гораздо спокойнее. С другой стороны, ей было горестно расставаться с братом. Поэтому, закрывшись в своей комнате, она горевала о неизбежной разлуке. Мистер Хейл переживал ужасное время. Он тревожился, что его сына обнаружат и схватят. Эти опасения перевешивали те удовольствия, которые он получал от его присутствия. После смерти жены его нервозность увеличилась вдвое. Он непрестанно жил в страхе, пугался каждого резкого звука и все время пытался заслонить сына от любого человека, входившего в комнату.

Вечером он подозвал к себе дочь.

– Маргарет, ты не могла бы проводить Фредерика на вокзал? Я хотел бы знать, что он благополучно уехал. Ты сообщишь мне о его отбытии из Милтона?

– Конечно, папа, – ответила Маргарет. – Мне тоже хотелось бы проводить его, если вам не будет скучно без меня.

– Нет-нет, я потерплю. Иначе меня будут терзать фантазии, что его узнали и арестовали. Я не успокоюсь, пока ты не скажешь мне, что сама видела, как он уехал на поезде. Идите на станцию Аутвуд. Она ближе к нам, и там всегда мало людей. Возьмите кеб. Так меньше риска, что Фредерика кто-нибудь опознает. – Он повернулся к Фредерику: – Сынок, когда уходит твой поезд?

– В десять минут седьмого. Будет почти темно. Маргарет, а как ты потом доберешься домой?

– Я справлюсь. Жизнь в Милтоне научила меня храбрости. Дорога от станции хорошо освещается. Что касается темноты, то на прошлой неделе я приходила домой гораздо позже.

Она благодарно вздохнула, когда расставание закончилось, – расставание ее брата с мертвой матерью и живым отцом. Фредерик захотел еще раз взглянуть на мать, и мистер Хейл сопроводил его наверх. Предположив, что прощание будет очень эмоциональным и болезненным, Маргарет решила сократить его и вызвала кеб раньше времени. В результате этого и частично из-за ошибки в расписании «Железнодорожного путеводителя» они приехали на небольшую станцию Аутвуд за двадцать минут до прибытия поезда. Касса была еще закрыта, поэтому они не могли купить билет. Брат с сестрой спустились по широкой лестнице на площадку, расположенную ниже железнодорожных путей. Рядом с дорогой, по которой проезжали экипажи, находилось широкое поле. Его по диагонали пересекала аллея. В ожидании поезда Маргарет и Фредерик прогуливались по ней несколько минут.

– Маргарет! – внезапно сказал брат. – Я последую твоему совету и проконсультируюсь с мистером Ленноксом насчет своих шансов на оправдание. Вероятно, мне придется еще раз вернуться в Англию. Я сделаю это ради тебя, а не ради кого-то другого. Мне не хочется, чтобы ты осталась одна, если с отцом случится какая-нибудь беда. Он выглядит больным. Смерть матери, так потрясшая отца, ужасно сказалась на нем. Уговори папу переехать в Кадис. Что ты будешь делать, если он умрет? У тебя здесь нет друзей. Все наши родственники в дальних странах.

Маргарет едва не расплакалась. Ее тронуло нежное беспокойство, с которым брат упомянул о возможной смерти отца. Она сама уже думала об этом, поскольку беды прошлых месяцев оказались слишком суровыми для мистера Хейла. Тем не менее она попыталась отшутиться:

– За последние два года в моей жизни было столько странных и неожиданных перемен, что я больше не смею составлять планы на будущее, пусть даже на самое близкое. Я теперь думаю только о настоящем.

Подойдя к ограде, за которой начиналась дорога, они остановились и посмотрели друг на друга. Лучи багряного заката освещали их лица. Сжимая в ладонях тонкую руку сестры, Фредерик с печальным беспокойством читал в ее глазах тревоги и заботы, которые она таила в себе.

– Обещаю, что буду почаще писать тебе, – продолжила Маргарет. – Чтобы ты не беспокоился обо мне. Папа…