Та подчинилась, и за ней последовала остальная прислуга.
– Я останусь здесь! – заявила миссис Торнтон. – Где ты, там и я.
Как оказалось, отход в задние комнаты действительно не помог. Толпа уже обошла пристройки с тыльной стороны фабрики и теперь с грозным ревом приближалась к дому. Служанки с криком и визгом поднялись на чердак. Услышав их, мистер Торнтон презрительно улыбнулся. Он посмотрел на Маргарет, которая стояла у окна. Ее глаза блестели от возбуждения. На щеках появился румянец. Словно почувствовав его взгляд, она повернулась и задала вопрос, который, наверное, уже несколько минут вертелся у нее на языке:
– Где те рабочие, которых вы привезли? Они находятся в здании фабрики?
– Да! Я оставил их в комнате у задней лестницы, попросив избегать любого риска. Если начнется штурм дверей, они могут сбежать вниз, в складские помещения. Но толпа пришла не за ними. Забастовщикам нужен я.
– Когда нам можно ожидать солдат? – тихим, но твердым голосом спросила миссис Торнтон.
Ее сын посмотрел на часы с таким же выверенным хладнокровием, с каким вел себя все эти последние минуты. Он произвел в уме расчеты.
– Если допустить, что Уильямс ушел сразу после моего приказа, и если ему не пришлось прятаться от толпы, то нам осталось ждать еще минут двадцать.
– Двадцать минут! – вскричала миссис Торнтон, впервые выказав свой ужас.
– Мама, немедленно закрой все окна, – велел мистер Торнтон. – Ворота не выдержат другого такого толчка. Мисс Хейл, закройте ваше окно.
Маргарет быстро выполнила его просьбу и поспешила на помощь миссис Торнтон, у которой дрожали пальцы, не справляясь с оконными шпингалетами.
По какой-то неведомой причине шум на улице стих. Пауза длилась уже несколько минут. Миссис Торнтон с тревогой посмотрела на сына, желая получить от него объяснение внезапной тишины. Лицо Джона походило на маску, запечатлевшую высокомерное пренебрежение. На нем не читалось ни надежд, ни страха.
– Они ушли? – приподнявшись на кушетке, шепотом спросила Фанни.
– Не думаю, – ответил ей брат. – Вот! Началось!
Девушка повернулась к окну. Внезапно они услышали мощный напряженный вдох большой толпы. Треск дерева медленно перешел в громкий хруст и скрип железа, за которыми последовал грохот упавших ворот. Фанни нервно вскочила на ноги, сделала шаг или два к матери и упала на ее руки в обморок. Миссис Торнтон подхватила ее с силой, которая скорее объяснялась наличием волевого характера, чем ее физическими возможностями. Она понесла дочь наверх.
– Слава Богу! – сказал мистер Торнтон, глядя им вслед. – Мисс Хейл, не лучше ли вам тоже подняться на чердак?
Губы Маргарет прошептали «нет», но он не услышал ее ответа из-за топота многочисленных ног прямо под окнами дома. Свирепый рев сердитых голосов, смешанный с диким ворчанием, казался куда более страшным, чем воинственные крики, звучавшие несколькими минутами ранее.
– Не беспокойтесь! – сказал мистер Торнтон, желая подбодрить ее. – Мне очень жаль, что в пылу этого смятения вы оказались здесь, словно в ловушке. Но ждать осталось недолго. Еще несколько минут, и к нам на помощь придут солдаты.
– Господи! – внезапно закричала Маргарет. – Там Бушер! Я узнала его, хотя лицо этого мужчины искажено сильной яростью. Он в первом ряду. Смотрите! Смотрите!
– Какой еще Бушер? – спросил мистер Торнтон, подходя к окну, чтобы посмотреть на человека, к которому Маргарет проявляла такой интерес.
Как только рабочие увидели мистера Торнтона, тут же раздался вопль, не имевший в себе ничего человеческого. Это было демоническое рычание какого-то ужасного дикого зверя, который заметил жертву, так долго избегавшую его алчных клыков. Мистер Торнтон отступил на шаг, напуганный силой спровоцированной им ненависти.
– Пусть покричат, – сказал он. – Осталось пять минут, не больше. Надеюсь, мои бедные ирландцы не сойдут с ума от такого дьявольского шума. Сохраняйте отвагу, мисс Хейл. Еще пять минут, и все образуется.
– Не волнуйтесь за меня, – ответила она. – Но что будет с рабочими после этих пяти минут? Вы можете успокоить их? Ужасно видеть их в таком состоянии.
– Их образумит только появление солдат.
– Появление солдат образумит их? – переспросила Маргарет. – Что вы имеете в виду?
– Иногда разум возвращается к людям, превратившимся в диких зверей. О небеса! Они направляются к дверям фабрики!
– Мистер Торнтон, – дрожа от возбуждения, сказала Маргарет. – Немедленно спуститесь к ним, если вы не трус. Предстаньте перед ними как мужчина. Спасите бедных иностранцев, которых вы завлекли сюда своими обещаниями. Поговорите с рабочими по-человечески, по-доброму. Не дайте солдатам вырезать этих бедных существ, доведенных вами до бешенства. Я знаю, какими они были. И я вижу, какими они стали. Если вы обладаете мужеством и благородством, выйдите к ним и поговорите с ними честно и открыто.
Мистер Торнтон смотрел на девушку, и с каждым ее словом его лицо все больше мрачнело. Он так сжал челюсти, что она услышала скрип зубов. Затем он ответил:
– Хорошо, я пойду. Не могли бы вы сопроводить меня вниз и запереть за мной дверь на засов? Моя мать и сестра нуждаются в защите.
– О, мистер Торнтон! Я не знаю… Возможно, я не права… Вы сами решайте…
Однако он вышел из комнаты, спустился по лестнице в холл и снял засов с двери. Ей оставалось лишь последовать за ним и, закрыв дверь, снова подняться в гостиную. Ее сердце стучало как бешеное, голова кружилась от страха и возбуждения. Заняв место у дальнего окна, она увидела Джона на ступенях крыльца. На него смотрели сотни глаз, полыхающих гневом, но она слышала только удовлетворенные раскаты сердитого первобытного ропота. Маргарет быстро открыла окно. Большую часть толпы составляли мальчишки, оборванные и грязные, словно беспризорники. Остальные забастовщики, исхудавшие мужчины, походили на голодных хищников, почуявших дичь. Дома их ждали голодные дети. Они, как и Бушер, надеялись на окончательный успех в своих попытках добиться пятипроцентной надбавки к зарплате. Узнав об ирландцах, которые могли отнять у них последний кусок хлеба, они разозлились сверх всякой меры. Глядя на Бушера, чье лицо было искажено отчаянием и яростью, Маргарет, казалось, читала его мысли.
Если бы мистер Торнтон сказал им что-то и они услышали его голос, это было бы лучше для них, чем дикий гнев в ответ на непроницаемое молчание хозяина фабрики, который не удостоил забастовщиков ни словом, ни даже упреком. Но в следующее мгновение толпа отозвалась кратким всплеском нечленораздельных голосов – возможно, он заговорил с ними. Маргарет сняла шляпку и высунулась из окна, чтобы послушать реплики обеих сторон. Но она могла только видеть. Едва мистер Торнтон попытался обратиться к рабочим с разъяснениями, как у тех мгновенно пропало желание слушать его. Наоборот, люди разозлились еще больше. Он стоял, скрестив руки на груди, неподвижный, будто статуя. Его лицо побледнело от волнения, которое он не хотел показывать и всячески подавлял. Кто-то из мужчин, желая запугать фабриканта, предложил ему убежать от них. Некоторые побуждали друг друга к незамедлительным насильственным действиям. Маргарет интуитивно чувствовала, что ситуация через секунду взорвется. Первые прикосновения и удары вызовут вспышку ярости, и сотни разгневанных мужчин и беспечных подростков накинутся на мистера Торнтона и разорвут его на части. Еще одно мгновение, и бушующие страсти перельются через край, сметая все барьеры благоразумия и заставляя не думать о грядущих последствиях.
Внезапно она увидела, что парни в задних рядах нагнулись, чтобы снять свои тяжелые деревянные башмаки – готовые метательные снаряды. Их хулиганские действия могли стать искрой для бочки пороха. С криком, который никто не услышал, она выбежала из комнаты, спустилась вниз по ступеням, подняла – даже не заметив, каким образом, – большой тяжелый засов и широко распахнула дверь. В один миг она оказалась перед морем разгневанных мужчин. Ее глаза метали в них огненные стрелы. Башмаки остались в руках воинственных парней. Их лица, такие свирепые секунду назад, теперь выглядели нерешительными. Они как будто задались вопросом, что все это означает, и не понимали, почему между ними и их врагом оказалась девушка. Не в силах пока говорить из-за сбившегося дыхания, Маргарет протянула к ним руки:
– Прошу вас! Не нужно насилия! Он один, а вас много!
Но в ее голосе не было силы, и ее едва ли услышали, поскольку с губ сорвался только хриплый шепот. Мистер Торнтон отступил немного в сторону и вышел вперед из-за ее спины. Он не мог позволить, чтобы кто-то стоял между ним и опасностью.
– Уходите! – с мольбой в голосе сказала Маргарет. – Скоро сюда придут солдаты. Через пять минут начнутся аресты. Уходите по-хорошему. Все ваши жалобы будут рассмотрены в законном порядке.
– А ирландских подлецов отправят назад? – угрожающим тоном спросил мужчина из толпы.
– Нет, пока вы будете предъявлять свои претензии! – заявил мистер Торнтон.
И тут разразилась буря. Воздух завибрировал от криков и улюлюканья. Маргарет не обращала на них внимания. Она следила за группой парней, которые прежде целились в мистера Торнтона деревянными башмаками. Девушка увидела, как они обменялись жестами. Она догадалась, что задумали эти подонки. Еще секунда, и мистер Торнтон мог оказаться под ударом – человек, которого она стремилась спасти от опасности. Нужно было что-то придумать! Обвив его шею руками, она превратила свое тело в щит. Ее спина закрывала мистера Торнтона от ярости и башмаков озверевших людей.
Джон оттолкнул ее сложенными на груди руками.
– Уходите, – тихо сказал он. – Здесь вам не место.
– Не уйду! – ответила она. – Вы еще не знаете того, что видела я.
Она ошиблась, полагая, что забастовщики пожалеют женщину. С таким же успехом Маргарет могла зажмуриться и отвернуться от ужасного гнева этих мужчин в надежде на то, что, снова повернувшись, она увидит опустевший двор фабрики. К сожалению, их безрассудная ярость зашла слишком далеко. Они уже не могли остановиться, по крайней мере некоторые из них. Как это всегда бывает, в толпе нашлись привыкшие к грубым поступкам мужчины, которым по душе любой бунт, где может пролиться кровь. Первый башмак просвистел в воздухе. Она зачарованно наблюдала за его полетом. Он не попал в цель. Маргарет едва не стошнило от испуга, но она не сдвинулась с места, лишь прижалась лицом к руке мистера Торнтона. Затем, повернувшись, девушка снова обратилась к рабочим:
– Ради Бога! Не омрачайте ваше дело насилием. – Теперь она старалась говорить отчетливо и громко: – Вы не знаете, к чему приведут ваши действия…
Острый камень попал ей в висок, оцарапав кожу и вызвав сноп ослепительных искр перед глазами. Она упала, словно подкошенная, и мистер Торнтон, тотчас разжав сложенные на груди руки, едва успел подхватить ее.
– Что, герои, довольны? – крикнул он. – Вы пришли избить и изгнать невинных ирландцев. Сотни вас, будто стая, напали на меня одного, и, когда женщина встала перед вами, взывая к вашему благоразумию, вы трусливо направили свой гнев на нее! Вы сделали все, что было в ваших силах!
Толпа молчала, пока он говорил. Люди с выпученными глазами и открытыми ртами смотрели на струйки темно-красной крови. Это зрелище вывело их из транса. Те забастовщики, которые находились ближе к воротам, начали стыдливо выходить с фабричного двора. Толпа пришла в обратное движение. И только кто-то один прокричал:
– Этот камень предназначался тебе, но ты спрятался за женщиной!
Мистер Торнтон задрожал от ярости. Кровотечение привело Маргарет в чувство, хотя ее сознание почти не прояснилось. Он нежно усадил девушку на пороге, прислонив ее голову к дверному косяку.
– Прошу вас, отдохните здесь.
Не дожидаясь ее ответа, мистер Торнтон медленно спустился по ступеням – прямо в середину толпы.
– Теперь убейте меня, если таково ваше жестокое желание. Я больше не нахожусь под защитой женщины. Можете бросать в меня свои камни и бить до смерти палками. Но, что бы вы ни делали, я никогда не изменю принятого решения. Вы не заставите меня!
Сложив на груди руки, он стоял среди них в такой же позе, как и на крыльце.
Но обратное движение к воротам продолжалось – столь же беспричинное и бездумное, какими прежде были их ярость и гнев. Возможно, людей отпугнул слух, что скоро тут появятся солдаты, или отрезвил вид бледного, как мрамор, лица девушки, глаза которой были закрыты, а с ресниц стекали не слезы, а более густые и медленные капли – капли крови. Даже самые отчаявшиеся забастовщики, например Бушер, потянулись назад, спотыкаясь о брошенные камни, хмурясь и ворча проклятия в адрес хозяина, пока тот, не меняя позы, с вызывающим видом смотрел на их отступление. Однако в тот момент, когда отход толпы превратился в трусливое бегство (что было продиктовано слухом о возможном убийстве девушки), он поднялся по ступеням к Маргарет. Она уже пыталась встать на ноги.
– Ничего серьезного, – с болезненной улыбкой сказала Маргарет. – Камень рассек кожу и немного оглушил меня. Я так рада, что они ушли!
Она больше не сдерживала слез.
Мистер Торнтон не разделял ее радости. Осознав, что непосредственной опасности больше нет, он, наоборот, еще больше разозлился. Через пять минут послышалось отдаленное бряцанье солдатской амуниции – слишком поздно, чтобы заставить убегавшую толпу ощутить на себе силу власти и закона. Он надеялся, что, завидев солдат, забастовщики поймут наконец, что наказание неотвратимо. Пока эти мысли крутились в его голове, Маргарет, цепляясь за косяк, пыталась подняться. Однако черная пелена застила ей глаза, и мистер Торнтон вновь едва успел подхватить девушку на руки.
– Мама! – закричал он. – Мама! Спускайся вниз. Они ушли, а мисс Хейл ранена!
Мистер Торнтон внес ее в столовую и уложил на софу – очень нежно и мягко. Взглянув на ее бледное лицо, он подумал о том, как она смело пришла ему на помощь. Его чувства были настолько сильными, что в порыве страсти он прошептал:
– О, моя Маргарет! Моя милая Маргарет! Никто не знает, что ты для меня значишь. Пока ты лежишь здесь, словно мертвая, я хочу признаться тебе в любви. Ты единственная женщина, которую я когда-либо любил. О, моя Маргарет! Маргарет!
Мистер Торнтон опустился перед ней на колени и тихо застонал. Затем, услышав шаги на лестнице и устыдившись своей позы, он быстро вскочил на ноги. В комнату вошла его мать. Она ничего не заметила, разве только то, что сын был бледнее и суровее, чем обычно.
– Мама, мисс Хейл ранена. Камень попал ей в висок. Боюсь, она потеряла много крови.
– Да, выглядит она неважно, – встревожившись, сказала миссис Торнтон. – Я сначала даже подумала, что она умерла.
– Это обморок. Она недавно говорила со мной.
Но при последних словах матери вся его кровь, казалось, вдруг прилила к сердцу. Он невольно покачнулся.
– Иди и позови Джейн, – велела миссис Торнтон. – Пусть она принесет сюда все, что необходимо для обработки ран. А потом сходи к своим ирландцам, которые так кричат и плачут, будто сошли с ума от страха.
Мистер Торнтон ушел. В эти мгновения ему казалось, что к его ногам подвесили тяжелые гири. Он позвал Джейн и свою сестру. Маргарет сейчас нуждалась в максимальной заботе и нежном присмотре. Однако с каждым ударом пульса он снова и снова вспоминал, как она выбежала на крыльцо и заслонила его от грозившей опасности. Маргарет Хейл хотела спасти его! Он отталкивал ее и говорил с ней грубо, не понимая, почему она идет на такой необдуманный риск. А она спасала его!
Его нервы были напряжены до предела, когда он думал о Маргарет и ее поступке, но ему приходилось успокаивать напуганных до смерти ирландцев. В ответ они заявили, что не желают оставаться в Милтоне. Они требовали вернуть их обратно на родину. Поэтому ему пришлось ублажать их, обещать, убеждать, говорить…
Миссис Торнтон промыла висок Маргарет одеколоном. Когда спирт коснулся раны, которую ни миссис Торнтон, ни Джейн еще не успели разглядеть, девушка открыла глаза. Было ясно, что она не узнавала их и не понимала, где находится. Затем ее глаза закатились, губы задрожали и она вновь потеряла сознание.
– Удар был очень сильным, – сказала миссис Торнтон. – Кто из вас пойдет за доктором?
– Только не я, мэм, прошу вас, – отступив назад, испуганно произнесла Джейн. – Эти бунтовщики могут поджидать повсюду. Я думаю, что ее рана не такая глубокая, как кажется.
– Я не хочу рисковать. Девушку ранили в моем доме. Если ты трусиха, Джейн, то я не такая. Сама пойду!
– Прошу вас, мэм! Позвольте мне послать кого-нибудь из полицейских. Их теперь на фабрике так же много, как и солдат.
– А ты все равно боишься идти! Я не желаю отвлекать их нашими поручениями. У полиции и без нас хватает работы. Им нужно переловить всех зачинщиков нападения. Надеюсь, у тебя хватит смелости остаться здесь? В хорошо защищенном доме?
Она высокомерно посмотрела на служанку и добавила:
– Я останусь здесь! – заявила миссис Торнтон. – Где ты, там и я.
Как оказалось, отход в задние комнаты действительно не помог. Толпа уже обошла пристройки с тыльной стороны фабрики и теперь с грозным ревом приближалась к дому. Служанки с криком и визгом поднялись на чердак. Услышав их, мистер Торнтон презрительно улыбнулся. Он посмотрел на Маргарет, которая стояла у окна. Ее глаза блестели от возбуждения. На щеках появился румянец. Словно почувствовав его взгляд, она повернулась и задала вопрос, который, наверное, уже несколько минут вертелся у нее на языке:
– Где те рабочие, которых вы привезли? Они находятся в здании фабрики?
– Да! Я оставил их в комнате у задней лестницы, попросив избегать любого риска. Если начнется штурм дверей, они могут сбежать вниз, в складские помещения. Но толпа пришла не за ними. Забастовщикам нужен я.
– Когда нам можно ожидать солдат? – тихим, но твердым голосом спросила миссис Торнтон.
Ее сын посмотрел на часы с таким же выверенным хладнокровием, с каким вел себя все эти последние минуты. Он произвел в уме расчеты.
– Если допустить, что Уильямс ушел сразу после моего приказа, и если ему не пришлось прятаться от толпы, то нам осталось ждать еще минут двадцать.
– Двадцать минут! – вскричала миссис Торнтон, впервые выказав свой ужас.
– Мама, немедленно закрой все окна, – велел мистер Торнтон. – Ворота не выдержат другого такого толчка. Мисс Хейл, закройте ваше окно.
Маргарет быстро выполнила его просьбу и поспешила на помощь миссис Торнтон, у которой дрожали пальцы, не справляясь с оконными шпингалетами.
По какой-то неведомой причине шум на улице стих. Пауза длилась уже несколько минут. Миссис Торнтон с тревогой посмотрела на сына, желая получить от него объяснение внезапной тишины. Лицо Джона походило на маску, запечатлевшую высокомерное пренебрежение. На нем не читалось ни надежд, ни страха.
– Они ушли? – приподнявшись на кушетке, шепотом спросила Фанни.
– Не думаю, – ответил ей брат. – Вот! Началось!
Девушка повернулась к окну. Внезапно они услышали мощный напряженный вдох большой толпы. Треск дерева медленно перешел в громкий хруст и скрип железа, за которыми последовал грохот упавших ворот. Фанни нервно вскочила на ноги, сделала шаг или два к матери и упала на ее руки в обморок. Миссис Торнтон подхватила ее с силой, которая скорее объяснялась наличием волевого характера, чем ее физическими возможностями. Она понесла дочь наверх.
– Слава Богу! – сказал мистер Торнтон, глядя им вслед. – Мисс Хейл, не лучше ли вам тоже подняться на чердак?
Губы Маргарет прошептали «нет», но он не услышал ее ответа из-за топота многочисленных ног прямо под окнами дома. Свирепый рев сердитых голосов, смешанный с диким ворчанием, казался куда более страшным, чем воинственные крики, звучавшие несколькими минутами ранее.
– Не беспокойтесь! – сказал мистер Торнтон, желая подбодрить ее. – Мне очень жаль, что в пылу этого смятения вы оказались здесь, словно в ловушке. Но ждать осталось недолго. Еще несколько минут, и к нам на помощь придут солдаты.
– Господи! – внезапно закричала Маргарет. – Там Бушер! Я узнала его, хотя лицо этого мужчины искажено сильной яростью. Он в первом ряду. Смотрите! Смотрите!
– Какой еще Бушер? – спросил мистер Торнтон, подходя к окну, чтобы посмотреть на человека, к которому Маргарет проявляла такой интерес.
Как только рабочие увидели мистера Торнтона, тут же раздался вопль, не имевший в себе ничего человеческого. Это было демоническое рычание какого-то ужасного дикого зверя, который заметил жертву, так долго избегавшую его алчных клыков. Мистер Торнтон отступил на шаг, напуганный силой спровоцированной им ненависти.
– Пусть покричат, – сказал он. – Осталось пять минут, не больше. Надеюсь, мои бедные ирландцы не сойдут с ума от такого дьявольского шума. Сохраняйте отвагу, мисс Хейл. Еще пять минут, и все образуется.
– Не волнуйтесь за меня, – ответила она. – Но что будет с рабочими после этих пяти минут? Вы можете успокоить их? Ужасно видеть их в таком состоянии.
– Их образумит только появление солдат.
– Появление солдат образумит их? – переспросила Маргарет. – Что вы имеете в виду?
– Иногда разум возвращается к людям, превратившимся в диких зверей. О небеса! Они направляются к дверям фабрики!
– Мистер Торнтон, – дрожа от возбуждения, сказала Маргарет. – Немедленно спуститесь к ним, если вы не трус. Предстаньте перед ними как мужчина. Спасите бедных иностранцев, которых вы завлекли сюда своими обещаниями. Поговорите с рабочими по-человечески, по-доброму. Не дайте солдатам вырезать этих бедных существ, доведенных вами до бешенства. Я знаю, какими они были. И я вижу, какими они стали. Если вы обладаете мужеством и благородством, выйдите к ним и поговорите с ними честно и открыто.
Мистер Торнтон смотрел на девушку, и с каждым ее словом его лицо все больше мрачнело. Он так сжал челюсти, что она услышала скрип зубов. Затем он ответил:
– Хорошо, я пойду. Не могли бы вы сопроводить меня вниз и запереть за мной дверь на засов? Моя мать и сестра нуждаются в защите.
– О, мистер Торнтон! Я не знаю… Возможно, я не права… Вы сами решайте…
Однако он вышел из комнаты, спустился по лестнице в холл и снял засов с двери. Ей оставалось лишь последовать за ним и, закрыв дверь, снова подняться в гостиную. Ее сердце стучало как бешеное, голова кружилась от страха и возбуждения. Заняв место у дальнего окна, она увидела Джона на ступенях крыльца. На него смотрели сотни глаз, полыхающих гневом, но она слышала только удовлетворенные раскаты сердитого первобытного ропота. Маргарет быстро открыла окно. Большую часть толпы составляли мальчишки, оборванные и грязные, словно беспризорники. Остальные забастовщики, исхудавшие мужчины, походили на голодных хищников, почуявших дичь. Дома их ждали голодные дети. Они, как и Бушер, надеялись на окончательный успех в своих попытках добиться пятипроцентной надбавки к зарплате. Узнав об ирландцах, которые могли отнять у них последний кусок хлеба, они разозлились сверх всякой меры. Глядя на Бушера, чье лицо было искажено отчаянием и яростью, Маргарет, казалось, читала его мысли.
Если бы мистер Торнтон сказал им что-то и они услышали его голос, это было бы лучше для них, чем дикий гнев в ответ на непроницаемое молчание хозяина фабрики, который не удостоил забастовщиков ни словом, ни даже упреком. Но в следующее мгновение толпа отозвалась кратким всплеском нечленораздельных голосов – возможно, он заговорил с ними. Маргарет сняла шляпку и высунулась из окна, чтобы послушать реплики обеих сторон. Но она могла только видеть. Едва мистер Торнтон попытался обратиться к рабочим с разъяснениями, как у тех мгновенно пропало желание слушать его. Наоборот, люди разозлились еще больше. Он стоял, скрестив руки на груди, неподвижный, будто статуя. Его лицо побледнело от волнения, которое он не хотел показывать и всячески подавлял. Кто-то из мужчин, желая запугать фабриканта, предложил ему убежать от них. Некоторые побуждали друг друга к незамедлительным насильственным действиям. Маргарет интуитивно чувствовала, что ситуация через секунду взорвется. Первые прикосновения и удары вызовут вспышку ярости, и сотни разгневанных мужчин и беспечных подростков накинутся на мистера Торнтона и разорвут его на части. Еще одно мгновение, и бушующие страсти перельются через край, сметая все барьеры благоразумия и заставляя не думать о грядущих последствиях.
Внезапно она увидела, что парни в задних рядах нагнулись, чтобы снять свои тяжелые деревянные башмаки – готовые метательные снаряды. Их хулиганские действия могли стать искрой для бочки пороха. С криком, который никто не услышал, она выбежала из комнаты, спустилась вниз по ступеням, подняла – даже не заметив, каким образом, – большой тяжелый засов и широко распахнула дверь. В один миг она оказалась перед морем разгневанных мужчин. Ее глаза метали в них огненные стрелы. Башмаки остались в руках воинственных парней. Их лица, такие свирепые секунду назад, теперь выглядели нерешительными. Они как будто задались вопросом, что все это означает, и не понимали, почему между ними и их врагом оказалась девушка. Не в силах пока говорить из-за сбившегося дыхания, Маргарет протянула к ним руки:
– Прошу вас! Не нужно насилия! Он один, а вас много!
Но в ее голосе не было силы, и ее едва ли услышали, поскольку с губ сорвался только хриплый шепот. Мистер Торнтон отступил немного в сторону и вышел вперед из-за ее спины. Он не мог позволить, чтобы кто-то стоял между ним и опасностью.
– Уходите! – с мольбой в голосе сказала Маргарет. – Скоро сюда придут солдаты. Через пять минут начнутся аресты. Уходите по-хорошему. Все ваши жалобы будут рассмотрены в законном порядке.
– А ирландских подлецов отправят назад? – угрожающим тоном спросил мужчина из толпы.
– Нет, пока вы будете предъявлять свои претензии! – заявил мистер Торнтон.
И тут разразилась буря. Воздух завибрировал от криков и улюлюканья. Маргарет не обращала на них внимания. Она следила за группой парней, которые прежде целились в мистера Торнтона деревянными башмаками. Девушка увидела, как они обменялись жестами. Она догадалась, что задумали эти подонки. Еще секунда, и мистер Торнтон мог оказаться под ударом – человек, которого она стремилась спасти от опасности. Нужно было что-то придумать! Обвив его шею руками, она превратила свое тело в щит. Ее спина закрывала мистера Торнтона от ярости и башмаков озверевших людей.
Джон оттолкнул ее сложенными на груди руками.
– Уходите, – тихо сказал он. – Здесь вам не место.
– Не уйду! – ответила она. – Вы еще не знаете того, что видела я.
Она ошиблась, полагая, что забастовщики пожалеют женщину. С таким же успехом Маргарет могла зажмуриться и отвернуться от ужасного гнева этих мужчин в надежде на то, что, снова повернувшись, она увидит опустевший двор фабрики. К сожалению, их безрассудная ярость зашла слишком далеко. Они уже не могли остановиться, по крайней мере некоторые из них. Как это всегда бывает, в толпе нашлись привыкшие к грубым поступкам мужчины, которым по душе любой бунт, где может пролиться кровь. Первый башмак просвистел в воздухе. Она зачарованно наблюдала за его полетом. Он не попал в цель. Маргарет едва не стошнило от испуга, но она не сдвинулась с места, лишь прижалась лицом к руке мистера Торнтона. Затем, повернувшись, девушка снова обратилась к рабочим:
– Ради Бога! Не омрачайте ваше дело насилием. – Теперь она старалась говорить отчетливо и громко: – Вы не знаете, к чему приведут ваши действия…
Острый камень попал ей в висок, оцарапав кожу и вызвав сноп ослепительных искр перед глазами. Она упала, словно подкошенная, и мистер Торнтон, тотчас разжав сложенные на груди руки, едва успел подхватить ее.
– Что, герои, довольны? – крикнул он. – Вы пришли избить и изгнать невинных ирландцев. Сотни вас, будто стая, напали на меня одного, и, когда женщина встала перед вами, взывая к вашему благоразумию, вы трусливо направили свой гнев на нее! Вы сделали все, что было в ваших силах!
Толпа молчала, пока он говорил. Люди с выпученными глазами и открытыми ртами смотрели на струйки темно-красной крови. Это зрелище вывело их из транса. Те забастовщики, которые находились ближе к воротам, начали стыдливо выходить с фабричного двора. Толпа пришла в обратное движение. И только кто-то один прокричал:
– Этот камень предназначался тебе, но ты спрятался за женщиной!
Мистер Торнтон задрожал от ярости. Кровотечение привело Маргарет в чувство, хотя ее сознание почти не прояснилось. Он нежно усадил девушку на пороге, прислонив ее голову к дверному косяку.
– Прошу вас, отдохните здесь.
Не дожидаясь ее ответа, мистер Торнтон медленно спустился по ступеням – прямо в середину толпы.
– Теперь убейте меня, если таково ваше жестокое желание. Я больше не нахожусь под защитой женщины. Можете бросать в меня свои камни и бить до смерти палками. Но, что бы вы ни делали, я никогда не изменю принятого решения. Вы не заставите меня!
Сложив на груди руки, он стоял среди них в такой же позе, как и на крыльце.
Но обратное движение к воротам продолжалось – столь же беспричинное и бездумное, какими прежде были их ярость и гнев. Возможно, людей отпугнул слух, что скоро тут появятся солдаты, или отрезвил вид бледного, как мрамор, лица девушки, глаза которой были закрыты, а с ресниц стекали не слезы, а более густые и медленные капли – капли крови. Даже самые отчаявшиеся забастовщики, например Бушер, потянулись назад, спотыкаясь о брошенные камни, хмурясь и ворча проклятия в адрес хозяина, пока тот, не меняя позы, с вызывающим видом смотрел на их отступление. Однако в тот момент, когда отход толпы превратился в трусливое бегство (что было продиктовано слухом о возможном убийстве девушки), он поднялся по ступеням к Маргарет. Она уже пыталась встать на ноги.
– Ничего серьезного, – с болезненной улыбкой сказала Маргарет. – Камень рассек кожу и немного оглушил меня. Я так рада, что они ушли!
Она больше не сдерживала слез.
Мистер Торнтон не разделял ее радости. Осознав, что непосредственной опасности больше нет, он, наоборот, еще больше разозлился. Через пять минут послышалось отдаленное бряцанье солдатской амуниции – слишком поздно, чтобы заставить убегавшую толпу ощутить на себе силу власти и закона. Он надеялся, что, завидев солдат, забастовщики поймут наконец, что наказание неотвратимо. Пока эти мысли крутились в его голове, Маргарет, цепляясь за косяк, пыталась подняться. Однако черная пелена застила ей глаза, и мистер Торнтон вновь едва успел подхватить девушку на руки.
– Мама! – закричал он. – Мама! Спускайся вниз. Они ушли, а мисс Хейл ранена!
Мистер Торнтон внес ее в столовую и уложил на софу – очень нежно и мягко. Взглянув на ее бледное лицо, он подумал о том, как она смело пришла ему на помощь. Его чувства были настолько сильными, что в порыве страсти он прошептал:
– О, моя Маргарет! Моя милая Маргарет! Никто не знает, что ты для меня значишь. Пока ты лежишь здесь, словно мертвая, я хочу признаться тебе в любви. Ты единственная женщина, которую я когда-либо любил. О, моя Маргарет! Маргарет!
Мистер Торнтон опустился перед ней на колени и тихо застонал. Затем, услышав шаги на лестнице и устыдившись своей позы, он быстро вскочил на ноги. В комнату вошла его мать. Она ничего не заметила, разве только то, что сын был бледнее и суровее, чем обычно.
– Мама, мисс Хейл ранена. Камень попал ей в висок. Боюсь, она потеряла много крови.
– Да, выглядит она неважно, – встревожившись, сказала миссис Торнтон. – Я сначала даже подумала, что она умерла.
– Это обморок. Она недавно говорила со мной.
Но при последних словах матери вся его кровь, казалось, вдруг прилила к сердцу. Он невольно покачнулся.
– Иди и позови Джейн, – велела миссис Торнтон. – Пусть она принесет сюда все, что необходимо для обработки ран. А потом сходи к своим ирландцам, которые так кричат и плачут, будто сошли с ума от страха.
Мистер Торнтон ушел. В эти мгновения ему казалось, что к его ногам подвесили тяжелые гири. Он позвал Джейн и свою сестру. Маргарет сейчас нуждалась в максимальной заботе и нежном присмотре. Однако с каждым ударом пульса он снова и снова вспоминал, как она выбежала на крыльцо и заслонила его от грозившей опасности. Маргарет Хейл хотела спасти его! Он отталкивал ее и говорил с ней грубо, не понимая, почему она идет на такой необдуманный риск. А она спасала его!
Его нервы были напряжены до предела, когда он думал о Маргарет и ее поступке, но ему приходилось успокаивать напуганных до смерти ирландцев. В ответ они заявили, что не желают оставаться в Милтоне. Они требовали вернуть их обратно на родину. Поэтому ему пришлось ублажать их, обещать, убеждать, говорить…
Миссис Торнтон промыла висок Маргарет одеколоном. Когда спирт коснулся раны, которую ни миссис Торнтон, ни Джейн еще не успели разглядеть, девушка открыла глаза. Было ясно, что она не узнавала их и не понимала, где находится. Затем ее глаза закатились, губы задрожали и она вновь потеряла сознание.
– Удар был очень сильным, – сказала миссис Торнтон. – Кто из вас пойдет за доктором?
– Только не я, мэм, прошу вас, – отступив назад, испуганно произнесла Джейн. – Эти бунтовщики могут поджидать повсюду. Я думаю, что ее рана не такая глубокая, как кажется.
– Я не хочу рисковать. Девушку ранили в моем доме. Если ты трусиха, Джейн, то я не такая. Сама пойду!
– Прошу вас, мэм! Позвольте мне послать кого-нибудь из полицейских. Их теперь на фабрике так же много, как и солдат.
– А ты все равно боишься идти! Я не желаю отвлекать их нашими поручениями. У полиции и без нас хватает работы. Им нужно переловить всех зачинщиков нападения. Надеюсь, у тебя хватит смелости остаться здесь? В хорошо защищенном доме?
Она высокомерно посмотрела на служанку и добавила: