– С какого это лиха? – опешил я от подобной новости. – Я же договорился о его приходе.
– Так мы и встретили, чин по чину. Даже накормили огольца. Шустрый у вас помощник, страсть прямо. Даже слишком. Когда вы к вечеру не вернулись, он все порывался уйти, но такого приказа от вас не было. Сначала просто отговаривали, а когда вздумал бежать через стену, словили и связали.
– А вязать-то зачем? – удивленно спросил я, успокоившись за судьбу воспитанника.
– А чего он кусается? – хмыкнул казак. – Дядька Митрофан за такое дело вообще хотел его высечь, да урядник не дал.
– Не подскажешь, где у вас карцер?
– Да вон, прямо в стене дверца. Там и арсенал, и карцер.
Странное, конечно, сочетание, но не мне судить.
Быстро дойдя до указанного места, я поинтересовался у стоявшего там на посту казака, нужно ли чье-то разрешение, чтобы вызволить своего помощника. Оказалось, что достаточно моего желания.
Внутрь меня ожидаемо не пустили, но уже через пару минут Чиж сам вышел. Вид он имел соответствующий – без пояса и с непокрытой головой. Да еще и физиономию состроил, словно у декабриста.
Пожитки он пока сжимал в руках.
– Ты что ж это, террорист недоделанный, кусаться надумал? – встретил я воспитанника с наигранным укором.
– Пусть спасибо скажут, что кинжалом не пырнул, – угрюмо ответил Чиж.
Ну да, этот может. Впрочем, он достаточно разумен, чтобы не делать подобных глупостей, да и казаки тоже ребята тертые. Вон как лихо спеленали парня, а это, я вам скажу, задачка не такая уж простая.
– Тебе сегодня кормили?
– Да, – явно поборов в себе желание соврать, ответил Чиж. – Но я бы еще поел.
– Ну, тогда пошли в столовую и попросим добрых тетенек покормить нас, если есть чем.
Для его высокоблагородия и «бедняжечки» Осипа нашлось, причем много, вкусно и даже с изыском – строившего из себя жертву Чижа угостили шоколадкой из офицерского пайка. Похоже, местные поварихи были на стороне задержанного. И не дай бог у них появится зуб на укушенного казака. В условиях казармы недовольство поварих может дорого стоить.
– Как освободишься, найдешь того, кого укусил. Извинишься и с поклоном поднесешь двадцать рублей.
– Так он сам…
– Не беси меня, – прорычал я на возражение воспитанника.
– Хорошо, – буркнул он и, чтобы не сболтнуть лишнего, запихнул в себя полную ложку каши.
После активной фазы обеда мы принялись обсуждать дела. Чиж отчитался по заданию, хотя его информация уже устарела. Как я и предполагал, около года назад с губернаторшей случились определенные перемены. Это произошло аккурат после болезни, которую вылечила какая-то старая шаманка. По мнению наблюдателей, нахождение на грани гибели изменило женщину, и она бросилась во все тяжкие, чтобы потом не жалеть о бездарно упущенной жизни.
Что за наблюдатели? Так все те же – служанки, истопники, посыльные и повара с поварятами. Особенно последние – народ мелкий, шустрый и очень глазастый.
Конечно, после вселения Злоба сменила всю прислугу в доме, но разве ж это поможет, особенно в городе? Чиж размотал эту историю через сильно пьющего угольщика, который даже не служил в резиденции. Просто доставлял уголь и дрова по всей улице. Он же поведал моему агенту рассказы знакомого дворника о том, как губернаторша превратила дом недавно умершего купца, что находился в конце той же улицы, в сущий бордель, где встречалась с разными полюбовниками. Количество и ассортимент оных впечатлил даже много видавшего оператора метлы и лопаты.
Только ошибся дворник в своих суждениях, вместо страстного секса посетители получали семена Злобы в грудную клетку, отдавая свое тело под чужой контроль.
От мысли, что сам мог попасть в эту ловушку, даже пробежал мороз по коже. Нет уж, фигушки, это тело занято, и соседи мне здесь не нужны.
Закончивший обедать Чиж притих за столом, не желая сбивать меня с мысли. Заметив это, я взъерошил его волосы и успокаивающе улыбнулся.
– Ладно, прорвемся. А сейчас пойдем покормим нового члена нашей странной семейки.
– Нового? – еще больше напрягся Чиж.
– Точнее, новую, – со вздохом добавил я. – Мне тут по случаю жену подбросили. Правда, не факт, что в Топинске она будет считаться таковой. Вряд ли власти воспримут повеление шамана как подтверждающий брак документ.
Осип от потрясения и удивления даже рот открыл, чего за ним уже давно не наблюдалось. Пока он переваривал новость, я договорился с поварихами, и за отдельную плату добрые женщины собрали обед для девушки. Думаю, после житья в лесу с дедом-беролаком выводить Намию, пусть и просто в столовую, будет преждевременно.
Увы, нормально познакомить Осипа с сахаляркой не получилось. Мы как раз шли из столовой с корзинками в руках, как в ворота влетела телега, на которой враскоряку стоял брат Иннокентий, воинственно размахивая кнутом. Похоже, казаки знали монаха, так что проводить экстренную остановку телеги не стали и просто пропустили ее внутрь. Но все же сумели не пропустить вглубь двора.
Увидев меня, инквизитор соскочил с телеги и ринулся вперед, словно в атаку. Особенно напрягало то, что с собой он прихватил какую-то дубину с полутораметровой рукоятью. Оную монах забросил на плечо, но как раз из такого положения удобно долбить супостата.
– Так, – быстро заговорил я, передавая свою корзинку Осипу. – Слушай боевую задачу. В отведенной мне комнате сидит девушка-сахалярка, зовут Намия. Познакомься, накорми и постарайся объяснить ей, кто ты такой, кто я такой и по каким правилам мы живем как в Топинске, так и вообще. Если не сможешь ответить на какие-то ее вопросы, дождитесь меня…
– Где одержимый! – едва не налетел на меня монах.
Хорошо хоть колотушкой своей не долбанул.
– Успокойтесь, брат Иннокентий. Все вам будет.
– Уж не вздумал ли ты шутковать со мной, полунечисть?
А это что-то новенькое. Неужели в церкви у видоков именно такая репутация?
Указав Чижу рукой на флигель, где его ждала сахалярка, я повернулся к монаху.
– Я похож на того, кто может так шутить? – В моем голосе зазвенел металл. – Имейте терпение, господин инквизитор, держать вас в неведении я не собираюсь. Но, чтобы не повторять дважды, предлагаю все обсудить в компании войскового старшины Засулича. Надеюсь, вы не станете возражать?
– Не стану, – ответил монах, все еще хмуря брови и играя желваками, отчего его бородища шевелилась как живая, но снизив агрессию в голосе. – То достойный воин и верный сын церкви.
Похоже, именно упоминание казака убедило инквизитора в моей серьезности. Если честно, он меня даже немного напугал. Ну не думал я, что упоминание об известном мне местонахождении одержимого взбудоражит инквизитора так сильно.
Боюсь даже представить, что у него там, в телеге, припрятано. Хватает угрожающего вида колотушки. Да и странная серая хламида с капюшоном, пошитая из грубейшего полотна, вызывала серьезные подозрения. Слишком уж нарочито грубой она выглядела, а еще поблескивала на солнце металлическими кольцами, очень искусно вплетенными в ткань.
Одарив друг друга настороженными взглядами, мы практически плечом к плечу направились в сторону казарм, на втором этаже которых находился кабинет войскового старшины.
К счастью, договариваться об аудиенции не пришлось. Мы даже до крыльца не дошли, как на нем появился встревоженный шумом Засулич.
– Что стряслось, Игнат Дормидонтович? – спросил он у меня, а затем настороженно добавил, глядя на монаха: – Брат Иннокентий?
– Здрав будь, казаче, – прогудел монах, к этому времени совершенно успокоившись.
Характер у него явно взрывной, но и настолько же стремительно отходчивый. Впрочем, других на его работу не берут. Не заводись он с полупинка, может, и подумал бы, соваться ли в зубы какой-нибудь твари. А ведь этот сунется без единой лишней мысли.
– Вот этот беспокойный вьюнош хочет поведать нам страшную историю об одержимых и другой мерзкой нечисти, с которой всем верным сынам церкви нашей следует бороться, не щадя живота своего.
Экий он пафос нагнал, но почему же мне тогда слышится слабо прикрытая издевка?
– Если хочет поведать, то мы послушаем, – с неменьшим скепсисом в глазах отреагировал войсковой старшина. – Только не здесь, а у меня в каморке.
Рассевшись вокруг стола Засулича, мы немного помолчали: я – собираясь с мыслями, а казак на пару с монахом – сверля меня нетерпеливыми взглядами.
Ну что же, не вижу смысла темнить и юлить.
Мой рассказ был предельно откровенным и начинался с приезда в Иркутск. О том, чем именно меня заманили в эту заваруху, я скромно умолчал, а все касаемо дела выложил без утайки. Когда закончил, снова воцарилась гробовая тишина, теперь уже по инициативе старших товарищей.
Первым не выдержал войсковой старшина:
– И ты предлагаешь прихватить губернаторшу, опираясь токмо на твой бред, навеянный отравой выжившего из ума шамана? – Его прищур не обещал мне ничего хорошего. – А ежели все это действительно бред и она ни в чем не повинна?
Я уже начал подбирать ответ, но тут пришла помощь, как говорится, откуда не ждали.
– А ежели нет? – прогудел монах. – То, что творится в твоем городе, казаче, мне очень не нравится.
– Только не надо вешать всех собак на меня одного, – возмутился Засулич. – Я тут не самая большая шишка. Вы как хотите, господа борцы с нечистью, но мое дело – порядок блюсти.
– Так и нужно соблюсти порядок, – с легкой подначкой сказал я, за что удостоился свирепого взгляда.
– Ты, молодой, не умничай особо. Лучше скажи, как собираешься заявиться к губернатору и сообщить, что хочешь арестовать его жену.
– А не будет никакого ареста, – спокойно ответил я и, подавив желание выдержать театральную паузу, продолжил: – Уверен, что у капитана дирижабля «Буревестник», что мается в вашей припортовой гостинице, есть прямое предписание от наместника в случае опасности хватать губернаторшу в охапку и бешеным стрижом лететь в Иркутск.
– И ты хочешь отправить проблему прямо наместнику? – хмыкнул монах.
– Никуда она не полетит. Без своих рабов Злоба как без рук. Так что начнет выкручиваться. Мы, как и приказано наместником, применим силу к неразумной бабе, а она начнет швырять нами об стену. И вот тогда кое-какие скептики отбросят сомнения и возьмутся за дело.
– Обещаю, – изрек инквизитор с абсолютно серьезной миной на бородатой морде. – Ежели хрупкая женщина пробьет тобой стену, я тут же примусь изгонять из нее демонов.
– А раньше никак? – поддержал я эту странную игру.
– Раньше – никак, – все так же невозмутимо ответил монах.
– А я подожду вас снаружи, – принял для себя эпохальное решение войсковой старшина.
В принципе, он вообще мог не лезть в эту свару и отсидеться в крепости, отправив с нами кого-нибудь из своих есаулов. Но такие люди в ответственные моменты в кабинетах не отсиживаются.
– Но одно условие, – все же решил настоять на своем войсковой старшина, – пойдем вечером.
– Почему не сейчас? – выдал свое нетерпение монах.
Он все больше и больше напоминал мне учуявшего дичь охотничьего пса. Не думаю, что мракоборец поверил мне на все сто, но бессмысленное сидение в монастыре и давящее ощущение неправильности происходящего в городе довело его до точки кипения.
– Потому что если намечается пробивание коллежскими асессорами стен, то волнение может выйти нешуточное. А мне не нужны ни шум в городе, ни пострадавшие обыватели. Вечером, да еще и в будний день, у нас принято сидеть по домам.
Войсковой старшина тоже вряд ли преисполнился доверия к моим доводам, но полномочия, выданные мне наместником, не особо оставляли ему пространства для маневра.
– Так мы и встретили, чин по чину. Даже накормили огольца. Шустрый у вас помощник, страсть прямо. Даже слишком. Когда вы к вечеру не вернулись, он все порывался уйти, но такого приказа от вас не было. Сначала просто отговаривали, а когда вздумал бежать через стену, словили и связали.
– А вязать-то зачем? – удивленно спросил я, успокоившись за судьбу воспитанника.
– А чего он кусается? – хмыкнул казак. – Дядька Митрофан за такое дело вообще хотел его высечь, да урядник не дал.
– Не подскажешь, где у вас карцер?
– Да вон, прямо в стене дверца. Там и арсенал, и карцер.
Странное, конечно, сочетание, но не мне судить.
Быстро дойдя до указанного места, я поинтересовался у стоявшего там на посту казака, нужно ли чье-то разрешение, чтобы вызволить своего помощника. Оказалось, что достаточно моего желания.
Внутрь меня ожидаемо не пустили, но уже через пару минут Чиж сам вышел. Вид он имел соответствующий – без пояса и с непокрытой головой. Да еще и физиономию состроил, словно у декабриста.
Пожитки он пока сжимал в руках.
– Ты что ж это, террорист недоделанный, кусаться надумал? – встретил я воспитанника с наигранным укором.
– Пусть спасибо скажут, что кинжалом не пырнул, – угрюмо ответил Чиж.
Ну да, этот может. Впрочем, он достаточно разумен, чтобы не делать подобных глупостей, да и казаки тоже ребята тертые. Вон как лихо спеленали парня, а это, я вам скажу, задачка не такая уж простая.
– Тебе сегодня кормили?
– Да, – явно поборов в себе желание соврать, ответил Чиж. – Но я бы еще поел.
– Ну, тогда пошли в столовую и попросим добрых тетенек покормить нас, если есть чем.
Для его высокоблагородия и «бедняжечки» Осипа нашлось, причем много, вкусно и даже с изыском – строившего из себя жертву Чижа угостили шоколадкой из офицерского пайка. Похоже, местные поварихи были на стороне задержанного. И не дай бог у них появится зуб на укушенного казака. В условиях казармы недовольство поварих может дорого стоить.
– Как освободишься, найдешь того, кого укусил. Извинишься и с поклоном поднесешь двадцать рублей.
– Так он сам…
– Не беси меня, – прорычал я на возражение воспитанника.
– Хорошо, – буркнул он и, чтобы не сболтнуть лишнего, запихнул в себя полную ложку каши.
После активной фазы обеда мы принялись обсуждать дела. Чиж отчитался по заданию, хотя его информация уже устарела. Как я и предполагал, около года назад с губернаторшей случились определенные перемены. Это произошло аккурат после болезни, которую вылечила какая-то старая шаманка. По мнению наблюдателей, нахождение на грани гибели изменило женщину, и она бросилась во все тяжкие, чтобы потом не жалеть о бездарно упущенной жизни.
Что за наблюдатели? Так все те же – служанки, истопники, посыльные и повара с поварятами. Особенно последние – народ мелкий, шустрый и очень глазастый.
Конечно, после вселения Злоба сменила всю прислугу в доме, но разве ж это поможет, особенно в городе? Чиж размотал эту историю через сильно пьющего угольщика, который даже не служил в резиденции. Просто доставлял уголь и дрова по всей улице. Он же поведал моему агенту рассказы знакомого дворника о том, как губернаторша превратила дом недавно умершего купца, что находился в конце той же улицы, в сущий бордель, где встречалась с разными полюбовниками. Количество и ассортимент оных впечатлил даже много видавшего оператора метлы и лопаты.
Только ошибся дворник в своих суждениях, вместо страстного секса посетители получали семена Злобы в грудную клетку, отдавая свое тело под чужой контроль.
От мысли, что сам мог попасть в эту ловушку, даже пробежал мороз по коже. Нет уж, фигушки, это тело занято, и соседи мне здесь не нужны.
Закончивший обедать Чиж притих за столом, не желая сбивать меня с мысли. Заметив это, я взъерошил его волосы и успокаивающе улыбнулся.
– Ладно, прорвемся. А сейчас пойдем покормим нового члена нашей странной семейки.
– Нового? – еще больше напрягся Чиж.
– Точнее, новую, – со вздохом добавил я. – Мне тут по случаю жену подбросили. Правда, не факт, что в Топинске она будет считаться таковой. Вряд ли власти воспримут повеление шамана как подтверждающий брак документ.
Осип от потрясения и удивления даже рот открыл, чего за ним уже давно не наблюдалось. Пока он переваривал новость, я договорился с поварихами, и за отдельную плату добрые женщины собрали обед для девушки. Думаю, после житья в лесу с дедом-беролаком выводить Намию, пусть и просто в столовую, будет преждевременно.
Увы, нормально познакомить Осипа с сахаляркой не получилось. Мы как раз шли из столовой с корзинками в руках, как в ворота влетела телега, на которой враскоряку стоял брат Иннокентий, воинственно размахивая кнутом. Похоже, казаки знали монаха, так что проводить экстренную остановку телеги не стали и просто пропустили ее внутрь. Но все же сумели не пропустить вглубь двора.
Увидев меня, инквизитор соскочил с телеги и ринулся вперед, словно в атаку. Особенно напрягало то, что с собой он прихватил какую-то дубину с полутораметровой рукоятью. Оную монах забросил на плечо, но как раз из такого положения удобно долбить супостата.
– Так, – быстро заговорил я, передавая свою корзинку Осипу. – Слушай боевую задачу. В отведенной мне комнате сидит девушка-сахалярка, зовут Намия. Познакомься, накорми и постарайся объяснить ей, кто ты такой, кто я такой и по каким правилам мы живем как в Топинске, так и вообще. Если не сможешь ответить на какие-то ее вопросы, дождитесь меня…
– Где одержимый! – едва не налетел на меня монах.
Хорошо хоть колотушкой своей не долбанул.
– Успокойтесь, брат Иннокентий. Все вам будет.
– Уж не вздумал ли ты шутковать со мной, полунечисть?
А это что-то новенькое. Неужели в церкви у видоков именно такая репутация?
Указав Чижу рукой на флигель, где его ждала сахалярка, я повернулся к монаху.
– Я похож на того, кто может так шутить? – В моем голосе зазвенел металл. – Имейте терпение, господин инквизитор, держать вас в неведении я не собираюсь. Но, чтобы не повторять дважды, предлагаю все обсудить в компании войскового старшины Засулича. Надеюсь, вы не станете возражать?
– Не стану, – ответил монах, все еще хмуря брови и играя желваками, отчего его бородища шевелилась как живая, но снизив агрессию в голосе. – То достойный воин и верный сын церкви.
Похоже, именно упоминание казака убедило инквизитора в моей серьезности. Если честно, он меня даже немного напугал. Ну не думал я, что упоминание об известном мне местонахождении одержимого взбудоражит инквизитора так сильно.
Боюсь даже представить, что у него там, в телеге, припрятано. Хватает угрожающего вида колотушки. Да и странная серая хламида с капюшоном, пошитая из грубейшего полотна, вызывала серьезные подозрения. Слишком уж нарочито грубой она выглядела, а еще поблескивала на солнце металлическими кольцами, очень искусно вплетенными в ткань.
Одарив друг друга настороженными взглядами, мы практически плечом к плечу направились в сторону казарм, на втором этаже которых находился кабинет войскового старшины.
К счастью, договариваться об аудиенции не пришлось. Мы даже до крыльца не дошли, как на нем появился встревоженный шумом Засулич.
– Что стряслось, Игнат Дормидонтович? – спросил он у меня, а затем настороженно добавил, глядя на монаха: – Брат Иннокентий?
– Здрав будь, казаче, – прогудел монах, к этому времени совершенно успокоившись.
Характер у него явно взрывной, но и настолько же стремительно отходчивый. Впрочем, других на его работу не берут. Не заводись он с полупинка, может, и подумал бы, соваться ли в зубы какой-нибудь твари. А ведь этот сунется без единой лишней мысли.
– Вот этот беспокойный вьюнош хочет поведать нам страшную историю об одержимых и другой мерзкой нечисти, с которой всем верным сынам церкви нашей следует бороться, не щадя живота своего.
Экий он пафос нагнал, но почему же мне тогда слышится слабо прикрытая издевка?
– Если хочет поведать, то мы послушаем, – с неменьшим скепсисом в глазах отреагировал войсковой старшина. – Только не здесь, а у меня в каморке.
Рассевшись вокруг стола Засулича, мы немного помолчали: я – собираясь с мыслями, а казак на пару с монахом – сверля меня нетерпеливыми взглядами.
Ну что же, не вижу смысла темнить и юлить.
Мой рассказ был предельно откровенным и начинался с приезда в Иркутск. О том, чем именно меня заманили в эту заваруху, я скромно умолчал, а все касаемо дела выложил без утайки. Когда закончил, снова воцарилась гробовая тишина, теперь уже по инициативе старших товарищей.
Первым не выдержал войсковой старшина:
– И ты предлагаешь прихватить губернаторшу, опираясь токмо на твой бред, навеянный отравой выжившего из ума шамана? – Его прищур не обещал мне ничего хорошего. – А ежели все это действительно бред и она ни в чем не повинна?
Я уже начал подбирать ответ, но тут пришла помощь, как говорится, откуда не ждали.
– А ежели нет? – прогудел монах. – То, что творится в твоем городе, казаче, мне очень не нравится.
– Только не надо вешать всех собак на меня одного, – возмутился Засулич. – Я тут не самая большая шишка. Вы как хотите, господа борцы с нечистью, но мое дело – порядок блюсти.
– Так и нужно соблюсти порядок, – с легкой подначкой сказал я, за что удостоился свирепого взгляда.
– Ты, молодой, не умничай особо. Лучше скажи, как собираешься заявиться к губернатору и сообщить, что хочешь арестовать его жену.
– А не будет никакого ареста, – спокойно ответил я и, подавив желание выдержать театральную паузу, продолжил: – Уверен, что у капитана дирижабля «Буревестник», что мается в вашей припортовой гостинице, есть прямое предписание от наместника в случае опасности хватать губернаторшу в охапку и бешеным стрижом лететь в Иркутск.
– И ты хочешь отправить проблему прямо наместнику? – хмыкнул монах.
– Никуда она не полетит. Без своих рабов Злоба как без рук. Так что начнет выкручиваться. Мы, как и приказано наместником, применим силу к неразумной бабе, а она начнет швырять нами об стену. И вот тогда кое-какие скептики отбросят сомнения и возьмутся за дело.
– Обещаю, – изрек инквизитор с абсолютно серьезной миной на бородатой морде. – Ежели хрупкая женщина пробьет тобой стену, я тут же примусь изгонять из нее демонов.
– А раньше никак? – поддержал я эту странную игру.
– Раньше – никак, – все так же невозмутимо ответил монах.
– А я подожду вас снаружи, – принял для себя эпохальное решение войсковой старшина.
В принципе, он вообще мог не лезть в эту свару и отсидеться в крепости, отправив с нами кого-нибудь из своих есаулов. Но такие люди в ответственные моменты в кабинетах не отсиживаются.
– Но одно условие, – все же решил настоять на своем войсковой старшина, – пойдем вечером.
– Почему не сейчас? – выдал свое нетерпение монах.
Он все больше и больше напоминал мне учуявшего дичь охотничьего пса. Не думаю, что мракоборец поверил мне на все сто, но бессмысленное сидение в монастыре и давящее ощущение неправильности происходящего в городе довело его до точки кипения.
– Потому что если намечается пробивание коллежскими асессорами стен, то волнение может выйти нешуточное. А мне не нужны ни шум в городе, ни пострадавшие обыватели. Вечером, да еще и в будний день, у нас принято сидеть по домам.
Войсковой старшина тоже вряд ли преисполнился доверия к моим доводам, но полномочия, выданные мне наместником, не особо оставляли ему пространства для маневра.