— Ты выходишь замуж? А сколько тебе лет?

— Не поверишь — уже семнадцать, отец ни в какую не хотел отдавать меня, но возраст уже перевалил за все приличия и ему пришлось смириться. Сэр Дилвин трижды приезжал за мной, я уже почти отчаялась покинуть отчий дом. Я, хотя и сама его люблю, наш дом, но мне не терпится стать хозяйкой в собственном!

Тем временем мы оказались у каменного проёма.

— Вот и твоя спальня! — Гвендолин отодвинула тяжелую ткань, которая загораживала проём.

Мы оказались в простом помещении. Оно было небольшим, просто свободным от каких-либо излишеств.

Спальное место, как и в домике прислуги, словно уютное гнёздышко, было расположено в нише. Гобеленами затянута только одна стена, небольшие окошки, похожие на бойницы. Комната выглядела просторнее и вся устлана шкурами.

— В спальнях бывает ужасно холодно! — передёрнула плечиками Гвендолин. — Зимой мы с Нией даже иногда ночуем в большом зале на выкатных кроватях для гостей. Там всегда поддерживают огонь в каминах. Но это в самые студёные ночи, а в остальные терпим холод, потому что он помогает сохранять хороший цвет лица! — и девушка приблизилась ко мне, чтобы продемонстрировать великолепную кожу.

Я похвалила её — в самом деле девушка выглядела, как майская роза, а так же отметила необычный цвет глаз Нии — они были янтарными с золотыми крапинками.

— У тебя тоже очень красивая кожа, — застенчиво сказала Ния, — и волосы. — И она коснулась моей пушистой шевелюры маленькой ладошкой.

Кожа это, конечно, замечательно, но, девочки, отмороженные почки никто не отменял, подумалось мне. Холод я переносила плохо, так что я бы предпочла чуть менее хорошую кожу и чуть более тёплую спальню.

— Вот, смотри, — продолжала экскурсию Гвен, — здесь можно умыться, — и она показала на небольшую нишу в стене, где стояла глиняная лохань и кувшин с водой.

— Гвендолин, — решилась попросить я, — а можно мне зеркало?

Девушка всплеснула руками.

— Ну конечно можно, правда ведь у тебя же ничего нет! Сейчас мы с Нией принесём тебе всё, чтобы ты не чувствовала себя какой-нибудь бедной служанкой.

Не успела я возразить, что мне ничего лишнего не нужно, девушка-вихрь сорвалась с места и вместе с сестрой исчезла за массивным пологом, служившим дверью.

Невероятно, сколько всего случилось со мной. А ведь еще несколько дней назад я ложилась спать у себя дома, совершенно несчастная и разбитая, желая больше никогда не просыпаться. Какая жалкая слабость, внезапно подумала я. Нужно было попасть в другое время или измерение, мало того в чужое тело (впрочем, тут я была не против) и в лапы бандитов, чтобы внезапно почувствовать себя сильнее. Прежняя я не смогла бы не то что сбежать, а даже подумать об этом.

За дверью послышался шорох и смешки — в спальню ввалились девчонки, нагруженные ворохом каких-то вещей. За ними следовала служанка, которая несла на себе скамью и еще несколько шкур

— Сейчас мы тебя обустроим, — восторженно воскликнула Гвен и стала раскладывать какие-то шкатулочки. Одновременно с этим она бойко руководила служанкой, которая занавешивала окошки прозрачной газовой тканью. Видимо Гвендолин и в самом деле уже готова была стать полноценной хозяйкой в собственном доме.

Я с волнением заметила, как среди всяких девичьих вещей на грубо сколоченном столике, появилось зеркало на длинной ручке. Гвен с Нией суетились, хихикали, а я с деланным равнодушием шагнула к столику.

— Наконец-то можно взглянуть на себя, — изобразила я смешок, — у разбойников мне приходилось смотреться только в ведро с водой в лучшем случае.

Девчонки дружно рассмеялись и продолжили “играть в домик” — моя спальня уже выглядела мило и уютно. А я поднесла зеркало к лицу.

Вот, значит, с чем мне теперь жить. Честное слово, это было так странно для меня — смотреть на себя и нравиться. Я разглядывала своё лицо — очень приятной округлости, напоминавшее сердечко, с прямым носиком и ясными голубыми глазами, в обрамлении облака золотистых волос.

— Ты очень хорошенькая, — услышала я голос Гвендолин, — хотела бы я твои волосы — это так необычно. Хотя я и своими довольна, — и она мотнула черным водопадом своих гладких, как шелк, волос.

Откуда-то раздался мелодичный приглушенный звук незнакомого духового инструмента.

— Пойдемте обедать, — скомандовала Гвен. Ния выскользнула из алькова первой. Мы прошли следом. — После обеда я покажу тебе свою спальню и мы наболтаемся вдоволь! Жаль, что ты ничего о себе не помнишь, ну нам всё равно скучно не будет, правда?

Знала бы она, насколько мне УЖЕ не скучно! Но этого как раз я рассказать и не смогу.





Глава 5




Запахи еды на какое-то время плотно заняли моё сознание — в последний раз я ела у разбойников, уже больше суток назад. Мы шли по направлению к главному залу, Гвендолин что-то оживлённо рассказывала, однако голод мешал мне сосредоточиться — раньше я никогда недоеданием не страдала. Шарлотта, судя по спазмам в желудке, тоже. Сутки без еды начинали превращаться в пытку.

— …он, конечно же приедет на мою свадьбу, и вообще будет много знатных гостей. Отец пригласил на приём самого короля — он присягал ему на верность одним из первых, поэтому ему дозволена такая честь…

Я попыталась отвлечься от физических страданий и возмущавшегося желудка, включившись в разговор.

— Кто приедет на свадьбу, сам король?

Гвендолин рассмеялась немного гортанным смехом.

— Король не знаю, навряд ли, просто это очень почётно — иметь право пригласить его. А приедет мой брат — Мэбон. Он старше меня, служит во дворцовой охране. На самом деле, они там никакую службу не проходят, он сам хвастался мне, что они с друзьями целыми днями пьют и развлекаются с женщинами. А обязанности за них выполняют менее знатные его сослуживцы, за плату. Ой, только отец не должен об этом знать, смотри не проболтайся!

Надо было отдать должное моей новой подруге — она здорово умела трещать без умолку так, что из головы вытеснялись все остальные мысли. Пока она говорила, в голове был только её поток сознания.


Наконец, мы добрались до порога главного зала. Остановившись, Гвендолин серьёзно осмотрела меня, поправила волосы и ремешок на талии. Потом оглядела себя.

— Отец не любит, когда за обедом я или Ния выглядим неряшливо. А мы даже переодеться не успели. Ну ничего, может при тебе он сдержится, если заметит, что мы слегка запылились, приводя в порядок твою спальню.

Охранник распахнул перед нами массивную дверь и мы церемонно вошли в зал. Звук инструмента — какого-то гнусавого рожка — стал громче. Музыкант находился где-то в зале.

— Гвен, что мне нужно делать? — шепнула я, наклонившись к ней.

— Просто иди за мной и делай то же, что и я, — прошептала она в ответ и степенно, очень медленно пошла к накрытому столу.

Откуда-то вынырнула Ния и так же церемонно мелкими шажочками засеменила за сестрой. Во главе стола стоял сэр Лливелин и спокойно ждал, пока мы займём свои места. Видимо, он с пиететом относился к соблюдению церемониала, пока что мне неизвестного.

Гвендолин лёгким кивком указала мне место рядом с собой и встала, не присаживаясь, смиренно опустив голову. Я сделала тоже самое, оглядывая из под пушистых ресниц накрытый стол. На нем располагалось блюдо с мясом — по всей видимости бараниной, тушеной с луком, морковью, капустой и картофелем. Рядом стояло блюдо с сыром, на срезе которого белели капельки сыворотки, а так же блюдо с большими ломтями хорошего белого хлеба. Его качество на вид я оценила сразу, как специалист — такой хлеб могли подавать только в очень богатых домах. Ну, впрочем, в достатке сэра Лливелина не приходилось сомневаться и до этого.

Слуга внес два кувшина — один с водой, другой с элем, как потом я выяснила. Хозяин дома кашлянул, видимо оставшись довольным соблюдёнными приличиями присутствующих и дал знак садиться. Боги, наконец-то! Больше всего я сейчас боялась, что у меня заурчит в животе.

Перед каждым поставили по три тарелочки из уже другого, очень тёмного и суховатого на вид хлеба. Это еще зачем? Я аккуратно посмотрела по сторонам — слуги накладывали тушеное мясо с овощами. В общем-то я видела такую подачу в ресторанах, была хорошо с ней знакома. Но думала, что это стилизация под эдакую крестьянскую сервировку. Но в доме такого знатного вельможи, как сэр Лливелин это выглядело странно для меня.

— Что это? — еле слышно спросила я у Гвендолин, указывая взглядом на тарелку из хлеба.

Она удивлённо округлила глаза.

— Это тренчеры. После каждой трапезы их раздают бедным. Ты можешь уже не шептать так, отец, когда ест, полностью погружен в себя. Вот когда мы почти закончим, к десерту, начнутся расспросы, — она картинно закатила глаза и стала с аппетитом есть, орудуя вилкой.

Точно, тренчеры. В памяти всплыло полузабытое слово. Передо мной появилась эта тарелочка, уже наполненная рагу из барашка. Первые две-три минуты я ела, не разбирая вкуса, просто заглатывая еду. Однако, стараясь этого не показывать. Впрочем, на меня никто не смотрел. Когда наступило первое насыщение, проснулись мои вкусовые рецепторы и я стала есть медленнее, чтобы распробовать и насладиться вкусом каждого кусочка. Ну как насладиться…Еда была пресной, явно недосоленной и очень не хватало приправ, которыми я обычно приправляла баранину — шалфеем, розмарином, смесью свежемолотых перцев и любимой зирой. Хотя Миша не особенно зиру любил, приходилось сыпать себе её прямо в тарелку. Не смотря на недочеты, которые я невольно отметила — я смела содержимое тарелки-тренчера довольно быстро. Тут же возле меня появился слуга, который взял у меня эту горбушку и аккуратно поместил в специальную корзинку. Потом, наполненная, она отправилась на кухню.

Довольно странный обычай, подумала я. Почему нельзя подавать господам еду на обычных тарелках, а беднякам просто отдавать этот черный хлеб? Впрочем, монастырь не мой, и уставы в нем тоже хозяйские. Не мне в него лезть.

Я попробовала сыр и хлеб. Хлеб был очень хорош, а сыр довольно солоноват на мой вкус, но достаточно сливочный, если его чуть-чуть вымочить, он будет восхитителен.

— Сейчас подадут сладкое, — пискнула, как мышка Ния. Она улыбалась мне, желая, чтобы я осталась довольна.

— Всё так вкусно, — улыбнулась я ей в ответ, — вообще у вас дома очень уютно.

Ния вспыхнула от удовольствия и в ожидании стала смотреть на дверь, откуда выносили блюда.

— Ну ты и сластена, — поддела её Гвендолин, — тебе дай чашку мёда, всю и съешь.

Ния не обиделась, а довольно прищурила глаза и сморщила носик, видимо представила перед собой эту огромную чашку мёда в личном распоряжении. Выглядела она при этом очень смешно, мы с Гвен рассмеялись, но тут очнулся от своих раздумий сэр Лливелин.

— Итак, госпожа Шарлотта, вы всем довольны? Мне бы не хотелось краснеть перед вашими родными, за скромный приём в моём доме, когда они отыщут вас.

Безусловно, он красовался немного. И так было понятно, что для неизвестной, подобранной под воротами девушки, приём был оказан роскошный — я находилась в равных с хозяевами условиях, ела с ними за одним столом.

— Я очень вам благодарна, господин Лливелин, и вам, и Гвендолин, и Ние. Вы очень добры ко мне. Я уже говорила девочкам, что у вас великолепный дом, я конечно, не помню ничего о себе, но в таких роскошных домах, как ваш, точно никогда не бывала, — совершенно искренне сказала я.

Лливелин довольно улыбнулся в усы — тщеславие, видимо, было его маленькой слабостью.

Двери отворились, принесли десерт, который так же разложили в тренчеры. На вид это было нечто маловразумительное. Какая-то плотная каша, нарезанная на куски. Разрезы пересыпаны хлебными крошками с орехами, и полито всё это было неопознаваемым сиропом.

Ния, а теперь и сэр Лливелин, выжидательно смотрели на меня, ожидая таких же восторгов. Я светски улыбнулась и отломила маленький кусочек этой десертной каши. Мда. На вкус было похоже на поролон, пропитанный разбавленным вареньем. Я через силу проглотила это и одобрительно кивнула.

Когда я с неимоверными усилиями доела так называемый десерт и схватила бокал, стоящий передо мной. Это оказался эль, обычный крепкий эль. В спиртных напитках я не разбиралась, поэтому выпила я его залпом и с большим удовольствием. Мне предложили дополнительную порцию этого странного блюда, и я вежливо отказалась.

— Я сыта, благодарю, больше ничего не нужно.

Малышка Ния с явным наслаждением уплетала вторую тарелку десерта. Вставали из-за стола здесь все одновременно, поэтому мы подождали, пока Ния закончит, и встали.

— Отец, если мы не нужны сейчас, ты позволишь нам с Шарлоттой пройти к себе? У нас очень много разговоров, я хочу рассказать ей о свадьбе.

Лливелин рассмеялся.

— Ну а ты, малышка, останешься со мной или у тебя тоже много важных разговоров? — обратился он к Ние.

Девочка подбежала к отцу, поцеловала его в щеку и метнулась обратно к нам. Конечно же разговоры о свадьбе двух полувзрослых леди ей были интереснее.

Отец развёл руками.

— Идите, развлекайтесь, девочки, приятного вам времяпрепровождения, госпожа Шарлотта. Вечером будьте добры не опаздывайте на вечернюю молитву, — чуть более строго добавил он. Хотя все равно было заметно, что после трапезы он стал податливее и мягче. Возможно, благодаря трем или четырем бокалам эля.

— Пойдём скорее, — заторопила меня Гвендолин и мы выскочили за дверь, ведущая в спальни. — Это женская половина, — пояснила Гвен, таща меня по коридору. Она пыталась последовать в спальню бегом, но во мне было помимо собственных килограммов лишнего веса, еще и плотный обед. В боку закололо.

— Гвендолин, давай помедленнее, — взмолилась я, почувствовав дурноту. — Давай ты мне уже начнёшь рассказывать. Итак, твой жених — какой он?