— А ну покажись!
— Да школько угодно! — ответило странное явление и пропало.
А на его месте появилась девушка, каких в деревнях много живет. Блуза просторная, юбка широкая, башмачки деревянные. Только странной мне показалась незнакомка. Волосы у нее такие рыжие, что аж огнем горят, а лицо белое, чистое, ни единой веснушки на нем. И глаза разные: один, словно бездна, черный, а второй — синим огнем горит, как талум чистой воды.
— Кто ты такая? — осторожно спросила я, даже не думая приближаться к девушке.
— Помештная.
— Кто?
— Про банников, домовых, леших шлыхала?
— Да, — кивнула я.
— Ну, вот. А мы чуть повыше будем — помештные. Штало быть, жа вше помештье и отвечаем.
— Имя-то у тебя есть?
— А как же. Верея я и ешть.
— Верея, значит. А много вас? — решила уточнить.
— Помештных? Раньше школько помештьев в Гаэше было, штолько и наш, а теперь одна я и ошталашь, — она грустно вздохнула.
— Понятно, — снова кивнула я, хотя ничего мне понятно не было. — Извини, а ты за какое поместье отвечаешь?
— Обещал твой отец доштойную дочь выраштить, да не ушпел, видать. Умом ты не в него удалащь, — нахамила мне девица. — Иш Торнборна я, жа тобой вот пришматриваю.
— Так Торнборн далеко позади остался.
Рыжая закатила свои невероятные глазищи и покачала головой.
— Хожяин — вщегда щердце помештья, а где шердце бьется, там и я.
— То есть ты теперь за мной везде ходить станешь? Нет, не обижайся, я очень благодарна тебе за то, что спасла в лесу меня и Милли, но…
— Не боищь, — подмигнула мне синим глазом девица. — Обужой не буду. А кое в чем подшоблю.
— Например?
Ни про каких поместных мне ни читать, ни слышать не приходилось. И отец не рассказывал, даже не упоминал. Поэтому я не знала, зачем они нужны, и какую пользу приносят.
— Ты тут жадумалашь о чем-то, — усмехнулась рыжая и вдруг достала из воздуха булку, ну точь-в-точь такую же как матушка Милисенты печет. А в другой руке у девицы появилась крынка с джемом. На глиняном бочке красовалась печать Торнборна. Такие знаки все мастера, на изделия, созданные в поместье, ставят.
— Боги! Неужто оттуда? — ахнула я.
— А как же, хожяюшка! Токмо в кладовой вще лежало! — заливисто рассмеялась моя спасительница и протянула гостинцы. — Шадищь, в ногах правды нет.
И первая уселась на мой пригорок. Злая сущность вряд ли стала бы угощать перед смертью, значит, опасаться нечего. И я примостилась рядом, усердно обдумывая как добыть джем и не испачкаться.
— На, горюшко, — улыбнулась моя поместная и опустила в крынку невесть откуда взявшуюся деревянную ложку. Да-да, с лошадиной головой на конце ручки. Именно такие любит вырезать на досуге старший конюх.
— Спасибо, — поблагодарила я, зажав между коленками крынку, разломила булку напополам и протянула один кусок девице. — Будешь?
Она хихикнула и замотала головой.
— Шама ешь, я шыта. Мы шветлыми магичешкими импульшами питаемщя, а в лешу их каждая травинка, каждый штебелек ижлучает. А вот жло мы не переношим.
Поместная нахмурилась и замолчала, я тоже не донесла до рта кусок, густо намазанный джемом.
— Ты знаешь, как его убили?
— Жнаю, я его предупреждала, прошила покинуть Торнборн, а он думал што шправитщя.
Мы немного помолчали. Думали, конечно, обе о нем. У каждой были свои воспоминания.
— Ты знаешь, кто его убил? — тихо спросила я.
— Большое жло, штарая магия.
— Ты его видела?
— Чувштвовала. У него вежде глажа и уши, но я буду рядом. Не шмогла шпашти Эда, шпашу его дочь. А теперь ешь. Ешь, пока живая, на том швете пища не понадобитщя.
И я поела, силы ведь пригодятся. Верея достала еще кувшин компота из яблок и поздней малины, а потом прибрала посуду. Повезло мне с ней, сразу решились вопросы с охраной и с хлебом насущным.
Я сполоснула в озере руки и остановилась в нерешительности.
— Там мужики пустой кашей давятся, а я тут пирую. Не чужие они, из Рорка, — умоляюще посмотрела на девицу.
— Не чужие — это наши, торнборншкие. А для этих не понешу! — заявила она, но потом смягчилась и даже улыбнулась. — Ладно, чего уш там. Ждещь угощение поймаем. Лови!
И тотчас из воды мне под ноги выпрыгнули две большущие рыбины. Жирные, трепещущие, килограмма по два каждая.
— Ого! Ты — чудо, Вереюшка! — воскликнул я.
— Чего там… Неши шваим обеждоленным, — по-доброму улыбнулась она.
И пока я нанизывала на острую ветку рыбу, чтобы удобнее было нести, девицы уж и след простыл. Не страшно. Она ведь сама сказала, что достаточно лишь попросить ее о чем-то. Оказывается, поместные — это почти магические фамильяры для хозяина, только гораздо мудрее и во много раз полезнее.
И я, взяв в одну руку саквояж, а в другую рыбу, направилась по тропинке обратно к поляне.
Глава 11
Охрана обоза готовилась ужинать, чем послали боги. А они, по всей вероятности, сегодня поскупились. В горшке булькала жидкая каша, по запаху, правда, немного сдобренная маслом и кое-какими травками, но кроме хлеба к ней ничего не прилагалось.
— Ну чего у тебя, Митюк? — спросил старший молодого воина, который как раз подошел к нему.
— Пусто, — развел руками тот. — Все силки проверил. Ни птички, ни зайца.
— О-хо-хо, ребятушки, — вздохнул главный охранник. — Видать чем-то разгневали мы пресветлых, раз они велят пустую кашу хлебать. Ну да ничего не поделаешь. Спасибо и за это.
Он кашлянул и взялся за ложку. Другие обозники последовали его примеру, осенив себя защитным жестом.
— Простите, мэтры, — я выступила из темноты леса в отсвет костра.
— Чего тебе, малец? — насупился старший.
— Примите вот в знак признательности за доброту вашу.
Саквояж оставила у дерева, а рыбу протянула охранникам.
— Ого! — восхитился дядечка. — Сразу видно, что маг!
— Какая там магия, — смутилась я. — Рубашку потную прополоскать хотел, а они вот поймались. Не откажите, от чистого сердца предлагаю.
— Да уж, не откажем, — ухмыльнулся тот самый молодой неудачный охотник. — Смотри-ка, старшой, не рыбины, а лоси-то какие! Я таких давно не видывал. С того самого раза, как управляющий налог ввел на ловлю.
— Налог на ловлю рыбы? — удивилась я. — Никогда о таком не слышал.
— Ты садись, парень, — пригласил меня старший, а охранники подвинулись. Есть не хотелось, а вот послушать, и запомнить нужные сведения сейчас было самое время. — Как там, говоришь, тебя зовут-то?
— Лиссь… — осеклась я. — Лисьеном зовут, мэтр.
— Чудное имя, но для мага подходящее, — кивнул обозник. — Ты вот про налоги спрашивал, так у нас их много нынче разных. Рыбку ловишь — плати, хворост собираешь — плати, силки ставишь — снова плати. Но кто ж тронется с земли, где предки его лежат? Терпит народ, понимаю, что война не за горами. А герцог, хоть и обложил нас податями, да не жирует на них, тратит на нужды страны. А у нас вон на кашку есть и на том спасибо.
— И давно у вас так? — не выдержала и все же решила выяснить то, что меня волновало.
— Года три уже, — пожал плечами старший. — Как новый управляющий появился, так герцог и стал зверствовать.
Что-то меня смущало в этом «появился».
— А старый куда делся?
— Запомни, парень! — Охранник посмотрел на меня строго и пристально, внутри все похолодело. Нужно быть осторожнее с вопросами. — Любопытство еще никого до добра не доводило! А прежний управляющий помер. Ехал по зиме да с лошади в лесу свалился. Лошадь пришла, а от него только одежду нашли окровавленную. Наверное, волки растащили.
Ох, как же я хотела спросить, как же хотела… И не удержалась:
— А почему вы решили, что он с лошади упал?
— А как же иначе? Если бы волки напали сразу, то и лошадь не уцелела бы. А если бы напали лихие люди, то прикарманили бы все ценное: и лошадь, и кошель, что в седельной сумке был. Так-то. Ну, давай рыбку твою попробуем. Тебе, как рыбарю, самый лакомый кусочек.
— Да школько угодно! — ответило странное явление и пропало.
А на его месте появилась девушка, каких в деревнях много живет. Блуза просторная, юбка широкая, башмачки деревянные. Только странной мне показалась незнакомка. Волосы у нее такие рыжие, что аж огнем горят, а лицо белое, чистое, ни единой веснушки на нем. И глаза разные: один, словно бездна, черный, а второй — синим огнем горит, как талум чистой воды.
— Кто ты такая? — осторожно спросила я, даже не думая приближаться к девушке.
— Помештная.
— Кто?
— Про банников, домовых, леших шлыхала?
— Да, — кивнула я.
— Ну, вот. А мы чуть повыше будем — помештные. Штало быть, жа вше помештье и отвечаем.
— Имя-то у тебя есть?
— А как же. Верея я и ешть.
— Верея, значит. А много вас? — решила уточнить.
— Помештных? Раньше школько помештьев в Гаэше было, штолько и наш, а теперь одна я и ошталашь, — она грустно вздохнула.
— Понятно, — снова кивнула я, хотя ничего мне понятно не было. — Извини, а ты за какое поместье отвечаешь?
— Обещал твой отец доштойную дочь выраштить, да не ушпел, видать. Умом ты не в него удалащь, — нахамила мне девица. — Иш Торнборна я, жа тобой вот пришматриваю.
— Так Торнборн далеко позади остался.
Рыжая закатила свои невероятные глазищи и покачала головой.
— Хожяин — вщегда щердце помештья, а где шердце бьется, там и я.
— То есть ты теперь за мной везде ходить станешь? Нет, не обижайся, я очень благодарна тебе за то, что спасла в лесу меня и Милли, но…
— Не боищь, — подмигнула мне синим глазом девица. — Обужой не буду. А кое в чем подшоблю.
— Например?
Ни про каких поместных мне ни читать, ни слышать не приходилось. И отец не рассказывал, даже не упоминал. Поэтому я не знала, зачем они нужны, и какую пользу приносят.
— Ты тут жадумалашь о чем-то, — усмехнулась рыжая и вдруг достала из воздуха булку, ну точь-в-точь такую же как матушка Милисенты печет. А в другой руке у девицы появилась крынка с джемом. На глиняном бочке красовалась печать Торнборна. Такие знаки все мастера, на изделия, созданные в поместье, ставят.
— Боги! Неужто оттуда? — ахнула я.
— А как же, хожяюшка! Токмо в кладовой вще лежало! — заливисто рассмеялась моя спасительница и протянула гостинцы. — Шадищь, в ногах правды нет.
И первая уселась на мой пригорок. Злая сущность вряд ли стала бы угощать перед смертью, значит, опасаться нечего. И я примостилась рядом, усердно обдумывая как добыть джем и не испачкаться.
— На, горюшко, — улыбнулась моя поместная и опустила в крынку невесть откуда взявшуюся деревянную ложку. Да-да, с лошадиной головой на конце ручки. Именно такие любит вырезать на досуге старший конюх.
— Спасибо, — поблагодарила я, зажав между коленками крынку, разломила булку напополам и протянула один кусок девице. — Будешь?
Она хихикнула и замотала головой.
— Шама ешь, я шыта. Мы шветлыми магичешкими импульшами питаемщя, а в лешу их каждая травинка, каждый штебелек ижлучает. А вот жло мы не переношим.
Поместная нахмурилась и замолчала, я тоже не донесла до рта кусок, густо намазанный джемом.
— Ты знаешь, как его убили?
— Жнаю, я его предупреждала, прошила покинуть Торнборн, а он думал што шправитщя.
Мы немного помолчали. Думали, конечно, обе о нем. У каждой были свои воспоминания.
— Ты знаешь, кто его убил? — тихо спросила я.
— Большое жло, штарая магия.
— Ты его видела?
— Чувштвовала. У него вежде глажа и уши, но я буду рядом. Не шмогла шпашти Эда, шпашу его дочь. А теперь ешь. Ешь, пока живая, на том швете пища не понадобитщя.
И я поела, силы ведь пригодятся. Верея достала еще кувшин компота из яблок и поздней малины, а потом прибрала посуду. Повезло мне с ней, сразу решились вопросы с охраной и с хлебом насущным.
Я сполоснула в озере руки и остановилась в нерешительности.
— Там мужики пустой кашей давятся, а я тут пирую. Не чужие они, из Рорка, — умоляюще посмотрела на девицу.
— Не чужие — это наши, торнборншкие. А для этих не понешу! — заявила она, но потом смягчилась и даже улыбнулась. — Ладно, чего уш там. Ждещь угощение поймаем. Лови!
И тотчас из воды мне под ноги выпрыгнули две большущие рыбины. Жирные, трепещущие, килограмма по два каждая.
— Ого! Ты — чудо, Вереюшка! — воскликнул я.
— Чего там… Неши шваим обеждоленным, — по-доброму улыбнулась она.
И пока я нанизывала на острую ветку рыбу, чтобы удобнее было нести, девицы уж и след простыл. Не страшно. Она ведь сама сказала, что достаточно лишь попросить ее о чем-то. Оказывается, поместные — это почти магические фамильяры для хозяина, только гораздо мудрее и во много раз полезнее.
И я, взяв в одну руку саквояж, а в другую рыбу, направилась по тропинке обратно к поляне.
Глава 11
Охрана обоза готовилась ужинать, чем послали боги. А они, по всей вероятности, сегодня поскупились. В горшке булькала жидкая каша, по запаху, правда, немного сдобренная маслом и кое-какими травками, но кроме хлеба к ней ничего не прилагалось.
— Ну чего у тебя, Митюк? — спросил старший молодого воина, который как раз подошел к нему.
— Пусто, — развел руками тот. — Все силки проверил. Ни птички, ни зайца.
— О-хо-хо, ребятушки, — вздохнул главный охранник. — Видать чем-то разгневали мы пресветлых, раз они велят пустую кашу хлебать. Ну да ничего не поделаешь. Спасибо и за это.
Он кашлянул и взялся за ложку. Другие обозники последовали его примеру, осенив себя защитным жестом.
— Простите, мэтры, — я выступила из темноты леса в отсвет костра.
— Чего тебе, малец? — насупился старший.
— Примите вот в знак признательности за доброту вашу.
Саквояж оставила у дерева, а рыбу протянула охранникам.
— Ого! — восхитился дядечка. — Сразу видно, что маг!
— Какая там магия, — смутилась я. — Рубашку потную прополоскать хотел, а они вот поймались. Не откажите, от чистого сердца предлагаю.
— Да уж, не откажем, — ухмыльнулся тот самый молодой неудачный охотник. — Смотри-ка, старшой, не рыбины, а лоси-то какие! Я таких давно не видывал. С того самого раза, как управляющий налог ввел на ловлю.
— Налог на ловлю рыбы? — удивилась я. — Никогда о таком не слышал.
— Ты садись, парень, — пригласил меня старший, а охранники подвинулись. Есть не хотелось, а вот послушать, и запомнить нужные сведения сейчас было самое время. — Как там, говоришь, тебя зовут-то?
— Лиссь… — осеклась я. — Лисьеном зовут, мэтр.
— Чудное имя, но для мага подходящее, — кивнул обозник. — Ты вот про налоги спрашивал, так у нас их много нынче разных. Рыбку ловишь — плати, хворост собираешь — плати, силки ставишь — снова плати. Но кто ж тронется с земли, где предки его лежат? Терпит народ, понимаю, что война не за горами. А герцог, хоть и обложил нас податями, да не жирует на них, тратит на нужды страны. А у нас вон на кашку есть и на том спасибо.
— И давно у вас так? — не выдержала и все же решила выяснить то, что меня волновало.
— Года три уже, — пожал плечами старший. — Как новый управляющий появился, так герцог и стал зверствовать.
Что-то меня смущало в этом «появился».
— А старый куда делся?
— Запомни, парень! — Охранник посмотрел на меня строго и пристально, внутри все похолодело. Нужно быть осторожнее с вопросами. — Любопытство еще никого до добра не доводило! А прежний управляющий помер. Ехал по зиме да с лошади в лесу свалился. Лошадь пришла, а от него только одежду нашли окровавленную. Наверное, волки растащили.
Ох, как же я хотела спросить, как же хотела… И не удержалась:
— А почему вы решили, что он с лошади упал?
— А как же иначе? Если бы волки напали сразу, то и лошадь не уцелела бы. А если бы напали лихие люди, то прикарманили бы все ценное: и лошадь, и кошель, что в седельной сумке был. Так-то. Ну, давай рыбку твою попробуем. Тебе, как рыбарю, самый лакомый кусочек.