Ответом на мои мысли послужил грохот у входа. А дальше я увидела, как две огромные серые лапы крошат стену, и в ужасе выдохнула:
– Это здешняя тварь? Она пришла сожрать нас?
Из-за шума я еле расслышала ирлинга, который скрылся в одной из ниш:
– Нет, эта тварь за тобой.
Рухнуть в обморок от ужаса я не успела. В пещеру вместе с ветром и песком ворвался огромный монстр, заслонил собой свет и подпер потолок. Вскоре шершавый язык прошелся по моим щекам, а в ушах раздалось виновато-обожающее порыкивание. Я забыла про Лайро, пока монстр неловко, но очень осторожно загребая лапами, пытался усадить меня, прижать к своей широкой груди.
Распахнув глаза, чтобы сначала в ужасе, а по мере узнавания со слезами счастья уставиться на знакомую и даже капельку родную лопоухую морду, я просипела, не в состоянии осознать, что это все-таки случилось:
– Эрн? Ты пришел за мной? Все-таки пришел!
Из-за попытки зверя припасть на передние лапы и преданно мотнуть задом чуть не обрушился потолок. Я тихонечко рассмеялась, закрываясь от посыпавшегося песка и камешков. Понятно, что сейчас в этом монстре ничего человеческого и разумного нет, точнее, спит где-то очень глубоко внутри. Зато на боку у зверя висит туго набитая сумка, схваченная цепью через плечо и грудь.
О Боже! Пусть там будет вода, еда и еще что-нибудь нужное, полезное… Много нужного и полезного. Я счастливо крикнула:
– Мы спасены!
А дальше произошло то, чего я меньше всего ожидала. Хоть и должна, должна была предполагать, ведь это было очевидно с первых слов и дел ирлинга.
В суматохе встречи он выскользнул из проема и стрелой метнулся на спину зверю. Я успела увидеть кинжал из пера «неангела» в боевой ипостаси, который может пронзить что угодно. Зверь опередил мой крик – неуловимо, ловко в этом маленьком для него пространстве развернулся и выставил лапу навстречу смертельному врагу. Миг – и Лайро завис над землей, насаженный на когти-копья.
– Зачем? – всхлипнула я в ужасе.
– Живым отсюда может выйти только один из нас. А мне без каменной шкуры никак… – прохрипел Лайро и обмяк.
Бездыханное тело ирлинга упало у стены, отброшенное зверем, внимание которого привлекли опрометчиво выбежавшие из ниш камнееды. Они тут же угодили к нему в пасть. Следом горгул осторожно сел рядом со мной, вновь придвинул ближе к себе и поскреб лапой по сумке, рискуя разорвать ее окровавленными когтями.
Намек поняла: медленно поднялась, опираясь о стену, и заглянула в сумку. Там оказался скатанный валиком плотный плащ, наверное, чтобы защитить меня от песка, платок, несколько фляг с водой и сушеное мясо. Похоже, Эрн собирался в крайней спешке, взял лишь самое необходимое для спасения.
Первым делом я напилась, потом трясущимися от страха и слабости руками напоила зверя. Кормить не стала, он камнеедами подкрепился, а вот сама кусок мяса слопала, хоть тошнить перестало.
Идти нам придется пешком: зверю и мне под защитой его каменных крыльев. Не зря же Эрн собрал сумку на долгий переход для своей звериной сущности. Лайро говорил, что взлететь мы не сможем, меня это убьет, а пешком выберемся при очень большой удаче.
Я повязала голову платком, закрыла лицо, оставив щелочку для глаз, закуталась в плащ и затянула горловину сумки, чтобы песок не забивался. И испуганно охнула, когда меня неожиданно подхватили жуткие лапы. Зверь устроил меня на своей мощной груди словно маленького ребенка, сомкнул вокруг кокон из крыльев, оставив лишь крохотные щели, – и буквально нырнул в песочно-вихревой ад.
Глава 13
Когда «за бортом» минимум плюс тридцать, а на тебе, помимо обычной одежды, плащ и тряпка на лице, да еще и плотный кокон перекрывает воздух, ощущаешь себя вареным раком. И это вдобавок к состоянию выжатого лимона. И если с перегревом было более-менее терпимо по причине упадка сил, то дышала я с трудом – в воздухе висела взвесь песка и пыли, все равно проникавшая через платок на лице. Какое-то время спустя для полного «счастья» прибавилась тошнота от укачивания, тело затекло от неудобной позы, но я терпеливо сносила все, ведь зверю, что нес меня уже несколько часов, приходилось гораздо хуже.
Сначала я вся сжалась и тряслась от страха – это вам не в сказке в обнимку с Иваном-Царевичем на сером волке по лесу мчаться, а в лапах у настоящего монстра преодолевать пустыню, которую и сравнить не с чем. А вот прототипы горгула на Земле для устрашения изображали. Кроме того, в памяти еще слишком свежа была бойня у Грани миров, когда он буквально рвал врагов в клочья. Но находиться в постоянном напряжении невозможно, вот и я постепенно обвыклась и расслабилась.
Даже мысленно сложно называть эту заботливую и дружелюбную ко мне зверюгу Эрном, как и совместить тот факт, что монстр и флегматичный громила, подаривший мне кольцо и кулон, «всего лишь» две из трех ипостасей одного существа. Поэтому, прячась у него на груди от бушующей стихии, я мысленно называла зверя Рэном. Ну, просто переставила буквы в имени Эрна.
Неожиданно заслон из крыльев немного раздвинулся сверху. Я успела заметить наступающие сумерки, затем в проеме показалась огромная любопытствующая морда Рэна. Он жадно вздохнул у моей макушки, затем потерся сухим и немного колючим, поцарапанным носом о мой висок, обслюнявил плечо и шею, проворчал что-то, кажется, с нежностью, и снова скрылся.
Фу-ух, хорошо, что не лишил меня скальпа. С минуту я ошеломленно помалкивала, а потом, осознав, что он о моем состоянии беспокоился, вот и проверял таким образом, зверь же, захихикала! Заботливый какой! Мой монстрик… А ведь ирлинг не соврал, действительно – мой! И больше не жуткий, а вполне забавный.
Эта проверка ненадолго вырвала меня из болота апатии и угасания, дала душевное тепло и нежность. Я улыбнулась – и ощутила вкус собственной крови, потому что кожица на сухих губах лопнула. Да, с каждым часом мне становится все хуже и хуже, тело покидает магия, пустошь иссушает меня, я медленно, но неумолимо умираю. Нет, не хочу, не готова!
Достала воду из сумки, заодно и полоску мяса пожевать, чтобы чем-нибудь себя занять. Пока не осушила флягу полностью, не смогла остановиться, но хоть капельку полегчало. Еще капелька сил добавилась благодаря мясу.
«Ой, а как же Рэн?» – встревожилась я.
Ведь зверь-то без остановки и жалости к себе как танк прет по пустыне, утопая по щиколотку в песке. Против сильного ветра, борясь с магическим иссушением… Я достала еще одну флягу и несколько полосок мяса и во время очередной проверки почти без опаски скормила ему еду с рук и буквально залила во внушительную пасть воду. А пока зверь с довольной мордой чавкал и жадно глотал, умилялась: «Ну какая же ты, милашка, оказывается, мой Рэнчик. Спасатель и защитник!» Даже отважилась погладить по серой, в мелких складках, морде и с болезненным сожалением и сочувствием ощутила множественные повреждения шкуры, а кое-где и глубокие, кровоточащие трещины.
Неожиданно зверь притормозил и напрягся. Раздался грозный рык, чужой, злобный, голодный. Похоже, мы встретились с обитателями амагической пустоши, теми самыми исковерканными мутантами. Кто другой решился бы напасть на огромного каменного монстра, обладающего пробивной силой танка? Сквозь вой ветра послышалось рычание, визг, рев… Мой «транспорт» быстро вертелся, прыгал и сам нападал. В какой-то момент мир перевернулся, но страх, что сейчас меня раздавит туша Рэна, не оправдался: мы просто перекатились, а вскоре прозвучал чей-то предсмертный хрип. Мерное покачивание возобновилось, подсказывая: мы победили и продолжили путь.
Сквозь щель больше не пробивался свет, Рэн ускорился. Мой зверь будто не знал усталости, шел как заведенный. А я все глубже впадала в забытье, слишком обессилела и устала. Но через пару часов ощутила сильное волнение зверя и тряску. Он бежал, затем резко остановился, покрутился – и начал разрывать землю задними лапами.
Он роет яму? Кажется, глубокую! Крылья сжались вокруг меня еще сильнее, теперь я словно лежала в детском слинге, а зверь четырьмя лапами торопливо углублялся. Вскоре по крыльям застучали комья и камни. Он нас закапывает? Живьем? Что происходит?
Если бы не полное бессилие, я наверняка билась бы в истерике от ужаса, но меня хватило только на противную дрожь. А потом все замерло: мысли, чувства, страхи. Горгул не успел зарыться глубже. Он сел, уложил меня на колени, обнял лапами, сунул голову под крылья и плотно их сомкнул. Следом нас накрыло штормовым ветром, злобно бившим по крыльям. В коконе гудело, словно в аэротрубе, дышать стало совсем нечем. Если бы не платок, я бы задохнулась от песка.
Мою апатию и бессильное смирение пробила не жуткая буря, а неожиданно потускневшие глаза зверя. Они всегда так мягко светились, когда он смотрел на меня, а сейчас начали медленно, казалось, неотвратимо гаснуть, словно Рэн умирает. Его глаза встряхнули меня до основания, до паники и слез. Я протянула руку к застывшей морде, гладила, звала, но без толку. Такой твердый, холодный, бездушный… По-настоящему каменный, весь! А я в ловушке из песка и гранитных крыльев, погребенная заживо.
Уткнувшись носом в каменную грудь, я сжалась в комочек, оплакивая судьбу. Как же так? Взмолилась ко всем богам, сжала кулон Белобога, вспомнила и Мирея, родных, просила всех Высших о помощи, о защите, о том, чтобы Рэн не умер, и я вместе с ним. Жутко звучит: мы с мужем, пусть он и в облике зверя, в общей могиле, даже в смерти вместе…
Ад в аду, по моим ощущениям, длился еще с час, не меньше. Время убегало, а я смирилась и ждала, ни живая, ни мертвая. Осталось совсем немного чувств, страхов и сожалений о несбывшихся мечтах. Слишком короткая жизнь, я почти ничего не успела, так, по верхам пробежалась. Даже не влюбилась по-настоящему. А ведь у меня была любящая и заботливая семья. Оба мира подарили даже не столько мне, сколько сразу обоим родам ведьм второй шанс. Я здесь столько всего интересного повидала! И сквозь порталы ходила, и силу обрела! Причем светлую, добрую, родственную моей душе и воспитанию. Да, обязанности тоже выросли, как и долги перед родом, но разве ж непосильные? Учиться, развивать дар, пополнять родовой «архив» для будущих поколений и родить наследницу силы. А что плохого в детях? Молодая еще? Я даже истерично хихикнула в душе. Ха, это я для Мирея юная ведьма, а на Земле в двадцать три многие женщины выходят замуж и рожают детей. Мои подружки уже пару лет замужем и наверняка теперь с деТьми. Одна я тут ерундой страдаю, ничего полезного не делаю…
Вдруг вой ветра стих. Мне перестало казаться, что вот-вот лопнут барабанные перепонки, и голову отпустило. Но стало еще горше, хуже, больнее на душе. Отчаянно одиноко. Я прижалась щекой к груди горгула, стянула с уха платок, чтобы не мешался, и сразу ощутила приятную прохладу, услышала размеренный стук… чужого сердца.
Живой!
Всхлипнула от счастья, затем еще и еще… И позвала. Звала, звала, сколько хватало сил. А потом, затаив дыхание, наблюдала за тем, как вновь разгораются темным, живым светом глаза зверя. Он долго приходил в себя, почему-то глухо порыкивая, а потом, сосредоточившись на мне, жадно вдохнул у моей макушки и ткнулся носом в висок.
Дальше горгул убрал морду, сомкнул крылья и начал быстро выбираться из ямы. Я попыталась обнять его за шею, чтобы не трясло, как грушу. Но моя ладонь просто скользнула по мокрому телу. Мокрому? Я заторможенно потерла пальцы, подняв руку к лицу, вдохнула знакомый металлический запах и убедилась в страшной догадке: Рэн в крови. Значит, мы пережили сейчас нечто такое, из-за чего он лишился части кожи. Стесался даже камень!
Теперь понятно, почему «погасли» его глаза. Похоже, на время бури он полностью отключился, превратился в камень, чтобы сохранить жизнь мне и себе.
Это заставило меня действовать. Я достала воду и мясо и, дождавшись момента, когда Рэн, выбравшись из ямы, сунет морду проверить меня, отдала ему почти все запасы. На этом мои силы закончились, и вскоре я полностью выпала из реальности.
Я пришла в себя с ощущением, что меня накануне кто-то переехал. При этом ничего критически не болит, не мучит неподъемная усталость и пустота внутри, когда высыхают и спадаются магические каналы. Словно мы с бабушкой «слегка» перетрудились в сезон заготовок.
Приоткрыв глаза, я оторопело замерла: белый день, весь мир вокруг переливается яркими, фантастически прекрасными, самыми невообразимыми красками. Такое со мной уже случалось, сразу после ритуала передачи силы от Измиры. Тогда мы обе с трудом добрели до дома, но при этом внутри меня буквально пела магия.
– Мы живы? – просипела я, еще не веря себе.
– Да, повезло! – раздался рядом голос Эрна.
Надо мной навис… некто, напоминающий Эрна в человеческой ипостаси. В черном кимоно, с жутко бледным, голубоватым… нет, синюшным лицом и черными провалами глаз, в которых светилось нечто потустороннее.
– А-а-а… зомби! Зомби! – взвизгнула я, закрываясь руками.
– Неужели я настолько плохо выгляжу? – отозвался живой «труп».
Вернув себе обычное зрение, я тщательнее рассмотрела горгула. Ну да, выглядит – краше в гроб кладут. Мало того: у него над головой зависла вся такая сияющая неоновым светом моя звезда счастья. Значит, либо она пустыне не нужна оказалась, либо отложила свои обязанности моего путеводителя до более благоприятных времен. А сейчас вернулась. Зараза! Предательница!
Именно ее голубое сияние отразилось в глазах Эрна, придав жути его облику. Я невольно махнула рукой, чтобы она отлетела в сторонку. И стали видны другие подробности, к сожалению, не менее пугающие. Мой спасатель лежал рядом, опираясь локтем о землю, такой большой, внушительный, но больше не подавляющий и пугающий. Заботливый и милый Рэн изменил мое отношение к самому Эрну, но, насколько и как именно, еще нужно будет разобраться.
А пока меня больше заботил его плачевный и измученный вид. Разглядев тонкую розоватую кожу на его лице, шее и ушах, я жалостливо всхлипнула:
– Эрн, мне так жаль, что ты пострадал!
И осторожно, кончиками пальцев, стараясь не задеть щеку Эрна, убрала серую прядку с его лба, чтобы не лезла в глаза. Его темные брови дернулись вверх, выражая приятное удивление, а потом хмуро сомкнулись у переносицы. Он взял мою руку, но не оттолкнул, а прижал ладонью к своей щеке и неожиданно строго возразил:
– Не надо, не жалей! Ты попала в пустошь по моей вине! Это я недосмотрел, упустил того выродка. Из-за меня ты оказалась там, наедине с убийцей, на грани смерти…
И тем самым напомнил о значимой для любой женщины проблеме – внешности. Я машинально вскинула руки к своему лицу, потрогала. Убедившись, что все в порядке, схватила косу, подняла к глазам и всхлипнула с неимоверным облегчением: хоть мои волосы еще не кроваво-красные, зато уже медно-рыжие, без единой ниточки седины.
– Ты по-прежнему юная и красивая, – дернув уголками губ в улыбке, подтвердил Эрн и заботливо спросил: – Сесть сможешь?
С его помощью и кряхтя как старушка, я уселась. Эрн легонько прижал меня к своей груди и жадно вдохнул у макушки, потом мазнул носом у виска. Я невольно хихикнула, вспомнив похожую ласку его зверя.
– Как ты себя чувствуешь? Голова кружится?
– С каждым мгновением все лучше и лучше, – мой голос был таким же хриплым, как его.
Я без усилий выбралась из его объятий, потянулась и осмотрелась. В нескольких шагах от нашего лагеря блестела желтая глинистая полоса, отделяющая территорию пустоши от обитаемой. Меня Эрн положил на плащ, расстеленный на траве, рядом лежали наши сумки. Чуть в стороне весело горел костерок. Мы выбрались – эта правда наконец-то уложилась в моей голове, отпустив сжатую до предела пружину внутри и вызвав лавину облегчения, радости и счастья. Мы оба живы!
– Выбрались! Давно мы здесь? – выдохнула я.
– Недавно. Мы больше суток шли, – спокойно ответил Эрн, как если бы мы прогуливались по парку.
Я отметила, что «магический песок» с него больше не сыплется, видимо, действительно недавно вышли и пока сил хватает лишь на регенерацию.
– Не могу поверить, что жива! – Я с улыбкой подняла голову и посмотрела в лицо спасателю, севшему рядом со мной по-самурайски, на пятки. – Как ты меня нашел? Точнее, как Рэн меня нашел?
– Рэн?
Я смутилась – выболтала свой секрет. Пришлось признаваться, ведь он рискнул жизнью ради меня:
– Просто мне сложно совместить вас двоих… ну, зверя и тебя… в одно целое. Поэтому ты – Эрн, а он – Рэн, как твое отражение.
– Любопытно. – Уголки его губ снова едва заметно дрогнули, но не насмешливо, вроде не обиделся.
– Так как вы меня нашли? – напомнила я.
Эрн молча смотрел на меня, наверное, что-то обдумывал, а потом осторожно взял за руку и, приподняв надорванный манжет, ласково погладил большим пальцем татуировку.
– Это видимое отражение связавшей нас кровной клятвы.
– Это здешняя тварь? Она пришла сожрать нас?
Из-за шума я еле расслышала ирлинга, который скрылся в одной из ниш:
– Нет, эта тварь за тобой.
Рухнуть в обморок от ужаса я не успела. В пещеру вместе с ветром и песком ворвался огромный монстр, заслонил собой свет и подпер потолок. Вскоре шершавый язык прошелся по моим щекам, а в ушах раздалось виновато-обожающее порыкивание. Я забыла про Лайро, пока монстр неловко, но очень осторожно загребая лапами, пытался усадить меня, прижать к своей широкой груди.
Распахнув глаза, чтобы сначала в ужасе, а по мере узнавания со слезами счастья уставиться на знакомую и даже капельку родную лопоухую морду, я просипела, не в состоянии осознать, что это все-таки случилось:
– Эрн? Ты пришел за мной? Все-таки пришел!
Из-за попытки зверя припасть на передние лапы и преданно мотнуть задом чуть не обрушился потолок. Я тихонечко рассмеялась, закрываясь от посыпавшегося песка и камешков. Понятно, что сейчас в этом монстре ничего человеческого и разумного нет, точнее, спит где-то очень глубоко внутри. Зато на боку у зверя висит туго набитая сумка, схваченная цепью через плечо и грудь.
О Боже! Пусть там будет вода, еда и еще что-нибудь нужное, полезное… Много нужного и полезного. Я счастливо крикнула:
– Мы спасены!
А дальше произошло то, чего я меньше всего ожидала. Хоть и должна, должна была предполагать, ведь это было очевидно с первых слов и дел ирлинга.
В суматохе встречи он выскользнул из проема и стрелой метнулся на спину зверю. Я успела увидеть кинжал из пера «неангела» в боевой ипостаси, который может пронзить что угодно. Зверь опередил мой крик – неуловимо, ловко в этом маленьком для него пространстве развернулся и выставил лапу навстречу смертельному врагу. Миг – и Лайро завис над землей, насаженный на когти-копья.
– Зачем? – всхлипнула я в ужасе.
– Живым отсюда может выйти только один из нас. А мне без каменной шкуры никак… – прохрипел Лайро и обмяк.
Бездыханное тело ирлинга упало у стены, отброшенное зверем, внимание которого привлекли опрометчиво выбежавшие из ниш камнееды. Они тут же угодили к нему в пасть. Следом горгул осторожно сел рядом со мной, вновь придвинул ближе к себе и поскреб лапой по сумке, рискуя разорвать ее окровавленными когтями.
Намек поняла: медленно поднялась, опираясь о стену, и заглянула в сумку. Там оказался скатанный валиком плотный плащ, наверное, чтобы защитить меня от песка, платок, несколько фляг с водой и сушеное мясо. Похоже, Эрн собирался в крайней спешке, взял лишь самое необходимое для спасения.
Первым делом я напилась, потом трясущимися от страха и слабости руками напоила зверя. Кормить не стала, он камнеедами подкрепился, а вот сама кусок мяса слопала, хоть тошнить перестало.
Идти нам придется пешком: зверю и мне под защитой его каменных крыльев. Не зря же Эрн собрал сумку на долгий переход для своей звериной сущности. Лайро говорил, что взлететь мы не сможем, меня это убьет, а пешком выберемся при очень большой удаче.
Я повязала голову платком, закрыла лицо, оставив щелочку для глаз, закуталась в плащ и затянула горловину сумки, чтобы песок не забивался. И испуганно охнула, когда меня неожиданно подхватили жуткие лапы. Зверь устроил меня на своей мощной груди словно маленького ребенка, сомкнул вокруг кокон из крыльев, оставив лишь крохотные щели, – и буквально нырнул в песочно-вихревой ад.
Глава 13
Когда «за бортом» минимум плюс тридцать, а на тебе, помимо обычной одежды, плащ и тряпка на лице, да еще и плотный кокон перекрывает воздух, ощущаешь себя вареным раком. И это вдобавок к состоянию выжатого лимона. И если с перегревом было более-менее терпимо по причине упадка сил, то дышала я с трудом – в воздухе висела взвесь песка и пыли, все равно проникавшая через платок на лице. Какое-то время спустя для полного «счастья» прибавилась тошнота от укачивания, тело затекло от неудобной позы, но я терпеливо сносила все, ведь зверю, что нес меня уже несколько часов, приходилось гораздо хуже.
Сначала я вся сжалась и тряслась от страха – это вам не в сказке в обнимку с Иваном-Царевичем на сером волке по лесу мчаться, а в лапах у настоящего монстра преодолевать пустыню, которую и сравнить не с чем. А вот прототипы горгула на Земле для устрашения изображали. Кроме того, в памяти еще слишком свежа была бойня у Грани миров, когда он буквально рвал врагов в клочья. Но находиться в постоянном напряжении невозможно, вот и я постепенно обвыклась и расслабилась.
Даже мысленно сложно называть эту заботливую и дружелюбную ко мне зверюгу Эрном, как и совместить тот факт, что монстр и флегматичный громила, подаривший мне кольцо и кулон, «всего лишь» две из трех ипостасей одного существа. Поэтому, прячась у него на груди от бушующей стихии, я мысленно называла зверя Рэном. Ну, просто переставила буквы в имени Эрна.
Неожиданно заслон из крыльев немного раздвинулся сверху. Я успела заметить наступающие сумерки, затем в проеме показалась огромная любопытствующая морда Рэна. Он жадно вздохнул у моей макушки, затем потерся сухим и немного колючим, поцарапанным носом о мой висок, обслюнявил плечо и шею, проворчал что-то, кажется, с нежностью, и снова скрылся.
Фу-ух, хорошо, что не лишил меня скальпа. С минуту я ошеломленно помалкивала, а потом, осознав, что он о моем состоянии беспокоился, вот и проверял таким образом, зверь же, захихикала! Заботливый какой! Мой монстрик… А ведь ирлинг не соврал, действительно – мой! И больше не жуткий, а вполне забавный.
Эта проверка ненадолго вырвала меня из болота апатии и угасания, дала душевное тепло и нежность. Я улыбнулась – и ощутила вкус собственной крови, потому что кожица на сухих губах лопнула. Да, с каждым часом мне становится все хуже и хуже, тело покидает магия, пустошь иссушает меня, я медленно, но неумолимо умираю. Нет, не хочу, не готова!
Достала воду из сумки, заодно и полоску мяса пожевать, чтобы чем-нибудь себя занять. Пока не осушила флягу полностью, не смогла остановиться, но хоть капельку полегчало. Еще капелька сил добавилась благодаря мясу.
«Ой, а как же Рэн?» – встревожилась я.
Ведь зверь-то без остановки и жалости к себе как танк прет по пустыне, утопая по щиколотку в песке. Против сильного ветра, борясь с магическим иссушением… Я достала еще одну флягу и несколько полосок мяса и во время очередной проверки почти без опаски скормила ему еду с рук и буквально залила во внушительную пасть воду. А пока зверь с довольной мордой чавкал и жадно глотал, умилялась: «Ну какая же ты, милашка, оказывается, мой Рэнчик. Спасатель и защитник!» Даже отважилась погладить по серой, в мелких складках, морде и с болезненным сожалением и сочувствием ощутила множественные повреждения шкуры, а кое-где и глубокие, кровоточащие трещины.
Неожиданно зверь притормозил и напрягся. Раздался грозный рык, чужой, злобный, голодный. Похоже, мы встретились с обитателями амагической пустоши, теми самыми исковерканными мутантами. Кто другой решился бы напасть на огромного каменного монстра, обладающего пробивной силой танка? Сквозь вой ветра послышалось рычание, визг, рев… Мой «транспорт» быстро вертелся, прыгал и сам нападал. В какой-то момент мир перевернулся, но страх, что сейчас меня раздавит туша Рэна, не оправдался: мы просто перекатились, а вскоре прозвучал чей-то предсмертный хрип. Мерное покачивание возобновилось, подсказывая: мы победили и продолжили путь.
Сквозь щель больше не пробивался свет, Рэн ускорился. Мой зверь будто не знал усталости, шел как заведенный. А я все глубже впадала в забытье, слишком обессилела и устала. Но через пару часов ощутила сильное волнение зверя и тряску. Он бежал, затем резко остановился, покрутился – и начал разрывать землю задними лапами.
Он роет яму? Кажется, глубокую! Крылья сжались вокруг меня еще сильнее, теперь я словно лежала в детском слинге, а зверь четырьмя лапами торопливо углублялся. Вскоре по крыльям застучали комья и камни. Он нас закапывает? Живьем? Что происходит?
Если бы не полное бессилие, я наверняка билась бы в истерике от ужаса, но меня хватило только на противную дрожь. А потом все замерло: мысли, чувства, страхи. Горгул не успел зарыться глубже. Он сел, уложил меня на колени, обнял лапами, сунул голову под крылья и плотно их сомкнул. Следом нас накрыло штормовым ветром, злобно бившим по крыльям. В коконе гудело, словно в аэротрубе, дышать стало совсем нечем. Если бы не платок, я бы задохнулась от песка.
Мою апатию и бессильное смирение пробила не жуткая буря, а неожиданно потускневшие глаза зверя. Они всегда так мягко светились, когда он смотрел на меня, а сейчас начали медленно, казалось, неотвратимо гаснуть, словно Рэн умирает. Его глаза встряхнули меня до основания, до паники и слез. Я протянула руку к застывшей морде, гладила, звала, но без толку. Такой твердый, холодный, бездушный… По-настоящему каменный, весь! А я в ловушке из песка и гранитных крыльев, погребенная заживо.
Уткнувшись носом в каменную грудь, я сжалась в комочек, оплакивая судьбу. Как же так? Взмолилась ко всем богам, сжала кулон Белобога, вспомнила и Мирея, родных, просила всех Высших о помощи, о защите, о том, чтобы Рэн не умер, и я вместе с ним. Жутко звучит: мы с мужем, пусть он и в облике зверя, в общей могиле, даже в смерти вместе…
Ад в аду, по моим ощущениям, длился еще с час, не меньше. Время убегало, а я смирилась и ждала, ни живая, ни мертвая. Осталось совсем немного чувств, страхов и сожалений о несбывшихся мечтах. Слишком короткая жизнь, я почти ничего не успела, так, по верхам пробежалась. Даже не влюбилась по-настоящему. А ведь у меня была любящая и заботливая семья. Оба мира подарили даже не столько мне, сколько сразу обоим родам ведьм второй шанс. Я здесь столько всего интересного повидала! И сквозь порталы ходила, и силу обрела! Причем светлую, добрую, родственную моей душе и воспитанию. Да, обязанности тоже выросли, как и долги перед родом, но разве ж непосильные? Учиться, развивать дар, пополнять родовой «архив» для будущих поколений и родить наследницу силы. А что плохого в детях? Молодая еще? Я даже истерично хихикнула в душе. Ха, это я для Мирея юная ведьма, а на Земле в двадцать три многие женщины выходят замуж и рожают детей. Мои подружки уже пару лет замужем и наверняка теперь с деТьми. Одна я тут ерундой страдаю, ничего полезного не делаю…
Вдруг вой ветра стих. Мне перестало казаться, что вот-вот лопнут барабанные перепонки, и голову отпустило. Но стало еще горше, хуже, больнее на душе. Отчаянно одиноко. Я прижалась щекой к груди горгула, стянула с уха платок, чтобы не мешался, и сразу ощутила приятную прохладу, услышала размеренный стук… чужого сердца.
Живой!
Всхлипнула от счастья, затем еще и еще… И позвала. Звала, звала, сколько хватало сил. А потом, затаив дыхание, наблюдала за тем, как вновь разгораются темным, живым светом глаза зверя. Он долго приходил в себя, почему-то глухо порыкивая, а потом, сосредоточившись на мне, жадно вдохнул у моей макушки и ткнулся носом в висок.
Дальше горгул убрал морду, сомкнул крылья и начал быстро выбираться из ямы. Я попыталась обнять его за шею, чтобы не трясло, как грушу. Но моя ладонь просто скользнула по мокрому телу. Мокрому? Я заторможенно потерла пальцы, подняв руку к лицу, вдохнула знакомый металлический запах и убедилась в страшной догадке: Рэн в крови. Значит, мы пережили сейчас нечто такое, из-за чего он лишился части кожи. Стесался даже камень!
Теперь понятно, почему «погасли» его глаза. Похоже, на время бури он полностью отключился, превратился в камень, чтобы сохранить жизнь мне и себе.
Это заставило меня действовать. Я достала воду и мясо и, дождавшись момента, когда Рэн, выбравшись из ямы, сунет морду проверить меня, отдала ему почти все запасы. На этом мои силы закончились, и вскоре я полностью выпала из реальности.
Я пришла в себя с ощущением, что меня накануне кто-то переехал. При этом ничего критически не болит, не мучит неподъемная усталость и пустота внутри, когда высыхают и спадаются магические каналы. Словно мы с бабушкой «слегка» перетрудились в сезон заготовок.
Приоткрыв глаза, я оторопело замерла: белый день, весь мир вокруг переливается яркими, фантастически прекрасными, самыми невообразимыми красками. Такое со мной уже случалось, сразу после ритуала передачи силы от Измиры. Тогда мы обе с трудом добрели до дома, но при этом внутри меня буквально пела магия.
– Мы живы? – просипела я, еще не веря себе.
– Да, повезло! – раздался рядом голос Эрна.
Надо мной навис… некто, напоминающий Эрна в человеческой ипостаси. В черном кимоно, с жутко бледным, голубоватым… нет, синюшным лицом и черными провалами глаз, в которых светилось нечто потустороннее.
– А-а-а… зомби! Зомби! – взвизгнула я, закрываясь руками.
– Неужели я настолько плохо выгляжу? – отозвался живой «труп».
Вернув себе обычное зрение, я тщательнее рассмотрела горгула. Ну да, выглядит – краше в гроб кладут. Мало того: у него над головой зависла вся такая сияющая неоновым светом моя звезда счастья. Значит, либо она пустыне не нужна оказалась, либо отложила свои обязанности моего путеводителя до более благоприятных времен. А сейчас вернулась. Зараза! Предательница!
Именно ее голубое сияние отразилось в глазах Эрна, придав жути его облику. Я невольно махнула рукой, чтобы она отлетела в сторонку. И стали видны другие подробности, к сожалению, не менее пугающие. Мой спасатель лежал рядом, опираясь локтем о землю, такой большой, внушительный, но больше не подавляющий и пугающий. Заботливый и милый Рэн изменил мое отношение к самому Эрну, но, насколько и как именно, еще нужно будет разобраться.
А пока меня больше заботил его плачевный и измученный вид. Разглядев тонкую розоватую кожу на его лице, шее и ушах, я жалостливо всхлипнула:
– Эрн, мне так жаль, что ты пострадал!
И осторожно, кончиками пальцев, стараясь не задеть щеку Эрна, убрала серую прядку с его лба, чтобы не лезла в глаза. Его темные брови дернулись вверх, выражая приятное удивление, а потом хмуро сомкнулись у переносицы. Он взял мою руку, но не оттолкнул, а прижал ладонью к своей щеке и неожиданно строго возразил:
– Не надо, не жалей! Ты попала в пустошь по моей вине! Это я недосмотрел, упустил того выродка. Из-за меня ты оказалась там, наедине с убийцей, на грани смерти…
И тем самым напомнил о значимой для любой женщины проблеме – внешности. Я машинально вскинула руки к своему лицу, потрогала. Убедившись, что все в порядке, схватила косу, подняла к глазам и всхлипнула с неимоверным облегчением: хоть мои волосы еще не кроваво-красные, зато уже медно-рыжие, без единой ниточки седины.
– Ты по-прежнему юная и красивая, – дернув уголками губ в улыбке, подтвердил Эрн и заботливо спросил: – Сесть сможешь?
С его помощью и кряхтя как старушка, я уселась. Эрн легонько прижал меня к своей груди и жадно вдохнул у макушки, потом мазнул носом у виска. Я невольно хихикнула, вспомнив похожую ласку его зверя.
– Как ты себя чувствуешь? Голова кружится?
– С каждым мгновением все лучше и лучше, – мой голос был таким же хриплым, как его.
Я без усилий выбралась из его объятий, потянулась и осмотрелась. В нескольких шагах от нашего лагеря блестела желтая глинистая полоса, отделяющая территорию пустоши от обитаемой. Меня Эрн положил на плащ, расстеленный на траве, рядом лежали наши сумки. Чуть в стороне весело горел костерок. Мы выбрались – эта правда наконец-то уложилась в моей голове, отпустив сжатую до предела пружину внутри и вызвав лавину облегчения, радости и счастья. Мы оба живы!
– Выбрались! Давно мы здесь? – выдохнула я.
– Недавно. Мы больше суток шли, – спокойно ответил Эрн, как если бы мы прогуливались по парку.
Я отметила, что «магический песок» с него больше не сыплется, видимо, действительно недавно вышли и пока сил хватает лишь на регенерацию.
– Не могу поверить, что жива! – Я с улыбкой подняла голову и посмотрела в лицо спасателю, севшему рядом со мной по-самурайски, на пятки. – Как ты меня нашел? Точнее, как Рэн меня нашел?
– Рэн?
Я смутилась – выболтала свой секрет. Пришлось признаваться, ведь он рискнул жизнью ради меня:
– Просто мне сложно совместить вас двоих… ну, зверя и тебя… в одно целое. Поэтому ты – Эрн, а он – Рэн, как твое отражение.
– Любопытно. – Уголки его губ снова едва заметно дрогнули, но не насмешливо, вроде не обиделся.
– Так как вы меня нашли? – напомнила я.
Эрн молча смотрел на меня, наверное, что-то обдумывал, а потом осторожно взял за руку и, приподняв надорванный манжет, ласково погладил большим пальцем татуировку.
– Это видимое отражение связавшей нас кровной клятвы.