Глаза Шок-Аху вспыхнули в прорезях маски. Губы бога-ягуара едва сдерживали улыбку. Все никак не успокоятся – старые счета.
Тах-Шец тем временем медленно поднялся. Обвел всех взглядом. Занес сжатый кулак над огнем, в который тут же хлынула кровь. По рядам находившихся богов прокатился удивленный вздох.
Если уж Старший мужчина Дома решил воспользоваться кровью, то дело и впрямь серьезное. Интересно только, почему здесь нет прорицателя? Слишком много сил отняло предвидение, что он не смог встать?
Что-то последнее время их прячут, словно чего-то боятся. Потерять прорицателя – это беда для Дома, но… разве кто-то может так серьезно угрожать им здесь?
Эти мысли были странными. Ичтли никогда не задумывался над такими вещами. Всегда все шло своим чередом. Да, были те, кто пытался нарушить мировой порядок и рубануть по Мировому Древу, но их сил не хватало.
Даже те, кто обозлился на Тиоша, не смогли противостоять богам. А все потому, что не доводят до добра призывы сил хаоса. Тиош, конечно, знатно всполошил весь Оутль. Видано ли это дело? Попытаться сделать так, чтоб те, кто умер в других мирах, смогли здесь не просто жить, но и…
– Мы ждем тебя, – раздался голос Тах-Шеца, от чего Ичтли невольно вздрогнул, вынырнув из своих мыслей. – Войди в круг!
Поначалу ничего не происходило.
Молодые боги начали украдкой переглядываться. Шбаланке чуть прищурился, Хуракан с интересом смотрел на Старейшего мужчину. Уичтли-Почтли один ничем не давал понять, что его что-то заботит. Но ручные койоты напряглись. И было ясно, что они в любой момент могут кинуться на того, кто не понравится их господину.
Тьма вдруг пришла в движение.
Обрисовала высокий силуэт, стала движением: плавными шагами и взмахом руки.
Загорелся огонек, развеивая тьму. Поднялся вверх дым.
Блеснули черные глаза.
Бледная кожа, черные волосы и борода. Шляпа с узкими полями, приталенное пальто, обувь с зауженными носами, обитыми металлом.
Красноватый свет от полыхающего пламени осветил гостя.
Он снял шляпу и поклонился.
– Мое почтение Совету Дома Пламени, Совету смертей и уважаемым приглашенным, – произнес он низким голосом.
Земля словно дрогнула под ногами, как если бы хотела отозваться эхом.
Максимон. Отец Земной собственной персоной.
– Вечер перестает быть томным, – заметил рядом Шбаланке, с интересом подавшись вперед, чтобы как следует разглядеть гостя.
Максимон держался замечательно.
Он пришел позже тех, кого боги Шибальбы считали детьми нового, однако вел себя так, словно присутствовал при сотворении мира.
– Пройди в круг. Расскажи, что знаешь, – прозвучал голос Тах-Шеца.
Сухо, без единой эмоции.
О да, он… да и все остальные не в восторге от того, что какой-то Максимон знает больше них. Но так уж вышло, что Оутль сам решает: кого приблизить, а кого оттолкнуть.
Так уж вышло, что земля отзывалась на приказы Максимона, а тьма считала лучшим другом. Он не был конкурентом кому-то из старых богов. Он просто был другим. А еще он дружил с Тиошем.
Для Ичтли это было немаловажно. Он всегда старался разобраться, с кем поддерживают отношения те, к кому он хорошо относится.
Сложно назвать их с Тиошем друзьями, однако все равно это было куда больше, чем, допустим, приятели. И в то же время ни Тиош, ни Максимон не посвящали посторонних в свои отношения. Что там было на самом деле – знают только эти двое.
Максимон только посмотрел на Тах-Шеца, а потом шагнул в круг, освещенный кровавым костром. Обвел взглядом всех присутствующих, словно желая запомнить.
Стоило только черным глазам остановиться на Шбаланке, как появилась едва уловимая улыбка на губах. При взгляде на Хуракана Максимон будто и сам превратился в ураган. Уичтли-Почтли – ироничное тепло. И едва заметная складочка между бровями, стоило только заметить Ичтли.
Так-так, это уже интересно.
– Заранее прошу простить, если мои слова будут недостаточно прекрасны для вашего божественного слуха, – наконец-то произнес Максимон.
Не стоило обладать каким-то специальным даром, чтобы понять: тонкая издевка, прикрытая вежливостью. В этом весь Максимон.
В ответ – недовольные взгляды. Но все молчат. Не рискуют нарываться на гнев Тах-Шеца. Раз Старейший мужчина позвал сюда… этого, значит, так тому и быть.
– Земля много говорит, – продолжил Максимон. – Оутль готовится к Карнавалу Мертвых. В каждом городе царит предпраздничная суматоха, когда смертные подбирают наряды и дары для предков, эс-калавера вспоминают свои страшные ритуалы, а вугу призывают темнокожих божеств на пир духа и плоти. Именно в это время случается то, к чему мы часто не готовы. Вчера мне попало это…
Раскрытая ладонь Максимона. На ладони…
Ичтли чуть склонил голову к плечу и прищурился.
Скорпион.
Только не из тех, что живут в реке Шибальбы. Он небольшой, скорее похож на пустынных жителей, которые обитают в песках за Чиламом. Только вот даже отсюда чувствуется, что со скорпионом что-то не так. Ну, кроме того, что он мертв.
Будто какая-то неведомая сила, сладковатая и густая, наполняет его изнутри и светится через трещины на расколотом панцире.
Шбаланке вдруг зашипел подобно разъяренному ягуару.
Максимон бросил на него задумчивый взгляд.
– Ты прав, бог-ягуар. Здесь есть то, с чем мы все когда-то сталкивались. Там, где остались навсегда покинутые храмы таинственных ольтеков, что давно не видели ни жертв, ни даров, восстало нечто такое, с чем не стоило бы встречаться.
Шок-Аху оказалась рядом с Максимоном. Хотела было взять скорпиона, но сухая рука замерла над мертвым тельцем.
– Я чувствую кровь, – отрывисто произнесла она. – Много крови.
Тах-Шец сжал кулак.
– Ты хочешь сказать…
– Он вернулся. У нас мало времени.
***
– Яяухкуи.
– Повтори…
– Яяухкуи. Черное курящее зеркало. Что тут не ясно-то?
Нет, это решительно невозможно. Если придется каждый раз к нему так обращаться, то я попросту сломаю язык. А мне он еще дорог как память и крайне важный орган в организме.
Лицо во тьме постоянно меняло очертание.
Точнее, в темном пространстве, которое было «ограждено» тяжелой золотой рамкой, сделанной с нереальным мастерством. Кто бы ни был этот создатель, он разбирался в прекрасных вещах. Даже квадратные лики древних божеств были наделены такой красотой, что я на некоторое время позабыл обо всем на свете.
Но вот внутри рамки… Там было нечто живое и беспокойное. Оно то становилось гладким, словно речная гладь на рассвете без единого вздоха ветерка, то рябило без остановки. А то и вовсе начинало клубиться смоляным дымом, рисуя фантастические фигуры.
Последней из них стало морщинистое лицо. Вытянутые мочки ушей, полные губы в кривоватой, но весьма добродушной усмешке, и глаза, прикрытые тяжелыми веками. Причудливый головной убор. Такое наверно носили ольтеки, во всяком случае, нечто похожее изображено на стенах заброшенных храмов в пустыне.
Потом из дыма появилась худая рука с невероятно длинными пальцами. Между последними была зажата сигара. Запах нуа-нуа наполнил всю комнату.
Роза смотрела на это во все глаза. Она явно не ждала, что в доме могут быть такие сюрпризы.
– Простите, а вы кто? – наконец-то спросила она.
– Черное курящее зеркало, – любезно повторил Яяухкуи, – прорицатель. Вы дивно хороши собой. Буду признателен, если представитесь, прелестная сеньорита.
– Роза ди Муэртос, – пробормотала она. – Прорицатель?
Мы с Чочу переглянулись.
Да, было дело. Еще в те времена, когда я тут жил и всячески наслаждался жизнью, не заимев толпу врагов, слышал про дивных прорицателей. Зеркальных прорицателей, которые могли показывать будущее. От своего приятеля Ичтли, бога дождя.
Что у забытого народа ольтеков и у их предков были чудные живые артефакты – живые зеркала времени. Они могли приподнять дымовую завесу реальности перед будущим. А временами и показать прошлое.
Только вот… я не подозревал, что когда-нибудь смогу их увидеть. И что он… оно… курит!
Яяухкуи покосился на меня и хмыкнул:
– Молодой человек, я чрезвычайно благодарен, что вы почуяли мое желание вновь увидеть этот мир. Видите ли, меня любезно положили в этот шкаф, а потом зачаровали сном, чтобы никто не мог нарушить покоя. Но со временем что-то пошло не так, не хватало сил самому выйти из состояния сна-транса.
– Сколько же вы спали? – осторожно поинтересовалась Роза.
Что интересно, она по-прежнему стояла за моим плечом. Несмотря на то, что Яяухкуи вел себя весьма миролюбиво, сразу принять, что это нечто находилось в твоем шкафу, пялилось на нижнее белье и слушало, чем ты занималась в спальне, весьма проблематично.
– Долго, – задумчиво произнес он. – Сейчас очень сложно прикинуть… Ощущение времени в этом гробу весьма странное. А что сейчас у нас вообще?
– Девятый кин Дождливого Ягуара Вактуна Ночи по Долгому Счету Дней, – мрачно встрял Чочу.
В глазах Яяухкуи на мгновение отразился целый спектр эмоций.
– Охо-хо, милосердные боги, как долго я спал!
– И сколько же? – уточнил я.
Тах-Шец тем временем медленно поднялся. Обвел всех взглядом. Занес сжатый кулак над огнем, в который тут же хлынула кровь. По рядам находившихся богов прокатился удивленный вздох.
Если уж Старший мужчина Дома решил воспользоваться кровью, то дело и впрямь серьезное. Интересно только, почему здесь нет прорицателя? Слишком много сил отняло предвидение, что он не смог встать?
Что-то последнее время их прячут, словно чего-то боятся. Потерять прорицателя – это беда для Дома, но… разве кто-то может так серьезно угрожать им здесь?
Эти мысли были странными. Ичтли никогда не задумывался над такими вещами. Всегда все шло своим чередом. Да, были те, кто пытался нарушить мировой порядок и рубануть по Мировому Древу, но их сил не хватало.
Даже те, кто обозлился на Тиоша, не смогли противостоять богам. А все потому, что не доводят до добра призывы сил хаоса. Тиош, конечно, знатно всполошил весь Оутль. Видано ли это дело? Попытаться сделать так, чтоб те, кто умер в других мирах, смогли здесь не просто жить, но и…
– Мы ждем тебя, – раздался голос Тах-Шеца, от чего Ичтли невольно вздрогнул, вынырнув из своих мыслей. – Войди в круг!
Поначалу ничего не происходило.
Молодые боги начали украдкой переглядываться. Шбаланке чуть прищурился, Хуракан с интересом смотрел на Старейшего мужчину. Уичтли-Почтли один ничем не давал понять, что его что-то заботит. Но ручные койоты напряглись. И было ясно, что они в любой момент могут кинуться на того, кто не понравится их господину.
Тьма вдруг пришла в движение.
Обрисовала высокий силуэт, стала движением: плавными шагами и взмахом руки.
Загорелся огонек, развеивая тьму. Поднялся вверх дым.
Блеснули черные глаза.
Бледная кожа, черные волосы и борода. Шляпа с узкими полями, приталенное пальто, обувь с зауженными носами, обитыми металлом.
Красноватый свет от полыхающего пламени осветил гостя.
Он снял шляпу и поклонился.
– Мое почтение Совету Дома Пламени, Совету смертей и уважаемым приглашенным, – произнес он низким голосом.
Земля словно дрогнула под ногами, как если бы хотела отозваться эхом.
Максимон. Отец Земной собственной персоной.
– Вечер перестает быть томным, – заметил рядом Шбаланке, с интересом подавшись вперед, чтобы как следует разглядеть гостя.
Максимон держался замечательно.
Он пришел позже тех, кого боги Шибальбы считали детьми нового, однако вел себя так, словно присутствовал при сотворении мира.
– Пройди в круг. Расскажи, что знаешь, – прозвучал голос Тах-Шеца.
Сухо, без единой эмоции.
О да, он… да и все остальные не в восторге от того, что какой-то Максимон знает больше них. Но так уж вышло, что Оутль сам решает: кого приблизить, а кого оттолкнуть.
Так уж вышло, что земля отзывалась на приказы Максимона, а тьма считала лучшим другом. Он не был конкурентом кому-то из старых богов. Он просто был другим. А еще он дружил с Тиошем.
Для Ичтли это было немаловажно. Он всегда старался разобраться, с кем поддерживают отношения те, к кому он хорошо относится.
Сложно назвать их с Тиошем друзьями, однако все равно это было куда больше, чем, допустим, приятели. И в то же время ни Тиош, ни Максимон не посвящали посторонних в свои отношения. Что там было на самом деле – знают только эти двое.
Максимон только посмотрел на Тах-Шеца, а потом шагнул в круг, освещенный кровавым костром. Обвел взглядом всех присутствующих, словно желая запомнить.
Стоило только черным глазам остановиться на Шбаланке, как появилась едва уловимая улыбка на губах. При взгляде на Хуракана Максимон будто и сам превратился в ураган. Уичтли-Почтли – ироничное тепло. И едва заметная складочка между бровями, стоило только заметить Ичтли.
Так-так, это уже интересно.
– Заранее прошу простить, если мои слова будут недостаточно прекрасны для вашего божественного слуха, – наконец-то произнес Максимон.
Не стоило обладать каким-то специальным даром, чтобы понять: тонкая издевка, прикрытая вежливостью. В этом весь Максимон.
В ответ – недовольные взгляды. Но все молчат. Не рискуют нарываться на гнев Тах-Шеца. Раз Старейший мужчина позвал сюда… этого, значит, так тому и быть.
– Земля много говорит, – продолжил Максимон. – Оутль готовится к Карнавалу Мертвых. В каждом городе царит предпраздничная суматоха, когда смертные подбирают наряды и дары для предков, эс-калавера вспоминают свои страшные ритуалы, а вугу призывают темнокожих божеств на пир духа и плоти. Именно в это время случается то, к чему мы часто не готовы. Вчера мне попало это…
Раскрытая ладонь Максимона. На ладони…
Ичтли чуть склонил голову к плечу и прищурился.
Скорпион.
Только не из тех, что живут в реке Шибальбы. Он небольшой, скорее похож на пустынных жителей, которые обитают в песках за Чиламом. Только вот даже отсюда чувствуется, что со скорпионом что-то не так. Ну, кроме того, что он мертв.
Будто какая-то неведомая сила, сладковатая и густая, наполняет его изнутри и светится через трещины на расколотом панцире.
Шбаланке вдруг зашипел подобно разъяренному ягуару.
Максимон бросил на него задумчивый взгляд.
– Ты прав, бог-ягуар. Здесь есть то, с чем мы все когда-то сталкивались. Там, где остались навсегда покинутые храмы таинственных ольтеков, что давно не видели ни жертв, ни даров, восстало нечто такое, с чем не стоило бы встречаться.
Шок-Аху оказалась рядом с Максимоном. Хотела было взять скорпиона, но сухая рука замерла над мертвым тельцем.
– Я чувствую кровь, – отрывисто произнесла она. – Много крови.
Тах-Шец сжал кулак.
– Ты хочешь сказать…
– Он вернулся. У нас мало времени.
***
– Яяухкуи.
– Повтори…
– Яяухкуи. Черное курящее зеркало. Что тут не ясно-то?
Нет, это решительно невозможно. Если придется каждый раз к нему так обращаться, то я попросту сломаю язык. А мне он еще дорог как память и крайне важный орган в организме.
Лицо во тьме постоянно меняло очертание.
Точнее, в темном пространстве, которое было «ограждено» тяжелой золотой рамкой, сделанной с нереальным мастерством. Кто бы ни был этот создатель, он разбирался в прекрасных вещах. Даже квадратные лики древних божеств были наделены такой красотой, что я на некоторое время позабыл обо всем на свете.
Но вот внутри рамки… Там было нечто живое и беспокойное. Оно то становилось гладким, словно речная гладь на рассвете без единого вздоха ветерка, то рябило без остановки. А то и вовсе начинало клубиться смоляным дымом, рисуя фантастические фигуры.
Последней из них стало морщинистое лицо. Вытянутые мочки ушей, полные губы в кривоватой, но весьма добродушной усмешке, и глаза, прикрытые тяжелыми веками. Причудливый головной убор. Такое наверно носили ольтеки, во всяком случае, нечто похожее изображено на стенах заброшенных храмов в пустыне.
Потом из дыма появилась худая рука с невероятно длинными пальцами. Между последними была зажата сигара. Запах нуа-нуа наполнил всю комнату.
Роза смотрела на это во все глаза. Она явно не ждала, что в доме могут быть такие сюрпризы.
– Простите, а вы кто? – наконец-то спросила она.
– Черное курящее зеркало, – любезно повторил Яяухкуи, – прорицатель. Вы дивно хороши собой. Буду признателен, если представитесь, прелестная сеньорита.
– Роза ди Муэртос, – пробормотала она. – Прорицатель?
Мы с Чочу переглянулись.
Да, было дело. Еще в те времена, когда я тут жил и всячески наслаждался жизнью, не заимев толпу врагов, слышал про дивных прорицателей. Зеркальных прорицателей, которые могли показывать будущее. От своего приятеля Ичтли, бога дождя.
Что у забытого народа ольтеков и у их предков были чудные живые артефакты – живые зеркала времени. Они могли приподнять дымовую завесу реальности перед будущим. А временами и показать прошлое.
Только вот… я не подозревал, что когда-нибудь смогу их увидеть. И что он… оно… курит!
Яяухкуи покосился на меня и хмыкнул:
– Молодой человек, я чрезвычайно благодарен, что вы почуяли мое желание вновь увидеть этот мир. Видите ли, меня любезно положили в этот шкаф, а потом зачаровали сном, чтобы никто не мог нарушить покоя. Но со временем что-то пошло не так, не хватало сил самому выйти из состояния сна-транса.
– Сколько же вы спали? – осторожно поинтересовалась Роза.
Что интересно, она по-прежнему стояла за моим плечом. Несмотря на то, что Яяухкуи вел себя весьма миролюбиво, сразу принять, что это нечто находилось в твоем шкафу, пялилось на нижнее белье и слушало, чем ты занималась в спальне, весьма проблематично.
– Долго, – задумчиво произнес он. – Сейчас очень сложно прикинуть… Ощущение времени в этом гробу весьма странное. А что сейчас у нас вообще?
– Девятый кин Дождливого Ягуара Вактуна Ночи по Долгому Счету Дней, – мрачно встрял Чочу.
В глазах Яяухкуи на мгновение отразился целый спектр эмоций.
– Охо-хо, милосердные боги, как долго я спал!
– И сколько же? – уточнил я.