— Появляется из неоткуда, — каждое слово блондина пропитано изрядной порцией яда, — спасает Мыша, втирается в доверие к Фреду, постоянно болтает с Кессом, который вообще обычно сам по себе.

— Ревнуешь, — заявляю уверенно с наглой улыбкой на губах, а потом делаю большие глаза: — А может, я просто тебе нравлюсь, и тебе обидно, что я уделяю тебе мало внимания?

Шутки про ориентацию тут не в чести. Фил краснеет, превращаясь в переваренную свеклу, голос переходит в рычание:

— Мелкий, я сверну тебе шею!

Он поднимается, глаза горят, разве что пар из ушей не идет. Чувствую себя тореадором, только без красной тряпки. Собираюсь. Этот парень меня достал, сейчас, так сейчас.

Фил делает шаг, наступает на обледеневшую ступеньку, подошва ботинка скользит, нога подворачивается, а сам блондин кубарем летит с крыльца, пересчитывая ребрами ступеньки, и с грохотом падает лицом прямо в утоптанный снег.

Врастаю в землю. Вот черт.

Шум будит банду, двери распахиваются. На крыльцо выбегает Кесседи, затем Коэн, за плечом которого маячат лица остальных.

— Что здесь произошло? — требует ответа главарь, злой от внезапного пробуждения.

Райан спускается с крыльца и, не задавая лишних вопросов, помогает Филу подняться. Фил пыхтит. Теперь он красный не только от злости, но и от унижения. Отвечать Коэну явно не собирается.

Повисает молчание. Главарь ждет объяснений.

Пожимаю плечами.

— Поболтали, — говорю. — Немного не сошлись во мнениях.

Вижу, как Кесседи быстро отворачивается, пряча смех. Фил краснеет еще больше.

— Фред, я… — вместо того, чтобы хотя бы промолчать, блондин начинает оправдываться, — он… я…

— Ты проиграл, — жестко обрывает Коэн, переводит взгляд на меня. Одобрительный взгляд! — Кэм, — главарь посылает мне рукой нечто вроде вольной интерпретации воинского салюта, ежится на холодном ветру, и уходит обратно в барак.

— Всё на месте? — спрашивает Кесседи Фила, но тот шарахается от него, потирает ушибленную ногу.

— Да пошли вы, — и взбирается на крыльцо вслед за главарем.

— И что это было? — спрашивает меня Райан, когда на мы остаемся на улице вдвоем.

— Ревнует, — отвечаю.

— К кому? — теряется.

Пожимаю плечами:

— К тебе, к Коэну. Откуда мне знать.

Кесседи усмехается. Кажется, выспался и в прекрасном расположении духа.

— Ну, ты даешь, умник.

Я-то при чем? Фил сам начал, сам спикировал на землю, сам чуть не расшибся. Мне даже приближаться не пришлось.

Так и хочется повторить за блондином: “Да пошли вы!”. Но молчу.

Райан достает сигареты, задумчиво рассматривает пачку (наверное, запасы кончаются), а потом все же закуривает. Усаживается на крыльце.

Подхожу ближе.

— Фил недавно в банде? — спрашиваю.

Задумывается, дергает плечом.

— Где-то полгода, — ага, как раз когда Коэн только-только сменил таинственного Джека на посту главаря. — А что? — поднимает глаза, в оранжевых лучах заходящего солнца они насыщенного ярко-коричнего цвета.

— Да так, — качаю головой, — ничего, — можно подумать, он не понимает, что я все еще пытаюсь составить целостную картинку, но никак не могу уйти дальше пары-тройки кусочков пазла.

— Не связывался бы ты с ним, — неожиданно советует Райан.

— А то что? — невольно повторяю слова блондина.

— Ничто, — передразнивает Кесседи, а потом говорит совершенно серьезно: — Нечего разводить разборки внутри банды. Нам извне хватает проблем.

— Этому Джек тебя научил? — тут же пытаюсь взять быка за рога.

В глазах Райана появляется опасный блеск, ясно дающий понять, что данная тема не для обсуждений.


— И этому тоже, — отвечает сухо и замолкает. Крутит сигарету в тонких пальцах и не смотрит на меня.

Делаю вывод, что у Кесседи были теплые чувства к Смирроу. Но тогда вопрос, какого черта он остался в банде с Коэном, который, по данным СБ, Джека и убил?

Райан выбрасывает окурок в снег.

— Пошли, — говорит, — скоро отход, надо поесть и собраться, — не спорю. — Ты теперь всегда будешь подкарауливать меня в одиночестве, — вдруг задает вопрос, — чтобы получить информацию?

Чтобы получить информацию и просто поговорить с живым человеком, с которым мне нравится общаться. Впервые за четыре года.

— И это тоже, — отвечаю коротко. Пусть думает, что хочет.

Райан хмыкает, но больше ничего не говорит.

21.

Метель застает нас в дороге. Только что падали мелкие кружащиеся в воздухе снежинки, а полчаса спустя они уже сыпятся бесконечным белым маревом, подгоняемым бешеными порывами ветра. Забивают глаза, рот и нос. Забираются за воротник, где тают и противными ледяными каплями стекают по спине.

Моя одежда куда более подготовлена для непогоды, но даже меня пробирает до костей. Ботинки не промокают, зато ничего не мешает снегу забиваться в них сверху. Ноги хлюпают. Даже не хочу думать о том, как приходится остальным без прививок для поднятия иммунитета и прочей дряни, что меня напичкал врач СБ.

Мышонок, который уже вполне может идти самостоятельно, лишь немного прихрамывая, непрерывно чихает. Фил кашляет. Курт последний час икает от холода и никак не может остановиться. Это уже не поход банды Проклятых, а ходячий лазарет.

Но Коэн и не думает останавливаться. Куда, мать его, несет этого упрямого осла? Или опять думает поиграть в помощника естественного отбора и оставить в банде только сильнейших?

В темноте и несущемся со всех сторон снеге ничего не видно. Олаф проваливается в яму, Кесседи и близнецы достают его с большим трудом, сами барахтаясь в снегу по пояс. Интересно, хоть одно происшествие в банде обходится без Райана? Спаситель, что б его. Хотелось бы знать, это природный альтруизм или таки уроки Джека Смирроу? Какого черта СБ не уделили бывшему главарю банды должного внимания? И как мне теперь разговорить Кесседи?

Мысли мечутся от одного к другому, но лучше не прекращать думать, иначе желание закрыть глаза и просто лечь в снег лицом вниз становится непреодолимым.

Сугробы уже по колено, идти тяжело. Снег мокрый, облепляет обувь и одежду. Ощущение, что каждый ботинок весит килограмм десять. Переставляю ноги только усилием воли. Стараюсь не пытаться рассмотреть остальных, все равно ничего не видно, только забивает глаза, стоит приподнять голову. Козырек кепки прикрывает обзор, а капюшон, натянутый сверху, лишает половины звуков.

Плетусь где-то в конце, но когда чувствую, что сил уже почти не осталось, ускоряю шаг. Нет уж, умирать так просто и глупо не собираюсь. Обгоняю близнецов, Фила, Курта и, как-то само собой выходит, ровняюсь с Кесседи, который тащит под локоть Мышонка. Мальчишка небольшого роста, и кое-где сугробы достигают ему до пояса.

— Погодка, класс? Да, умник? — бросает мне Райан.

Ну вот, он заговорил первым, это не я лезу к нему с общением.

— Дерьмо, — отвечаю и тут же отплевываюсь от снега. — Куда мы идем?

— Куда-нибудь. Не здесь же останавливаться. Посмотри, вокруг ни одного строения.

Пытаюсь выполнить указание и поднять голову. Зря. Глаза тут же забивает снегом. Чертыхаюсь, тру лицо рукавом.

— Держись, — слышу голос Кесседи, обращенный к Мышонку. — Я тебя на себе далеко не утащу.

— Держ… держусь! — раздается в ответ. — Уй! — мальчишка соступает с тропы и проваливается в канаву, куда намело снега ему по грудь.

Сквозь завывание ветра слышу, как Райан матерится и пытается достать Мыша из сугроба. Матерюсь в унисон и прихожу на помощь. Снова думаю, что тщедушный вид Мышонка совсем не соответствует его весу. Тяжелый, черт!

— Спасибо, — благодарит Кесседи. Слово, кажущееся мне одним из самых сложных в мире, слетает с его губ легко и естественно.

— Не за что, — бормочу.

Впереди слышится какой-то шум, голоса становятся громче.

Прищуриваюсь, пытаясь рассмотреть, что там произошло, но выходит неважно.

— Что там? — спрашиваю вслух, и снова отплевываюсь.

— Кажется, дошли до каких-то складов, — в голосе Райана сквозит облегчение.

То, что Кесседи прав, становится очевидным через пару десятков метров. Впереди вырастают огромные темные силуэты зданий. Строения высокие, из бетонных блоков, а не временные деревянные бараки. Скорее всего, бывшие склады одного из прекративших свою работу заводов.

Двери первого склада намертво закрыты. Электроника много лет назад вышла из строя, и, не имея под рукой приспособления для плавки металла, можно даже не пытаться их открыть.

Идем дальше, в ботинках уже не просто хлюпает, а плещется талая вода. В печальном итоге обнаруживается, что все пять складов заперты, только у одного при спешном закрытии в проем попал булыжник, не дав двери плотно войти в паз.

Коэн приказывает найти подручные средства и отжать дверь. Достает из своего рюкзака несколько фонариков и раздает тем, кто стоит ближе всего: Риду, Филу и Олафу. Сам же становится, широко расставив ноги, выпрямив спину и важно сложив руки на груди. Наблюдает за всеобщей суетой. Вот только главарь, может, и выглядел бы величественно, если бы не промок до нитки и, как и другие, не дрожал от холода на промозглом ветру. Показуха вместо того, чтобы тоже что-то предпринять и ускорить процесс.

Те, у кого фонарики, начинают искать, чем можно было бы воспользоваться для отжатия двери. Копаются в снегу, поднимают полугнилые ящики, доски, торчащие из сугробов то тут, то там.

Бросаю взгляд на Кесседи. Помню, у него был фонарь, когда он пытался помочь Гвен. Но сейчас Райан не торопится его доставать. Бережет батарейки? Использует только в крайнем случае? Не хочет, чтобы Коэн узнал? Чертов человек-загадка.

Тем не менее, даже без освещения именно Райану удается найти некое подобие лома, и они с Куртом и близнецами пытаются открыть с его помощью дверь. Отхожу в сторону, чтобы не путаться под ногами. Может, с мозгами у меня и все в порядке, но с физической силой неважно.