Но дверь не открывается, из барака не доносится ни звука, мы с Кесседи тут одни.
— Фред бывает слепым, но он точно не идиот, — отвечает. — Он заподозрил сам. А потом придумал мне срочное поручение, так, что я не смог выкрутиться и отказаться, не затевая скандал, а сам расправился с парнем, — пауза. — Жестоко, даже для Фреда.
Снимок “пугала” снова встает перед глазами. Пожалуй, такое зрелище не забывается. Мне кажется, оно навсегда отпечаталось у меня на сетчатке.
— Ты это к тому, что рано или поздно Коэн заподозрит и меня? — интересуюсь.
Райан некоторое время думает, прежде чем ответить.
— Пока ты ему нравишься, — говорит, наконец. — И ты же умник, а тот парень не был. Так что не попадись. Я тебя не сдам.
Черт тебя дери, Кесседи, как мне хочется тебе верить!
— Тебе все равно, что я шпионю за вами? — может, мне показалось, и он сказал что-то другое.
Качает головой:
— Если бы СБ хотели нас убить, они бы убили. Не думаю, что ты опасен для банды. Так что, да, мне все равно. И мне нужен человек, на которого я могу положиться. Ты должен мне, я должен тебе. Ты точно не сдашь меня Фреду. Так что меня все устраивает, — исчерпывающий ответ. — Скоро все проснутся, — напоминает. — Надеюсь, твое любопытство удовлетворено?
Ну уж нет, Кесседи, раз уж пошла такая пляска, я узнаю то, что хочу.
— Ты так и не ответил на мой вопрос, — напоминаю упрямо. — Почему ты здесь?
Замечаю, что снова начинает барабанить пальцами по штанине.
— Надеюсь, умник, сейчас ты понимаешь, что лезешь в личное и рискуешь получить по носу?
По-моему, за время этого разговора мне уже удалось рискнуть всем. Просто киваю. Успею ли увернуться, если он сейчас ударит? Если вспомнить, как Райан поймал меня после встречи с Питом, то вряд ли. Если Кесседи захочет, он может свернуть мне шею так быстро, что и не пикну.
— Я обещал Джеку, — все же не собирается заниматься рукоприкладством. Джек? Джек Смирроу? Бывший главарь банды? — Вижу, ты понимаешь, о ком я, — киваю. Поздно отрицать.
В этот момент в бараке что-то гремит, а затем доносится недовольный голос Коэна:
— Какого черта, Курт! Я сейчас околею! Кто так разводит костер, что он тухнет через минуту?!
Мы, не сговариваясь, оборачиваемся на дверь. После чего Кесседи вскакивает с крыльца.
— Пойду, пройдусь, — сообщает. — К концу дежурства вернусь.
Не успеваю возразить, а он уже уходит прочь быстрым шагом.
Сбежал.
Говорить о Коэне, банде и шпионах Райан может, а вот о Джеке — нет. Значит, с Джеком Смирроу связано то самое личное, за которое (как там Райан выразился?) можно получить по носу.
Вздыхаю и опускаю лицо на руки.
Вроде бы и говорили недолго, а даже снег успел кончиться.
20.
— До завтра! — девочка весело машет на прощание флайеру, поднимающемуся с посадочной площадки перед домом. Подруга, гордо восседающая на переднем сидении рядом со старшей сестрой, прижимается носом к стеклу и машет в ответ.
Сердце девочки поет, она в прекрасном настроении. Учебный год окончен, остался только выпускной бал, а потом долгие и полные приключений каникулы. Отец обещал отвезти ее на Лондор, а, если останется время, то и на Новый Рим, на котором они уже были в прошлом году. Родители хотели показать дочке Землю, прародительницу всего человечества, но Земля ограничила въезд, и получить визы не удалось. Политика, закрытые страны, право на посещение — все это слишком далеко от девочки. Неважно куда, лишь бы отправиться в очередное путешествие. И как только некоторые люди всю жизнь проживают, не покидая родной планеты?
Снег скрипит под сапогами. Девочка бегом поднимается по ступеням крыльца и рывком распахивает дверь.
— Маааам! Я дома!
Сейчас мать увидит ее и восхитится…
Мама появляется из кухни в переднике поверх платья и с тарелкой, которую не успела вытереть, в руках.
— Господи… — шепчет женщина, а тарелка с грохотом летит на пол, разбиваясь на мелкие осколки. Нет, девочка ждала вовсе не такой реакции. — Милая, что ты наделала?
— Я подстриглась! — гордо сообщает девочка о том, что нельзя не заметить. Утром она ушла из дома с длинной косой, а сейчас ее волосы едва прикрывают уши. После только что снятой шапки непривычно короткие пряди электризуются и торчат в разные стороны, но девочка чувствует небывалую легкость. А еще она кажется себе очень взрослой.
— Кто это с тобой сотворил? — в ужасе произносит мать, переступает через осколки и подходит ближе, проводит ладонью по волосам, приглаживая.
— Дейзи, старшая сестра Джеммы, приехала домой на каникулы, — радостно начинает рассказывать девочка. — Она учится в Летной Академии на Лондоре в группе у самой Миранды Морган!
— У кого? — теперь в голосе матери настоящая обреченность.
— Миранда Морган, ну, мама! — на самом деле девочка сама впервые услышала это имя пару часов назад, но теперь ей кажется невообразимым, что кто-то может не знать эту знаменитую личность, о которой Дейзи прожужжала им с Джеммой все уши. — Героиня Карамеданской войны! Она преподает в Академии на Лондоре, а Дейзи ее студентка. Она столько нам рассказала. Там так здорово, я тоже хочу стать пилотом, когда вырасту!
— А что, все пилоты носят короткие стрижки? — скептически интересуется мать.
— Морган носит, — уверено заявляет девочка, хотя сама никогда не видела эту женщину, даже на фото. — И Дейзи подстриглась. А нас с Джеммой взяла с собой в салон. Мам, там так здорово!
От переизбытка чувств девочка приникает к матери и крепко обнимает. Мама прижимает ее к себе.
— Дурочка ты моя, — шепчет в макушку. — Ребенок ребенком.
— Ну, красиво же, мам! — девочка вырывается из объятий и мчится к зеркалу, после чего резко замирает, широко распахнув глаза. В салоне ЭТО, и правда, казалось красивым. — Мааам, — девочка закусывает губу, в глазах отчаяние, — они ведь быстро отрастут, правда?
Зато маме становится весело.
— К следующему году.
— Учебному? — с надеждой.
— Календарному, — уже откровенно смеется мать и идет запускать робота-уборщика.
Девочка остается перед зеркалом. Дернул же ее черт послушать Дейзи и отрезать волосы. Скорее бы отросли…
…Но девочка не отрастила волосы. Девочка умерла…
Просыпаюсь и несколько минут пытаюсь восстановить дыхание. Тихо, все еще спят, а костер еле тлеет. Холод пробирает до костей. Кутаюсь в одеяло, но не помогает. Зубы начинают противно постукивать.
До каких пор мне будет сниться девочка и ее семья? Говорят, время лечит. Но только не меня. Мне кажется, с каждым годом воспоминания становятся только ярче, а боль в груди при пробуждении острее. Время не лечит, оно просто идет дальше.
Решительно отбрасываю одеяло, встаю и иду к выходу. Обхожу по дуге развалившегося главаря. Напоминаю себе, что нельзя его ненавидеть и желать смерти. Нужно потерпеть, еще немного потерпеть, как всё и всегда. Вот только я, как никто, знаю, что “немного” может быть бесконечным.
Солнце клонится к закату. Значит, скоро подъем и новый марш-бросок в неизвестность.
Возле крыльца обнаруживается Фил. Вышагивает взад-вперед, спрятав руки в карманы и натянув шапку до самых глаз. Сейчас я его понимаю, на улице гораздо холоднее, чем когда мы дежурили с Кесседи. Да и одежда у него не чета моей.
— Чего шастаешь? — замечает меня блондин. — Фред никому не велел выходить.
“Велел”, ну надо же.
— Отлить, — отвечаю коротко и грубо. Еще мне оправдываться перед этим.
— Значит, лей тут, — огрызается Фил, преграждая дорогу. Что-то сомневаюсь, что он решил бы так не давать пройти тому же Райану.
— Пройти дай, — прошу вежливо, но твердо. Повышенное внимание этого парня начинает чертовски злить.
— А то что? — петушится. — Позовешь Кесса на помощь?
Ясно. Когда Коэн вызывал меня на “аудиенцию”, Фил шел следом. Значит, подслушивал.
— Мнение своё имей, вот что.
— Чего-о?!
— К черту иди, — делаю шаг в сторону, чтобы обойти задиру. Скучно ему, видите ли, самоутверждается. Идиот.
— Ты совсем обнаглел, — намеков Фил не понимает, его лапища ложится на мое плечо. Ну, приехали.
Резко сбрасываю руку и толкаю в грудь, заставляя отступить. Я ниже его на целую голову, легче, тоньше. Со стороны, наверное, смотрится смешно, когда этот рослый детина пятится от меня. Не знаю, что он читает в моем взгляде из-под козырька кепки, но он чертовски прав: у меня нет намерений шутить.
— Держи руки при себе, — шиплю, разворачиваюсь и ухожу быстрым шагом, пока тот не успел прийти в себя.
К Коэну он ревнует или к Кесседи? Да хоть к обоим сразу, пусть забирает. Один вообще не достоин носить звание человека, второй как сундук с секретом. К черту. Мне нужна информация, ничьего расположения я не ищу.
Ухожу подальше, непременно оглядываясь. Если Фил проследит, мне несдобровать. Но блондин, как маленькая собачка (у моей тетушки была такая), тявкнет и прячется за ногу хозяина. Укусить и то не решится. Так, может в тапки нагадить…
Возвращаюсь. Теперь Фил на крыльце. Сидит, занимая всю верхнюю ступень, широко расставив ноги, смотрит зло. Вся его поза ясно показывает, что пройти не даст.
— Чего ты хочешь? — спрашиваю прямо. Эти игры в гляделки меня порядком достали.
— Хочу, чтобы ты убрался подальше. Я тебе не доверяю.
Мне хочется истерически смеяться. Этот задиристый тупица обладает отличной интуицией, гораздо лучше главаря.
Киваю.
— Я тебе тоже, и что? — видимо, жизнь еще не научила Фила, что доверять нельзя никому.
— Фред бывает слепым, но он точно не идиот, — отвечает. — Он заподозрил сам. А потом придумал мне срочное поручение, так, что я не смог выкрутиться и отказаться, не затевая скандал, а сам расправился с парнем, — пауза. — Жестоко, даже для Фреда.
Снимок “пугала” снова встает перед глазами. Пожалуй, такое зрелище не забывается. Мне кажется, оно навсегда отпечаталось у меня на сетчатке.
— Ты это к тому, что рано или поздно Коэн заподозрит и меня? — интересуюсь.
Райан некоторое время думает, прежде чем ответить.
— Пока ты ему нравишься, — говорит, наконец. — И ты же умник, а тот парень не был. Так что не попадись. Я тебя не сдам.
Черт тебя дери, Кесседи, как мне хочется тебе верить!
— Тебе все равно, что я шпионю за вами? — может, мне показалось, и он сказал что-то другое.
Качает головой:
— Если бы СБ хотели нас убить, они бы убили. Не думаю, что ты опасен для банды. Так что, да, мне все равно. И мне нужен человек, на которого я могу положиться. Ты должен мне, я должен тебе. Ты точно не сдашь меня Фреду. Так что меня все устраивает, — исчерпывающий ответ. — Скоро все проснутся, — напоминает. — Надеюсь, твое любопытство удовлетворено?
Ну уж нет, Кесседи, раз уж пошла такая пляска, я узнаю то, что хочу.
— Ты так и не ответил на мой вопрос, — напоминаю упрямо. — Почему ты здесь?
Замечаю, что снова начинает барабанить пальцами по штанине.
— Надеюсь, умник, сейчас ты понимаешь, что лезешь в личное и рискуешь получить по носу?
По-моему, за время этого разговора мне уже удалось рискнуть всем. Просто киваю. Успею ли увернуться, если он сейчас ударит? Если вспомнить, как Райан поймал меня после встречи с Питом, то вряд ли. Если Кесседи захочет, он может свернуть мне шею так быстро, что и не пикну.
— Я обещал Джеку, — все же не собирается заниматься рукоприкладством. Джек? Джек Смирроу? Бывший главарь банды? — Вижу, ты понимаешь, о ком я, — киваю. Поздно отрицать.
В этот момент в бараке что-то гремит, а затем доносится недовольный голос Коэна:
— Какого черта, Курт! Я сейчас околею! Кто так разводит костер, что он тухнет через минуту?!
Мы, не сговариваясь, оборачиваемся на дверь. После чего Кесседи вскакивает с крыльца.
— Пойду, пройдусь, — сообщает. — К концу дежурства вернусь.
Не успеваю возразить, а он уже уходит прочь быстрым шагом.
Сбежал.
Говорить о Коэне, банде и шпионах Райан может, а вот о Джеке — нет. Значит, с Джеком Смирроу связано то самое личное, за которое (как там Райан выразился?) можно получить по носу.
Вздыхаю и опускаю лицо на руки.
Вроде бы и говорили недолго, а даже снег успел кончиться.
20.
— До завтра! — девочка весело машет на прощание флайеру, поднимающемуся с посадочной площадки перед домом. Подруга, гордо восседающая на переднем сидении рядом со старшей сестрой, прижимается носом к стеклу и машет в ответ.
Сердце девочки поет, она в прекрасном настроении. Учебный год окончен, остался только выпускной бал, а потом долгие и полные приключений каникулы. Отец обещал отвезти ее на Лондор, а, если останется время, то и на Новый Рим, на котором они уже были в прошлом году. Родители хотели показать дочке Землю, прародительницу всего человечества, но Земля ограничила въезд, и получить визы не удалось. Политика, закрытые страны, право на посещение — все это слишком далеко от девочки. Неважно куда, лишь бы отправиться в очередное путешествие. И как только некоторые люди всю жизнь проживают, не покидая родной планеты?
Снег скрипит под сапогами. Девочка бегом поднимается по ступеням крыльца и рывком распахивает дверь.
— Маааам! Я дома!
Сейчас мать увидит ее и восхитится…
Мама появляется из кухни в переднике поверх платья и с тарелкой, которую не успела вытереть, в руках.
— Господи… — шепчет женщина, а тарелка с грохотом летит на пол, разбиваясь на мелкие осколки. Нет, девочка ждала вовсе не такой реакции. — Милая, что ты наделала?
— Я подстриглась! — гордо сообщает девочка о том, что нельзя не заметить. Утром она ушла из дома с длинной косой, а сейчас ее волосы едва прикрывают уши. После только что снятой шапки непривычно короткие пряди электризуются и торчат в разные стороны, но девочка чувствует небывалую легкость. А еще она кажется себе очень взрослой.
— Кто это с тобой сотворил? — в ужасе произносит мать, переступает через осколки и подходит ближе, проводит ладонью по волосам, приглаживая.
— Дейзи, старшая сестра Джеммы, приехала домой на каникулы, — радостно начинает рассказывать девочка. — Она учится в Летной Академии на Лондоре в группе у самой Миранды Морган!
— У кого? — теперь в голосе матери настоящая обреченность.
— Миранда Морган, ну, мама! — на самом деле девочка сама впервые услышала это имя пару часов назад, но теперь ей кажется невообразимым, что кто-то может не знать эту знаменитую личность, о которой Дейзи прожужжала им с Джеммой все уши. — Героиня Карамеданской войны! Она преподает в Академии на Лондоре, а Дейзи ее студентка. Она столько нам рассказала. Там так здорово, я тоже хочу стать пилотом, когда вырасту!
— А что, все пилоты носят короткие стрижки? — скептически интересуется мать.
— Морган носит, — уверено заявляет девочка, хотя сама никогда не видела эту женщину, даже на фото. — И Дейзи подстриглась. А нас с Джеммой взяла с собой в салон. Мам, там так здорово!
От переизбытка чувств девочка приникает к матери и крепко обнимает. Мама прижимает ее к себе.
— Дурочка ты моя, — шепчет в макушку. — Ребенок ребенком.
— Ну, красиво же, мам! — девочка вырывается из объятий и мчится к зеркалу, после чего резко замирает, широко распахнув глаза. В салоне ЭТО, и правда, казалось красивым. — Мааам, — девочка закусывает губу, в глазах отчаяние, — они ведь быстро отрастут, правда?
Зато маме становится весело.
— К следующему году.
— Учебному? — с надеждой.
— Календарному, — уже откровенно смеется мать и идет запускать робота-уборщика.
Девочка остается перед зеркалом. Дернул же ее черт послушать Дейзи и отрезать волосы. Скорее бы отросли…
…Но девочка не отрастила волосы. Девочка умерла…
Просыпаюсь и несколько минут пытаюсь восстановить дыхание. Тихо, все еще спят, а костер еле тлеет. Холод пробирает до костей. Кутаюсь в одеяло, но не помогает. Зубы начинают противно постукивать.
До каких пор мне будет сниться девочка и ее семья? Говорят, время лечит. Но только не меня. Мне кажется, с каждым годом воспоминания становятся только ярче, а боль в груди при пробуждении острее. Время не лечит, оно просто идет дальше.
Решительно отбрасываю одеяло, встаю и иду к выходу. Обхожу по дуге развалившегося главаря. Напоминаю себе, что нельзя его ненавидеть и желать смерти. Нужно потерпеть, еще немного потерпеть, как всё и всегда. Вот только я, как никто, знаю, что “немного” может быть бесконечным.
Солнце клонится к закату. Значит, скоро подъем и новый марш-бросок в неизвестность.
Возле крыльца обнаруживается Фил. Вышагивает взад-вперед, спрятав руки в карманы и натянув шапку до самых глаз. Сейчас я его понимаю, на улице гораздо холоднее, чем когда мы дежурили с Кесседи. Да и одежда у него не чета моей.
— Чего шастаешь? — замечает меня блондин. — Фред никому не велел выходить.
“Велел”, ну надо же.
— Отлить, — отвечаю коротко и грубо. Еще мне оправдываться перед этим.
— Значит, лей тут, — огрызается Фил, преграждая дорогу. Что-то сомневаюсь, что он решил бы так не давать пройти тому же Райану.
— Пройти дай, — прошу вежливо, но твердо. Повышенное внимание этого парня начинает чертовски злить.
— А то что? — петушится. — Позовешь Кесса на помощь?
Ясно. Когда Коэн вызывал меня на “аудиенцию”, Фил шел следом. Значит, подслушивал.
— Мнение своё имей, вот что.
— Чего-о?!
— К черту иди, — делаю шаг в сторону, чтобы обойти задиру. Скучно ему, видите ли, самоутверждается. Идиот.
— Ты совсем обнаглел, — намеков Фил не понимает, его лапища ложится на мое плечо. Ну, приехали.
Резко сбрасываю руку и толкаю в грудь, заставляя отступить. Я ниже его на целую голову, легче, тоньше. Со стороны, наверное, смотрится смешно, когда этот рослый детина пятится от меня. Не знаю, что он читает в моем взгляде из-под козырька кепки, но он чертовски прав: у меня нет намерений шутить.
— Держи руки при себе, — шиплю, разворачиваюсь и ухожу быстрым шагом, пока тот не успел прийти в себя.
К Коэну он ревнует или к Кесседи? Да хоть к обоим сразу, пусть забирает. Один вообще не достоин носить звание человека, второй как сундук с секретом. К черту. Мне нужна информация, ничьего расположения я не ищу.
Ухожу подальше, непременно оглядываясь. Если Фил проследит, мне несдобровать. Но блондин, как маленькая собачка (у моей тетушки была такая), тявкнет и прячется за ногу хозяина. Укусить и то не решится. Так, может в тапки нагадить…
Возвращаюсь. Теперь Фил на крыльце. Сидит, занимая всю верхнюю ступень, широко расставив ноги, смотрит зло. Вся его поза ясно показывает, что пройти не даст.
— Чего ты хочешь? — спрашиваю прямо. Эти игры в гляделки меня порядком достали.
— Хочу, чтобы ты убрался подальше. Я тебе не доверяю.
Мне хочется истерически смеяться. Этот задиристый тупица обладает отличной интуицией, гораздо лучше главаря.
Киваю.
— Я тебе тоже, и что? — видимо, жизнь еще не научила Фила, что доверять нельзя никому.