Эндрю взглянул на стопку вещей, которая лежала перед ним на чистой и свежей постели. Они только и ждали, чтобы их упаковали в дорожную сумку. Потом он удрученно осмотрелся в уютной комнате. Казалось, его тетка обладала особым даром звонить в самый неподходящий момент. Собственно, он хотел спокойно упаковать вещи и еще раз поговорить с Брук перед тем, как его заберет рейсовый автобус. Но теперь для этого уже было слишком поздно.
— Ты же знаешь, почему я не брал трубку, Дэйзи, — решительно ответил он. До этого он терпеливо общался с теткой. Но в этот раз Дрю рассвирепел от такого своевольного поведения, несмотря на уверения тетушки в том, что она просто хочет его поддержать. В конце концов, ей следовало бы не забывать, что ему не нравилась идея с телешоу. А ко всему прочему, из-за этого он поссорился с Брук! Ну хорошо, в том, что он не рассказал девушке о своей профессии и ресторане, не было вины Дэйзи. Но то, что она узнала эту информацию из утренней передачи, не слишком способствовало делу.
— Разумеется, я уважаю твое желание уйти в отпуск, Эндрю. Но ты должен понимать, что нам не следует разбрасываться такими шансами.
— Дэйзи, я никогда не соглашался делать шоу! Я только согласился встретиться и поговорить с продюсером, чтобы не слишком огорчать тебя! Ты же знаешь, что я повар, а не клоун для развлечений. Мое дело — стоять за плитой, а не перед камерой, черт побери!
На другом конце воцарилась тишина, а потом тетка, запинаясь от страха, затараторила:
— Эндрю, я… я так поняла, что… ну что ты считаешь собственное шоу отличной идеей.
— Нет, это совершенно не так! Ты просто снова меня не услышала.
Вся подавленность, стресс и недовольство, которые он испытывал в последние месяцы и которые полностью исчезли за несколько дней, теперь вдруг взорвались внутри него.
— У меня в ресторане «Найтс» уйма работы. Вся моя жизнь состоит из стресса и обязанностей! И самое плохое — у меня вообще пропадает желание готовить. Как мне в этой ситуации заставить себя бесконечно улыбаться в каком-то дурацком шоу? Нет. — Он помотал головой. — Мне нужно сосредоточиться на ресторане. За телешоу я точно не возьмусь.
Тетка покорно вздохнула, отчего у Эндрю едва не возникли угрызения совести. Но только едва.
— Энди, возвращайся в Бостон. Мы поговорим об этом потом.
Дэйзи вполне может подождать хоть до Страшного суда, если она действительно надеется, что он может изменить решение. Он категорически заявил:
— Если ты хочешь поговорить со мной об этом шоу, то я тебе сразу скажу: не питай слишком больших надежд. А пока можешь сообщить продюсерской фирме, что в настоящее время я недоступен.
Она замолчала и тяжело вздохнула. Эндрю не мог винить ее в том, что случилось: она не привыкла слышать от него такие безжалостные слова. Ему было неприятно играть роль бесчувственного родственника. Может, это и звучало грубо, но сейчас у него не было в голове места для мыслей о душевном состоянии тетки. У него были проблемы, его мысли вертелись вокруг обиженной женщины, которая сейчас стояла одна на кухне «Крэб Инн» и, казалось, бесстрастно игнорировала его.
Но какое преступление, черт побери, он совершил? Он только не сказал, что работает шеф-поваром в собственном ресторане. А потом еще ее эти беспочвенные подозрения! «Наверняка Брук произнесла это потому, что ей самой стало ясно, насколько глупо она себя повела», — утешал себя Эндрю.
— Может, мне тебя забрать? — тихо произнесла Дэйзи и отвлекла его от мыслей, которые вертелись вокруг Брук.
— Нет, я уже забронировал место в автобусе.
Услышав резкие нотки в его голосе, Дэйзи заговорила еще тише:
— А что случилось с твоей машиной?
— Ее доставят, как только она будет отремонтирована, — коротко ответил он.
Ненадолго воцарилось молчание, потом Дэйзи неуверенно произнесла:
— Позвони, пожалуйста, когда вернешься в Бостон, чтобы я не беспокоилась.
— Договорились.
Дрю закончил разговор, запрокинул голову и швырнул телефон на кровать.
Когда он сегодня утром проснулся рядом с Брук, ему никак не могла прийти в голову мысль, что чуть позже придется собирать вещи и уезжать из Санпорта. Если он и мог думать о чем-нибудь, кроме прошедшей ночи, то только о том, что он мог бы приготовить посетителям «Крэб Инн» в идеальной гармонии с Брук. И о том, что следующая ночь могла бы стать еще ярче, чем прошедшая.
Но реальность, к сожалению, оказалась иной.
Он как попало запихивал одежду в сумку и спрашивал себя, почему ему так обидно уезжать, поссорившись с Брук.
Он не провел в этом городке и двух недель. Наверное, следует радоваться, что он уезжает до того, как ему наскучила жизнь в этом захолустье. Как житель мегаполиса, он всегда думал, что в жизни провинциального местечка нет ничего хорошего, кроме спокойствия и свежего воздуха. Человек, который однажды соблазнится развлечениями и событиями большого города, должен чувствовать себя в провинции ужасно одиноким, не так ли? Но на самом деле Эндрю в Санпорте так ни разу и не ощутил одиночества. В своей эксклюзивной квартире в центре Бостона он иногда был готов на стенку лезть от этого чувства.
Застегнув сумку и заметив, как тяжело ему уходить из уютно обставленного номера, Эндрю обозвал себя идиотом.
Но кто в этом виноват?
Ему было тяжело покидать Брук.
Девушка все еще отказывалась с ним говорить, и Эндрю ничего не оставалось, как признать себя побежденным. Даже если после скандала он всей душой не хотел бы уезжать в Бостон, то теперь другого выхода для себя не видел.
В подавленном состоянии Дрю покинул комнату и зашагал по коридору. Скрип старых половиц, до сих пор казавшийся приятным и домашним, теперь действовал ему на нервы. Он расстроенно спустился по лестнице и в нерешительности остановился у выхода из «Крэб Инн». Может, стоит предпринять последнюю попытку объясниться с Брук?
Около часа назад он сообщил ей, что уезжает в Бостон. Или, лучше сказать, он проговорил это ей в спину: девушка упрямо продолжала чистить картофель, не обернувшись к нему. Это был фактически монолог.
Нет, так не годится.
Он опустил сумку на пол, сунул руки в карманы джинсов, потом вошел в ресторанный зал и направился к кухне, желудком предчувствуя дурное.
Обычно кухонная суматоха успокаивала его. Но сегодня грохот кастрюль впервые нервировал бы Дрю. Брук стояла у плиты к нему боком и, казалось, полностью сосредоточилась на приготовлении клэм-чаудера. Девушка неотрывно смотрела на суп, словно это был священный Грааль. Эндрю понял, что она давно его заметила.
Намек был отчетливо ясен: ему следует оставить ее в покое. Однако он не собирался идти у нее на поводу и бежать из ресторана, поджав хвост.
Расправив плечи, он подошел к ней, встал рядом и точно так же тихо и сосредоточенно стал наблюдать за кипящим супом из моллюсков.
Слышалось лишь бульканье различных блюд, и Дрю прервал молчание:
— Скоро мой автобус придет. Тогда ты от меня отделаешься.
Брук пробормотала себе под нос что-то невнятное, отчего ему захотелось сразу встряхнуть ее и поцеловать.
Он не представлял себе, что так будет расставаться с этой девушкой. Разочарованно вздохнул и сдержанно произнес:
— Черт побери, Брук! Ты можешь хотя бы поговорить со мной, даже если ты обиделась?
— А о чем еще разговаривать? — спросила она так заносчиво, что он сразу вспомнил об учительнице математики в школе.
Дрю взглянул на торчащие в разные стороны локоны, нахмурился, ему хотелось грязно выругаться. Брук по-прежнему не поднимала на него взгляд, и это невероятно злило Дрю.
— Почему ты так упрямишься? — выпятил он подбородок вперед. — А если бы я попросил прощения по всей форме за то, что сказал неправду о своей профессии, это помогло бы? Мы бы тогда смогли поговорить как цивилизованные люди и проститься друг с другом?
Она продолжала мешать суп, ничего не отвечая. Эндрю почувствовал, как в душе его закипает злоба.
— Брук, разве ты не понимаешь, почему я с самого начала не сказал, что…
Тут она резко развернулась и указала на него поварской ложкой:
— Ты вообще ничего не сказал, Дрю! Нет, еще хуже: ты мне умышленно соврал. Хотя мне казалось, что мы как минимум стали друзьями.
Ее яростные голубые глаза переполнились гневом, так что Дрю чуть не отступил назад.
Он неуверенно подыскивал слова:
— Ведь не так важно, кто я по профессии.
— Если это не так важно, тогда почему ты об этом умолчал?
Эндрю вынужден был признать, что это был хороший аргумент. Он вытащил руки из карманов и, защищаясь, поднял их вверх:
— Брук, я совершил ошибку. Но ты должна мне поверить, что это случилось не по злому умыслу.
Она задумчиво взглянула на него, скроила недоверчивую мину и смерила его с ног до головы. Потом расправила плечи, отложила поварскую ложку и протянула ему руку.
— Что это значит? — растерянно спросил Эндрю.
— Ты хотел проститься или нет? — холодно кивнула она ему. — Итак, до свидания, Эндрю.
Он беспомощно и в то же время сердито посмотрел сначала ей в лицо, потом на руку. Но прежде чем он успел подумать, что ему с ней делать, снаружи просигналил автобус, который должен был его доставить до ближайшей фирмы проката машин.
— Твое такси приехало, — сделала ненужное замечание Брук. — Если ты хочешь попрощаться, тебе стоит поторопиться.
Она все еще протягивала руку, но Эндрю и не думал отвечать так же холодно. Вместо этого он отбросил руку в сторону, обнял ее за плечи обеими руками, решительно прижал Брук к себе и крепко поцеловал ее. Она лишь испуганно вскрикнула.
И только когда девушка перестала отбрыкиваться и прижалась к нему, он прекратил сжимать ее. Брук дрожала, как и он сам. Его страстный поцелуй распалил ее — щеки горели, глаза сияли, при этом она дрожала всем телом — и не от злости.
Они глядели друг на друга, пока автобус не просигналил во второй раз.
Потом Эндрю отстранился и указал на суп:
— Следи, чтоб не подгорел.
Не глядя на Брук, он развернулся и вышел из кухни «Крэб Инн».
Глава десятая
— Третий столик заказал две порции пошированной говядины на спаржевом салате, одну порцию тушеной телячьей ножки с ванильной морковью и одну порцию запеченных морских гребешков на шпинатном пюре, — отчетливо громко крикнул Эндрю на своей кухне, после того как принял заказ у официанта.
— Э-э-э, шеф, — послышался голос его приятеля су-шефа Ника. — Пошированную говядину мы подаем с ванильной морковью, тушеную телячью ножку — со шпинатным пюре, а запеченные морские гребешки — на спаржевом салате.
Эндрю растерянно нахмурился, снова взглянул на заказ и наконец поднял голову. Брюнет Ник весело улыбался и, казалось, пребывал в добром расположении духа, однако остальной кухонный персонал в смущении и оцепенении молча уставился на шефа. Очевидно, это было оцепенение от ужаса.
Эндрю не мог обижаться на них, ведь за сегодняшний вечер не в первый раз он неправильно называл заказы. Обычно он мог назвать любое из своих блюд, хоть разбуди его посреди ночи. Но сегодня Дрю вел себя на кухне как настоящий новичок, который даже не помнит меню.
Он резко махнул правой рукой, от смущения щеки его залились краской:
— Ты же знаешь, почему я не брал трубку, Дэйзи, — решительно ответил он. До этого он терпеливо общался с теткой. Но в этот раз Дрю рассвирепел от такого своевольного поведения, несмотря на уверения тетушки в том, что она просто хочет его поддержать. В конце концов, ей следовало бы не забывать, что ему не нравилась идея с телешоу. А ко всему прочему, из-за этого он поссорился с Брук! Ну хорошо, в том, что он не рассказал девушке о своей профессии и ресторане, не было вины Дэйзи. Но то, что она узнала эту информацию из утренней передачи, не слишком способствовало делу.
— Разумеется, я уважаю твое желание уйти в отпуск, Эндрю. Но ты должен понимать, что нам не следует разбрасываться такими шансами.
— Дэйзи, я никогда не соглашался делать шоу! Я только согласился встретиться и поговорить с продюсером, чтобы не слишком огорчать тебя! Ты же знаешь, что я повар, а не клоун для развлечений. Мое дело — стоять за плитой, а не перед камерой, черт побери!
На другом конце воцарилась тишина, а потом тетка, запинаясь от страха, затараторила:
— Эндрю, я… я так поняла, что… ну что ты считаешь собственное шоу отличной идеей.
— Нет, это совершенно не так! Ты просто снова меня не услышала.
Вся подавленность, стресс и недовольство, которые он испытывал в последние месяцы и которые полностью исчезли за несколько дней, теперь вдруг взорвались внутри него.
— У меня в ресторане «Найтс» уйма работы. Вся моя жизнь состоит из стресса и обязанностей! И самое плохое — у меня вообще пропадает желание готовить. Как мне в этой ситуации заставить себя бесконечно улыбаться в каком-то дурацком шоу? Нет. — Он помотал головой. — Мне нужно сосредоточиться на ресторане. За телешоу я точно не возьмусь.
Тетка покорно вздохнула, отчего у Эндрю едва не возникли угрызения совести. Но только едва.
— Энди, возвращайся в Бостон. Мы поговорим об этом потом.
Дэйзи вполне может подождать хоть до Страшного суда, если она действительно надеется, что он может изменить решение. Он категорически заявил:
— Если ты хочешь поговорить со мной об этом шоу, то я тебе сразу скажу: не питай слишком больших надежд. А пока можешь сообщить продюсерской фирме, что в настоящее время я недоступен.
Она замолчала и тяжело вздохнула. Эндрю не мог винить ее в том, что случилось: она не привыкла слышать от него такие безжалостные слова. Ему было неприятно играть роль бесчувственного родственника. Может, это и звучало грубо, но сейчас у него не было в голове места для мыслей о душевном состоянии тетки. У него были проблемы, его мысли вертелись вокруг обиженной женщины, которая сейчас стояла одна на кухне «Крэб Инн» и, казалось, бесстрастно игнорировала его.
Но какое преступление, черт побери, он совершил? Он только не сказал, что работает шеф-поваром в собственном ресторане. А потом еще ее эти беспочвенные подозрения! «Наверняка Брук произнесла это потому, что ей самой стало ясно, насколько глупо она себя повела», — утешал себя Эндрю.
— Может, мне тебя забрать? — тихо произнесла Дэйзи и отвлекла его от мыслей, которые вертелись вокруг Брук.
— Нет, я уже забронировал место в автобусе.
Услышав резкие нотки в его голосе, Дэйзи заговорила еще тише:
— А что случилось с твоей машиной?
— Ее доставят, как только она будет отремонтирована, — коротко ответил он.
Ненадолго воцарилось молчание, потом Дэйзи неуверенно произнесла:
— Позвони, пожалуйста, когда вернешься в Бостон, чтобы я не беспокоилась.
— Договорились.
Дрю закончил разговор, запрокинул голову и швырнул телефон на кровать.
Когда он сегодня утром проснулся рядом с Брук, ему никак не могла прийти в голову мысль, что чуть позже придется собирать вещи и уезжать из Санпорта. Если он и мог думать о чем-нибудь, кроме прошедшей ночи, то только о том, что он мог бы приготовить посетителям «Крэб Инн» в идеальной гармонии с Брук. И о том, что следующая ночь могла бы стать еще ярче, чем прошедшая.
Но реальность, к сожалению, оказалась иной.
Он как попало запихивал одежду в сумку и спрашивал себя, почему ему так обидно уезжать, поссорившись с Брук.
Он не провел в этом городке и двух недель. Наверное, следует радоваться, что он уезжает до того, как ему наскучила жизнь в этом захолустье. Как житель мегаполиса, он всегда думал, что в жизни провинциального местечка нет ничего хорошего, кроме спокойствия и свежего воздуха. Человек, который однажды соблазнится развлечениями и событиями большого города, должен чувствовать себя в провинции ужасно одиноким, не так ли? Но на самом деле Эндрю в Санпорте так ни разу и не ощутил одиночества. В своей эксклюзивной квартире в центре Бостона он иногда был готов на стенку лезть от этого чувства.
Застегнув сумку и заметив, как тяжело ему уходить из уютно обставленного номера, Эндрю обозвал себя идиотом.
Но кто в этом виноват?
Ему было тяжело покидать Брук.
Девушка все еще отказывалась с ним говорить, и Эндрю ничего не оставалось, как признать себя побежденным. Даже если после скандала он всей душой не хотел бы уезжать в Бостон, то теперь другого выхода для себя не видел.
В подавленном состоянии Дрю покинул комнату и зашагал по коридору. Скрип старых половиц, до сих пор казавшийся приятным и домашним, теперь действовал ему на нервы. Он расстроенно спустился по лестнице и в нерешительности остановился у выхода из «Крэб Инн». Может, стоит предпринять последнюю попытку объясниться с Брук?
Около часа назад он сообщил ей, что уезжает в Бостон. Или, лучше сказать, он проговорил это ей в спину: девушка упрямо продолжала чистить картофель, не обернувшись к нему. Это был фактически монолог.
Нет, так не годится.
Он опустил сумку на пол, сунул руки в карманы джинсов, потом вошел в ресторанный зал и направился к кухне, желудком предчувствуя дурное.
Обычно кухонная суматоха успокаивала его. Но сегодня грохот кастрюль впервые нервировал бы Дрю. Брук стояла у плиты к нему боком и, казалось, полностью сосредоточилась на приготовлении клэм-чаудера. Девушка неотрывно смотрела на суп, словно это был священный Грааль. Эндрю понял, что она давно его заметила.
Намек был отчетливо ясен: ему следует оставить ее в покое. Однако он не собирался идти у нее на поводу и бежать из ресторана, поджав хвост.
Расправив плечи, он подошел к ней, встал рядом и точно так же тихо и сосредоточенно стал наблюдать за кипящим супом из моллюсков.
Слышалось лишь бульканье различных блюд, и Дрю прервал молчание:
— Скоро мой автобус придет. Тогда ты от меня отделаешься.
Брук пробормотала себе под нос что-то невнятное, отчего ему захотелось сразу встряхнуть ее и поцеловать.
Он не представлял себе, что так будет расставаться с этой девушкой. Разочарованно вздохнул и сдержанно произнес:
— Черт побери, Брук! Ты можешь хотя бы поговорить со мной, даже если ты обиделась?
— А о чем еще разговаривать? — спросила она так заносчиво, что он сразу вспомнил об учительнице математики в школе.
Дрю взглянул на торчащие в разные стороны локоны, нахмурился, ему хотелось грязно выругаться. Брук по-прежнему не поднимала на него взгляд, и это невероятно злило Дрю.
— Почему ты так упрямишься? — выпятил он подбородок вперед. — А если бы я попросил прощения по всей форме за то, что сказал неправду о своей профессии, это помогло бы? Мы бы тогда смогли поговорить как цивилизованные люди и проститься друг с другом?
Она продолжала мешать суп, ничего не отвечая. Эндрю почувствовал, как в душе его закипает злоба.
— Брук, разве ты не понимаешь, почему я с самого начала не сказал, что…
Тут она резко развернулась и указала на него поварской ложкой:
— Ты вообще ничего не сказал, Дрю! Нет, еще хуже: ты мне умышленно соврал. Хотя мне казалось, что мы как минимум стали друзьями.
Ее яростные голубые глаза переполнились гневом, так что Дрю чуть не отступил назад.
Он неуверенно подыскивал слова:
— Ведь не так важно, кто я по профессии.
— Если это не так важно, тогда почему ты об этом умолчал?
Эндрю вынужден был признать, что это был хороший аргумент. Он вытащил руки из карманов и, защищаясь, поднял их вверх:
— Брук, я совершил ошибку. Но ты должна мне поверить, что это случилось не по злому умыслу.
Она задумчиво взглянула на него, скроила недоверчивую мину и смерила его с ног до головы. Потом расправила плечи, отложила поварскую ложку и протянула ему руку.
— Что это значит? — растерянно спросил Эндрю.
— Ты хотел проститься или нет? — холодно кивнула она ему. — Итак, до свидания, Эндрю.
Он беспомощно и в то же время сердито посмотрел сначала ей в лицо, потом на руку. Но прежде чем он успел подумать, что ему с ней делать, снаружи просигналил автобус, который должен был его доставить до ближайшей фирмы проката машин.
— Твое такси приехало, — сделала ненужное замечание Брук. — Если ты хочешь попрощаться, тебе стоит поторопиться.
Она все еще протягивала руку, но Эндрю и не думал отвечать так же холодно. Вместо этого он отбросил руку в сторону, обнял ее за плечи обеими руками, решительно прижал Брук к себе и крепко поцеловал ее. Она лишь испуганно вскрикнула.
И только когда девушка перестала отбрыкиваться и прижалась к нему, он прекратил сжимать ее. Брук дрожала, как и он сам. Его страстный поцелуй распалил ее — щеки горели, глаза сияли, при этом она дрожала всем телом — и не от злости.
Они глядели друг на друга, пока автобус не просигналил во второй раз.
Потом Эндрю отстранился и указал на суп:
— Следи, чтоб не подгорел.
Не глядя на Брук, он развернулся и вышел из кухни «Крэб Инн».
Глава десятая
— Третий столик заказал две порции пошированной говядины на спаржевом салате, одну порцию тушеной телячьей ножки с ванильной морковью и одну порцию запеченных морских гребешков на шпинатном пюре, — отчетливо громко крикнул Эндрю на своей кухне, после того как принял заказ у официанта.
— Э-э-э, шеф, — послышался голос его приятеля су-шефа Ника. — Пошированную говядину мы подаем с ванильной морковью, тушеную телячью ножку — со шпинатным пюре, а запеченные морские гребешки — на спаржевом салате.
Эндрю растерянно нахмурился, снова взглянул на заказ и наконец поднял голову. Брюнет Ник весело улыбался и, казалось, пребывал в добром расположении духа, однако остальной кухонный персонал в смущении и оцепенении молча уставился на шефа. Очевидно, это было оцепенение от ужаса.
Эндрю не мог обижаться на них, ведь за сегодняшний вечер не в первый раз он неправильно называл заказы. Обычно он мог назвать любое из своих блюд, хоть разбуди его посреди ночи. Но сегодня Дрю вел себя на кухне как настоящий новичок, который даже не помнит меню.
Он резко махнул правой рукой, от смущения щеки его залились краской: