Я приободрился и позволил себе осведомиться:
– От братства не было никаких известий?
Его преосвященство покачал головой, дернул шнур звонка, и экипаж замедлил ход, остановился.
– Полагаю, вам пора заняться делами, – сказал его преосвященство и выпростал из-под пледа правую руку.
Я поцеловал перстень и, внутренне содрогаясь от мысли, что придется проделать обратный путь пешком без плаща и шляпы, распахнул дверцу. Каково же было мое удивление, когда обнаружилось, что карета стоит всего в паре кварталов от особняка Вселенской комиссии! Не иначе все это время экипаж колесил по округе и за пределы города не выезжал. Занятное чувство юмора у его преосвященства…
Стоило выбраться наружу, и карета тут же тронулась с места, покатила прочь. Я поежился и с несказанным облегчением выругался. Понятия не имею, сколько правды было в преподнесенной мною епископу истории, но, если разобраться, она объясняла решительно все. И от осознания этого как-то неприятно заломило меж лопаток…
В отделении Вселенской комиссии я проторчал до позднего вечера. Изучал личные дела школяров и лекторов, расспрашивал магистров-надзирающих об особенностях ритуальных жертвоприношений, продумывал ход завтрашних допросов. Закончил со всей рутиной, лишь когда на улице окончательно стемнело, а живот совсем прилип к позвоночнику. За весь день – ни маковой росинки во рту…
Все! Пора и честь знать!
На время следствия магистр Риперторп выделил мне собственную карету, поэтому блуждать по темным улочкам не пришлось. Живоглотов в общем зале пивной не оказалось, но четки на запястье ощутимо дрогнули, и я двинулся прямиком к небольшому алькову под лестницей, сейчас занавешенному линялым пологом. По пути велел хозяину нести вина и еды.
Ланзо и Ганс оказались на месте, фрейлейн Герды с ними не было. Угорь пил пиво и задумчиво глядел на столбики мелких монет, выставленные на столе. Типун со счастливой улыбкой протирал ветошью длинный клинок невесть где раздобытой шпаги с крестовиной и витой чашей гарды.
– Сеньор обер-фейерверкер! Наше почтение! – отсалютовал мне Ланзо, смахнув мелочь в кошель.
– Много со школяров на ставках сшиб? – усмехнулся я.
– Кошкины слезки! – пожаловался пройдоха, но его круглое лицо выглядело слишком уж довольным.
Я покачал головой и уселся за лавку.
– Где Герда?
– Наверху, – подсказал Типун, ни на миг не прекращая полировать обоюдоострый клинок, способный и колоть, и рубить.
Обращался с оружием он так бережно, словно укачивал младенца, а некрасивое лицо приобрело столь одухотворенное выражение, что хоть бери и пиши с натуры портрет раскаявшегося душегуба.
Я не на шутку заинтересовался новым приобретением Ганса, но присмотреться к шпаге помешал хозяин. Он притащил заставленный снедью поднос и шустро выставил на стол миску с рыбной похлебкой, кастрюльку овощного рагу, мясную нарезку, полголовки сыра, крынку сметаны и кувшин вина. Потом заискивающе улыбнулся и принялся неуклюже переминаться с ноги на ногу.
– Мы тут слегка поиздержались, – ни к кому конкретно не обращаясь, заметил Ланзо, хлебнул пива и уставился в кружку с таким интересом, словно всерьез рассчитывал обнаружить там золотой.
– Из жалованья вычту, – предупредил я, развязывая кошель.
Талер привел хозяина в превосходное расположение духа, он пожелал мне здоровья и долгих лет жизни и, пятясь, покинул альков. Ланзо только фыркнул.
– Когда, к слову, будет жалованье? – поинтересовался он.
– Скоро, – пообещал я, налил вина и приступил к ужину. Сразу сообразил, что одному со снедью не справиться, и пригласил к трапезе живоглотов: – Присоединяйтесь!
Те от дармовой закуски отказываться не стали.
В результате наелся так, что пришлось ослаблять ремень брюк. С кружкой вина в руке я откинулся спиной на стену, и Ланзо спросил:
– И что дальше? Возьмем штурмом имение графа Розена?
Я чуть вином не подавился.
– Шутки у тебя, братец!
Угорь надулся:
– Я серьезно!
– Войну начать не терпится? Официальное требование направили, рано или поздно явится сама.
Явится – да, но скорее поздно, чем рано. И это могло стать серьезной проблемой.
Ланзо Хофф уловил мою неуверенность и язвительно рассмеялся:
– Блажен, кто верует! Так граф и даст нам доченьку допросить! Он здесь не последний человек.
Я покачал головой:
– Первый или последний – не имеет значения. Колдунья без лицензии обречена на весьма насыщенную и полную приключений, но не слишком долгую и счастливую жизнь. Граф точно не захочет для дочери такой судьбы. А не явится на допрос, и лицензии ей не видать.
– Тру-ту-ту! – протрубил Ланзо. – Это не единственный университет! Не получит здесь, получит где-то еще!
– Никогда не задумывался, почему комиссия называется Вселенской? – усмехнулся я, выложил на стол деревянный футляр и начал перезаряжать пистоли.
Угорь хлебнул пива и резонно заметил:
– Не слишком разумно ходить одному по ночному городу. Мы проводим.
Я покачал головой:
– В этом нет нужды, мне выделили карету.
Ланзо кивнул и какое-то время молча следил за моими действиями, затем недовольно покрутил носом и спросил:
– Чем займемся завтра? Есть планы?
Я лишь вздохнул. Будь жив Хорхе, поручил бы ему разузнать, кто распустил обо мне слухи, а живоглоты для этого работали слишком топорно. Им по силам было выбить информацию из человека, при необходимости они могли даже подпоить кого-нибудь и вызнать требуемое, но не стоило просить их отыскать иголку в стоге сена.
– Просто держите нос по ветру, – предложил я.
Ланзо нахмурился:
– А этот сарцианин… как его… Роман? Не пора брать его в оборот?
– Нет, – скривился я. – Ложный след. Просто будьте под рукой, мало ли, как оно все обернется.
– Намечается веселье? – встрепенулся Ганс.
– Все может быть. Завтра праздник. Пройдитесь в первой половине дня по пивным, послушайте, о чем болтают школяры.
– Пьем на свои или… – произнес Ланзо и многозначительно замолчал, не закончив фразы.
– Пить вам не надо, вам надо слушать! – отрезал я, поднялся из-за стола и сунул пистоли за пояс.
Ганс прекратил наконец наводить блеск на оружие и выложил шпагу на стол. Я склонился над ней и присвистнул от удивления. На пятке клинка скалился череп с вороном на макушке.
Я был небольшим ценителем оружия, но это клеймо знал. Новую шпагу Ганса изготовили в мастерской семейства Рабан из славного города Барга, и, несмотря на отсутствие гравировки и богатых украшений, стоила она весьма и весьма немало. Оружейники столицы Лавары лишь немногим уступали известностью мастерам Рольдо, Кармеса и городов-республик Золотого Серпа, а Рабан был отнюдь не последним из них.
– Ганс! – уставился я на подручного. – Это настоящий Рабан?
– Подделка! – немедленно высказался Ланзо.
Типун засопел, шумно раздувая крылья носа, с благоговением взял шпагу и убрал ее в ножны.
– Настоящий Рабан, – ответил он и пояснил: – В карты у школяра выиграл.
– Глупость несусветная! – вскочил с места Угорь. – Отказаться от денег в обмен на эту железяку? Уму непостижимо!
Ганс лишь пожал плечами. У него была слабость к хорошим клинкам, а тут – Рабан!
Это почтенное семейство не достигло высот некоторых своих земляков, ковавших оружие и доспехи для императора и его приближенных, но не столь родовитые аристократы почитали за честь владеть клинками, клейменными черепом и вороном. И вот такая игрушка у Ганса…
– Повезло, – хмыкнул я.
– Обдурили простофилю, – проворчал в пику мне Ланзо и с укором посмотрел на приятеля. – Говорил же – бери деньгами!
Ганс насупился и отвел взгляд.
Откинув полог, я шагнул из алькова, и сторож особняка Вселенской комиссии мигом отставил кружку с пивом и вытер рукавом усы.
– Допивай! – разрешил я и повернулся к Ланзо. – Провожать не надо, меня довезут.
Угорь с нехорошим прищуром глянул на дядьку и его дубинку, кивнул и навязываться в провожатые не стал, велел хозяину тащить кувшин пива.
Я кивнул на прощанье и вслед за сторожем вышел на улицу. К мостку через сточную канаву сразу подкатила стоявшая немного поодаль карета.
– Куда ехать, знаешь? – спросил я кучера.
– Знаю, ваша милость, – ответил тот. – Объяснили.
Я забрался внутрь, сторож устроился на запятках, и карета, переваливаясь и подпрыгивая на неровной брусчатке, покатила в ночь.
– От братства не было никаких известий?
Его преосвященство покачал головой, дернул шнур звонка, и экипаж замедлил ход, остановился.
– Полагаю, вам пора заняться делами, – сказал его преосвященство и выпростал из-под пледа правую руку.
Я поцеловал перстень и, внутренне содрогаясь от мысли, что придется проделать обратный путь пешком без плаща и шляпы, распахнул дверцу. Каково же было мое удивление, когда обнаружилось, что карета стоит всего в паре кварталов от особняка Вселенской комиссии! Не иначе все это время экипаж колесил по округе и за пределы города не выезжал. Занятное чувство юмора у его преосвященства…
Стоило выбраться наружу, и карета тут же тронулась с места, покатила прочь. Я поежился и с несказанным облегчением выругался. Понятия не имею, сколько правды было в преподнесенной мною епископу истории, но, если разобраться, она объясняла решительно все. И от осознания этого как-то неприятно заломило меж лопаток…
В отделении Вселенской комиссии я проторчал до позднего вечера. Изучал личные дела школяров и лекторов, расспрашивал магистров-надзирающих об особенностях ритуальных жертвоприношений, продумывал ход завтрашних допросов. Закончил со всей рутиной, лишь когда на улице окончательно стемнело, а живот совсем прилип к позвоночнику. За весь день – ни маковой росинки во рту…
Все! Пора и честь знать!
На время следствия магистр Риперторп выделил мне собственную карету, поэтому блуждать по темным улочкам не пришлось. Живоглотов в общем зале пивной не оказалось, но четки на запястье ощутимо дрогнули, и я двинулся прямиком к небольшому алькову под лестницей, сейчас занавешенному линялым пологом. По пути велел хозяину нести вина и еды.
Ланзо и Ганс оказались на месте, фрейлейн Герды с ними не было. Угорь пил пиво и задумчиво глядел на столбики мелких монет, выставленные на столе. Типун со счастливой улыбкой протирал ветошью длинный клинок невесть где раздобытой шпаги с крестовиной и витой чашей гарды.
– Сеньор обер-фейерверкер! Наше почтение! – отсалютовал мне Ланзо, смахнув мелочь в кошель.
– Много со школяров на ставках сшиб? – усмехнулся я.
– Кошкины слезки! – пожаловался пройдоха, но его круглое лицо выглядело слишком уж довольным.
Я покачал головой и уселся за лавку.
– Где Герда?
– Наверху, – подсказал Типун, ни на миг не прекращая полировать обоюдоострый клинок, способный и колоть, и рубить.
Обращался с оружием он так бережно, словно укачивал младенца, а некрасивое лицо приобрело столь одухотворенное выражение, что хоть бери и пиши с натуры портрет раскаявшегося душегуба.
Я не на шутку заинтересовался новым приобретением Ганса, но присмотреться к шпаге помешал хозяин. Он притащил заставленный снедью поднос и шустро выставил на стол миску с рыбной похлебкой, кастрюльку овощного рагу, мясную нарезку, полголовки сыра, крынку сметаны и кувшин вина. Потом заискивающе улыбнулся и принялся неуклюже переминаться с ноги на ногу.
– Мы тут слегка поиздержались, – ни к кому конкретно не обращаясь, заметил Ланзо, хлебнул пива и уставился в кружку с таким интересом, словно всерьез рассчитывал обнаружить там золотой.
– Из жалованья вычту, – предупредил я, развязывая кошель.
Талер привел хозяина в превосходное расположение духа, он пожелал мне здоровья и долгих лет жизни и, пятясь, покинул альков. Ланзо только фыркнул.
– Когда, к слову, будет жалованье? – поинтересовался он.
– Скоро, – пообещал я, налил вина и приступил к ужину. Сразу сообразил, что одному со снедью не справиться, и пригласил к трапезе живоглотов: – Присоединяйтесь!
Те от дармовой закуски отказываться не стали.
В результате наелся так, что пришлось ослаблять ремень брюк. С кружкой вина в руке я откинулся спиной на стену, и Ланзо спросил:
– И что дальше? Возьмем штурмом имение графа Розена?
Я чуть вином не подавился.
– Шутки у тебя, братец!
Угорь надулся:
– Я серьезно!
– Войну начать не терпится? Официальное требование направили, рано или поздно явится сама.
Явится – да, но скорее поздно, чем рано. И это могло стать серьезной проблемой.
Ланзо Хофф уловил мою неуверенность и язвительно рассмеялся:
– Блажен, кто верует! Так граф и даст нам доченьку допросить! Он здесь не последний человек.
Я покачал головой:
– Первый или последний – не имеет значения. Колдунья без лицензии обречена на весьма насыщенную и полную приключений, но не слишком долгую и счастливую жизнь. Граф точно не захочет для дочери такой судьбы. А не явится на допрос, и лицензии ей не видать.
– Тру-ту-ту! – протрубил Ланзо. – Это не единственный университет! Не получит здесь, получит где-то еще!
– Никогда не задумывался, почему комиссия называется Вселенской? – усмехнулся я, выложил на стол деревянный футляр и начал перезаряжать пистоли.
Угорь хлебнул пива и резонно заметил:
– Не слишком разумно ходить одному по ночному городу. Мы проводим.
Я покачал головой:
– В этом нет нужды, мне выделили карету.
Ланзо кивнул и какое-то время молча следил за моими действиями, затем недовольно покрутил носом и спросил:
– Чем займемся завтра? Есть планы?
Я лишь вздохнул. Будь жив Хорхе, поручил бы ему разузнать, кто распустил обо мне слухи, а живоглоты для этого работали слишком топорно. Им по силам было выбить информацию из человека, при необходимости они могли даже подпоить кого-нибудь и вызнать требуемое, но не стоило просить их отыскать иголку в стоге сена.
– Просто держите нос по ветру, – предложил я.
Ланзо нахмурился:
– А этот сарцианин… как его… Роман? Не пора брать его в оборот?
– Нет, – скривился я. – Ложный след. Просто будьте под рукой, мало ли, как оно все обернется.
– Намечается веселье? – встрепенулся Ганс.
– Все может быть. Завтра праздник. Пройдитесь в первой половине дня по пивным, послушайте, о чем болтают школяры.
– Пьем на свои или… – произнес Ланзо и многозначительно замолчал, не закончив фразы.
– Пить вам не надо, вам надо слушать! – отрезал я, поднялся из-за стола и сунул пистоли за пояс.
Ганс прекратил наконец наводить блеск на оружие и выложил шпагу на стол. Я склонился над ней и присвистнул от удивления. На пятке клинка скалился череп с вороном на макушке.
Я был небольшим ценителем оружия, но это клеймо знал. Новую шпагу Ганса изготовили в мастерской семейства Рабан из славного города Барга, и, несмотря на отсутствие гравировки и богатых украшений, стоила она весьма и весьма немало. Оружейники столицы Лавары лишь немногим уступали известностью мастерам Рольдо, Кармеса и городов-республик Золотого Серпа, а Рабан был отнюдь не последним из них.
– Ганс! – уставился я на подручного. – Это настоящий Рабан?
– Подделка! – немедленно высказался Ланзо.
Типун засопел, шумно раздувая крылья носа, с благоговением взял шпагу и убрал ее в ножны.
– Настоящий Рабан, – ответил он и пояснил: – В карты у школяра выиграл.
– Глупость несусветная! – вскочил с места Угорь. – Отказаться от денег в обмен на эту железяку? Уму непостижимо!
Ганс лишь пожал плечами. У него была слабость к хорошим клинкам, а тут – Рабан!
Это почтенное семейство не достигло высот некоторых своих земляков, ковавших оружие и доспехи для императора и его приближенных, но не столь родовитые аристократы почитали за честь владеть клинками, клейменными черепом и вороном. И вот такая игрушка у Ганса…
– Повезло, – хмыкнул я.
– Обдурили простофилю, – проворчал в пику мне Ланзо и с укором посмотрел на приятеля. – Говорил же – бери деньгами!
Ганс насупился и отвел взгляд.
Откинув полог, я шагнул из алькова, и сторож особняка Вселенской комиссии мигом отставил кружку с пивом и вытер рукавом усы.
– Допивай! – разрешил я и повернулся к Ланзо. – Провожать не надо, меня довезут.
Угорь с нехорошим прищуром глянул на дядьку и его дубинку, кивнул и навязываться в провожатые не стал, велел хозяину тащить кувшин пива.
Я кивнул на прощанье и вслед за сторожем вышел на улицу. К мостку через сточную канаву сразу подкатила стоявшая немного поодаль карета.
– Куда ехать, знаешь? – спросил я кучера.
– Знаю, ваша милость, – ответил тот. – Объяснили.
Я забрался внутрь, сторож устроился на запятках, и карета, переваливаясь и подпрыгивая на неровной брусчатке, покатила в ночь.