– Здесь Нож, Поп! Что делаем?
– Командир? Это Виго, можно в атаку?
– Говорит Сом. Командир – я полностью исправен – разрешите атаковать?
Ответить я не успеваю – на нашей частоте появляется Кальтус, разом снимая все вопросы:
– Поп, здесь полётный контроль.
– Слушаю, Кальтус, – отвечаю, выравнивая корабль на курсе, ведущим к Длани.
– Приказываю атаковать транспорта, невзирая на сигналы сдачи. Курс на транспорта, Поп. Как поняли?
– Понял вас хорошо, контроль. Возвращаюсь.
– Отставить! Курс на транспорта! Приказ – уничтожение всех целей. Поп – как поняли? Приказ – уничтожение всех целей!
– Имею множественные повреждения, – произнося эту фразу, быстро тычу пальцем по кнопкам, отправляя Кальтусу отчёт о состоянии машины.
– Принято, Поп, – в голосе капдва звучит уважение: – Дотянешь?
– Постараюсь. Сеть натяните, у меня, похоже, и лапы того.
– Есть сеть. Принято. Поп – добро на возвращение. Звену – выполнение приказа. Конец связи.
– Ну – конец, так конец, – шепчу я в пустоту и вызываю мальчишек:
– Звено! Приказываю! Старший – Сом. Выдвигайтесь к транспортам. Задача – уничтожение всех целей. На сигналы о сдаче – внимания не обращать. И это, парни. Берегите себя, – сказать им, что воскрешения не будет у меня не хватает духу.
– Есть командир! Размолотим в пыль! Звено! Делай как я! – Голос Клемента звенит от восторга:
– Гриб! Нож! Полная тяга! Вперёд, мужики! Намолотим жаб!
* * *
На шасси я наговаривал зря – сработали штатно. Ну а что носовое колесо заклинило, так это же ерунда, верно же? Ну, подумаешь, что оставил на палубе жирный след, точно, как Гарри, в тот самый, первый наш совместный вылет.
Но сейчас ситуация была совсем иной и техник, подскочивший ко мне, едва я выбрался из кабины, обнял меня и расцеловал, не обращая внимания на моё вялое сопротивление.
– Вернулся! Ну, Поп, герой!
– Да какой, нафиг герой, – выбравшись из его объятий, качаю головой: – Машину жалко. Почините?
– А пойдём, посмотрим, – шагнул он в сторону, и я успел прочитать имя на белой бирке, украшавшей серую ткань комбеза над сердцем: – "мл. т. Свенизор".
* * *
Снаружи, мой Корсар, выглядел просто ужасно. Единственным, что оставалось неповреждённым, был носовой обтекатель, скрывавший под собой радар – единственный модуль, не рапортовавший бортовому копу о проблемах. А вот всё остальное было в хлам. Броня, если это решето можно было так назвать, зияла дырами, сквозь которые был виден силовой набор штурмовика. Некоторые, особо удачные попадания, уходили вглубь корпуса и там, вывернутые, похожие на обломанные кости части шпангоута, заставляли меня дивиться той живучести, что была заложена конструкторами в эту машину. Кое-где, там, где Корсару, повезло принять скользящий удар, его шкура была просто опалена, вздуваясь неопрятными пузырями, в других местах, тело моей машины было вскрыто, выставляя на всеобщее обозрение длинные шрамы, словно некий гигант, вооружённый консервным ножом, пытался вскрыть корпус, спеша добраться до главного приза – моей нежной и так легко ранимой, плоти.
– Однако, – Свенизор, присев на корточки, заглянул под брюхо и подманил меня к себе рукой: – А вы, пилот, везунчик, – показал он на несколько свисавших там кабелей, что покачивались, шипя и рассыпая искры: – Ещё б немного, – покачал он головой: – Самую малость, и всё – тут, то есть отсюда, до главной шины считай ничего. А её перебьют – всё. Гроб.
– Починить сможешь? – Поднимаюсь на ноги и поспешно отвожу взгляд от короткого крыла, по центру которого зияет огромная дыра. М-да… Странно, что ещё держится, как по мне, то при посадке оно точно должно было отвалиться.
– Чинить? Это? – Хмыкает Свенизор: – Проще новый взять. С хранения. У нас, – он на миг задумывается, а после решительно кивает:
– У нас ещё шесть Корсаров есть.
– Нет, дорогой, – повернувшись к корпусу, стираю копоть, попавшую на нарисованную мной эмблему: – Нет. Мне эта птичка нужна. Понимаешь, – расстегнув скафандр, лезу за пазуху, нашаривая во внутреннем кармане пачку сигарет:
– Суеверный я. Эта птичка, – киваю на корабль: – Меня сегодня вытащила. Не подвела, понимаешь? Хорошая она, только приболела малость. Почини – заслужила она того.
– Как скажете, пилот, – кивает Свенизор, не сводя взгляда с наград, блестящих у меня на груди: – Ааа… Извините, вопрос можно?
– Валяй, – закуриваю, выпуская струйку дыма к полу: – Да не тяни ты, спрашивай.
– А это, – он кивает на награды: – Вы зачем надели?
– Ну, парень, как бы тебе это сказать… – тяну я, разжигая в нём интерес: – Это я по спецзаданию надел. Секретному.
– Секретному? – Округляет он глаза, но я не спешу подсекать.
– Точно. Сверху, – киваю на потолок: – Получил. Лично. Если обещаешь молчать – скажу.
– Буду! Никому не скажу! Честное слово.
Вижу за его спиной его старших товарищей, на лицах которых играют понимающие улыбки и, придав голосу заговорщицкий оттенок, продолжаю.
– Вот смотри. Видишь, в каком состоянии я, ветеран, прибыл?
Он молча кивает.
– Так это я специально подставлялся. Чтобы жабы, когда меня в следующий раз встретят, в плен захватить старались. Я ж их сегодня ого-го как разозлил – всей толпой за одним мной гонялись.
– Да ну?!
– А ты запись боя глянь, сам увидишь. Так вот. Птичку, вот эту, – глажу бок машины: Они запомнили – я постарался. Так что теперь будут за мной охотиться. Схватят – и к себе, в болото своё, потащат. Эх! – Печально вздохнув, продолжаю скорбным голосом: – И не увидеть мне больше, ни солнышка ласкового, ни неба синего. Но я к тому готов! Вот начнут они меня пытать – Главную Тайну Человечества выведывая, так я молчать буду! Они осерчают, ещё страшнее пытки придумают, но всё одно ничего-то я им не скажу!
– Выдержишь?! Ради человечества?!
– Угу! Ради него себя я в жертву принесу, – снова вздыхаю, и даже всхлипываю, маскируя этим рвущийся наружу смех. Угу. Тайна, да ещё Главная, свежепридуманная – так не знаю я ж её. Так что тут и врать не приходится.
– В общем, – утерев слезу, продолжаю: – Разозлятся жабы – жутко. А когда поймут, что дух человеческий им не сломить, то и приговорят меня к казни лютой! Заживо, на стол своей глав жабе, подадут. Чтобы он, сожрав героя, столь упорно молчащего, тайну нашу выведал.
– И что?! – Сжал кулаки техник: – Сожрёт?
– Угу. Целиком проглотит. С портупеей и орденами, – кивнул я: – А вот тут ему и конец придёт! Орденов-то у меня много! И они вон какие, – приглаживаю свой иконостас: – Края – острые, сам затачивал. А как иначе героя есть? Не, только при полном параде.
– И что?
– А то! Награды видишь?! Всё брюхо ему раздерут. Точно говорю! Он – околеет, а тут и войне конец. Вся их власть рухнет и разбегутся они по своим болотам, где и будут сидеть ниже травы, тише воды.
– Ух ты… И мы – победим?
– А то! Жаль только, что я этого не увижу. Вы…
Следующую часть своего рассказа, где я описывал памятник – перед благодарным потомками я планировал предстать, попирая ногой огромную жабищу, эту часть я рассказать не смог и виной тому был не только громкий гогот техников, столпившихся за спиной Свенизора.
– Всё шуточки шутишь? – Голос Кальтуса, бесшумно возникшего рядом со мной подвёл черту под нашим весельем.
– А что такого? – Пожимаю плечами и, бросив на пол окурок, тщательно растираю его башмаком: – Вернулся. Вроде как имею право.
– Имеешь, – кивает он, бросая на моего Корсара быстрый взгляд: – Чего не катапультировался? Мы бы подобрали, всё одно борт на списание.
– Починят, – дёргаю головой, не соглашаясь с ним: – Обещали – как новенький будет.
– С пробитым силовым набором? – Он, иронически, изгибает бровь: – Как хочешь. Но я бы, на твоём месте, новый взял.
Едкий ответ – вот будешь на моём, тогда и командуй, проглатываю – незачем мне с ним отношение портить, но он всё понимает и без слов.
– Делай как знаешь, – пожимает он плечами, демонстрируя потерю интереса к данной теме и переходит к следующей:
– Твоё звено пятнадцать целей сбило. Кому сколько писать?
– Моих там только два, остальных мальчишки сделали.
– И что – всё им? – Его взгляд полон искушения: – Это твоё звено. Имеешь право всех себе записать. Ты же парней готовил.
– Им пиши. Мне и двух хватит.
– Уверен?
– Да. Война только началась, успею ещё, – поясняю ему своё решение, и он согласно кивает.
– Да, Светозаров, тут ты прав – война только начинается и идёт она, – не договорив, он обрывает себя, отворачиваясь от меня.
– Ты это, Поп. В зал для брифингов иди. В большой, там все, – он сглатывает мешающий ему говорить ком: – Там все, кто выжил. Сейчас все они там. Иди. Выпей там и покури. Там покури, – его голос крепнет: – А не здесь, пилот! Здесь – напоминаю в последний раз – здесь курение запрещено!
– Командир? Это Виго, можно в атаку?
– Говорит Сом. Командир – я полностью исправен – разрешите атаковать?
Ответить я не успеваю – на нашей частоте появляется Кальтус, разом снимая все вопросы:
– Поп, здесь полётный контроль.
– Слушаю, Кальтус, – отвечаю, выравнивая корабль на курсе, ведущим к Длани.
– Приказываю атаковать транспорта, невзирая на сигналы сдачи. Курс на транспорта, Поп. Как поняли?
– Понял вас хорошо, контроль. Возвращаюсь.
– Отставить! Курс на транспорта! Приказ – уничтожение всех целей. Поп – как поняли? Приказ – уничтожение всех целей!
– Имею множественные повреждения, – произнося эту фразу, быстро тычу пальцем по кнопкам, отправляя Кальтусу отчёт о состоянии машины.
– Принято, Поп, – в голосе капдва звучит уважение: – Дотянешь?
– Постараюсь. Сеть натяните, у меня, похоже, и лапы того.
– Есть сеть. Принято. Поп – добро на возвращение. Звену – выполнение приказа. Конец связи.
– Ну – конец, так конец, – шепчу я в пустоту и вызываю мальчишек:
– Звено! Приказываю! Старший – Сом. Выдвигайтесь к транспортам. Задача – уничтожение всех целей. На сигналы о сдаче – внимания не обращать. И это, парни. Берегите себя, – сказать им, что воскрешения не будет у меня не хватает духу.
– Есть командир! Размолотим в пыль! Звено! Делай как я! – Голос Клемента звенит от восторга:
– Гриб! Нож! Полная тяга! Вперёд, мужики! Намолотим жаб!
* * *
На шасси я наговаривал зря – сработали штатно. Ну а что носовое колесо заклинило, так это же ерунда, верно же? Ну, подумаешь, что оставил на палубе жирный след, точно, как Гарри, в тот самый, первый наш совместный вылет.
Но сейчас ситуация была совсем иной и техник, подскочивший ко мне, едва я выбрался из кабины, обнял меня и расцеловал, не обращая внимания на моё вялое сопротивление.
– Вернулся! Ну, Поп, герой!
– Да какой, нафиг герой, – выбравшись из его объятий, качаю головой: – Машину жалко. Почините?
– А пойдём, посмотрим, – шагнул он в сторону, и я успел прочитать имя на белой бирке, украшавшей серую ткань комбеза над сердцем: – "мл. т. Свенизор".
* * *
Снаружи, мой Корсар, выглядел просто ужасно. Единственным, что оставалось неповреждённым, был носовой обтекатель, скрывавший под собой радар – единственный модуль, не рапортовавший бортовому копу о проблемах. А вот всё остальное было в хлам. Броня, если это решето можно было так назвать, зияла дырами, сквозь которые был виден силовой набор штурмовика. Некоторые, особо удачные попадания, уходили вглубь корпуса и там, вывернутые, похожие на обломанные кости части шпангоута, заставляли меня дивиться той живучести, что была заложена конструкторами в эту машину. Кое-где, там, где Корсару, повезло принять скользящий удар, его шкура была просто опалена, вздуваясь неопрятными пузырями, в других местах, тело моей машины было вскрыто, выставляя на всеобщее обозрение длинные шрамы, словно некий гигант, вооружённый консервным ножом, пытался вскрыть корпус, спеша добраться до главного приза – моей нежной и так легко ранимой, плоти.
– Однако, – Свенизор, присев на корточки, заглянул под брюхо и подманил меня к себе рукой: – А вы, пилот, везунчик, – показал он на несколько свисавших там кабелей, что покачивались, шипя и рассыпая искры: – Ещё б немного, – покачал он головой: – Самую малость, и всё – тут, то есть отсюда, до главной шины считай ничего. А её перебьют – всё. Гроб.
– Починить сможешь? – Поднимаюсь на ноги и поспешно отвожу взгляд от короткого крыла, по центру которого зияет огромная дыра. М-да… Странно, что ещё держится, как по мне, то при посадке оно точно должно было отвалиться.
– Чинить? Это? – Хмыкает Свенизор: – Проще новый взять. С хранения. У нас, – он на миг задумывается, а после решительно кивает:
– У нас ещё шесть Корсаров есть.
– Нет, дорогой, – повернувшись к корпусу, стираю копоть, попавшую на нарисованную мной эмблему: – Нет. Мне эта птичка нужна. Понимаешь, – расстегнув скафандр, лезу за пазуху, нашаривая во внутреннем кармане пачку сигарет:
– Суеверный я. Эта птичка, – киваю на корабль: – Меня сегодня вытащила. Не подвела, понимаешь? Хорошая она, только приболела малость. Почини – заслужила она того.
– Как скажете, пилот, – кивает Свенизор, не сводя взгляда с наград, блестящих у меня на груди: – Ааа… Извините, вопрос можно?
– Валяй, – закуриваю, выпуская струйку дыма к полу: – Да не тяни ты, спрашивай.
– А это, – он кивает на награды: – Вы зачем надели?
– Ну, парень, как бы тебе это сказать… – тяну я, разжигая в нём интерес: – Это я по спецзаданию надел. Секретному.
– Секретному? – Округляет он глаза, но я не спешу подсекать.
– Точно. Сверху, – киваю на потолок: – Получил. Лично. Если обещаешь молчать – скажу.
– Буду! Никому не скажу! Честное слово.
Вижу за его спиной его старших товарищей, на лицах которых играют понимающие улыбки и, придав голосу заговорщицкий оттенок, продолжаю.
– Вот смотри. Видишь, в каком состоянии я, ветеран, прибыл?
Он молча кивает.
– Так это я специально подставлялся. Чтобы жабы, когда меня в следующий раз встретят, в плен захватить старались. Я ж их сегодня ого-го как разозлил – всей толпой за одним мной гонялись.
– Да ну?!
– А ты запись боя глянь, сам увидишь. Так вот. Птичку, вот эту, – глажу бок машины: Они запомнили – я постарался. Так что теперь будут за мной охотиться. Схватят – и к себе, в болото своё, потащат. Эх! – Печально вздохнув, продолжаю скорбным голосом: – И не увидеть мне больше, ни солнышка ласкового, ни неба синего. Но я к тому готов! Вот начнут они меня пытать – Главную Тайну Человечества выведывая, так я молчать буду! Они осерчают, ещё страшнее пытки придумают, но всё одно ничего-то я им не скажу!
– Выдержишь?! Ради человечества?!
– Угу! Ради него себя я в жертву принесу, – снова вздыхаю, и даже всхлипываю, маскируя этим рвущийся наружу смех. Угу. Тайна, да ещё Главная, свежепридуманная – так не знаю я ж её. Так что тут и врать не приходится.
– В общем, – утерев слезу, продолжаю: – Разозлятся жабы – жутко. А когда поймут, что дух человеческий им не сломить, то и приговорят меня к казни лютой! Заживо, на стол своей глав жабе, подадут. Чтобы он, сожрав героя, столь упорно молчащего, тайну нашу выведал.
– И что?! – Сжал кулаки техник: – Сожрёт?
– Угу. Целиком проглотит. С портупеей и орденами, – кивнул я: – А вот тут ему и конец придёт! Орденов-то у меня много! И они вон какие, – приглаживаю свой иконостас: – Края – острые, сам затачивал. А как иначе героя есть? Не, только при полном параде.
– И что?
– А то! Награды видишь?! Всё брюхо ему раздерут. Точно говорю! Он – околеет, а тут и войне конец. Вся их власть рухнет и разбегутся они по своим болотам, где и будут сидеть ниже травы, тише воды.
– Ух ты… И мы – победим?
– А то! Жаль только, что я этого не увижу. Вы…
Следующую часть своего рассказа, где я описывал памятник – перед благодарным потомками я планировал предстать, попирая ногой огромную жабищу, эту часть я рассказать не смог и виной тому был не только громкий гогот техников, столпившихся за спиной Свенизора.
– Всё шуточки шутишь? – Голос Кальтуса, бесшумно возникшего рядом со мной подвёл черту под нашим весельем.
– А что такого? – Пожимаю плечами и, бросив на пол окурок, тщательно растираю его башмаком: – Вернулся. Вроде как имею право.
– Имеешь, – кивает он, бросая на моего Корсара быстрый взгляд: – Чего не катапультировался? Мы бы подобрали, всё одно борт на списание.
– Починят, – дёргаю головой, не соглашаясь с ним: – Обещали – как новенький будет.
– С пробитым силовым набором? – Он, иронически, изгибает бровь: – Как хочешь. Но я бы, на твоём месте, новый взял.
Едкий ответ – вот будешь на моём, тогда и командуй, проглатываю – незачем мне с ним отношение портить, но он всё понимает и без слов.
– Делай как знаешь, – пожимает он плечами, демонстрируя потерю интереса к данной теме и переходит к следующей:
– Твоё звено пятнадцать целей сбило. Кому сколько писать?
– Моих там только два, остальных мальчишки сделали.
– И что – всё им? – Его взгляд полон искушения: – Это твоё звено. Имеешь право всех себе записать. Ты же парней готовил.
– Им пиши. Мне и двух хватит.
– Уверен?
– Да. Война только началась, успею ещё, – поясняю ему своё решение, и он согласно кивает.
– Да, Светозаров, тут ты прав – война только начинается и идёт она, – не договорив, он обрывает себя, отворачиваясь от меня.
– Ты это, Поп. В зал для брифингов иди. В большой, там все, – он сглатывает мешающий ему говорить ком: – Там все, кто выжил. Сейчас все они там. Иди. Выпей там и покури. Там покури, – его голос крепнет: – А не здесь, пилот! Здесь – напоминаю в последний раз – здесь курение запрещено!