– А Вас как зовут?
– Владимир.
– Очень приятно, – ответила она, а потом как бы встрепенулась. – Ой, я вот еще с каким вопросом пришла. Скажите, из вас кто-то с деревом умеет работать?
И снова меня посетило чувство, что ответ собеседница знает наперед. Уж очень хитро она на меня посмотрела при этом. Или мне показалось? С деревом я, действительно, умел работать.
Школу я закончил аккурат в середине девяностых. Голод, холод, разруха. Жил я без отца, воспитывали меня мама и бабушка. И я понимал, что идти в институт или техникум и еще на три – пять лет садиться на шею близким людям я не имею никакого права. Для начала ушел в армию – всяко минус рот – уже хорошо. Вернулся и устроился рабочим на кладбище. Просто работы не было вообще никакой, а там крепкие ребята, умеющие держать лопату, нужны всегда. Потом позвали работать в столярку. Согласился. Остался. Поначалу, потому что просто было тепло, и запах деревянной стружки отдавал уютом, чистым деревянным домом. Потом втянулся, научился. Работа мне нравилась. И я не жалею, что не отношусь к так называемому офисному планктону. Да, и ребята никогда не попрекали отсутствием образования. Благо, дома была большая библиотека, а у меня – время и желание читать, поэтому деревенщиной я на их фоне не выглядел.
– Ну, я немного в деревяшках разбираюсь, – ответил этой хитрюге.
– Тут такое дело, – девушка полезла в рюкзак и достала оттуда странного вида палку, – у меня шатун от прялки сломался.
Среди ребят послышались смешки. Да, слово странное, не спорю. Мельком глянул на Алису, не обиделась ли. Но с той, как с гуся вода. Протянула мне палку.
– Береза, – по привычке определил я вид дерева.
– Угу, вот тут откололось. Можно и подклеить, но на эту деталь большая нагрузка при вращении колеса приходится, может опять сломаться, так что думаю, лучше такую же выпилить. Сможете? Я заплачу, или бартером. Как хотите! – выпалила она.
В образовавшейся тишине Надя спросила:
– Ты прясть умеешь?
– Умею. И на веретене, и на прялке. Еще ткать умею, но станка пока нет, а на раме муторно.
– Бартер – это хорошо, – согласился я на замену шатуна. Работы – то там на час! Что ты предлагаешь?
– Носки могу связать иглой, – сориентировалась она.
– Почему иглой? – удивился Дима.
– Потому что на Руси иглой вязали. В Европе, кстати, тоже, но века до одиннадцатого, потом на спицы перешли. А у нас вплоть до девятнадцатого века можно вещи встретить, игольной вязкой выполненные. Вы же Русь делаете?
– Русь, – ответил я, припоминая, что назвал только имя, но не реконструируемый регион. – Как догадалась?
– Типаж подходящий, вот и предположила, – нисколько не смутилась Алиса. – А век какой?
– Шестнадцатый.
– А вот это неожиданно… – пробормотала она.
– Какой ценный новобранец нам достался! – встряла Надя.
– Ладно, давай носки, хотя жалко: их же из сапог и видно-то не будет, – добавил я.
– Хорошо, спасибо. Когда забрать можно?
– Да через неделю и заберешь. Приходи. Нам такие бойкие нужны.
– Приду, – пообещала Алиса. Попрощалась со всеми и ушла.
– Даа, – рассмеялся Дима, глядя ей вслед. – Бойтесь исполнения своих желаний! Мелкая, а какая резвая. Ладно, посмотрим, что дальше будет. А в клуб ты ее правильно позвал.
Алиса Беляева
В автобусе я ехала в состоянии эйфории. Было такое чувство, словно вернулась после долгого пути в дом, где тепло и уютно. Ребята, еще такие молодые, веселые, полные энтузиазма, идей. У них, нет, у нас, еще все впереди, такой путь еще не пройден. Мне всегда было хорошо, комфортно в этом коллективе. Да, первые годы было сложно, обидно. У меня не получалась боёвка. Я была слишком слабая, слишком мелкая, слишком худая, чтобы побеждать на турнирах. Когда на тебе доспех весом как парашют с запаской, плюс щит, меч – попробуй три минуты попляши в круге, отбивая удары и нанося их. Из-за этого меня не воспринимали всерьез, два года не брали в клуб, я плакала, но упорно ходила на тренировки. Потом решила уйти из клуба, самостоятельно съездила на два западных фестиваля. Поняла, что можно развивать быт и ремесла. Вернулась в клуб, начала двигать рукоделие, но очередная веха: «Дмитровский штурм» – мероприятие на западе, где в ходе бугурта серьезно пострадали бойцы, а после раскол нашего клуба на тех, кто хотел биться: сильно, больно, жестко. И на тех, кто хотел правильной реконструкции, в деталях и мелочах. Естественно, я осталась со вторыми. Но спортзал, клубное помещение и мастерская были у тех, кто хотел жесткого фехтования в доспехах. Пришлось с нуля организовывать клуб. Думаю, Владимир тогда ночами не спал, решал, что нам дальше делать и как закрепиться и существовать дальше. Удивительно, помощь неожиданно пришла от сестры и ее друзей-экстремалов. Нам предложили помещение в постоянно затапливаемом подвале центра военно-патриотического воспитания молодежи…
Заснув, я чуть не проспала остановку. Выскочила в самый последний момент. Да, подзадержалась я в центре, а еще надо устные уроки повторить, да и поспать бы. На ходу засыпаю.
Дома родители засыпали вопросами, как свидание. Ответу о том, что это не свидание, а помощь однокласснику в спасении абонемента, не поверили. Что ж, я бы тоже не поверила. Наверное.
Глава 6. Проверка
Что значит имя? Роза пахнет розой,
Хоть розой назови ее, хоть нет.
У. Шекспир «Ромео и Джульета» – перевод Б. Пастернака
В школе занятия шли своим чередом. Я с переменным успехом отвечала, выполняла нужные задания. По большинству предметов достаточно хорошо и развернуто. Интересно, но некоторые учителя, даже получив полный ответ с дополнительными примерами, скупились на адекватные оценки. Вообще меня этот вопрос мало интересовал. Уже в магистратуре ко мне пришло понимание, что оценивание результата – это лишь отражение знаний. И зачастую с преподавателями билась не за баллы, а за разъяснение непонятной темы. Не боялась рассуждать, спорить. Безусловно признавая авторитет, я позволяла себе сомневаться. Школьная программа такой возможности не давала. Параграфы в устных предметах словно набор интересных историй, чаще всего даже не вытекающих одна из другой. Я же, научившись отвечать, понимая логическую последовательность причинно-следственных связей, решила на пересказ историй не перестраиваться. Как по мне, то такие ответы выглядели на голову выше пересказанных параграфов. Однако не всех такой расклад устраивал. Так, на уроке по биологии, не дослушав мой ответ, учитель меня посадила с ремаркой «рассказываешь не по параграфу» и с оценкой «три». Эта тройка настолько, по моему мнению, контрастировала с уровнем ответа, что я не выдержала и после урока подошла к учителю с вопросом «почему?», на что мне ответили: «А тебе какая разница, экзамен-то не сдаешь». ЕГЭ по биологии я, действительно, не сдавала, но все равно это было настолько несправедливо, что я на некоторое время встала в ступор. И вот передо мной возникла дилемма: отстаивать свое право на адекватную оценку по непрофильному предмету и, скорее всего, портить отношение с учителем или проглотить и проигнорировать, зная, что знания мои гораздо выше, чем поставленная оценка. Более того, в классе было не принято «выпрашивать» себе пятерки, это считалось недостойным и негласно осуждалось. Тем не менее, я рассудила, что для учителя не должно быть разницы, сдаю я ЕГЭ по предмету или нет: оценивать нужно по знаниям. О чем я и попыталась донести в крайне вежливой, но твердой форме. В результате мне молча дали тест ЕГЭ из уровня «А» и прям на перемене сказали порешать. Решила. За перемену. Сделала две ошибки. Учитель молча взяла дневник и поставила за урок «отлично». Что это было, я так и не поняла. Наверное, маленькая победа.
В остальном все было, как обычно. Весна начала входить в свои права, и если по утрам еще подмораживало, то после обеда уже нежно теплилось солнышко. С Максом мы ходили домой, с Олегом перебрасывались подколками. В четверг Олег предложил на выходных сходить в кино. Можно было бы, конечно, опять использовать одноклассника как прикрытие, но я не захотела. Придумаю, как прогуляться в центр и так. Нечего обнадеживать человека. Поэтому отказалась. После школы, как обычно, пошли с Максимом домой. А на следующий день после уроков ко мне подошла Вика, села рядом и заговорщически сказала:
– Везет же некоторым, из-за них уже парни дерутся.
– И кто же эта несчастная? – холодея, спросила я, догадываясь, каким будет ответ.
– Ты, – хохотнула подруга, а у меня похолодело в животе. Опять снова все идет по тому же глупому сценарию. Оказывается, Олег с Максимом не поделили меня и поразбивали друг другу носы. Я тут же вспомнила, как Олег лез в одиннадцатом классе драться ко всем, кто имел неосторожность ко мне подойти. Как мне было тогда из-за этого стыдно! Даже думать не хочется. Но как изменить подобное течение дел, я тогда не знала. Не разнимать же их в самом деле. А сейчас? Сейчас, в эту самую минуту, меня эта дурацкая драка привела в ярость! «Да что за нравы дикой природы!? Отчего эти два оленя решили, что я их добыча! И меня нужно делить, а право «встречаться» отстаивать кулаками?» Было желание пойти и оттаскать обоих за уши, подробно объяснив, что битва за сердце прекрасной дамы гламурно выглядит только в кино. А в реальности желательно сначала выяснить, что эта самая дама думает насчет всяких рыцарей недоделанных! Злость на себя, что допустила подобное, на парней, которые думают не головой, на Хёгг знает чем, кипящей лавой растекалась по венам.
Надо было успокоиться, тем более, эти два лося уже ушли домой (надеюсь, через кабинет заведующей). Личная экзекуция или прилюдный скандал потому отменялись. Схватила вещи и вылетела из школы. Эмоции требовали выхода. Какого-то действия, поступка, способного снять с рельсов поезд и направить его в свободный путь. Пока что я шла по намеченному, известному? Так почему же удивляюсь закономерному результату? Все имеет причинно-следственные связи, и, если наступил на грабли, глупо думать, что черенок не стукнет по лбу!
Чтобы немного остыть и обдумать ситуацию, решила не пользоваться автобусом, а пройтись пешком. Мысли скакали, словно блохи на гребешке. Все развивается по похожему сценарию, только быстрее, а я так не хочу! Не хочу, чтобы из-за меня дрались, не хочу, чтобы кто-то из этих детей считал меня «своей девушкой». Фу! Аж мурашки по коже…Не хочу пересудов в учительской, обсуждений на родительских собраниях. Не хочуникого бросать после выпускного! Хочу спокойно закончить эту дурацкую школу и чтоб меня никто не трогал! Поступить в институт, ни с кем не видеться и не общаться! Точка.
Пролетая на всех парах мимо очередной остановки, зацепилась взглядом за объявление «Купим волосы дорого» и адрес парикмахерской поблизости. В голове щелкнуло, перемкнуло и мигом оформилось в решение сразу нескольких проблем. Я развернулась и пошла в сторону парикмахерской. Говорят, что душевное состояние девушки можно определить по частоте смены прически и ее кардинальности. Что ж, сейчас как раз такой случай! Спонтанное ли решение? Да! Взвешенное ли? Тоже да. Буду ли я жалеть? Время покажет! В той жизни последние годы я носила короткую стрижку и даже привыкла к ней.
Вошла в парикмахерскую. В зале скучала пожилая женщина. Поздоровалась, уточнила, сколько стоит моя коса. Оказалось, тысяч семь. Точнее скажут после стрижки. Ого! Стрижка за счет заведения, деньги сразу. Согласилась. Попросила сделать максимально короткую женскую прическу, дополнительно ткнула пальцем в плакат, где была изображена женщина со стрижкой типа пикси. Парикмахер охала, причитала, но работу свою выполнила. Состриженные волосы разложила на столе, померила, собрала на резинки, взвесила. И рассчиталась: шесть восемьсот! Замечательно! Голове легко, в мыслях прояснилось. Надо еще будет пережить семейный скандал, но думаю, справлюсь. Пошла на вещевой рынок, купила брюки карго тёмно-зелёного цвета, два лонгслива, две футболки и пару спортивных бюстгальтеров. И кеды. Супер! Потратила полторы тысячи. Много, но пусть. Еще среди торговых рядов натолкнулась на бабушку-таджичку, продававшую шерстяные платки. Спросила, есть ли у нее шерсть для прядения. Оказалось, есть. Но не такая, как я думала, а уже ровница в клубке. Пощупала. Вроде, коза. Спросила, сколько. Пятьдесят рублей за сто грамм. Купила, не глядя, все, что было – три белых клубка, каждый по шестьдесят пять – восемьдесят грамм. За мытую, чесаную ровницу – это почти даром.
Еще купила нам с сестрой пиццу и поехала домой. Дома, в раскрытый рот сестры, засунула кусок пиццы, поставила чайник и стала примерять обновки. Красота! Здравствуй, стиль Марии Семеновой! На меня из зеркала смотрело неясное чудо – то ли мальчик, то ли девочка. Волосы короткие, торчат, уложенные с лаком в разные стороны, спортивный лифчик сплющивает грудь, кофта с футболкой делают силуэт шире, а штаны карго завершают образ. Как надо!
– Круто, – отозвалась сестра, дожевав пиццу и разливая чай по чашкам. – В честь чего смена имиджа от девочки-одуванчика к Андрею Губину? Пицца, я как понимаю, это последнее желание перед смертью, так как отец тебя убьёт.
– Не убьет. Покричит. «Да ведь от слов не больно, если только при этом не плачут», – процитировала я Марка Твена. – А волосы назад не приклеишь. Так что не переживай!
Отец не кричал – отец молчал. Увидел меня, чуть не плюнул на пол и ушел спать. Даже не поужинал. Мама только спросила, почему не налысо, и тоже ушла. Но хотя бы поела. Бойкот продолжался все выходные. В воскресенье родители уехали на дачу, а я снова нарушила правило. Поехала без спроса в город.
Реконструкторов эпатировать новым стилем одежды не стала, нарядилась, как в прошлый раз. Им и прически хватит. Как представлю, что Владимир таким же взглядом на меня смотреть будет, как и папа, сразу мурашки по коже. Брр. Ладно. Переживу. Мы с ним и не такое переживали.
Ребята стояли на прежнем месте. Кто-то фехтовал на прямых деревянных палках, обмотанных изолентой. Егора узнала, он левой бьется, а второго нет. Снимут шлема – гляну. Подошла, на меня смотрели с удивлением. Владимир аж движение рука-лицо сделал. Вид был у него такой, словно он не знал, смеяться или плакать, но все же остался верен себе:
– Вши или тиф? – спросил он. – Эй, парень, признавайся, что с Алисой сделал? Я ей тут шатун принес.
Решила поддержать шутку. Скрестила руки на груди, прищурила глаза и с восточным акцентом сказала:
– Ты мне, князь Владимир, зубы не заговаривай, некогда мне рассиживаться; Подавай-ка мне побыстрее дани за двенадцать лет да отдай за меня замуж Забаву Путятишну, и я в Орду поскачу[4]!
Народ заржал, первое изумление прошло, ребята оттаяли. Хорошо, когда с людьми на одной волне. Меня похлопали по плечу, поздоровались. Дима потрепал меня по голове и, смеясь, сказал:
– Вот беда: брали девчонку в клуб, а пришел мальчонка!
Дальше мне дали померить шлем, вручили палку, поставили в спарринг. Как раз с тем неизвестным. Я взяла привычно палку в левую. «Еже один левша», – простонали под шлемом, и меня начали колотить. Где-то уворачивалась, где-то отбивалась, старалась держать дистанцию, пару раз стукнуть под руку. Удары фиксировала, хотя от соперника прилетало больно – было видно, что парень – новичок, удары не фиксирует. Но крепкий. Через пару минут я сдулась. Отступила на шаг, подняла руки. Все-таки боец из меня плохой.
– Хорошо двигаешься, правда силенок не хватает и дыхалки, – похвалил Владимир. Чем занималась?
– Танцами, – сказала я отдышавшись.
– Танцы – для нашего дела правильная вещь. В ногах путаться не будешь. Хочешь – буду тренировать.
– Хочу.
– Ну и отлично. Пойдем, я тебе шатун отдам.
– Пойдем, а я носки принесла.
Владимир отдал мне шатун, новый, чем-то пропитанный. Спросила. Оказалось, льняным маслом.
– Точно. Пропитаю так же всю прялку.
– Его нагревать и втирать надо. Знаешь, где покупать? Справишься сама?
Кивнула. Знаю, справлюсь, просто из головы вылетело. Не до того было. Достала носки. Я их удлинила, получилось что-то среднее между носками и гольфами. Удобно и обмотки наматывать, и штаны фиксировать, да и из кожаных ботинок немного видно будет.
– Хороши, спасибо, – похвалил Владимир. Тут же сел на лавку и примерил. – И с размером угадала. Только жаль под сапогами кирзовыми видно не будет.
«Мама анархия»! Сапоги кирзовые! Точно! Мне же Марина показывала фото, где Владимир кошкой их начищает, как раз, наверное, с ближайшего турнира. А где она, кстати? Как раз в это время они с Вовой познакомиться должны.