Когда узнал, что девушке нужно съездить в институт, ни минуты не сомневался, что это будет юридический факультет. Но вновь был удивлен. Ложки – матрешки, так она сказала.

Утилитарное творчество. Кому это нужно в мире, где и так переизбыток продукции? Кто купит керамический горшок ручной работы за тысячу рублей, когда можно взять китайский за двести? Но, с другой стороны, маленькая девочка Алиса совсем не похожа на ванильного романтика, летающего в облаках. Очень уж цепкая, логичная, дисциплинированная. Вряд ли эта идея – порождение подросткового максимализма и простого желания идти наперекор родителям. Но ни где не в личном деле, не в ее книгах нет и намека на увлечение рукоделием, на художественное умение преобразовывать вещи.

Да у нее необычный, ни на что не похожий яркий шарф, в который она заматывается по самые глаза, да она вчера несла домой какой-то непонятный «станок», но это лишь говорит лишь о наличии рукодельного хобби… Хотя, мне ли рассуждать на этот счет. У самого матушка, ветеринар по образованию уже десять лет профессионально занимается флористикой, держит модный магазин, делает букеты стоимостью в мой недельный заработок. А начиналось то же с цветочков мне да Юле в школу.

Когда Алиса вернулась из института, я даже немного растерялся, так как никогда не видел выражения лица одновременно озадаченного и радостного. В руках у нее был фотоальбом и блокнот.

– Ну как? – Поинтересовался у нее аккуратно.

– Решаемо, – ответила задумчиво, и принялась что-то вписывать в блокнот. Заглянул через плечо.

– Что это? – спросил я, указывая на записи, когда с начертанием стрелочек, циферок и вопросиков было покончено.

– Мое расписание. – Так же отрешенно сказала она, и зарылась ладошкой в свои пшеничные волосы.

– Можно? – мне стало любопытно, чем она живет.

– А? да.

Взял тетрадку, там достаточно кривым, но разборчивым почерком было написано расписании уроков, дальше в понедельник, среду и пятницу шел «пилон» с двух до четырех, а во вторник и четверг были записи: «ф. математика», далее «Ник», потом «Китеж», ниже «рисунок», и стрелочка между Ником и Китежем. Розецкий камень, а не расписание.

– Что такое пилон?

– Это гимнастика, – отвечала на автомате, мысли явно были где то далеко.

– А «Китеж», это фехтование, которое поздно заканчивается?

– Да, клуб так называется, исторического моделирования.

– О, а с парнем ты то же по расписанию встречаешься? – решил я выдернуть ее из раздумий.

– Чтоо?

– Вот тут написано: «Ник вторник, четверг с 13.3 по 14.30», – вопрос был мягко говоря провокационный, и все же я не смог удержаться.

По правде говоря, я ожидал любой реакции, но не хохота на всю машину. Отсмеявшись, Алиса вытерла, проступивши слезы, и сказала:

– Никита, это мой учитель по гитаре. Но такими темпами, если у меня появится парень, его и впрямь придется вписывать в расписание, – потом посмотрела в блокнот, опять хохотнула и добавила:

– Вон у меня с пяти до шести утра время свободное есть.

– Ну под такое расписание только кот может подойти, – поддел я девушку, выруливая с парковки. Парня у нее значит нет. Эта мысль теплым угольком поселилась внутри.

– Так что там с институтом? – вспомнил я свой первоначальный вопрос.

– С институтом я все решила, с дополнительными занятиями договорилась, единственный экзамен – рисунок. Для меня это как китайский. Красиво, но не понятно. Но пока самое сложное не это, а убедить родителей. Не думаю, что они обрадуются моей затее.

В интересной последовательности она идет к цели. Сначала решет сама, потом договаривается, и лишь после, словно вспомнив, что с кем-то необходимо согласовать вопрос – спрашивает.

Когда мы проезжали мимо центра города я вспомнил, что еще не обедал, и предложил Алисе сходить в кафе, на что девушка категорически отказалась:

– Нет, уж. Но если Вы, Александр, голодны, могу пригласить на обед. Я с утра суп грибной сварила, да и печенье мы, кажется, с сестрой не все вчера умяли.

Честно говоря, я не ожидал приглашения.

– А на сколько это удобно?

– Настолько, насколько мне удобно ехать в теплой машинке, когда вокруг октябрьская холодина, – с лукавой улыбкой ответила девушка.

– Что ж, тогда не откажусь.

Дома у Алисы было светло, чисто, уютно и пахло корицей. В зале стояло совсем немного мебели: пара небольших диванов, телевизор, журнальный столик, а на полу пушистый ковер. Возле стены, выбиваясь из общей гармонии, лежала груда деревянных деталей, перемотанных скотчем. Девушка сняла верхнюю одежду, свитер крупной вязки, и осталась в светлой водолазке и классических черных брюках. Вот непонятно мне, зачем такую тонкую, изящную фигуру под мешковатыми кофтами прятать?

Тем временем Алиса повесила мое пальто на плечики и ускользнула на кухню.

– Располагайтесь, в ванной можете помыть руки. Я сейчас суп греться поставлю.

Я помыл руки, и прошел на кухню. Заходить не стал, там и так место мало. Облокотился на дверной проем и стал наблюдать за тем, как маленькая, хрупкая девушка, словно колибри, порхает у плиты, ловко управляется с тарелками, нарезает хлеб, расставляет приборы. На мгновенье стало уютно, словно это моя кухня, моя девушка. Захотелось продлить эти минуты, или хотя бы отложить в памяти.

– Садитесь Александр.

– Спасибо, – поблагодарил я, усаживаясь за стол. Передо мной стоял ароматный горячий грибной суп-пюре со сливками и сухариками. Что-то подобное можно было увидеть в кафе, но не дома за обедом. Попробовал. Суп был просто восхитительный! Густой, сливочный, с характерным грибным вкусом. Не помню, чтобы раньше так наслаждался едой.


Вот интересно, так бывает? Что бы одновременно: и умная, и привлекательная, и воспитанная, и готовит вкусно? Дома чисто, на гитаре играет, книжки пишет. В чем подвох? Ах, да! Ей непростительно мало лет! Мы не в средневековье живем, и я не представитель южных республик, чтобы закрыть на это обстоятельство глаза. А потому не понятно, что, собственно, делать дальше.

– Александр, вы опять на меня смотрите как инквизитор на ведьму, – отвлекла меня от непрошенных мыслей Алиса.

– Да, нет, просто задумался. Очень вкусно, спасибо.

Хозяйка как-то неопределенно хмыкнула, ответила «Пожалуйста», и принялась за еду.

Что бы разбить неловкое молчание я спросил:

– В зале доски лежат, это тот самый «станок», что ты вчера несла?

– Да.

– А для чего он?

– Для ткачества.

– Ткани, что ли делать?

– Да.

– А зачем?

На меня посмотрели долго и внимательно. Так словно, девушка формулировала наиболее краткий, нейтральный и ничего не значащий ответ. Мне стало интересно: насколько я правильно угадал это выражение лица?

– Для удовольствия, – наконец то выдала собеседница.

– Э, нет, – развеселился я, – Ты обещала отвечать честно на прямой вопрос. Удовольствие – это хорошо, конечно. Но для него самого можно просто мороженного купить, а не целый куб древесины изводить.

– Там меньше куба, – отстраненно заметила она, а потом с недоверием спросила:

– Вам действительно интересно, зачем нужны ткани ручной работы? Ответов много: для исторической реконструкции, для красоты, как дизайнерское решение в одежде, для уюта в доме, для создания эксклюзивных, штучных вещей. И все это по большому счету, для удовольствия, самовыражения и отдыха. А еще что бы деньги зарабатывать.

– Ого, – опешил я от такого неожиданно подробного ответа, – Собрать помочь?

– Да, я сама в принципе могу, – нахохлилась она.

– Не сомневаюсь. Поэтомубудешь показывать, что делать.

Через некоторое время мы удобно разместились на полу. Алиса объясняла, что куда крепить, подавала детали, придерживала. А я собирал, стягивал, прикручивал. В общем ни чего сложного. Конструкция была простая если знать, что к чему идет, но сделана очень аккуратно и профессионально. Все ровное, отшлифованное. Дерево легкое, значит не сырое. В слух похвалил станок. Девушка с теплотой отозвалась о мастере. Кольнула ревность.

– Затык, – выдала она вдруг непонятное слово, зарывшись рукой в волосы, – Я забыла Владимиру сказать про отверстия в привальной рейке.

– Что за зверь такой? – решил сразу выяснить обстановку, глядя на то, как нахмурилась девушка.

– Затык или Владимир? – переспросила Алиса.

– Нет, привальная рейка, – наблюдать за тем, как она кривит в полуулыбке род и в растерянности чешет бровь, было отдельным наслаждением.

– А, это вот эти планочки, они при помощи веревок крепятся к валам, одна с одной стороны, другая с другой. Удобней нитки заправлять, да и расход основы снижает. Я по памяти чертеж станка делала, а про отверстия забыла. Был бы дома инструмент просверлила бы или отца попросила, а так нужно валы снимать и вместе с рейками Владимиру отдавать, пусть доделает.

– Удивительно, – протянул, заворожено слушая объяснения.

– Что удивительно?

– Что ты не называешь отверстия дырками, – улыбнулся, чтобы скрыть непонятно откуда взявшийся восторг, так как мало что понял в этих валах и основах, но вот, чертеж станка по памяти – это действительно круто.

– Ага, – поддержала шутку Алиса, – А еще я знаю, чем плоскогубцы от пассатижей отличаются.

После этого я не выдержал, и легонько ущипнул ее за бок. От чего девчонка смешно пискнула.

– Не вертись, дай проверить, вдруг ты ненастоящая, – я ее уже откровенно щекотал. Вместе мы свалились на пол, и еще какое-то время щекотались и дурачились. Давно мне так весело и просто не было. Отсмеявшись, мы сели и прислонились к стене.

– Ну что, убедился в настоящности?

– Вполне. Давай, я просверлю тебе твои валы и рейки, и в воскресенье привезу.





* * *