Эстебан качает головой, его губы сжаты в тонкую линию.

— Старейшины слышали, что Королевское Правосудие нападает на цитадели и деревни близ горного прохода. Разошлась молва о мятежниках, поджёгших Эсмеральдас.

— Ложь, — выплёвывает Саида.

— Это всё твоя вина, маленькая разжигательница, — тихо ворчит Марго рядом со мной.

— Западное направление — лучший вариант. Я хорошо знаю Рысий лес, — уверяет Дез. — Я назвал наш отряд в честь него. Богиня улыбается нам.

Глаза Марго заново вспыхивают от этих указаний. Тем временем Дез разминает затёкшие плечи и вновь поднимает свои вещи. Я сжимаю в кулаке подаренную им монетку, но не могу избавиться от ощущения, что Дез едва сдерживается. Уходя на запад, в сторону поля с сухой травой и прочь с Виа-де-Сантос, он оглядывается назад, на лице сияет знакомая улыбка.

— Пошли, мятежники. Не жилось вам в мире, ну так получайте войну.



Глава 6

Глубокой ночью в тени деревьев холодный ветер пронизывает до костей. Напряжённая тишина царит над нашим лагерем. Мы расстилаем спальные мешки вокруг костра, чтобы было теплее, и делим меж собой остатки хлеба и сухого солёного мяса. Саида заваривает травяной чай из ирвены. Два дня. Ещё два дня нам предстоит скрываться в Рысьем лесу, пока к нам не придут. Столько всего может произойти за это время. Марго отправилась разведать обстановку и вернулась с вестями, что соседние города Саградатерра и Алеха пострадали от королевских набегов. Чистильщики распространили плакаты о розыске меня и Деза за награду.

Два дня, чтобы не попасться.

Два дня, чтобы вновь и вновь прокручивать в голове всё, что я сделала не так в Эсмеральдас.

Если бы я нашла камень раньше. Если бы я вынесла мальчика до того, как пришёл чистильщик. Если бы я контролировала свой дар лучше. Если бы я хорошо владела кинжалом или хотя бы вовремя увернулась…

Если бы, если бы, если бы.

Иногда я задаюсь вопросом, может ли человек утонуть в своих сожалениях.

Вспоминая Селесту, то, как я доставала камень-альман из её рта, я близка к тому, чтобы выдать обратно всё то, что съела ранее. Но я не смею — еды и так мало. Кто знает, сумеем ли мы добыть что-нибудь завтра. Я пью больше воды, чтобы отогнать тошноту.

— Как твоя голова? — спрашивает Саида Эстебана.

— Уже лучше. Раньше это было похоже на удары кувалдой, теперь скорее как правый хук Деза… Много правых хуков, — он делает большой глоток из своей фляги. Взгляд тёмных глаз направлен вверх. За кронами деревьев не видно звёзд, но в их ветвях, стволах, корнях обитает много разных тварей. Эстебан предлагает флягу Саиде, та отказывается.

— В скором времени ты сможешь видеть сквозь расстояния, — говорит Марго, отщипывая кусочки хлеба пальцами. Она запивает водой из бурдюка, широко улыбаясь Эстебану, — будешь передавать сообщения, как посыльный.

— Я вам не почтовый голубь, — с уязвлённой гордостью говорит Эстебан.

Саида и Дез фыркают от смеха. Я отламываю кусок жёсткого козьего сыра и кусаю его. Мне хочется рассказать Эстебану, что когда он использует свой дар и общается с Илланом на расстоянии, это выглядит так, будто он разговаривает с призраком. Не уверена, что он воспримет это с тем же юмором. Мне трудно участвовать в их разговорах, поэтому я молчу. Пью. Ем. Здесь так жарко, что у нас скоро закончится вода, и мы будем пытаться вытрясти хоть каплю на наши пересохшие языки.

— Нам нужно пополнить запасы воды, — говорит Дез, снимая свой кожаный жилет и развязывая шнуровку рубашки. На миссиях, бывало, мы видели друг друга в разной степени раздетости, но сейчас я всё равно отвожу взгляд. — Я расставлю ловушки вокруг лагеря.

— На стражников или на завтрак? — спрашивает Марго.

— На всё сразу, — улыбается нахально.

— Не уверена, что стражники будут вкусными, — говорит Саида, морща нос.

— Надеюсь, отряд Ястреб принесёт нам банку маринованных перцев, — мечтательно произносит Эстебан.

— Костас съест их ещё в пути, — говорю я. Костас, один из самых молодых шепчущих, известен тем, что съедает всё в поле своего зрения. Только Саида хихикает на мои слова, Дез сочувственно улыбается.

— Эстебан, Марго, сходите за водой?

— Я могу сходить, — поднимаюсь, стряхивая с себя пыль.

— Ты ранена, Рен. Пусть сходят другие, — говорит Дез. Не хочу, чтобы он смотрел на меня таким взглядом — будто бы я хрупкая и вот-вот сломаюсь. Стоит напомнить ему, что я тень в ночи и как там ещё он называл…

Марго тихонько ворчит про мои привилегии, но вместе с Эстебаном берёт пустые бурдюки. Он зажигает масляную лампу, и они вдвоём исчезают в темноте. Реку несложно найти по шуму течения, и земля сегодня в лесу более проходимая, чем была вчера.

Пока Дез берёт железные ловушки и уходит в лес, Саида и я счищаем пыль и грязь с вещей. Не только наших личных. Жизнь с шепчущими сильно отличается от времени, что я провела во дворце. Я научилась делиться, даже если совсем не хотелось. Я поняла, что если убираться в комнатах и чистить оружие вместе, то можно управиться быстрее. Нас учили быть одной семьёй, неважно, чья кровь течёт по венам. Но часть меня так и не смогла вписаться. И, выливая грязную воду, я задумываюсь, зачем я продолжаю пытаться.

Я умываю лицо и чищу зубы пастой из песка, которая предотвращает гниение дёсен и плохой запах изо рта. Вода ледяная, но я растираю полотенцем руки до красноты. Иногда мне кажется, что я никогда не буду чистой. Распутываю волосы из тугой косы, сразу исчезает натяжение, и я чувствую облегчение в висках.

— Если не можешь расслабиться, присоединяйся, — предлагает Саида.

Она сидит у костра и медитирует, чтобы держать эмоции под контролем. Старейшины призывают всех мория заниматься медитацией, но я терпеть не могу проводить столько времени наедине со своими мыслями. Её руки свободно свисают по бокам, пальцы зарылись в землю, как будто она черпает из неё силы.

Я мотаю головой, а потом понимаю, что она сидит с закрытыми глазами.

— Как-нибудь в другой раз.

Тихий свист из-за деревьев извещает нас о возвращении Деза. Волна облегчения проходит по мышцам в плечах, и я выдыхаю, когда вижу его. Шнуровка его рубашки распущена до груди. Он ухмыляется, когда замечает мой взгляд, затем кивает и осматривает лагерь.


— Эстебан и Марго ещё не вернулись? — задумчиво спрашивает он.

Саида открывает один глаз, лениво улыбаясь, как кошка:

— Дай им погулять.

— Как я могу? — Дез подмигивает мне. — Вдруг они вернутся счастливыми.

Он подходит к краю лагеря, прислоняется к дереву, как часовой, и вбивает в землю у своих ног украденный меч. Он мне говорил когда-то, что Рысий лес — это его любимое место. Листья здесь вечнозелёные, а кора настолько толстая, что удерживает жидкости и может быть полна сладкого сока. Давным-давно здесь было много рысей, но на них так часто охотились, что уже десять лет здесь не видели ни одной. Поэтому Дез и решил назвать наш отряд Рысь.

Костёр потрескивает и искрится, согревая кожу после захода солнца. Я думаю о том, как Дез проводил большим пальцем по моей щеке, о лёгком изгибе его губ, о золотых крапинках в его глазах. Когда я замечаю, что Дез смотрит на меня, что-то во мне хочет выпрыгнуть вперёд. Я отвожу взгляд в сторону и занимаю руки, заворачивая вяленое мясо в вощёную бумагу, закупоривая оливковое масло, подбрасывая веток в огонь. Я смотрю куда угодно, но только не на него, потому что знаю, что человек не может принадлежать другому человеку… Я должна знать это лучше, чем кто либо ещё. И всё же, когда Дез так смотрит на меня, мне хочется верить, что он может быть моим.

Неожиданно Саида наклоняется к моему уху. Её медитация уже закончена.

— Нам стоит переименовать отряд в Белку. Вместо орехов наш командир собирает мечи и кинжалы.

Я, честно, пытаюсь сдержаться, но всё равно смеюсь.

— Не думаю, что нашему командиру понравилось бы сравнение с мохнатым грызуном.

— Он бы позволил тебе называть его как угодно, и ты это знаешь, — в её голосе заговорщические нотки, — Хочешь, проверим?

Я мягко толкаю её, но движение отдаёт болью в моих напряжённых руках.

— Будь серьёзней, Саида.

Она смеётся в ответ, так звонко и заразительно.

— Над чем смеётесь? — спрашивает Марго.

Они с Эстебаном скидывают раздутые от воды бурдюки в кучу и устраиваются на ночь. Губы Марго слегка припухли, и рубашка Эстебана надета наизнанку.

— Просто вспоминали жизнь в Анжелесе, — Саида старается удержать уголки губ на месте.

— Скоро мы вернём земли Мемории и тебе не придётся вспоминать, — с пылом произносит Марго, и мы уже забываем про нашу глупую болтовню до этого.

— Если мы доживём, — добавляет Эстебан.

— Сколько оптимизма! — говорит Дез, — Ну-ка поведай нам, Марго, улыбается ли он, хотя бы когда вы целуетесь?

Эстебан хватает плоский камень и бросает в Деза, который даже не дёргается, пока камень пролетает мимо. Я подтягиваю колени к груди, но сбежать от этого разговора можно разве что в лес.

Марго наклоняется ко мне через спальный мешок:

— Ну-ка поведай нам, Рен, затыкается ли Дез, хотя бы когда вы целуетесь?

Я чувствую жар в области груди. Бросаю взгляд на Деза, а тот счастлив быть в центре внимания. Может, Марго задумала какую-то злую шутку и усыпляет бдительность или у неё, правда, очень хорошее настроение, но мне кажется, что она впервые так по-доброму ко мне обратилась.

— Дез никогда в жизни не умолкает, — отвечаю, подражая её шутливому тону.

Он удивлённо моргает, и все взрываются от смеха. Это лучше, чем думать о том, что происходит во дворце, или что там за оружие, или что произойдёт, если король и Правосудие будут использовать его повсюду, от густонаселённых цитаделей до крошечных деревушек. А что если уже? Что если они подожгли Эсмеральдас из-за этого? Что если уже слишком поздно?

Меня выводит из размышлений заявление Марго, что по возвращении в развалины Анжелеса она съест весь сахарный хлеб, что там есть. В этот раз Эстебан не вставляет никаких пессимистичных условий. Вместо этого он предлагает мне свою флягу. Я ненавижу запах агуадульсе, но всё равно делаю большой глоток. Сначала на языке она такая холодная, будто со льдом. А потом горит в горле, оставляя цветочное послевкусие. Я передаю флягу дальше по кругу, даже Саида отпивает немного.

Разговор сворачивает на тему детства, кто по чему скучает. И алкоголь, застревая в горле, горчит ещё сильнее. Дез достаёт из своих вещей любимую пару игральных костей. Он и Марго по очереди бросают их, делая ставки на свои карманные ножи, обувные стельки и монетки песо. Эстебан не играет, потому что не любит проигрывать. Но мы наблюдаем за игрой, болеем за своих чемпионов и разделяем это краткое мгновение веселья.

Я думаю о магии, с которой мы все родились. Это то, что нас объединяет и определяет мория в мире, где земли наших предков больше нам не принадлежат. Когда Мемория была насильно включена в состав Пуэрто-Леонеса, семьи мория расселились по всему королевству. Мы должны были стать леонесцами, но из-за магии мы всегда живём обособленно. Иллан говорит, что некоторое время удавалось поддерживать мир. Эстебан с семьёй переехали в южные тропики Кресченти. Семья Саиды никогда не покидала родной Захары. Родные Марго занимались рыболовством в Риомаре. Дез и я родились недалеко от столицы. Я ведь не могу скучать по месту, где меня предали, верно?

— Вас когда-нибудь страшила мысль о том, что будет, когда война закончится? — спрашивает Эстебан, лёжа на спине. Его длинные пальцы отбивают ритм на животе. — Вот мы выиграем, а оружие попадёт в неправильные руки? К кому-то хуже, чем король Фернандо. Что если мы отрубим голову льва, а это ничего не изменит?

Марго закатывает глаза, а Саида отвечает:

— Можно нам немного помечтать, а, Эстебан?

Губы растягиваются в печальной улыбке, он ничего не отвечает. Я хочу признаться, что разделяю его страхи, но решаю оставить это при себе.

— Расскажи ещё, Саида, о чём ты мечтаешь, — говорит Дез, подмигивая ей. — Не обо мне ли?

Эстебан хмурится, а Марго чуть ли не давится агуадульсе. Саида запрокидывает голову назад и оглушительно смеётся:

— Конечно, о тебе! А сколько песен я посвятила…

Дез тут же оживляется, хотя никто и не купился на слова Саиды.