— Зачем утруждать себя танцем с кем-то вроде меня, когда многие леди ждут Вашего внимания? Некоторые из них вот уже несколько недель.
Он кривится, и я боюсь, что исчерпала лимит того, что могла сказать без последствий. Он внезапно останавливается, и я спотыкаюсь, но он придерживает меня рукой, как будто предвидел это. Он прокручивает меня под своей рукой, и я вновь чувствую себя игрушкой, когда возвращаюсь назад в его объятия. Положив руки в красных перчатках на его грудь, я пытаюсь оставить между нами хоть какое-то расстояние.
— А ты не ждала меня эти несколько недель? — спрашивает он, уводя под музыку из бального зала через двойные двери в сад, где продолжается фестиваль. Парочки следуют за нами, но музыка здесь звучит громче, а тени играют в лунном свете. Здесь ему придётся наклоняться ближе, чтобы разговаривать со мной, чтобы разглядеть меня.
Мог ли он знать, что я была здесь всё это время? Судя по тому, что я смогла рассмотреть и ощутить в этом танце, вряд ли оружие сейчас при нём.
— Я здесь ради судьи, — отвечаю ему. — Верховного судьи Мендеса.
— А я-то надеялся, что ты пришла убить меня, — его голос тихий, сокрушающийся. Голос Кастиана, разбившего сердце Нурии: «Я не могу жениться на тебе». Я не хочу сочувствовать ему. Не могу.
Скрепя сердце, я вспоминаю слова, которые он сказал Дезу в Риомаре: «Ты так жаждешь смерти?»
Он хмурится, его хватка сжимается. Я чувствую мозоли на его ладонях даже сквозь ткань моих перчаток. Самая утончённая вещь на нём — это венец на его золотых волосах. Он совсем не похож на простого солдата в лесу, который захватил Деза. Рядом с бесцветным хранилищем в моей памяти есть красочные воспоминания о разных Кастианах, ни один не похож на другого, и меньше всего на того, что сейчас стоит передо мной.
— Ты меня не помнишь, ведь так? — это голос принца, который хотел сбежать куда подальше перед сражением. Жениха Нурии.
Я сужаю глаза.
— Вы меня дразните, Ваше Высочество?
— Вообще-то я совершенно серьёзен.
Моя кожа вспыхивает, когда я чувствую дрожь меж рёбер. Смех Кастиана, когда он нежно ущипнул Нурию в её постели. Я втягиваю воздух сквозь зубы и вырываюсь из его рук.
Песня затихает, а Кастиан использует моё движение, чтобы вновь раскрутить меня. Я скольжу, мои юбки взлетают вокруг, всё так быстро, что мои непривычные к танцам ноги не поспевают. Но он уже был готов меня подхватить. Моё сердцебиение учащается от страха упасть, от страха перед этим плутом.
Я слышу где-то вдалеке, как люди хлопают. Кастиан всё ещё держит меня за руки. Я отказываюсь двигаться под его взглядом и не позволю ему запугать меня. Поэтому я смотрю в ответ, и хотя мы стоим, замерев на месте, но по-своему продолжаем танцевать.
— Ты не помнишь меня с того времени, когда была здесь ребёнком, — ровным голосом говорит он. Его губы слишком близко к моему уху. — Ты никогда не покидала библиотеку.
Моё сердце сжимается от ужаса. Тогда во дворце были десятки детей-мориа, но нам никогда не дозволялось взаимодействовать с членами королевской семьи. Я совершенно не помню мальчка с золотыми кудрями или глазами бескрайнего, беспощадного моря.
Я чувствую, как ответ напрашивается из Серости. Тёмные закрученные коридоры, ведущие меня к яме воспоминаний, из которой я уже могу не выбраться. И Кастиан там есть?
— У меня не осталось воспоминаний с того времени, хотя, разумеется, я наслушалась историй о тебе за все эти годы.
— Истории наполовину выдуманы, — говорит он, вернув себе надменный вид.
— А значит, наполовину всё-таки правдивы.
Он хмурится, но выпускает моей руки, и пока все за нами наблюдают, я не могу вырваться. В саду уже сейчас собралось больше придворных, чем в бальном зале, но всех их лица сливаются в одно пятно, которое я замечаю лишь краем глаза. Я поднимаю взгляд на ночное небо, на башню. Отсюда я вижу кружевные занавески моей спальни… Спальни Нурии.
Кастиан внезапно отпускает меня, и когда я прослеживаю его взгляд, то вижу судью Мендеса, который пробирается через толпу людей ко мне. Он подаёт знак музыкантам, и начинается новая песня. Люди рассеиваются. Мои мышцы расслабляются, несмотря на быстро бьющееся сердце.
— Моя дорогая Рената, — говорит судья Мендес со страдальческой улыбкой. — Я очень надеюсь, что ты не досаждаешь нашему молодому принцу.
— Вовсе нет, — говорит Кастиан, никак не приветствуя судью, вместо этого его глаза направлены только на меня.
— Если ты не против, — обращается ко мне судья Мендес, — я украду у тебя принца для одного важного дела.
Принц Кастиан кланяется мне. Это очень быстрое, краткое движение, и я понимаю, что он не собирался этого делать, но уже поздно. Недоумевающий Мендес следует за ним по пятам, а я остаюсь стоять в центре сада.
Придворная леди, молодая девушка, танцует так близко ко мне, что я чувствую запах её приторно-сладких духов, в которых она, похоже, искупалась. Её яркие светлые локоны обрамляют длинное лицо, частично скрытое трепещущим фиолетово-золотом веером. Она что-то шипит в мою сторону, и когда отрывается от партнёра, чтобы сделать разворот, плюёт мне под ноги, её слюна попадает на подол моего платья.
Все вокруг это видели. Я сжимаю зубы и выпрямляю плечи. Нельзя реагировать. Нельзя.
Я разворачиваюсь и ухожу вглубь сада, где уже нет факелов и темнота может стать моим щитом. Я смотрю на луну, нежусь в её серебряном свете. Глубокая печаль охватывает меня, словно все воспоминания из моей головы решили выплакаться одновременно. Им нужно быть увиденными. Им нужно сделать всё так, как правильно.
Разве не этого я хочу? Исправить свои же ошибки? Но я только ещё больше увязла в этой сияющей ловушке. И теперь я должна встретиться лицом к лицу с Марго.
— Что мне делать? — спрашиваю небеса.
Переводя взгляд на окна башни, я замечаю кое-что странное. Подсчитываю и пересчитываю количество этажей. Я уверена, что только в моих покоях висят те изысканные кружевные занавески. Рядом с ними маленькое окошко, которое будто бы закрыто изнутри, а дальше библиотека на моём этаже, окно по-прежнему открыто, как я его и оставила. Но между моими покоями и библиотекой не должно быть никакой комнаты. Совсем.
Я представляю себе длинный коридор, по которому я хожу каждый день и каждую ночь. Только стена отделяет меня от библиотеки моего детства — места, в которое меня по-прежнему тянет. В мою душу закрадывается подозрение. Я думаю о Кастиане, который сказал, что помнит меня в той библиотеке. И как он говорил Нурии о секретном помещении в её покоях.
Моё горло сжимается, когда я слышу эхо в своей голове — игральные кости, крутящиеся по полу, и голос мальчика: «Что ты здесь делаешь?».
Когда Дез нашёл меня той ночью, он вошёл не через основную дверь.
Там есть скрытая комната.
Я должна туда подняться. Возвращаюсь на фестиваль, чтобы пройти по самому короткому пути наверх.
Парочки танцуют широкими кругами, в глазах рябит от красочных нарядов, перемещающихся в такт к музыке.
Лео флиртует со слугой, лукаво прислонившись к колонне, в то время как принц Кастиан пылко выговаривает что-то судье Мендесу в отдалённом углу. Судья бросается прочь, в сады, оставляя Кастиана в такой ярости, что никто не подходит к нему. Сейчас он грубый, вздорный принц, которому слуга принёс вино в украденном воспоминании леди Гарзы.
Я как тень среди их пёстрых платьев, украшенных сверкающими драгоценностями. На мгновение я поднимаю взгляд на резные пьедесталы, где стоит Рука Мориа, где бы стояла я, если бы Фестиваль Солнца не посвятили мне. Голова кружится, живот болит. Стежки на предплечье зудят и пульсируют. Сам воздух вокруг меня смещается, как будто что-то прячется за мороком.
Я узнаю магию иллюзионари. Марго! «Пожалуйста, Марго», — мысленно прошу я, — «дай мне время, чтобы найти способ спасти нас обеих».
Я следую за стайкой сияющих придворных леди, направляющихся к умывальням, и выхожу из зала вместе с ними.
А затем возвращаюсь в свою башню, надеясь, что на балу всем слишком весело, чтобы заметить моё исчезновение. В крайнем случае, они не сразу заметят, и у меня есть некоторое время. Я направляюсь к знакомой деревянной двери, которая терзала мои воспоминания с первого дня, как я вернулась. В коридоре сегодня нет стражников. Библиотека не заперта. Мои глаза привыкают к темноте, стоит пару раз моргнуть, но я всё же зажигаю газовую лампу на столе. Окно по-прежнему открыто, но здесь стало намного холоднее, как в покоях леди Нурии этажом ниже. Я вспоминаю шум в её комнатах, который я приняла за свои воспоминания, а она — за ветер. Нурия оказалась права.
Там, правда, был сквозняк.
Из скрытой комнаты.
Когда я закрываю глаза и провожу руками в перчатках по платине, воспоминание о том дне, когда меня забрали из дворца, рвётся на поверхность. Эхо шагов. Скрип дверных петель и вопрос мальчика: «Что ты здесь делаешь?».
Я иду к дальней стене библиотеке, той, что должна соединять с моей спальней, но на самом деле нет. Между ними что-то есть. Должно быть. Я неистово вытягиваю книги с полок, бросая их на пол, пока не нахожу нужную. Изо всех сил толкаю стенку книжного шкафа, моя рана ноет. Тёплая кровь тонкой струйкой стекает по моей руке, но мне плевать, потому что дверь поддаётся и давно не используемые петли скрипят.
Я задерживаю дыхание, потому что здесь пыль, пепел, затхлый запах мебели, вздувшейся от влаги.
Я прижимаю руку к закрытому окну, которое заметила из сада. Годами оно покрывалось пылью. Я хватаю лампу и исступлённо обыскиваю комнату. Меня не просто так тянуло сюда, в эту скрытую комнату. Я знаю, что оно здесь. Шкатулка, оружие, их «лекарство». Доносится музыка с фестиваля. Они не заметили, что меня нет. Пока что. Я переворачиваю подушки заплесневелой мебели, опустошаю полки, проверяю за каждой висящей картиной. Здесь есть выцветший гобелен с двумя пиратами у штурвала. Я вспоминаю историю из книжки, которую читали Кастиан и Давида. Эта комната принадлежала принцу? Тайное место, известное только ему, где можно хранить вещи, которые хотелось бы спрятать… Моё сердце бешено бьётся в груди, когда я отодвигаю ткань в сторону, открывая проём в стене, где ребёнок мог бы хранить свои сокровища. Я подношу лампу.
Она здесь. Я видела её в воспоминании о Дезе и Кастиане. Тонкая деревянная шкатулка, украшенная золотыми узорами. Я помню, как Дез испугался того, что внутри, испуганно отшатнулся.
Она скрипит, когда я поднимаю крышку. Она поддаётся так легко, что я понимаю: что-то не так. Моё сердце замирает, когда я беру в кулак то, что лежит внутри.
Детское платье, белая ткань, пожелтевшая со временем. Под ней круглый портрет, умещающийся в моей ладони. Солдаты короля хранят такие с изображениями их близких, обычно возлюбленных, в нагрудных карманах, когда они уходят на войну. На этом два ребёнка. Один с золотыми волосами, второй — с тёмными. Я переворачиваю портрет, где два поблёкших инициала: К. и А.
Что это?
Половица скрипит за моей спиной. Я оборачиваюсь, едва не роняя лампу.
Принц Кастиан стоит в дверном проёме.
— Я знал, что ты вновь найдёшь это место.
Глава 24
Слабая газовая лампа всё ещё пытается гореть, освещая эту тёмную продуваемую скрытую комнату. Я ставлю её на стол и смотрю на Кровавого Принца. Тени выделяют его широкие плечи, золотые локоны, медали на груди.
Я ранена, но он тоже. Я всё ещё могу бороться.
Переношу вес в кулак и удивляю его ударом. Удалось поцарапать скулу, но толку от этого нет.
Он восклицает, но не отшагивает. Хватает меня за руку, я взмахиваю второй, царапая лицо. Грязный приём, но голос Деза в моей голове напоминает: «Либо ты, либо они. Выбирай то, что вернёт тебя ко мне». Но только я больше не смогу к нему вернуться, ведь так?
Кастиан отталкивает меня, но не пытается ударить в ответ. Я хватаю шкатулку и бросаю в него. Что бы он ни хотел мне сказать, у него не получилось — он сгибается, хватаясь за рёбра.
— Прекрати! — его голос резкий, громкий.
— Где оно? — я уже зашла слишком далеко. Если я отступлю сейчас, то не получу это проклятое оружие, из-за которого я вернулась во дворец. Оружие, из-за которого погиб Дез. Мне нужно одолеть принца, или придётся обратить Марго в пустышку, и если я не выиграю эту битву, то меня однозначно отправят на плаху. Обезглавит ли меня Кастиан самолично, как сделал это с Дезом? Или они оставят меня гнить в камере, как Лозара? Чудовищная мысль приходит в голову… Что, если его тело всё ещё там, внизу?
Кастиан приходит в себя после моего удара, отходя на расстояние. Он расстёгивает пуговицы своего расшитого бисером камзола, из-под края его сорочки видны мышцы груди. Он отбрасывает камзол в сторону, на заплесневевшую кушетку.
Я тянусь к шее и расстёгиваю застёжку своей накидки, и она падает на пол. Ослабляю корсет, чтобы было легче дышать. Пытаюсь вспомнить, видела ли где в комнате оружие, но здесь только книги и старые игрушки. Если бы я могла избавиться от перчаток, я бы вырвала все ответы из его памяти.
Вместо это я присматриваюсь к нему, как учила Марго. Думаю о том, что я знаю о нём. У него быстрые ноги и сильные руки. Он шагает вправо, я влево. Это снова своеобразный танец. Я направляю в кулаки всю свою ярость, которую подавляла в себе, пока король выставлял меня напоказ перед всем двором.
Кастиан блокирует мой выпад в его левое плечо. Я не хочу, чтобы он понял, что я планирую удар в его слабое место. Отблески света танцуют перед моими глазами — болеутоляющее прекращает своё действие, и ноющая боль возвращается. Кастиан хватает меня за запястья и прижимает к своей груди. Я пинаюсь, целюсь коленом так высоко, что ему приходится использовать руки для защиты, и он выпускает мои запястья.
Я бью кулаком в его нос, у него идёт кровь, но он хватает меня за плечи, толкает в стену с гобеленом. И ещё раз, выбивая воздух из моей груди. Пряжка его ремня прижимается к моему животу, его дыхание на моём лице сладкое от вина и тёплое.
Он хочет взять вверх надо мной. Я вижу это по его глазам, пока он прижимает мою левую руку к стене и давит на рану в правом предплечье. Липкая, горячая кровь сочится из разорванных швов под перчаткой.
Перед глазами белая пелена от боли, но я скрежещу зубами и шиплю сквозь них. Я дышу отрывисто, тяжело, собираясь с силами, и бью лбом. Пользуясь моментом его растерянности, нажимаю пальцами на его рану на груди. Я тоже умею так играть.
Кристиан взвывает и падает на пол, опираясь на руки. Я хватаю за его волосы и бью коленом в лицо. Запрокидываю его голову, чтобы он на меня посмотрел. «Почему не смотришь мне в глаза?» — спрашивал он.
Ну вот, теперь смотрю.
Он кривится, и я боюсь, что исчерпала лимит того, что могла сказать без последствий. Он внезапно останавливается, и я спотыкаюсь, но он придерживает меня рукой, как будто предвидел это. Он прокручивает меня под своей рукой, и я вновь чувствую себя игрушкой, когда возвращаюсь назад в его объятия. Положив руки в красных перчатках на его грудь, я пытаюсь оставить между нами хоть какое-то расстояние.
— А ты не ждала меня эти несколько недель? — спрашивает он, уводя под музыку из бального зала через двойные двери в сад, где продолжается фестиваль. Парочки следуют за нами, но музыка здесь звучит громче, а тени играют в лунном свете. Здесь ему придётся наклоняться ближе, чтобы разговаривать со мной, чтобы разглядеть меня.
Мог ли он знать, что я была здесь всё это время? Судя по тому, что я смогла рассмотреть и ощутить в этом танце, вряд ли оружие сейчас при нём.
— Я здесь ради судьи, — отвечаю ему. — Верховного судьи Мендеса.
— А я-то надеялся, что ты пришла убить меня, — его голос тихий, сокрушающийся. Голос Кастиана, разбившего сердце Нурии: «Я не могу жениться на тебе». Я не хочу сочувствовать ему. Не могу.
Скрепя сердце, я вспоминаю слова, которые он сказал Дезу в Риомаре: «Ты так жаждешь смерти?»
Он хмурится, его хватка сжимается. Я чувствую мозоли на его ладонях даже сквозь ткань моих перчаток. Самая утончённая вещь на нём — это венец на его золотых волосах. Он совсем не похож на простого солдата в лесу, который захватил Деза. Рядом с бесцветным хранилищем в моей памяти есть красочные воспоминания о разных Кастианах, ни один не похож на другого, и меньше всего на того, что сейчас стоит передо мной.
— Ты меня не помнишь, ведь так? — это голос принца, который хотел сбежать куда подальше перед сражением. Жениха Нурии.
Я сужаю глаза.
— Вы меня дразните, Ваше Высочество?
— Вообще-то я совершенно серьёзен.
Моя кожа вспыхивает, когда я чувствую дрожь меж рёбер. Смех Кастиана, когда он нежно ущипнул Нурию в её постели. Я втягиваю воздух сквозь зубы и вырываюсь из его рук.
Песня затихает, а Кастиан использует моё движение, чтобы вновь раскрутить меня. Я скольжу, мои юбки взлетают вокруг, всё так быстро, что мои непривычные к танцам ноги не поспевают. Но он уже был готов меня подхватить. Моё сердцебиение учащается от страха упасть, от страха перед этим плутом.
Я слышу где-то вдалеке, как люди хлопают. Кастиан всё ещё держит меня за руки. Я отказываюсь двигаться под его взглядом и не позволю ему запугать меня. Поэтому я смотрю в ответ, и хотя мы стоим, замерев на месте, но по-своему продолжаем танцевать.
— Ты не помнишь меня с того времени, когда была здесь ребёнком, — ровным голосом говорит он. Его губы слишком близко к моему уху. — Ты никогда не покидала библиотеку.
Моё сердце сжимается от ужаса. Тогда во дворце были десятки детей-мориа, но нам никогда не дозволялось взаимодействовать с членами королевской семьи. Я совершенно не помню мальчка с золотыми кудрями или глазами бескрайнего, беспощадного моря.
Я чувствую, как ответ напрашивается из Серости. Тёмные закрученные коридоры, ведущие меня к яме воспоминаний, из которой я уже могу не выбраться. И Кастиан там есть?
— У меня не осталось воспоминаний с того времени, хотя, разумеется, я наслушалась историй о тебе за все эти годы.
— Истории наполовину выдуманы, — говорит он, вернув себе надменный вид.
— А значит, наполовину всё-таки правдивы.
Он хмурится, но выпускает моей руки, и пока все за нами наблюдают, я не могу вырваться. В саду уже сейчас собралось больше придворных, чем в бальном зале, но всех их лица сливаются в одно пятно, которое я замечаю лишь краем глаза. Я поднимаю взгляд на ночное небо, на башню. Отсюда я вижу кружевные занавески моей спальни… Спальни Нурии.
Кастиан внезапно отпускает меня, и когда я прослеживаю его взгляд, то вижу судью Мендеса, который пробирается через толпу людей ко мне. Он подаёт знак музыкантам, и начинается новая песня. Люди рассеиваются. Мои мышцы расслабляются, несмотря на быстро бьющееся сердце.
— Моя дорогая Рената, — говорит судья Мендес со страдальческой улыбкой. — Я очень надеюсь, что ты не досаждаешь нашему молодому принцу.
— Вовсе нет, — говорит Кастиан, никак не приветствуя судью, вместо этого его глаза направлены только на меня.
— Если ты не против, — обращается ко мне судья Мендес, — я украду у тебя принца для одного важного дела.
Принц Кастиан кланяется мне. Это очень быстрое, краткое движение, и я понимаю, что он не собирался этого делать, но уже поздно. Недоумевающий Мендес следует за ним по пятам, а я остаюсь стоять в центре сада.
Придворная леди, молодая девушка, танцует так близко ко мне, что я чувствую запах её приторно-сладких духов, в которых она, похоже, искупалась. Её яркие светлые локоны обрамляют длинное лицо, частично скрытое трепещущим фиолетово-золотом веером. Она что-то шипит в мою сторону, и когда отрывается от партнёра, чтобы сделать разворот, плюёт мне под ноги, её слюна попадает на подол моего платья.
Все вокруг это видели. Я сжимаю зубы и выпрямляю плечи. Нельзя реагировать. Нельзя.
Я разворачиваюсь и ухожу вглубь сада, где уже нет факелов и темнота может стать моим щитом. Я смотрю на луну, нежусь в её серебряном свете. Глубокая печаль охватывает меня, словно все воспоминания из моей головы решили выплакаться одновременно. Им нужно быть увиденными. Им нужно сделать всё так, как правильно.
Разве не этого я хочу? Исправить свои же ошибки? Но я только ещё больше увязла в этой сияющей ловушке. И теперь я должна встретиться лицом к лицу с Марго.
— Что мне делать? — спрашиваю небеса.
Переводя взгляд на окна башни, я замечаю кое-что странное. Подсчитываю и пересчитываю количество этажей. Я уверена, что только в моих покоях висят те изысканные кружевные занавески. Рядом с ними маленькое окошко, которое будто бы закрыто изнутри, а дальше библиотека на моём этаже, окно по-прежнему открыто, как я его и оставила. Но между моими покоями и библиотекой не должно быть никакой комнаты. Совсем.
Я представляю себе длинный коридор, по которому я хожу каждый день и каждую ночь. Только стена отделяет меня от библиотеки моего детства — места, в которое меня по-прежнему тянет. В мою душу закрадывается подозрение. Я думаю о Кастиане, который сказал, что помнит меня в той библиотеке. И как он говорил Нурии о секретном помещении в её покоях.
Моё горло сжимается, когда я слышу эхо в своей голове — игральные кости, крутящиеся по полу, и голос мальчика: «Что ты здесь делаешь?».
Когда Дез нашёл меня той ночью, он вошёл не через основную дверь.
Там есть скрытая комната.
Я должна туда подняться. Возвращаюсь на фестиваль, чтобы пройти по самому короткому пути наверх.
Парочки танцуют широкими кругами, в глазах рябит от красочных нарядов, перемещающихся в такт к музыке.
Лео флиртует со слугой, лукаво прислонившись к колонне, в то время как принц Кастиан пылко выговаривает что-то судье Мендесу в отдалённом углу. Судья бросается прочь, в сады, оставляя Кастиана в такой ярости, что никто не подходит к нему. Сейчас он грубый, вздорный принц, которому слуга принёс вино в украденном воспоминании леди Гарзы.
Я как тень среди их пёстрых платьев, украшенных сверкающими драгоценностями. На мгновение я поднимаю взгляд на резные пьедесталы, где стоит Рука Мориа, где бы стояла я, если бы Фестиваль Солнца не посвятили мне. Голова кружится, живот болит. Стежки на предплечье зудят и пульсируют. Сам воздух вокруг меня смещается, как будто что-то прячется за мороком.
Я узнаю магию иллюзионари. Марго! «Пожалуйста, Марго», — мысленно прошу я, — «дай мне время, чтобы найти способ спасти нас обеих».
Я следую за стайкой сияющих придворных леди, направляющихся к умывальням, и выхожу из зала вместе с ними.
А затем возвращаюсь в свою башню, надеясь, что на балу всем слишком весело, чтобы заметить моё исчезновение. В крайнем случае, они не сразу заметят, и у меня есть некоторое время. Я направляюсь к знакомой деревянной двери, которая терзала мои воспоминания с первого дня, как я вернулась. В коридоре сегодня нет стражников. Библиотека не заперта. Мои глаза привыкают к темноте, стоит пару раз моргнуть, но я всё же зажигаю газовую лампу на столе. Окно по-прежнему открыто, но здесь стало намного холоднее, как в покоях леди Нурии этажом ниже. Я вспоминаю шум в её комнатах, который я приняла за свои воспоминания, а она — за ветер. Нурия оказалась права.
Там, правда, был сквозняк.
Из скрытой комнаты.
Когда я закрываю глаза и провожу руками в перчатках по платине, воспоминание о том дне, когда меня забрали из дворца, рвётся на поверхность. Эхо шагов. Скрип дверных петель и вопрос мальчика: «Что ты здесь делаешь?».
Я иду к дальней стене библиотеке, той, что должна соединять с моей спальней, но на самом деле нет. Между ними что-то есть. Должно быть. Я неистово вытягиваю книги с полок, бросая их на пол, пока не нахожу нужную. Изо всех сил толкаю стенку книжного шкафа, моя рана ноет. Тёплая кровь тонкой струйкой стекает по моей руке, но мне плевать, потому что дверь поддаётся и давно не используемые петли скрипят.
Я задерживаю дыхание, потому что здесь пыль, пепел, затхлый запах мебели, вздувшейся от влаги.
Я прижимаю руку к закрытому окну, которое заметила из сада. Годами оно покрывалось пылью. Я хватаю лампу и исступлённо обыскиваю комнату. Меня не просто так тянуло сюда, в эту скрытую комнату. Я знаю, что оно здесь. Шкатулка, оружие, их «лекарство». Доносится музыка с фестиваля. Они не заметили, что меня нет. Пока что. Я переворачиваю подушки заплесневелой мебели, опустошаю полки, проверяю за каждой висящей картиной. Здесь есть выцветший гобелен с двумя пиратами у штурвала. Я вспоминаю историю из книжки, которую читали Кастиан и Давида. Эта комната принадлежала принцу? Тайное место, известное только ему, где можно хранить вещи, которые хотелось бы спрятать… Моё сердце бешено бьётся в груди, когда я отодвигаю ткань в сторону, открывая проём в стене, где ребёнок мог бы хранить свои сокровища. Я подношу лампу.
Она здесь. Я видела её в воспоминании о Дезе и Кастиане. Тонкая деревянная шкатулка, украшенная золотыми узорами. Я помню, как Дез испугался того, что внутри, испуганно отшатнулся.
Она скрипит, когда я поднимаю крышку. Она поддаётся так легко, что я понимаю: что-то не так. Моё сердце замирает, когда я беру в кулак то, что лежит внутри.
Детское платье, белая ткань, пожелтевшая со временем. Под ней круглый портрет, умещающийся в моей ладони. Солдаты короля хранят такие с изображениями их близких, обычно возлюбленных, в нагрудных карманах, когда они уходят на войну. На этом два ребёнка. Один с золотыми волосами, второй — с тёмными. Я переворачиваю портрет, где два поблёкших инициала: К. и А.
Что это?
Половица скрипит за моей спиной. Я оборачиваюсь, едва не роняя лампу.
Принц Кастиан стоит в дверном проёме.
— Я знал, что ты вновь найдёшь это место.
Глава 24
Слабая газовая лампа всё ещё пытается гореть, освещая эту тёмную продуваемую скрытую комнату. Я ставлю её на стол и смотрю на Кровавого Принца. Тени выделяют его широкие плечи, золотые локоны, медали на груди.
Я ранена, но он тоже. Я всё ещё могу бороться.
Переношу вес в кулак и удивляю его ударом. Удалось поцарапать скулу, но толку от этого нет.
Он восклицает, но не отшагивает. Хватает меня за руку, я взмахиваю второй, царапая лицо. Грязный приём, но голос Деза в моей голове напоминает: «Либо ты, либо они. Выбирай то, что вернёт тебя ко мне». Но только я больше не смогу к нему вернуться, ведь так?
Кастиан отталкивает меня, но не пытается ударить в ответ. Я хватаю шкатулку и бросаю в него. Что бы он ни хотел мне сказать, у него не получилось — он сгибается, хватаясь за рёбра.
— Прекрати! — его голос резкий, громкий.
— Где оно? — я уже зашла слишком далеко. Если я отступлю сейчас, то не получу это проклятое оружие, из-за которого я вернулась во дворец. Оружие, из-за которого погиб Дез. Мне нужно одолеть принца, или придётся обратить Марго в пустышку, и если я не выиграю эту битву, то меня однозначно отправят на плаху. Обезглавит ли меня Кастиан самолично, как сделал это с Дезом? Или они оставят меня гнить в камере, как Лозара? Чудовищная мысль приходит в голову… Что, если его тело всё ещё там, внизу?
Кастиан приходит в себя после моего удара, отходя на расстояние. Он расстёгивает пуговицы своего расшитого бисером камзола, из-под края его сорочки видны мышцы груди. Он отбрасывает камзол в сторону, на заплесневевшую кушетку.
Я тянусь к шее и расстёгиваю застёжку своей накидки, и она падает на пол. Ослабляю корсет, чтобы было легче дышать. Пытаюсь вспомнить, видела ли где в комнате оружие, но здесь только книги и старые игрушки. Если бы я могла избавиться от перчаток, я бы вырвала все ответы из его памяти.
Вместо это я присматриваюсь к нему, как учила Марго. Думаю о том, что я знаю о нём. У него быстрые ноги и сильные руки. Он шагает вправо, я влево. Это снова своеобразный танец. Я направляю в кулаки всю свою ярость, которую подавляла в себе, пока король выставлял меня напоказ перед всем двором.
Кастиан блокирует мой выпад в его левое плечо. Я не хочу, чтобы он понял, что я планирую удар в его слабое место. Отблески света танцуют перед моими глазами — болеутоляющее прекращает своё действие, и ноющая боль возвращается. Кастиан хватает меня за запястья и прижимает к своей груди. Я пинаюсь, целюсь коленом так высоко, что ему приходится использовать руки для защиты, и он выпускает мои запястья.
Я бью кулаком в его нос, у него идёт кровь, но он хватает меня за плечи, толкает в стену с гобеленом. И ещё раз, выбивая воздух из моей груди. Пряжка его ремня прижимается к моему животу, его дыхание на моём лице сладкое от вина и тёплое.
Он хочет взять вверх надо мной. Я вижу это по его глазам, пока он прижимает мою левую руку к стене и давит на рану в правом предплечье. Липкая, горячая кровь сочится из разорванных швов под перчаткой.
Перед глазами белая пелена от боли, но я скрежещу зубами и шиплю сквозь них. Я дышу отрывисто, тяжело, собираясь с силами, и бью лбом. Пользуясь моментом его растерянности, нажимаю пальцами на его рану на груди. Я тоже умею так играть.
Кристиан взвывает и падает на пол, опираясь на руки. Я хватаю за его волосы и бью коленом в лицо. Запрокидываю его голову, чтобы он на меня посмотрел. «Почему не смотришь мне в глаза?» — спрашивал он.
Ну вот, теперь смотрю.