Лидия изучает меня своими карими глазами. На её лице много морщин, как у человека, который некогда часто смеялся. Теперь она не улыбается, лицо как каменная маска, взгляд опускается на верёвку в моих руках.
— Внучок рассказал мне про Деза, — тихо произносит она. — У тебя ещё есть выбор. Я знаю, каково это потерять любимого человека, но нельзя терять вместе с ним себя.
Я бы хотела сказать ей, что не потеряла его, что она совсем ничего не знает обо мне, но даже в таком настроении не хочу с ней спорить. Она приютила нас и накормила, проявила доброту, хотя не была обязана. Я смотрю на неё и думаю о своих бабушках и дедушках, которых никогда не видела. Они бы рискнули ради меня всем, зная о моём даре? Живы ли они ещё?
Лидия, похоже, не знает всей ситуации, так что я молча протягиваю к ней свои руки без перчаток. Теперь, когда иллюзия Марго сошла на нет, мои шрамы снова видны.
— Я потеряла себя задолго до того, как встретила Андреса.
— Робари, — в её голосе нет ни страха, ни гнева, только жалость. Она произносит «робари» так, словно это просто слово, а я просто девушка, и там, за пределами этого склада, ничего нет. — Моя мать частенько говорила, что одни одарены слишком сильно, в то время как другие — недостаточно.
Наша магия сейчас вообще не кажется даром, но я не говорю ей этого.
— Зачем вам всё это? Вы могли бы жить обычной жизнью.
— Я буду жить обычной жизнью, когда мой внук снова сможет быть рядом со мной. Может, я даже доживу до правнуков, — она проводит ладонью по моей щеке. — Возьми немного моей надежды, дитя.
Часть меня хочет отпрянуть от её прикосновения. Зная, что ждёт впереди, я не могу позволить себе размякнуть. Её глаза изучают моё лицо, возможно, в поисках слабости. Что-то, что заставит меня остаться. Но ничего такого нет. Вырвано с корнем. Она не может ничего сказать или сделать, чтобы я изменила своё решение, и она это понимает.
Лидия берёт верёвку, а я сажусь в углу её склада, позволяя связать свои руки и лодыжки.
— Да благословит тебя Мать всего сущего, — говорит она, перед тем как вернуться на кухню, — поскольку ты не ведаешь, что встретишь на пути.
Я жду, прислушиваясь к каждому звуку, что доносятся через щель под дверью… Там ходят постояльцы пансиона и работники, занятые обеденными приготовлениями, которые, к счастью для них самих, даже не подозревают о том, что происходит здесь. Весь мир так далёк от меня, что я не могу даже представить себя его частью.
Затем кто-то стучит кулаком в дверь, голоса замолкают, Лидия плачет, быстрые шаги приближаются сюда.
Дверь распахивается.
— Она здесь, — сообщает Лидия дрожащим голосом. — Я услышала шум внизу. Поймала, когда она пыталась украсть еду. Она одна из них. Только взгляните на её руки.
Стражники осматривают меня с опаской, прежде чем вновь повернуться к Лидии.
— Вы оказали бесценную услугу всему королевству.
— Уверен, что она одна из них? — шепчет один стражник другому.
— Неважно, — он достаёт из нагрудного кармана бархатный мешочек, из которого забирает две большие монеты, а остальные швыряет на пол. — Бросьте её к остальным. Мы своё дело сделали.
Я бы хотела, чтобы Лидия не смотрела на меня, но чувствую её взгляд на себе, пока стражники заводят мне руки за спину и надевают кандалы, а потом выводят из дома. Пока меня волокут по узкой улочке, их доспехи звякают на ходу, как связка ключей.
Я не сопротивляюсь, когда они подводят меня к повозке для заключённых, стоящей в конце улицы. Меня шатает, словно уносит течением, и отчасти кажется, что я наблюдаю за собой со стороны. Когда мы останавливаемся и стражник открывает дверцу повозки, где уже находится чересчур много людей, в нос ударяет мерзкий смрад из всех жидкостей организма. Я не могу зажать нос рукой и потому поворачиваю голову к плечу, но это не помогает. Воняет слишком сильно.
В повозке две скамьи по обе стороны. Комфортно могут разместиться человек восемь. Но стражники каким-то образом запихнули сюда человек пятнадцать узников. Нога скользит по грязному полу, когда стражник заталкивает меня внутрь и закрывает дверцу. Всё погружается во тьму.
— Я не один из них! — доносится крик молодого парня из глубины повозки, затем слышится глухой стук — похоже, он стучит кулаками по стенам. — Мой отец торговец! Дайте мне отправить гонца к герцогу Сол-Абене. Он сразу всё уладит!
— Из какого ты отряда? — чей-то голос спрашивает меня. — Это правда, что шепчущие здесь, чтобы снова поднять восстание против Правосудия?
— Нет никакого восстания, — отвечает злой, резкий голос.
— Я слышал, что они нас вылечат, — спрашивает слабый голос, как будто здесь не человек, а привидение. — Наконец-то, у них есть лекарство.
Лекарство? Сердце ухает вниз. Оружие. О нём знает больше людей, чем мы думали. Я хочу спросить, где он это услышал, но из-за этого зловония не решаюсь открыть рот.
Пока лошади тянут повозку по неровной дороге, я чувствую каждый булыжник под колёсами и начинаю дрожать. Может быть, я поступила слишком поспешно. Страх растёкся по моим венам. Я в ужасе от того, что мне предстоит вернуться туда, где всё началось. Дворец Андалусии, с собором позади, обителью Королевского Правосудия. Дом принца Кастиана и столица королевства.
Мы подъезжаем к пункту назначения, и я вновь слышу знакомый скрип открывающихся железных ворот. Я так глубоко погружаюсь в свой страх, что он становится частью меня, но не парализует, а распаляет огонь внутри.
К тому же, я больше не та семилетка, которую они похитили в лесу. Восемь лет я училась у сильнейших мориа в мире. Училась у Деза. Восемь лет я искала, за что стоит бороться.
«Я знаю тебя. Я доверяю тебе».
То была его последняя ошибка.
Теперь я готова.
И я буду готова завтра. И послезавтра. И на следующий день. У меня будет план, и на этот раз я не подведу.
Я думаю о судье Мендесе. Он не удержится и придёт, как только услышит от стражников о робари… Уже чувствую, как сжимаю его череп в своих руках. Но сначала надо найти оружие.
Смерть Деза будет отмщена. В конце концов, я дала обещание Кастиану и намереваюсь его сдержать.
Глава 11
Все узники затихают в темноте повозки, которую шатает от тяжести нашего веса, как судно в шторм. Я смотрю вниз и пытаюсь различить звуки столицы глубокой ночью. Цокот копыт по булыжникам, пьяные тосты в таверне, смех стражников рядом с нами, крик о помощи где-то вдалеке, на который никто не отзовётся.
Женщина в возрасте, рыдавшая до этого, похоже, выплакала все слёзы и просто трясётся рядом со мной. В битком набитой повозке я чувствую, как дрожат её плечи, задевая меня. Состояние её кожи говорит о её знатности. Что же она такого сделала, что её схватили чистильщики?
Пытаясь создать больше пространства вокруг себя, я хватаю цепь, сцепленную с моими кандалами, и дёргаю её, стараясь не думать о какой-то липкой гадости, покрывающей цепь. Мой локоть ударяется обо что-то мягкое.
— Смотри, куда дёргаешь, — рычит глубокий мужской голос в шаге от меня. Луч света от газовых ламп с дворцового дворика освещает его угловатое лицо, всё в синяках и кровоподтёках. Его дыхание воняет прокисшим ликёром.
Я вытягиваю руки вдоль тела и стараюсь не дышать носом. Запахи пота и мочи смешиваются с летним влажным воздухом, к которому постепенно добавляется вонь гниющей еды, когда мы проезжаем мимо кухонь. И за всем этим зловонием есть ещё что-то сладкое. Что-то не вписывающееся в это место. Мы уже должны быть рядом с узкой улицей, соединяющей собор и дворец.
Мои лёгкие требуют чистый воздух, а сердце жаждет света. Я пытаюсь представить, будто бы я вновь оказалась в Анжелесе, в своей маленькой сквозной комнатке в монастыре Сан-Кристобаля со скрипучими деревянными половицами, узким, но высоким окном, через которое проникает солнечный свет и будит меня. Я никогда больше не увижу эту комнатку, не пройдусь по широким коридорам и не засяду в библиотеке в ворохе пергамента со всем тем, что старейшины сказали нам прочитать. «Учите нашу историю, пока Кровавый Король её не переписал», — внушали они. Я никогда не спущусь с башни, чтобы встретиться с Дезом у водопада, и не разобью коленки при падении в тренировочном бою. Больше никогда…
Я приняла решение, но дрожь проходит по всему телу, потому что я никогда не думала, что мне придётся вновь вернуться во дворец. Рисую в голове маленькую себя, которая за ручку ходила здесь с судьёй Мендесом. Тряпичная кукла в дофиникийском кружеве и атласных перчатках.
Повозка останавливается. В цилиндрическом замке поворачивается ключ, и в мерцающем свете мы видим двух стражников. Первый ухмыляется своими редкими зубами и потягивается — кривляние в каждом движении, словно он дразнит нас тем, что может свободно двигаться. Готова спорить, он обожает причинять боль другим. Я уже видела этот взгляд раньше. Он был в глазах Кастиана, когда они сражались с Дезом в Риомаре или когда он врезал кулаком с кастетом своему собственному стражнику.
Меня выдёргивают из повозки вместе с остальными узниками, и тогда я узнаю этот запах: ладан. Едва ли он может перебить всю вонь столицы и подземелий. На мгновение я перестаю что-либо видеть, только чувствую ровное биение своего сердца и прислушиваюсь к окружающим звукам.
Я обещала себе, что никогда сюда не вернусь. Если бы мой старый наставник видел меня сейчас… Что бы он сказал? Мендесу не знакомо сострадание, но он никогда не был жесток ко мне. Прикажет ли он убить меня на месте или сковать мне руки, чтобы снова использовать мой дар? Если бы я сумела пробраться во дворец, он бы ни за что не поверил, что я сама захотела вернуться. Нет, этот обман должен начаться иначе.
Мои ладони зудят от предвкушения, что скоро предстоит использовать дар. Лицо Кастиана заполняет большую часть моих мыслей наяву, затуманивает всё. Хуже всех остальных воспоминаний и Серости. Обещание опустошить разум принца, оставив одну бессознательную оболочку, волнует и ужасает меня. Я стану монстром, которого боялась. Королевство будет оплакивать своего принца, а мне придётся жить с воспоминаниями убийцы Деза. Ну, по крайней мере, жить с ними я буду недолго.
Стены блоков моего разума темнеют. Глаза застилает тень. Я не вижу иного выхода.
«Ты не просто девушка. Ты возмездие в ночи».
Вот чем я должна стать ради Деза.
Врата темницы расположены в низине, связывающей дворец и собор — две основные властные структуры королевства. Чистильщики передают нас двум стражникам, поставленным у входа, хотя я знаю, что внутри их ещё больше. Раздаётся металлический скрежет, когда один из них поворачивает ключ, и врата поднимаются, как пасть гигантского морского монстра, целиком заглатывающего свою жертву.
Пора.
Я смотрю на стражников. Второй глядит в сторону, где из повозки выводят следующую группу заключённых. Интуиция подсказывает мне, что он тот, кто мне нужен. Делая шаг к нему, я отмечаю его молодость, тёмную кожу и комплекцию потомка тресориан, прямо как у Эстебана. Черты его лица мягкие, тонкие. Возможно, он не смог откупиться от призыва, как богатые торговцы и лорды из его провинции, и поэтому теперь он здесь, ведёт нас к нашим камерам. Или, может быть, я просто придумываю эту невинность в его больших карих глазах, потому что хочу этого, а на самом деле её там и в помине нет.
Он берёт цепь, тянущуюся к моим кандалам, и дёргает вперёд, к открытым вратам, ведущим в тёмный тоннель, но я хватаю его за руки. Его взгляд резко перемещается к завиткам, которыми покрыты мои ладони, и он весь напрягается, глаза широко распахиваются, как будто я уже начала забирать его воспоминания.
— Пусти! Отпусти меня! — вскрикивает он. Напуганный мальчишка, весь сжавшийся от малейшего моего прикосновения.
— Я должна увидеть судью Мендеса, — говорю ему, проводя большими пальцами по его запястьям. Близость ко мне вот-вот доведёт его до истерики, потому что он хорошо представляет, что я могу с ним сделать, если захочу. Я всегда ненавидела эту реакцию, но сейчас рассчитываю на неё. — Мне здесь не место.
За моей спиной усиливается волнение. Я оборачиваюсь, когда старший стражник со спутанными сальными тёмно-русыми волосами и длинным шрамом, пересекающим его рот, расталкивает в сторону остальных заключённых, чтобы добраться до нас. Он хватает меня за волосы и дёргает. Его оливковая кожа покрыта десятками мелких шрамов. Я удивлена, что они призвали на военную службу человека, пережившего чуму.
— В чём дело, Габо? Что за задержка?
Габо вырывает свои ладони из моей хватки.
— Она говорит, что хочет видеть судью, сержант.
Сержант поднимает широкую бровь, изучая меня.
— Так не терпится оказаться на суде?
Вздёрнув подбородок, я собираюсь со всеми силами, что у меня есть, чтобы мой голос звучал уверенно:
— Передайте судье Мендесу, что Рената Конвида вернулась в лоно церкви.
Стражники молчат, обдумывая мои слова. Габо выглядит по-настоящему испуганным. Никто — даже коренной леонесец без капли магии в крови — не будет по доброй воле искать встречи с судьёй Мендесом. Отмечаю про себя, что его имя всё ещё внушает страх — возможно, даже сильнее, чем раньше.
— Может, стоит связаться с судьёй? — шепчет Габо сержанту. — Вы только посмотрите на её руки. Эти шрамы. Мендес сказал отправлять ему всех робари при первом подозре…
— Я знаю, что он сказал, — перебивает офицер, — но я подчиняюсь приказам принца, не Мендеса. Она идёт внутрь вместе с остальными.
Что-то в его словах цепляет моё внимание. Означает ли это, что он сообщит не судье, а принцу? Может ли всё оказаться так просто? Я встречу Кастиана в темнице. Что, если… Мои мысли сменяются слишком быстро, я пытаюсь составить новый план, на случай, если сразу столкнусь лицом к лицу с Кастианом. Смогу ли я остановить себя и не забрать все его воспоминания? Эта мысль вызывает у меня усмешку.
— Чего смешного? — спрашивает офицер.
У Правосудия есть множество путей узнать о каждом слове, произнесённом о нём. Его глаза и уши повсюду в этом королевстве. Я знаю, что случается, когда его приказами пренебрегают. Габо дрожит, отводя взгляд. Нет. Мендес всё-таки мой лучший вариант.
— Я просто представила, как вас накажет судья Мендес, когда узнает.
***
— Внучок рассказал мне про Деза, — тихо произносит она. — У тебя ещё есть выбор. Я знаю, каково это потерять любимого человека, но нельзя терять вместе с ним себя.
Я бы хотела сказать ей, что не потеряла его, что она совсем ничего не знает обо мне, но даже в таком настроении не хочу с ней спорить. Она приютила нас и накормила, проявила доброту, хотя не была обязана. Я смотрю на неё и думаю о своих бабушках и дедушках, которых никогда не видела. Они бы рискнули ради меня всем, зная о моём даре? Живы ли они ещё?
Лидия, похоже, не знает всей ситуации, так что я молча протягиваю к ней свои руки без перчаток. Теперь, когда иллюзия Марго сошла на нет, мои шрамы снова видны.
— Я потеряла себя задолго до того, как встретила Андреса.
— Робари, — в её голосе нет ни страха, ни гнева, только жалость. Она произносит «робари» так, словно это просто слово, а я просто девушка, и там, за пределами этого склада, ничего нет. — Моя мать частенько говорила, что одни одарены слишком сильно, в то время как другие — недостаточно.
Наша магия сейчас вообще не кажется даром, но я не говорю ей этого.
— Зачем вам всё это? Вы могли бы жить обычной жизнью.
— Я буду жить обычной жизнью, когда мой внук снова сможет быть рядом со мной. Может, я даже доживу до правнуков, — она проводит ладонью по моей щеке. — Возьми немного моей надежды, дитя.
Часть меня хочет отпрянуть от её прикосновения. Зная, что ждёт впереди, я не могу позволить себе размякнуть. Её глаза изучают моё лицо, возможно, в поисках слабости. Что-то, что заставит меня остаться. Но ничего такого нет. Вырвано с корнем. Она не может ничего сказать или сделать, чтобы я изменила своё решение, и она это понимает.
Лидия берёт верёвку, а я сажусь в углу её склада, позволяя связать свои руки и лодыжки.
— Да благословит тебя Мать всего сущего, — говорит она, перед тем как вернуться на кухню, — поскольку ты не ведаешь, что встретишь на пути.
Я жду, прислушиваясь к каждому звуку, что доносятся через щель под дверью… Там ходят постояльцы пансиона и работники, занятые обеденными приготовлениями, которые, к счастью для них самих, даже не подозревают о том, что происходит здесь. Весь мир так далёк от меня, что я не могу даже представить себя его частью.
Затем кто-то стучит кулаком в дверь, голоса замолкают, Лидия плачет, быстрые шаги приближаются сюда.
Дверь распахивается.
— Она здесь, — сообщает Лидия дрожащим голосом. — Я услышала шум внизу. Поймала, когда она пыталась украсть еду. Она одна из них. Только взгляните на её руки.
Стражники осматривают меня с опаской, прежде чем вновь повернуться к Лидии.
— Вы оказали бесценную услугу всему королевству.
— Уверен, что она одна из них? — шепчет один стражник другому.
— Неважно, — он достаёт из нагрудного кармана бархатный мешочек, из которого забирает две большие монеты, а остальные швыряет на пол. — Бросьте её к остальным. Мы своё дело сделали.
Я бы хотела, чтобы Лидия не смотрела на меня, но чувствую её взгляд на себе, пока стражники заводят мне руки за спину и надевают кандалы, а потом выводят из дома. Пока меня волокут по узкой улочке, их доспехи звякают на ходу, как связка ключей.
Я не сопротивляюсь, когда они подводят меня к повозке для заключённых, стоящей в конце улицы. Меня шатает, словно уносит течением, и отчасти кажется, что я наблюдаю за собой со стороны. Когда мы останавливаемся и стражник открывает дверцу повозки, где уже находится чересчур много людей, в нос ударяет мерзкий смрад из всех жидкостей организма. Я не могу зажать нос рукой и потому поворачиваю голову к плечу, но это не помогает. Воняет слишком сильно.
В повозке две скамьи по обе стороны. Комфортно могут разместиться человек восемь. Но стражники каким-то образом запихнули сюда человек пятнадцать узников. Нога скользит по грязному полу, когда стражник заталкивает меня внутрь и закрывает дверцу. Всё погружается во тьму.
— Я не один из них! — доносится крик молодого парня из глубины повозки, затем слышится глухой стук — похоже, он стучит кулаками по стенам. — Мой отец торговец! Дайте мне отправить гонца к герцогу Сол-Абене. Он сразу всё уладит!
— Из какого ты отряда? — чей-то голос спрашивает меня. — Это правда, что шепчущие здесь, чтобы снова поднять восстание против Правосудия?
— Нет никакого восстания, — отвечает злой, резкий голос.
— Я слышал, что они нас вылечат, — спрашивает слабый голос, как будто здесь не человек, а привидение. — Наконец-то, у них есть лекарство.
Лекарство? Сердце ухает вниз. Оружие. О нём знает больше людей, чем мы думали. Я хочу спросить, где он это услышал, но из-за этого зловония не решаюсь открыть рот.
Пока лошади тянут повозку по неровной дороге, я чувствую каждый булыжник под колёсами и начинаю дрожать. Может быть, я поступила слишком поспешно. Страх растёкся по моим венам. Я в ужасе от того, что мне предстоит вернуться туда, где всё началось. Дворец Андалусии, с собором позади, обителью Королевского Правосудия. Дом принца Кастиана и столица королевства.
Мы подъезжаем к пункту назначения, и я вновь слышу знакомый скрип открывающихся железных ворот. Я так глубоко погружаюсь в свой страх, что он становится частью меня, но не парализует, а распаляет огонь внутри.
К тому же, я больше не та семилетка, которую они похитили в лесу. Восемь лет я училась у сильнейших мориа в мире. Училась у Деза. Восемь лет я искала, за что стоит бороться.
«Я знаю тебя. Я доверяю тебе».
То была его последняя ошибка.
Теперь я готова.
И я буду готова завтра. И послезавтра. И на следующий день. У меня будет план, и на этот раз я не подведу.
Я думаю о судье Мендесе. Он не удержится и придёт, как только услышит от стражников о робари… Уже чувствую, как сжимаю его череп в своих руках. Но сначала надо найти оружие.
Смерть Деза будет отмщена. В конце концов, я дала обещание Кастиану и намереваюсь его сдержать.
Глава 11
Все узники затихают в темноте повозки, которую шатает от тяжести нашего веса, как судно в шторм. Я смотрю вниз и пытаюсь различить звуки столицы глубокой ночью. Цокот копыт по булыжникам, пьяные тосты в таверне, смех стражников рядом с нами, крик о помощи где-то вдалеке, на который никто не отзовётся.
Женщина в возрасте, рыдавшая до этого, похоже, выплакала все слёзы и просто трясётся рядом со мной. В битком набитой повозке я чувствую, как дрожат её плечи, задевая меня. Состояние её кожи говорит о её знатности. Что же она такого сделала, что её схватили чистильщики?
Пытаясь создать больше пространства вокруг себя, я хватаю цепь, сцепленную с моими кандалами, и дёргаю её, стараясь не думать о какой-то липкой гадости, покрывающей цепь. Мой локоть ударяется обо что-то мягкое.
— Смотри, куда дёргаешь, — рычит глубокий мужской голос в шаге от меня. Луч света от газовых ламп с дворцового дворика освещает его угловатое лицо, всё в синяках и кровоподтёках. Его дыхание воняет прокисшим ликёром.
Я вытягиваю руки вдоль тела и стараюсь не дышать носом. Запахи пота и мочи смешиваются с летним влажным воздухом, к которому постепенно добавляется вонь гниющей еды, когда мы проезжаем мимо кухонь. И за всем этим зловонием есть ещё что-то сладкое. Что-то не вписывающееся в это место. Мы уже должны быть рядом с узкой улицей, соединяющей собор и дворец.
Мои лёгкие требуют чистый воздух, а сердце жаждет света. Я пытаюсь представить, будто бы я вновь оказалась в Анжелесе, в своей маленькой сквозной комнатке в монастыре Сан-Кристобаля со скрипучими деревянными половицами, узким, но высоким окном, через которое проникает солнечный свет и будит меня. Я никогда больше не увижу эту комнатку, не пройдусь по широким коридорам и не засяду в библиотеке в ворохе пергамента со всем тем, что старейшины сказали нам прочитать. «Учите нашу историю, пока Кровавый Король её не переписал», — внушали они. Я никогда не спущусь с башни, чтобы встретиться с Дезом у водопада, и не разобью коленки при падении в тренировочном бою. Больше никогда…
Я приняла решение, но дрожь проходит по всему телу, потому что я никогда не думала, что мне придётся вновь вернуться во дворец. Рисую в голове маленькую себя, которая за ручку ходила здесь с судьёй Мендесом. Тряпичная кукла в дофиникийском кружеве и атласных перчатках.
Повозка останавливается. В цилиндрическом замке поворачивается ключ, и в мерцающем свете мы видим двух стражников. Первый ухмыляется своими редкими зубами и потягивается — кривляние в каждом движении, словно он дразнит нас тем, что может свободно двигаться. Готова спорить, он обожает причинять боль другим. Я уже видела этот взгляд раньше. Он был в глазах Кастиана, когда они сражались с Дезом в Риомаре или когда он врезал кулаком с кастетом своему собственному стражнику.
Меня выдёргивают из повозки вместе с остальными узниками, и тогда я узнаю этот запах: ладан. Едва ли он может перебить всю вонь столицы и подземелий. На мгновение я перестаю что-либо видеть, только чувствую ровное биение своего сердца и прислушиваюсь к окружающим звукам.
Я обещала себе, что никогда сюда не вернусь. Если бы мой старый наставник видел меня сейчас… Что бы он сказал? Мендесу не знакомо сострадание, но он никогда не был жесток ко мне. Прикажет ли он убить меня на месте или сковать мне руки, чтобы снова использовать мой дар? Если бы я сумела пробраться во дворец, он бы ни за что не поверил, что я сама захотела вернуться. Нет, этот обман должен начаться иначе.
Мои ладони зудят от предвкушения, что скоро предстоит использовать дар. Лицо Кастиана заполняет большую часть моих мыслей наяву, затуманивает всё. Хуже всех остальных воспоминаний и Серости. Обещание опустошить разум принца, оставив одну бессознательную оболочку, волнует и ужасает меня. Я стану монстром, которого боялась. Королевство будет оплакивать своего принца, а мне придётся жить с воспоминаниями убийцы Деза. Ну, по крайней мере, жить с ними я буду недолго.
Стены блоков моего разума темнеют. Глаза застилает тень. Я не вижу иного выхода.
«Ты не просто девушка. Ты возмездие в ночи».
Вот чем я должна стать ради Деза.
Врата темницы расположены в низине, связывающей дворец и собор — две основные властные структуры королевства. Чистильщики передают нас двум стражникам, поставленным у входа, хотя я знаю, что внутри их ещё больше. Раздаётся металлический скрежет, когда один из них поворачивает ключ, и врата поднимаются, как пасть гигантского морского монстра, целиком заглатывающего свою жертву.
Пора.
Я смотрю на стражников. Второй глядит в сторону, где из повозки выводят следующую группу заключённых. Интуиция подсказывает мне, что он тот, кто мне нужен. Делая шаг к нему, я отмечаю его молодость, тёмную кожу и комплекцию потомка тресориан, прямо как у Эстебана. Черты его лица мягкие, тонкие. Возможно, он не смог откупиться от призыва, как богатые торговцы и лорды из его провинции, и поэтому теперь он здесь, ведёт нас к нашим камерам. Или, может быть, я просто придумываю эту невинность в его больших карих глазах, потому что хочу этого, а на самом деле её там и в помине нет.
Он берёт цепь, тянущуюся к моим кандалам, и дёргает вперёд, к открытым вратам, ведущим в тёмный тоннель, но я хватаю его за руки. Его взгляд резко перемещается к завиткам, которыми покрыты мои ладони, и он весь напрягается, глаза широко распахиваются, как будто я уже начала забирать его воспоминания.
— Пусти! Отпусти меня! — вскрикивает он. Напуганный мальчишка, весь сжавшийся от малейшего моего прикосновения.
— Я должна увидеть судью Мендеса, — говорю ему, проводя большими пальцами по его запястьям. Близость ко мне вот-вот доведёт его до истерики, потому что он хорошо представляет, что я могу с ним сделать, если захочу. Я всегда ненавидела эту реакцию, но сейчас рассчитываю на неё. — Мне здесь не место.
За моей спиной усиливается волнение. Я оборачиваюсь, когда старший стражник со спутанными сальными тёмно-русыми волосами и длинным шрамом, пересекающим его рот, расталкивает в сторону остальных заключённых, чтобы добраться до нас. Он хватает меня за волосы и дёргает. Его оливковая кожа покрыта десятками мелких шрамов. Я удивлена, что они призвали на военную службу человека, пережившего чуму.
— В чём дело, Габо? Что за задержка?
Габо вырывает свои ладони из моей хватки.
— Она говорит, что хочет видеть судью, сержант.
Сержант поднимает широкую бровь, изучая меня.
— Так не терпится оказаться на суде?
Вздёрнув подбородок, я собираюсь со всеми силами, что у меня есть, чтобы мой голос звучал уверенно:
— Передайте судье Мендесу, что Рената Конвида вернулась в лоно церкви.
Стражники молчат, обдумывая мои слова. Габо выглядит по-настоящему испуганным. Никто — даже коренной леонесец без капли магии в крови — не будет по доброй воле искать встречи с судьёй Мендесом. Отмечаю про себя, что его имя всё ещё внушает страх — возможно, даже сильнее, чем раньше.
— Может, стоит связаться с судьёй? — шепчет Габо сержанту. — Вы только посмотрите на её руки. Эти шрамы. Мендес сказал отправлять ему всех робари при первом подозре…
— Я знаю, что он сказал, — перебивает офицер, — но я подчиняюсь приказам принца, не Мендеса. Она идёт внутрь вместе с остальными.
Что-то в его словах цепляет моё внимание. Означает ли это, что он сообщит не судье, а принцу? Может ли всё оказаться так просто? Я встречу Кастиана в темнице. Что, если… Мои мысли сменяются слишком быстро, я пытаюсь составить новый план, на случай, если сразу столкнусь лицом к лицу с Кастианом. Смогу ли я остановить себя и не забрать все его воспоминания? Эта мысль вызывает у меня усмешку.
— Чего смешного? — спрашивает офицер.
У Правосудия есть множество путей узнать о каждом слове, произнесённом о нём. Его глаза и уши повсюду в этом королевстве. Я знаю, что случается, когда его приказами пренебрегают. Габо дрожит, отводя взгляд. Нет. Мендес всё-таки мой лучший вариант.
— Я просто представила, как вас накажет судья Мендес, когда узнает.
***