Черный дождь стучит по крыше, льет коварно и неслышно



И за шторы проникает медленно.



Черный дождь стучит по стеклам, так упорно и жестоко



Шепчет, а душа и верит, бедная.

Григорий Лепс



Ублюдок! Гребаный сукин сын. Какой же он урод! Я трясся от злости, меня от нее корежило так, что казалось, я способен все похерить здесь и сейчас. Протянуть руки и задушить козла, вытрясти из него душу. От одной мысли, что это он выкупил дом моего отца, меня дергало и разрывало на части. Ничего. Я устрою подонку, который меня нае**л, устрою такую головомойку, что он свои яйца будет искать в водосточной канаве. Сука! Вот тварь! Каждый год я получал переводы якобы с аренды.

Я помнил выражение лица Зарецкого, когда я вошел в дом. Никогда не забуду эту довольную жирную морду, растекающуюся в триумфальном оскале. Он нанес мне удар. Удар такой силы, что я едва не пошатнулся на ступенях.

– Значит вы мой новый квартиросъемщик? – спросил с сарказмом и уже представил, как спускаю сальную тушу с лестницы.

– Нет, дорогой свояк, что ты. Я владелец этого чудесного дома. Я купил его несколько лет назад у одного прощелыги по подставным документам и теперь перестраиваю под свой вкус. Давно мне нравился этот особняк. Твой отец, правда, заграбастал его себе еще в те времена, когда я мог о таком только мечтать. Но я дал слово, что буду здесь жить рано или поздно. Смотри, как тебе холл? Я здесь полностью изменил расположение стен.

Он говорил, а я то сжимал, то разжимал кулаки. И меня под руку держит Снежана, улыбается. Впервые захотелось ударить женщину. Сильно. По зубам. Так чтоб кровью харканула и заскулила побитой шавкой. Она знала, сука такая. Знала, что мне не понравится, знала, что это станет ударом для меня, потому так весело мне об этом сообщила. И теперь наслаждается моей реакцией.

– А ты времени даром не терял, свояк? Родственником мне стал. Так что все остается в семье, да, родной? Ты не расстраивайся так. Сортиры трогать не стану. Сможешь там онанировать на свои детские фантазии, – ткнул меня локтем в бок, а я с трудом держал себя в руках. Мне это стоило невероятных усилий.

– Зачем мне онанировать, если твоя сестра прекрасно работает ртом.

Я видел, что ему не нравится этот факт, даже губа дёрнулась от злости, но он готов сожрать эту действительность.

– Придется подружиться с тобой. Я предпочел бы пристрелить, но…. Снежана – моя единственная родственница, дорогая младшая сестренка, и ты ей нравишься. Она мне, как дочь. Детей у меня нет. Я ее когда-то удочерил, да, милая?

На свою сестру смотрел иначе. У каждого есть слабости, судя по всему моя нынешняя жена была слабостью своего брата, и он действительно ее любил. Если такие твари умеют любить вообще. Насколько я успел понять, Снежана замужем побывала много раз, и каждый раз ее избранник плохо заканчивал. Видать, обижал сестренку венценосного ублюдка.

– Ну ты смотри мне, девочку мою люби и жалей. Не то я тебя, щенок, накажу. Да так, что скулить будешь громко и очень жалобно.

И пригрозил мне жирным пальцем.

– Конечно, люблю и жалею. Как увидел, сразу с ума сошел, отлюбил и отжалел. Везде, где мог и не мог.

В этот момент Зарецкий обернулся и развел руками.

– А вот и моя зазноба идет новая. Признаюсь честно, давно так от бабы не трясло. Пацаном себя чувствую. Ради нее и галстук напялил, и рубашку эту. Шикарная девка. Именно породистая, дорогая, красивая.

Он загораживал мне весь обзор, да и мне было не интересно, на кого там стоит стручок Зарецкого, надежно спрятанный под жирным брюхом.

– Ты сказала, что мы сегодня обсудим бизнес по перевозкам.

– Обсудите. Пусть он выпьет, разомлеет.

– Мне нужны мои документы.

– Ты их получишь…я же обещала. Не дави и наберись терпения.

– Он может держать их в этом доме?

– Может… Да где угодно может. Будешь со мной таким, как сегодня ночью, постараюсь добыть твои бумажки пораньше.

Потянулась ко мне и лизнула мочку моего уха.

– Мой вкусный мальчик, до сих пор чувствую тебя на губах.

– Познакомьтесь – это моя дизайнер. Оксана. Ксюшенька.

Если бы не имя, я бы и не обернулся, а когда обернулся, меня заклинило. Нет, бл*дь. Меня просто разодрало на части. Я услышал этот хлопок, как все лопнуло и разлетелось в осколки, и эти осколки вокруг нас летают. Кроваво-красного цвета, как ЕЕ платье. Рассыпаются на пол ошметками. Вроде и она, и не она. Я свою Оксану хорошо помнил и знал, а эта другая. Волосы светлее, глаза подведены томно и губы сочные, яркие. Красивая, знойная, именно дорогая. На себя не похожа. Чужая, вызывающе сексуальная. Что она здесь делает? Какого хера?

– Ты слюни подбери, Царев. На жену свою роняй. – повернулся к Оксане и за руку ее схватил. – Молодец, что приехала. За опоздание накажу. – и шлепнул по ягодице.


Никогда раньше не ощущал, как пеленой глаза затягивает, а сейчас затянуло. Так затянуло, что я мог бы убить падаль, изуродовать прямо здесь и засунуть его долбаные жирные пальцы в его анус.

– А это моя сестренка Снежка и муж ее. Царев Руслан. Тот еще… кобелина. Ты ж знаешь, Ксюшенька, я откровенен. Подальше от него держись. А то и сестренке не понравится, и мне.

Ксюшенька? Что? Какого черта здесь происходит? Она что… она с ним? Я не мог в это поверить. Я не мог даже предположить, что такое может быть. Этот… хряк и моя Оксана. Хорошо, не моя… но была моей, и я никогда и представить себе не мог с этим уродом.

– Простите, я отойду.

Улыбнулась и быстрым шагом пошла в сторону уборной. Я к Зарецкому повернулся уже готовый сказать старому уеб*у, что это моя жена, и, если он протянет к ней свои лапы еще раз, я эти его лапы оторву на хер.

БЫВШАЯ ЖЕНА! Внутренний голос задребезжал и взбесил еще больше. Пиликнул сотовый. С раздражением посмотрел на дисплей.

«Молчи! Прошу тебя! Просто молчи! Не говори, кто я! Заклинаю, Руслан!»

– Кто там тебе написывает? Любовница? – Снежана прижалась ко мне и склонила голову мне на плечо. – Я еще заревную. Ты же знаешь, какая я собственница, мальчик мой. Мне кажется, я в тебя влюбилась.

– Перекрестись.

Сунул сотовый в карман.

– Погуляй пока здесь, я в сортир.

– Хочешь с тобой пойду? Приласкаю…ммм?

– Или подержишь, чтоб попал?

– Фу! Ты пошлый!

– Та ладно. Тебе нравится.

Посмотрел на Зарецкого, который уже что-то жрал с тарелки и запивал бокалом с пивом. Хряк вонючий. Расхаживает в доме отца… живет здесь и лапает все своими вонючими руками. Оскверняет каждый угол. Сволота. Найду документы и лично его уберу, пусть и сяду за это лет на сто. Насрать. Я мразь завалю все равно.

Пошел за Оксаной. Чувствую, как от злости трясет всего, и челюсти трещат. К туалету подошел и несколько раз сильно постучал.

– Открывай, Оксана! Открой, бл*, или я сейчас вынесу дверь!

Открыла. Перепуганная, я ее внутрь толкнул и захлопнул нас внутри туалета на ключ.

– Что это, мать твою? Что ты здесь делаешь? Это из-за него к детям не приехала? Отвечай!

– Работаю! – огрызнулась и отшатнулась от меня подальше. Как от прокаженного или какого-то больного. Но я ее за руку и к себе. Потерпит меня. Ничего с ней не случится.

– Кем работаешь? Что ты для него делаешь, м?

– Отпусти! Какая тебе разница? Я теперь свободная и ты…ты со своей пришел. Перестань меня допрашивать! Иди туда и развлекайся!

Если бы я там развлекался, если бы…Как ты! А вслух прорычал, сдавливая ее запястье.

– Быстро чтоб убралась отсюда. Это не тот человек, у которого ты можешь работать. Это страшная мерзкая тварь, и тебе нечего с ним делать!

– Я и только я решаю, что и где мне делать! Не смей приказывать! Ты мне теперь никто!

– Ни хера! Я буду решать! Сейчас развернёшься и уедешь отсюда, поняла?!

С какой злостью смотрит на меня, с ненавистью… и я вспоминаю, как когда-то вот так. Черт, как много у нас дежавю.



«Хотела пройти мимо, но я преградил ей дорогу, выставив руку вперед, и уперся ею в косяк двери, возле ее головы.

– Даже не поздороваешься?

– Здравствуй. Можно я пройду?

– Нельзя.

– Нам не о чем говорить

– А мне кажется, есть о чем. Значит, со мной тебя тошнило, а вот с этим ботаником все нормально? Не тянет блевануть? Меня очень потянуло, когда я тебя с ним увидел…

Ее щеки вспыхнули. Как же охрененно она краснеет.

– Нет, не тянет.