– Тогда о тебе забудут почти сразу.

Она тщательно присмотрелась. Возможности, говорила она себе. Варианты. Выбор. Разные пути – это хорошо, ведь она не хочет возвращаться. Если провалится, о ней забудут – это не беда. Это, пожалуй, даже ободряет.

– Поеду, – сказала она вдруг очень решительно. Соломон такого не ожидал.

Вот и еще один мостик, на который можно ступить с ее острова.

Днем, когда братья Соломона проснулись и возвратились к жизни, они поехали в соседний тир пострелять по тарелочкам. Это было азартное соревнование, давно установившаяся в семье традиция, участвовали отец и все четверо братьев, а Кара оставалась дома пообщаться с матерью. Финбар, изрядно игравший в покер, всегда стремился к выигрышу и привил это своим детям. Они каждый год ходили на охоту – на фазана и вальдшнепа, голубей, всякую разрешенную дичь, и достоинство каждого измерялось его добычей. А вне охотничьего сезона довольствовались стрельбой по движущейся мишени. Финбар разработал правила и метод подсчета очков.

Соломон и Лора собирались поехать вдвоем на машине Соломона, однако, едва машина тронулась с места, дверца распахнулась и запрыгнул Рори. Соломон обозлился, но постарался держать себя в руках. У Лоры загорелись глаза, она всю дорогу любезно смеялась над нелепыми шутками и побасенками Рори. Соломон сдерживался, не обращал внимания на болтовню брата, но не мог не замечать, как оживилась в его присутствии Лора.

Она подошла вместе с Рори к тиру – ряду деревянных кабинок. Соломон остановился рядом с ней, как бы защищая девушку от покушения со стороны, однако не решаясь встать к ней вплотную. Может быть, она бы предпочла, чтобы он ушел? Но он упрямо оставался рядом. Пять кабинок, каждая на шесть человек, были заполнены. Погожий выходной денек многих выманил из дому.

Лору вполне устраивало посидеть на скамейке и посмотреть, как они будут сражаться. К досаде Соломона, Рори пристроился там же. А он стоял рядом, как лишний, вслушивался зачем-то в их разговор. Он убедился, что его брат нравится Лоре, этого достаточно, так что, когда очередь стрелять дошла до него, он отошел, предоставив ему свободу действия, – чувствовал себя отверженным, злился и на брата, и на себя, и так все время.

Он сосредоточился на глиняных голубях, а Рори знай себе болтал. Нарочно, чтобы отвлечь его, помешать прицелиться! И тут же он понял, как глупа сама эта мысль. Но по первому голубю Соломон промазал.

– Заткнитесь наконец! – рявкнул он, и те двое примолкли. Финбар тоже шикнул на Рори, порадовав хоть немного Соломона, и после этого он сшибал голубя за голубем. Пять подряд, но это был предварительный раунд. Его место занял Рори, а Соломон с облегчением вернулся к Лоре.

Лора подняла руку, поздравляя его.

Соломон улыбнулся, хлопнул ладонью о ладонь, пальцы их переплелись. Девушка улыбалась ему. Потом их руки медленно опустились, не разлучаясь. Но тут он припомнил ее болтовню с Рори – какого черта он тут пытается? – и разжал пальцы.

Рори выбил шесть из шести.

– А все потому, что ты на Рождество не приезжал, – поддразнил Финбар Соломона. Действительно, пропустил большую охоту.

– Ах, не наваливайтесь на него, – заступился Донал, берясь за ружье. – Эти документалисты летают теперь по всему миру за наградами.

– Награды не мне, ребята, а нашему «Свежему дыханию», – уточнил Соломон. Скрестив руки на груди, он мрачно стоял возле Лоры – предпочел бы сесть, но рядом с ней места не оставалось, а с другой стороны уже пристроился Рори.

– У вас свежее дыхание? – поинтересовался Донал, нажимая на спуск.

Ради Лоры Соломон пояснил:

– Так называется продюсерская компания Бо. Она считает, что документальные фильмы вдыхают жизнь в старые истории. Как при реанимации, изо рта в рот.

Рори притворился, будто его тошнит.

– Да прекрати же, Рори!

– Вовви! – Лора идеально воспроизвела картавость Соломона, которую тот сам недавно вспоминал и демонстрировал. Она не собиралась передразнивать его и надеялась, что он не воспримет это как дразнилку, она чувствовала, как сгущается напряжение между ним и младшим братом, и выразила это одним словом. Передала чувства Соломона. Вот только Рори ничего не понял, да и остальные тоже. Засмеялись, решив, будто она издевается над Соломоном. Соломон сложил руки на груди и уставился куда-то вдаль.

– Шевелитесь же, не весь день тут торчать!

Лора виновато покосилась на него.

После нового раунда впереди оказались Финбар и Рори – у Рори все выходило лучше, когда было перед кем покрасоваться. Замыкал таблицу результатов Кормак. Серьезный и сосредоточенный Кормак думал перед каждым выстрелом слишком долго.

– Кара своим фотоаппаратом лучше щелкает, – посмеялся над ним Соломон.

Когда наступала очередь Рори, хотя бы освобождалось место на скамейке рядом с Лорой. Соломон радовался этим моментам, но сесть не решался, со стороны это выглядело бы мелочно, братья задразнили бы, приписав ему «особые намерения». В итоге он остался стоять, а Лора с увлечением следила за успехами Рори. Ни разу не промахнулся. Единственный из братьев оставшийся жить с родителями, он чаще всех охотился вместе с отцом.

Всем на радость Лора разучивала звуки выстрелов, машинки, запускающей движущуюся мишень, жужжание, с которым летит тарелочка, и звук попавшей в цель пули. Удивительно, думал Соломон, как быстро все привыкли к этой ее манере, знай себе стреляют и оглядываются каждый раз на нее. Время от времени удачное подражание вызывало смех, отец порой приговаривал «Здорово, Лора», иногда братья даже вскрикивали от восторга, и никто над ней не смеялся – за одно это он готов был обнять и расцеловать их всех.

Рори вырвался вперед. Второе место делили Финбар и Соломон. Кормак и Донал плелись в хвосте. Если бы Соломону удалось выбить шесть из шести, а отец один раз промахнулся, Соломон переместился бы на первую строку, рядом с Рори. Он вышел на линию стрельбы. Прижал к плечу приклад.

– Удачи, Соломон, – сказала Лора, и от сердца отлегло.

За его спиной Рори подхватил ружье и жестом пригласил Лору отойти в сторону. Она слегка нахмурилась, но тихо поднялась и пошла за ним. Рори отошел так, чтобы укрыться от глаз родственников (впрочем, в его сторону никто и не смотрел, все болели за Соломона). Рори указал девушке на что-то в траве, она присмотрелась и радостно улыбнулась: зайчишка. Забрел, дурачок, на опасную территорию и скакал теперь, ошалев, пытаясь удрать, а из пяти кабин гремели выстрелы. Лора с улыбкой наблюдала за ним. Она давно уже не встречала зайцев, на горе они не водились, не было никого крупнее барсуков и крыс, а их не так уж приятно встретить возле дома.

Пока она любовалась, Рори уже вскинул ружье. Прицелился.

– Что ты делаешь? – только и успела она спросить.

Он выпалил. От грохота, раздавшегося так близко – но не из ружья Соломона, на которого все смотрели, – остальные братья так и подпрыгнули.

Лора вскрикнула. Соломон с перепугу нажал на спуск, в тарелочку не попал, но промах его меньше всего беспокоил в ту минуту. Что случилось с Лорой? Он обернулся и увидел, как она нырнула под деревянное ограждение на лугу.

– Куда это она? – удивился Донал.

– Лора! Стой! – крикнул Соломон, бросил ружье и кинулся следом.


– Вернись! – заорал ему вслед отец, братья подхватили, но он ничего не слушал. Вокруг раздавались выстрелы. Могли ранить Лору.

Владелец тира заметил бегущих, закричал, чтобы прекратили огонь, но его команду не сразу услышали, и, пока Лора и Соломон неслись через луг, несколько выстрелов все же раздалось.

– Стой! Лора! – вопил Соломон, вне себя от гнева: как можно так рисковать!

Нагнал ее, обхватил обеими руками, прижал к себе, но она оттолкнула его руки и продолжала тревожно оглядываться по сторонам, как будто искала что-то в траве. Он отпустил ее, она закружила на одном месте, пытаясь что-то найти. Лора издавала странные звуки, не все он мог идентифицировать. Звуки выстрелов – и крики животного.

– Что ты делаешь? – спросил он уже спокойнее, поскольку выстрелы прекратились. Но все стрелки столпились у ограждений, таращились на странное зрелище. Он не хотел, чтобы Лора превращалась в «зрелище». В цирк уродов.

Она кружила на одном месте, не сводя взгляда с земли, явно в панике, все время повторяя какие-то звуки, никак не могла что-то важное для себя найти.

– Лора, – совсем спокойно сказал он, – я помогу. Только объясни мне, в чем дело.

Он услышал, как сзади подошли братья. Подошел отец. Оглянулся на них в растерянности и заметил, что Рори плетется сзади, вид виноватый.

– Ты что натворил? – набросился он на младшего.

Рори отмолчался.

– Подстрелил зверушку, – ответил за него рассерженный Кормак. – Господи, Рори, а если бы ты в кого-то из нас угодил? Нельзя палить из кабинки.

– Это тебе не «Взвод», на хрен, – подхватил Донал.

– Кого ты подстрелил? – спросил Соломон. – Птицу?

– Нет тут чертовых птиц, – проворчал Рори, раздосадованный тем, что все на него накинулись. – Какая птица станет тут летать?

– Не трогай это, лапочка, – предупредил Финбар, обернувшись и увидев, что Лора уже стоит на коленях в траве рядом с зайцем – подстреленным, но еще живым. Лора всхлипывала, слезы текли по ее щекам, она вторила стонам умирающего животного.

– Господи боже! – Рори уставился на нее, словно на юродивую. – Это всего лишь паршивый заяц.

– Здесь нельзя стрелять зайцев, Рори! – рявкнул отец, но приглушил голос, чтобы не услышали зрители. – О чем ты только думал, нас же всех выгонят со стрельбища!

– Хвост распускал, вот и вся причина, – презрительно пояснил Кормак.

– Надо вернуться в кабинку, – сказал Финбар Соломону. Он с тревогой поглядывал на Лору, ему не нравилось, что на них все смотрят.

– Надо, – устало потер глаза Соломон. – Дайте ей еще минутку.

Он смотрел на Лору – стоит на коленях возле умирающего зайца, вторит его плачу и сама плачет от сострадания. Другие могут считать ее ненормальной, но он понимал ее горе, ее утрату.

Владелец тира уже шел к ним через луг, лицо его побагровело от гнева.

Соломон подошел к Лоре, присел, обнял за плечи:

– Он умер, Лора. Пойдем обратно.

Он чувствовал ее дрожь – девушка медленно поднялась, огляделась. Увидела, что все смотрят на нее. Увидела эти усмешки, нахмуренные лица, поднятые в воздух телефоны – снимают на камеру. Даже Рори избегал ее теперь – развернулся и пошел к кабинке, не дожидаясь остальных. Лора вытерла слезы и постаралась собраться.

К тому времени как они вернулись к своей кабине, Рори уже исчез – попросился к кому-то в машину. Настроение было испорчено, продолжать соревнование не имело смысла, так что они тоже поехали домой.

Мари и Кара удивились их преждевременному возвращению, их мрачным лицам и невнятному ворчанию. Соломон сразу проводил Лору в ее комнату, остановился в дверях.

– Ты как?

Она опустилась на кровать, свернулась клубком и снова заплакала. Соломон готов был лечь рядом с ней, прижаться к ней всем телом, обнять, защитить.

– Хочешь уехать прямо сейчас? – предложил он.

– Пожалуйста! – сквозь слезы ответила она.

Они быстро и тихо простились с Финбаром и Мари. Мари обняла девушку и пожелала доброго пути, но Лора почти ничего не сказала, только «спасибо», и то шепотом. Выбрала заднее сиденье, сначала потому, что не хотела садиться рядом с Соломоном, а потом прилегла там, отвернулась. Соломон включил радио, негромко, услышал песенку Джека Старра. Обычно он сразу его выключал, но на этот раз прибавил немного громкость.

– Джек Старр, – сказал он Лоре. – Судья конкурса талантов.

Она не ответила. Он глянул в зеркало заднего вида и убедился, что она так и лежит спиной к нему. Он приглушил музыку, потом поискал другую станцию, потом вовсе выключил.

Лора время от времени взвизгивала, как умирающий заяц, потом скулила, как Мосси скулил несколько дней назад – на этом же самом заднем сиденье, когда они везли его к ветеринару.

До конца поездки он больше не включал музыку. Нужно дать Лоре возможность справиться с очередной потерей – и все за одну неделю – единственным доступным ей способом.

Лора лежала на заднем сиденье. Голова разламывалась, мигрень началась за глазами, разливалась по лобным пазухам, словно боль умирающего животного передалась ей, вошла в нее через те органы, которыми она наблюдала его смерть. Избавиться от боли нет никакой возможности, остается лишь прикрыть глаза и укрыться в темноте.

В темноте мелькали образы матери, Гаги, Тома. Все, что она могла сказать им, что, вероятно, должна была им сказать. Поначалу, когда она перебралась в коттедж, отношения с Томом складывались непросто. Он еще меньше был приучен к человеческому общению, чем она. Лора была с ним деликатна, присматривалась к его манерам, устраивалась почитать, когда он хотел дольше посидеть с ней, но не был в настроении болтать. С годами он все чаще задерживался у нее в гостях и даже соглашался пообедать. По четвергам она готовила специально для Тома, в надежде, что у него найдется время поесть. Часто они сидели в полном молчании, он размышлял о чем-то, она пыталась распознать в отце свои черты. А в другой раз они говорили не умолкая – о природе и спорте, о чем-то, что она прочла в журнале или слышала по радио. Хотя вроде бы скрывалась она, но именно от Лоры Том получал новую информацию о мире. Его собственный мир сводился к ферме, а ее – еще более тесный – к дальнему коттеджу на этой ферме, но она слушала радио и читала, а потому всегда была подключена к внешним событиям. Лишь бы Том не забывал покупать батарейки. И она замечала, что к ее болтовне он прислушивается с удовольствием. Может быть, тоже присматривался и находил в ней свое. Том редко смеялся, но он был простодушен и добр, умел слушать, еще лучше умел наблюдать. В этом они были схожи. Она стала вспоминать, как он в последний раз попрощался и ушел, махнул ей рукой, перед тем как скрыться за деревьями, по пятам за ним бежал Мосси. Обещал вскоре зайти починить окно в коттедже. Он часто бродил по дому, что-то чиня или намечая в ремонт, отпихивая с дороги то, что ему мешало. Поначалу Лоре это казалось невежливым, мог бы уделить больше внимания ей самой, но потом она поняла, что таким образом он старается помочь и даже проявить заботу. Он был ее единственным другом на протяжении этих десяти лет, и она полюбила его.