Кеннеди молча прошел впереди Мартина и Йосты по коридору до кабинета Якоба. Они вежливо поблагодарили и с надеждой открыли дверь. Никаких следов Якоба. Они зашли и принялись тщательно искать что-нибудь, указывающее на то, что Якоб мог провести здесь ночь: одеяло на диване, будильник, что угодно. Ничего. Разочарованные, они вышли обратно. Кеннеди спокойно стоял и ждал. Он поднял руку, чтобы смахнуть челку с глаз, и Мартин увидел, что глаза у него черные и непостижимые.
– Ничего. Просто ни хрена, – сказал Мартин, когда их машина снова выезжала в направлении Танумсхеде.
– Да, – кратко ответил Йоста. Мартин закатил глаза: явно по-прежнему дуется. Ну ладно, пусть дуется.
Однако мысли Йосты занимало нечто другое. Он что-то увидел во время визита на хутор, но оно от него все время ускользало. Йоста попробовал перестать об этом думать, чтобы дать свободно поработать подсознанию, но это оказалось столь же невозможным, как не думать о застрявшей под веком песчинке. Он видел что-то, что ему следовало запомнить.
⁂
– Ну как, Анника? Что-нибудь нашла?
Она отрицательно покачала головой. Вид Патрика ее беспокоил. Сильный недосып, недостаток нормальной еды и слишком большой стресс забрали у него последние следы загара, оставив только серость и впалые глаза. Его тело, казалось, прогнулось под некой тяжестью, и не требовалось быть гением, чтобы вычислить, что это за тяжесть. Аннике хотелось сказать ему, чтобы он отделял личные переживания от работы, но она не стала. Она тоже ощущала стресс, и, закрывая вечерами глаза, она сразу видела перед собой отчаянное выражение лиц родителей Йенни Мёллер, когда те приходили подавать заявление о ее исчезновении.
– Как ты себя чувствуешь? – решив ограничиться этим, участливо спросила она и посмотрела на Патрика поверх края очков.
– Ну как можно себя чувствовать при таких обстоятельствах? – Он нетерпеливо запустил руки в волосы, поставив их дыбом, как на карикатурном изображении безумного профессора.
– Подозреваю, что дерьмово, – откровенно ответила Анника. Она не отличалась пристрастием к приукрашиванию вещей. Если что-то представляет собой дерьмо, то оно пахнет дерьмом, даже если полить его духами, – это было ее жизненным кредо.
– Что-то вроде того, – улыбнулся Патрик. – Но хватит об этом. Ты ничего не нашла в реестре?
– К сожалению, нет. В реестре актов гражданского состояния никаких других детей Юханнеса Хульта не значится, а больше и искать-то особенно негде.
– А могли бы у него все равно иметься дети, хоть и не числящиеся в реестре?
Анника посмотрела на него так, будто у него неважно работает голова, и фыркнула.
– Да, слава богу, у нас нет закона, принуждающего мать сообщать, кто отец ее ребенка, так что, конечно, его дети могут скрываться под рубрикой «отец неизвестен».
– Дай-ка угадаю: таких, наверное, порядочно…
– Совсем необязательно. Это зависит от того, насколько ты хочешь расширить географию поиска. Но в наших краях народ был на удивление порядочным. И потом не забудь, что мы говорим не о сороковых годах, Юханнес Хульт, вероятно, проявлял особую активность в шестидесятых – семидесятых. А тогда уже не считалось большим позором рожать ребенка вне брака. В отдельные периоды шестидесятых годов это даже считалось почти преимуществом.
Патрик засмеялся.
– Если ты говоришь об эре Вудстока, то думаю, что «flower power»[23] и свободная любовь так и не достигли Фьельбаки.
– Не говори так, в тихом омуте… – парировала Анника, радуясь, что сумела немного разрядить атмосферу. В последние дни отделение напоминало похоронное бюро. Но Патрик быстро вновь обрел серьезность.
– Значит, чисто теоретически ты могла бы составить список детей, скажем… в муниципалитете Танум, у которых не указан отец?
– Да, могла бы, не только теоретически, но и практически. Но это потребует времени, – предупредила Анника.
– Тогда составь как можно быстрее.
– Как ты намерен, исходя из такого списка, узнать, кому из них мог приходиться отцом Юханнес?
– Для начала я собираюсь обзвонить их и спросить. Если не получится, ну, тогда буду думать дальше.
Дверь в приемную открылась, и вошли Мартин и Йоста. Патрик поблагодарил Аннику за помощь и вышел в коридор, чтобы их встретить. Мартин остановился, а Йоста, не отрывая взгляда от ковра, прошел к себе в комнату.
– Не спрашивай, – сказал Мартин и покачал головой.
Патрик наморщил лоб. Ему только не хватало трений среди персонала. Уже достаточно того, что устроил Эрнст. Мартин прочел его мысли.
– Ничего серьезного, не обращай внимания.
– О’кей. Давай выпьем по чашке кофе и немного посовещаемся?
Мартин кивнул, и они пошли на кухню, налили себе кофе и уселись за стол, напротив друг друга.
– Вы нашли какие-нибудь следы Якоба в Булларене? – спросил Патрик.
– Нет, ничего. Не похоже, чтобы он там побывал. А как у тебя?
Патрик быстро рассказал о посещении больницы.
– А ты можешь понять, почему анализ ничего не дал? Мы знаем, что тот, кого мы ищем, приходится родственником Юханнесу, но это не Якоб, Габриэль, Юхан или Роберт. И учитывая тип образца, женщин можно исключить сразу. У тебя есть какая-нибудь идея?
– Да, я попросил Аннику постараться узнать, не было ли у Юханнеса детей в округе.
– Звучит разумно. С этим парнем кажется скорее невероятным, чтобы у него не было кое-где незаконных детишек.
– Что ты думаешь о теории, что тот же человек, который избил Юхана, теперь взялся за Якоба? – Патрик осторожно отпил. Свежезаваренный кофе был очень горячим.
– Совпадение, несомненно, довольно странное. А ты сам что думаешь?
– То же, что ты. Если это не один и тот же человек, то совпадение чертовски странное. И ведь такое впечатление, будто парень сквозь землю провалился. Со вчерашнего вечера его никто не видел. Должен признаться, я беспокоюсь.
– Ты же все время чувствовал, что Якоб что-то скрывает. Может, поэтому с ним что-то и случилось? – с сомнением проговорил Мартин. – Вдруг кто-то узнал, что он был в полиции, и подумал, что он может рассказать нечто такое, что этому человеку не хотелось предавать огласке?
– Возможно, – согласился Патрик. – Но в этом-то и проблема. В данный момент возможно все, а у нас имеются только чистые предположения. – Он стал загибать пальцы. – У нас есть Сив и Мона, убитые в семьдесят девятом, Юханнес, убитый в семьдесят девятом, Таня, убитая сейчас, на двадцать четыре года позже, Йенни Мёллер, похищенная, видимо, когда она голосовала на дороге, Юхан, избитый вчера вечером – или даже убитый, смотря, чем кончится дело, – и бесследно исчезнувший Якоб. Общим знаменателем все время казалась семья Хульт, и тем не менее у нас есть доказательства того, что по крайней мере в смерти Тани никто из них не виновен. И к тому же все указывает на то, что убивший Таню человек убил Сив и Мону тоже. – Он бессильно развел руками. – Получается какая-то каша. А мы стоим посреди всего этого и едва в силах найти собственные задницы даже с помощью фонарика!
– Нет, ты опять начитался этой антиполицейской пропаганды, – улыбнулся Мартин.
– Ну и что нам теперь делать? У меня идей больше нет. Для Йенни Мёллер время скоро истечет, если уже не истекло несколько дней назад. – Патрик резко сменил тему, чтобы выдернуть себя из самобичевания: – Кстати, ты еще так никуда и не пригласил ту девушку?
– Какую девушку? – Мартин попытался придать лицу нейтральное выражение.
– Не притворяйся, ты знаешь, кого я имею в виду.
– Если ты про Пию, то ничего такого не было. Она просто немного помогла нам с переводом.
– «Она просто немного помогла нам с переводом», – передразнил его Патрик фальцетом и покачал головой. – Ах, перестань держаться за бортик и двигай в игру. Хотя она, наверное, не совсем твой тип. Я имею в виду, что она свободна от обязательств в другом месте. – Патрик улыбнулся, чтобы сгладить язвительность.
Мартин уже собрался ответить симметричной колкостью, когда у Патрика зазвонил мобильный телефон.
Навострив уши, Мартин пытался разобрать, кто звонит. Он понял, что речь идет об анализах крови – видимо, кто-то из лаборатории. Ответы Патрика мало что проясняли.
– Что значит «нечто странное»? – Ага. – Вот как. – Что ты, черт возьми, говоришь! Но как… – О’кей. – Ага.
Мартину пришлось бороться с желанием закричать. Выражение лица Патрика показывало, что назревает нечто крупное, но он упорно отвечал звонившему из лаборатории человеку односложно.
– Значит, ты говоришь, что вы точно определили, как выглядят их родственные отношения. – Патрик кивнул Мартину, показывая, что сознательно старается выдавать ему мало информации о сути разговора.
– Но я по-прежнему не понимаю, как это может сочетаться… – Нет, это совершенно исключено. Он мертв. Должно быть какое-то другое объяснение. – Нет, черт возьми, ведь эксперт не я, а ты. Послушай, что я говорю, и подумай. Должно быть другое объяснение.
Казалось, он напряженно ждет, пока человек на другом конце размышляет.
– Что происходит? – прошептал Мартин.
Патрик поднял вверх палец, чтобы коллега помолчал. Он, похоже, получил какие-то сведения.
– Это вовсе не так далеко от реальности. Именно в данном случае это как раз возможно.
Лицо Патрика просияло. Мартин прямо видел, как по телу Патрика волной распространяется облегчение, а сам он скреб ногтями по столу, оставляя длинные царапины.
– Спасибо! Спасибо, черт возьми! – Патрик захлопнул крышку мобильного телефона и повернулся к Мартину все с тем же просветленным лицом.
– Я знаю, у кого Йенни Мёллер! Ты не поверишь своим ушам, когда услышишь!
⁂
Операция закончилась. Юхана перевезли в реанимационную палату, где он лежал весь в трубках, погруженный в собственный темный мир. Роберт сидел рядом с кроватью, держа руку Юхана в своей. Сольвейг нехотя покинула их, чтобы сходить в туалет, и он ненадолго получил брата в свое распоряжение, поскольку Линду не впустили. Врачи не хотели, чтобы в палате одновременно находилось слишком много народу.
Толстая трубка, заходившая Юхану в рот, была присоединена к аппарату с шипящим звуком. Роберту приходилось заставлять себя не дышать в такт с респиратором. Как будто он хотел попытаться помочь Юхану дышать – что угодно, лишь бы отделаться от ощущения бессилия, грозившего его захлестнуть.
Большим пальцем он поглаживал ладонь Юхана. Ему пришло в голову попробовать посмотреть, как выглядит линия жизни Юхана, но он обнаружил, что не знает, какая именно из трех отчетливых линий является линией жизни. У Юхана было две длинные и одна короткая линия, и Роберт надеялся, что короткой окажется линия любви.
Мысль о мире без Юхана казалась непереносимой. Он знал, что чаще всего производил впечатление более сильного из них двоих, лидера. Но правда заключалась в том, что без Юхана он был всего лишь мелким дерьмом. В Юхане присутствовала нежность, необходимая ему для поддержания в себе человечности. Значительная часть его собственной мягкости исчезла, когда он обнаружил отца, и без Юхана жесткость взяла бы верх.
Сидя у постели, он продолжал давать многочисленные обещания. Обещания, что все пойдет по-другому, если только Юхан останется с ним. Он обещал больше никогда не воровать, найти работу, постараться употребить свою жизнь на что-нибудь хорошее, даже обещал постричься.
Последнее обещание он давал со страхом, но, к его большому удивлению, вроде бы именно оно все изменило. Едва заметное подрагивание руки Юхана, легкое движение указательного пальца, будто он пытается приласкать в ответ руку Роберта. Совсем немного, но большего ему не требовалось. Он с нетерпением ждал возвращения Сольвейг. Жаждал рассказать ей, что Юхан поправится.
– Ничего. Просто ни хрена, – сказал Мартин, когда их машина снова выезжала в направлении Танумсхеде.
– Да, – кратко ответил Йоста. Мартин закатил глаза: явно по-прежнему дуется. Ну ладно, пусть дуется.
Однако мысли Йосты занимало нечто другое. Он что-то увидел во время визита на хутор, но оно от него все время ускользало. Йоста попробовал перестать об этом думать, чтобы дать свободно поработать подсознанию, но это оказалось столь же невозможным, как не думать о застрявшей под веком песчинке. Он видел что-то, что ему следовало запомнить.
⁂
– Ну как, Анника? Что-нибудь нашла?
Она отрицательно покачала головой. Вид Патрика ее беспокоил. Сильный недосып, недостаток нормальной еды и слишком большой стресс забрали у него последние следы загара, оставив только серость и впалые глаза. Его тело, казалось, прогнулось под некой тяжестью, и не требовалось быть гением, чтобы вычислить, что это за тяжесть. Аннике хотелось сказать ему, чтобы он отделял личные переживания от работы, но она не стала. Она тоже ощущала стресс, и, закрывая вечерами глаза, она сразу видела перед собой отчаянное выражение лиц родителей Йенни Мёллер, когда те приходили подавать заявление о ее исчезновении.
– Как ты себя чувствуешь? – решив ограничиться этим, участливо спросила она и посмотрела на Патрика поверх края очков.
– Ну как можно себя чувствовать при таких обстоятельствах? – Он нетерпеливо запустил руки в волосы, поставив их дыбом, как на карикатурном изображении безумного профессора.
– Подозреваю, что дерьмово, – откровенно ответила Анника. Она не отличалась пристрастием к приукрашиванию вещей. Если что-то представляет собой дерьмо, то оно пахнет дерьмом, даже если полить его духами, – это было ее жизненным кредо.
– Что-то вроде того, – улыбнулся Патрик. – Но хватит об этом. Ты ничего не нашла в реестре?
– К сожалению, нет. В реестре актов гражданского состояния никаких других детей Юханнеса Хульта не значится, а больше и искать-то особенно негде.
– А могли бы у него все равно иметься дети, хоть и не числящиеся в реестре?
Анника посмотрела на него так, будто у него неважно работает голова, и фыркнула.
– Да, слава богу, у нас нет закона, принуждающего мать сообщать, кто отец ее ребенка, так что, конечно, его дети могут скрываться под рубрикой «отец неизвестен».
– Дай-ка угадаю: таких, наверное, порядочно…
– Совсем необязательно. Это зависит от того, насколько ты хочешь расширить географию поиска. Но в наших краях народ был на удивление порядочным. И потом не забудь, что мы говорим не о сороковых годах, Юханнес Хульт, вероятно, проявлял особую активность в шестидесятых – семидесятых. А тогда уже не считалось большим позором рожать ребенка вне брака. В отдельные периоды шестидесятых годов это даже считалось почти преимуществом.
Патрик засмеялся.
– Если ты говоришь об эре Вудстока, то думаю, что «flower power»[23] и свободная любовь так и не достигли Фьельбаки.
– Не говори так, в тихом омуте… – парировала Анника, радуясь, что сумела немного разрядить атмосферу. В последние дни отделение напоминало похоронное бюро. Но Патрик быстро вновь обрел серьезность.
– Значит, чисто теоретически ты могла бы составить список детей, скажем… в муниципалитете Танум, у которых не указан отец?
– Да, могла бы, не только теоретически, но и практически. Но это потребует времени, – предупредила Анника.
– Тогда составь как можно быстрее.
– Как ты намерен, исходя из такого списка, узнать, кому из них мог приходиться отцом Юханнес?
– Для начала я собираюсь обзвонить их и спросить. Если не получится, ну, тогда буду думать дальше.
Дверь в приемную открылась, и вошли Мартин и Йоста. Патрик поблагодарил Аннику за помощь и вышел в коридор, чтобы их встретить. Мартин остановился, а Йоста, не отрывая взгляда от ковра, прошел к себе в комнату.
– Не спрашивай, – сказал Мартин и покачал головой.
Патрик наморщил лоб. Ему только не хватало трений среди персонала. Уже достаточно того, что устроил Эрнст. Мартин прочел его мысли.
– Ничего серьезного, не обращай внимания.
– О’кей. Давай выпьем по чашке кофе и немного посовещаемся?
Мартин кивнул, и они пошли на кухню, налили себе кофе и уселись за стол, напротив друг друга.
– Вы нашли какие-нибудь следы Якоба в Булларене? – спросил Патрик.
– Нет, ничего. Не похоже, чтобы он там побывал. А как у тебя?
Патрик быстро рассказал о посещении больницы.
– А ты можешь понять, почему анализ ничего не дал? Мы знаем, что тот, кого мы ищем, приходится родственником Юханнесу, но это не Якоб, Габриэль, Юхан или Роберт. И учитывая тип образца, женщин можно исключить сразу. У тебя есть какая-нибудь идея?
– Да, я попросил Аннику постараться узнать, не было ли у Юханнеса детей в округе.
– Звучит разумно. С этим парнем кажется скорее невероятным, чтобы у него не было кое-где незаконных детишек.
– Что ты думаешь о теории, что тот же человек, который избил Юхана, теперь взялся за Якоба? – Патрик осторожно отпил. Свежезаваренный кофе был очень горячим.
– Совпадение, несомненно, довольно странное. А ты сам что думаешь?
– То же, что ты. Если это не один и тот же человек, то совпадение чертовски странное. И ведь такое впечатление, будто парень сквозь землю провалился. Со вчерашнего вечера его никто не видел. Должен признаться, я беспокоюсь.
– Ты же все время чувствовал, что Якоб что-то скрывает. Может, поэтому с ним что-то и случилось? – с сомнением проговорил Мартин. – Вдруг кто-то узнал, что он был в полиции, и подумал, что он может рассказать нечто такое, что этому человеку не хотелось предавать огласке?
– Возможно, – согласился Патрик. – Но в этом-то и проблема. В данный момент возможно все, а у нас имеются только чистые предположения. – Он стал загибать пальцы. – У нас есть Сив и Мона, убитые в семьдесят девятом, Юханнес, убитый в семьдесят девятом, Таня, убитая сейчас, на двадцать четыре года позже, Йенни Мёллер, похищенная, видимо, когда она голосовала на дороге, Юхан, избитый вчера вечером – или даже убитый, смотря, чем кончится дело, – и бесследно исчезнувший Якоб. Общим знаменателем все время казалась семья Хульт, и тем не менее у нас есть доказательства того, что по крайней мере в смерти Тани никто из них не виновен. И к тому же все указывает на то, что убивший Таню человек убил Сив и Мону тоже. – Он бессильно развел руками. – Получается какая-то каша. А мы стоим посреди всего этого и едва в силах найти собственные задницы даже с помощью фонарика!
– Нет, ты опять начитался этой антиполицейской пропаганды, – улыбнулся Мартин.
– Ну и что нам теперь делать? У меня идей больше нет. Для Йенни Мёллер время скоро истечет, если уже не истекло несколько дней назад. – Патрик резко сменил тему, чтобы выдернуть себя из самобичевания: – Кстати, ты еще так никуда и не пригласил ту девушку?
– Какую девушку? – Мартин попытался придать лицу нейтральное выражение.
– Не притворяйся, ты знаешь, кого я имею в виду.
– Если ты про Пию, то ничего такого не было. Она просто немного помогла нам с переводом.
– «Она просто немного помогла нам с переводом», – передразнил его Патрик фальцетом и покачал головой. – Ах, перестань держаться за бортик и двигай в игру. Хотя она, наверное, не совсем твой тип. Я имею в виду, что она свободна от обязательств в другом месте. – Патрик улыбнулся, чтобы сгладить язвительность.
Мартин уже собрался ответить симметричной колкостью, когда у Патрика зазвонил мобильный телефон.
Навострив уши, Мартин пытался разобрать, кто звонит. Он понял, что речь идет об анализах крови – видимо, кто-то из лаборатории. Ответы Патрика мало что проясняли.
– Что значит «нечто странное»? – Ага. – Вот как. – Что ты, черт возьми, говоришь! Но как… – О’кей. – Ага.
Мартину пришлось бороться с желанием закричать. Выражение лица Патрика показывало, что назревает нечто крупное, но он упорно отвечал звонившему из лаборатории человеку односложно.
– Значит, ты говоришь, что вы точно определили, как выглядят их родственные отношения. – Патрик кивнул Мартину, показывая, что сознательно старается выдавать ему мало информации о сути разговора.
– Но я по-прежнему не понимаю, как это может сочетаться… – Нет, это совершенно исключено. Он мертв. Должно быть какое-то другое объяснение. – Нет, черт возьми, ведь эксперт не я, а ты. Послушай, что я говорю, и подумай. Должно быть другое объяснение.
Казалось, он напряженно ждет, пока человек на другом конце размышляет.
– Что происходит? – прошептал Мартин.
Патрик поднял вверх палец, чтобы коллега помолчал. Он, похоже, получил какие-то сведения.
– Это вовсе не так далеко от реальности. Именно в данном случае это как раз возможно.
Лицо Патрика просияло. Мартин прямо видел, как по телу Патрика волной распространяется облегчение, а сам он скреб ногтями по столу, оставляя длинные царапины.
– Спасибо! Спасибо, черт возьми! – Патрик захлопнул крышку мобильного телефона и повернулся к Мартину все с тем же просветленным лицом.
– Я знаю, у кого Йенни Мёллер! Ты не поверишь своим ушам, когда услышишь!
⁂
Операция закончилась. Юхана перевезли в реанимационную палату, где он лежал весь в трубках, погруженный в собственный темный мир. Роберт сидел рядом с кроватью, держа руку Юхана в своей. Сольвейг нехотя покинула их, чтобы сходить в туалет, и он ненадолго получил брата в свое распоряжение, поскольку Линду не впустили. Врачи не хотели, чтобы в палате одновременно находилось слишком много народу.
Толстая трубка, заходившая Юхану в рот, была присоединена к аппарату с шипящим звуком. Роберту приходилось заставлять себя не дышать в такт с респиратором. Как будто он хотел попытаться помочь Юхану дышать – что угодно, лишь бы отделаться от ощущения бессилия, грозившего его захлестнуть.
Большим пальцем он поглаживал ладонь Юхана. Ему пришло в голову попробовать посмотреть, как выглядит линия жизни Юхана, но он обнаружил, что не знает, какая именно из трех отчетливых линий является линией жизни. У Юхана было две длинные и одна короткая линия, и Роберт надеялся, что короткой окажется линия любви.
Мысль о мире без Юхана казалась непереносимой. Он знал, что чаще всего производил впечатление более сильного из них двоих, лидера. Но правда заключалась в том, что без Юхана он был всего лишь мелким дерьмом. В Юхане присутствовала нежность, необходимая ему для поддержания в себе человечности. Значительная часть его собственной мягкости исчезла, когда он обнаружил отца, и без Юхана жесткость взяла бы верх.
Сидя у постели, он продолжал давать многочисленные обещания. Обещания, что все пойдет по-другому, если только Юхан останется с ним. Он обещал больше никогда не воровать, найти работу, постараться употребить свою жизнь на что-нибудь хорошее, даже обещал постричься.
Последнее обещание он давал со страхом, но, к его большому удивлению, вроде бы именно оно все изменило. Едва заметное подрагивание руки Юхана, легкое движение указательного пальца, будто он пытается приласкать в ответ руку Роберта. Совсем немного, но большего ему не требовалось. Он с нетерпением ждал возвращения Сольвейг. Жаждал рассказать ей, что Юхан поправится.