Возможно, он проявлял глупость, думая, что им с Линдой действительно хорошо вместе, что для нее это больше, чем игра. Сидя возле телефона, Юхан ощущал себя идиотом, и это ощущение только больше разжигало в нем гнев. Впрочем, он может кое-что предпринять, чтобы поделиться с ней чувством унижения. Она пожалеет о том, что думала, будто может вертеть им как угодно.

Он расскажет о том, что видел.





⁂


Патрик никогда не думал, что будет рассматривать вскрытие могилы как приятный перерыв. Но после мучительно тянувшегося вчерашнего вечера даже это представлялось приятным занятием.

Мелльберг, Мартин и Патрик молча стояли на кладбище Фьельбаки, наблюдая за разыгрывавшейся перед ними жуткой сценой. Было семь часов утра, и, хотя солнце взошло уже некоторое время назад, температура пока оставалась приятной. Машины мимо кладбища проезжали лишь изредка, и помимо щебетания птиц слышался только звук вонзающихся в землю лопат.

Для всех троих это было новым впечатлением. В буднях полицейского эксгумация – явление редкое, и никто из них не имел представления о том, как оно происходит чисто практически. Пригоняют ли маленький экскаватор, который сквозь слои земли докапывается до гроба? Или прибывает команда профессиональных могильщиков, которая выполняет эту жуткую работу вручную? Второй вариант оказался ближе к реальности. Те же мужчины, которые выкапывали могилы перед погребением, впервые трудились, чтобы извлечь уже похороненного человека. Они мрачно втыкали лопаты в землю, не произнося ни слова. Да и о чем говорить? Непринужденно болтать о показанных вчера по телевизору спортивных соревнованиях? Или о вечеринке в выходные? Нет, серьезность момента накладывала на их работу тяжелую пелену молчания, и так будет вплоть до подъема гроба с места упокоения.

– Ты уверен в том, что знаешь, что делаешь, Хедстрём?

Вид у Мелльберга был озадаченный, и Патрик разделял его беспокойство. Накануне он использовал всю свою способность к убеждению – умолял, грозил и упрашивал, – чтобы заставить жернова справедливости вертеться быстрее, чем когда-либо, для получения разрешения на вскрытие могилы Юханнеса Хульта. Но подозрение по-прежнему пребывало на уровне ощущения, не более.

Религиозным человеком Патрик не был, но мысль о том, что они нарушают неприкосновенность могилы, его все равно тревожила. В тишине кладбища присутствовало нечто сакральное, и он надеялся обнаружить, что они нарушают покой усопших на веских основаниях.

– Вчера из офиса муниципалитета мне звонил Стиг Тулин, и, чтоб ты знал, звучал он не слишком радостно. Явно кто-то из тех, кому ты вчера названивал, связался с ним и рассказал, что ты нес какой-то бред о заговоре между Эфраимом Хультом и двумя из наиболее уважаемых мужчин Фьельбаки. Ты болтал о взятках и бог знает еще о чем. Он был прямо взбешен. Эфраим, допустим, умер, но доктор Хаммарстрём жив и тогдашний владелец похоронного бюро тоже, и если выйдет наружу, что мы выдвигаем беспочвенные обвинения, то…

Мелльберг развел руками. Заканчивать предложение ему не требовалось. Патрик знал, каковы будут последствия. Его сперва нещадно отругают, а потом он навеки станет в отделении посмешищем.

– Так что, Хедстрём, будет лучше, если ты, черт побери, окажешься прав! – словно прочтя его мысли, произнес Мелльберг.

Он нервно топтался взад и вперед, указывая толстым мизинцем на могилу Юханнеса. Гора земли возвышалась примерно на метр, и лбы могильщиков блестели от пота. Наверное, уже недалеко.

Прежнее хорошее настроение Мелльберга было в это утро не настолько хорошим. И связано это, похоже, было не только с ранним подъемом и неприятной задачей. Присутствовало что-то еще. Ворчливость, являвшаяся раньше неотъемлемой составляющей его личности, но в течение нескольких удивительных недель полностью отсутствовавшая, вновь заявила о себе. Она еще не достигла полной силы, но уверенно продвигалась к цели. Все время пока они ждали, он только и делал, что жаловался, ругался и ныл. Почему-то это казалось значительно приятнее, чем краткий период добродушия. Более привычным. По-прежнему ругаясь, Мелльберг покинул их, чтобы пойти подлизаться к команде из Уддеваллы, которая как раз прибыла им на помощь.

– Что бы это ни было, но оно, похоже, прошло, – тихо прошептал Мартин.

– Что, ты думаешь, это было?

– Временное помешательство? – прошипел в ответ Мартин.

– Анника вчера слышала забавный слушок.

– Какой же? Расскажи! – попросил Мартин.

– Позавчера он ушел рано…

– В этом едва ли есть нечто сенсационное.

– Да, ты прав. Но Анника слышала, как он звонил в Арланду. И похоже, жутко заторопился.

– В аэропорт? Он собирался кого-то встречать? Он ведь здесь, значит, едва ли собирался уезжать сам.

Мартин выглядел таким же озадаченным, каким чувствовал себя Патрик. И любопытным.

– Я знаю не больше тебя о том, что он собирался делать. Но интрига сгущается…

Один из парней возле могилы призывно помахал им рукой. Они осторожно приблизились к большой куче земли и заглянули в образовавшуюся рядом дыру. Там обнажился коричневый гроб.

– Вот ваш парень. Поднимать его?

Патрик кивнул.

– Только осторожно. Я скажу команде, и, как только вы поднимете гроб, они им займутся.

Он пошел к трем криминалистам из Уддеваллы, которые с серьезным видом разговаривали с Мелльбергом. Машину из похоронной компании подогнали на гравиевую дорожку, и она стояла с открытой задней дверцей, готовая транспортировать гроб, с трупом или без.

– Они заканчивают. Будем открывать гроб здесь или вы сделаете это в Уддевалле?

Начальник отдела криминологии Турбьёрн Рюд сразу на вопрос Патрика не ответил, а сначала велел единственной девушке в команде пойти и начать фотографировать. Покончив с этим, он обратился к Патрику:

– Пожалуй, откроем крышку здесь. Если ты прав, и мы обнаружим, что гроб пуст, то все станет ясно, если же произойдет то, что мне представляется более вероятным, и в гробу окажется труп, то мы заберем его в Уддеваллу для идентификации. Ведь вам это в любом случае нужно? – Его свисающие, как у моржа, усы подпрыгивали, когда он вопросительно посмотрел на Патрика.

Патрик кивнул.

– Да, если в гробу кто-то лежит, я бы очень хотел получить стопроцентное подтверждение тому, что это Юханнес Хульт.


– Мы сможем это организовать. Я еще вчера запросил его зубную формулу, так что ответа тебе долго ждать не придется. Ведь дело срочное…

Рюд опустил взгляд. Он сам имел семнадцатилетнюю дочь, и ему не требовалось никаких железных доказательств необходимости спешить. Достаточно было на долю секунды представить себе страх, который наверняка испытывают родители Йенни Мёллер.

Они молча смотрели на то, как гроб вроде бы приближается к краям могилы. Наконец они увидели крышку, и у Патрика от напряжения зачесались руки. Скоро они узнают. Угловым зрением он заметил чуть поодаль какое-то движение и перевел взгляд туда. Вот черт! Через ворота возле пожарной станции мчалась Сольвейг. На полной скорости. Бежать она не могла, а двигалась, раскачиваясь, точно корабль, курсом на могилу, откуда гроб уже показался целиком.

– Чем вы, черт побери, занимаетесь, ублюдки чертовы?

Криминалисты из Уддеваллы, никогда прежде с Сольвейг не сталкивавшиеся, вздрогнули от ее грубостей. Патрик задним числом сообразил, что им следовало предвидеть это и организовать какое-нибудь оцепление. Он думал, что ранний час окажется достаточным для того, чтобы обойтись при вскрытии могилы без посторонних. Правда, Сольвейг, конечно, не «кто угодно». Он пошел ей навстречу.

– Сольвейг, вам бы не следовало здесь находиться.

Патрик легонько взял ее за руку. Она вырвалась и промчалась мимо него.

– Вы никак не отвяжетесь! Вы что, намерены не давать Юханнесу покоя даже в могиле? Готовы портить нам жизнь любой ценой!

Прежде чем кто-либо успел среагировать, Сольвейг оказалась у гроба и бросилась на него. Она выла, как итальянская плакальщица на похоронах, и колотила кулаками по крышке. Все стояли в оцепенении. Никто не знал, что делать. Тут Патрик увидел две фигуры, бежавшие с той же стороны, откуда появилась Сольвейг. Юхан и Роберт, лишь взглянув на них с ненавистью, кинулись к матери.

– Мама, не надо. Давай поедем домой.

Все по-прежнему стояли точно остолбеневшие. На кладбище слышались только вой Сольвейг и упрашивающие голоса сыновей.

– Она всю ночь не ложилась, – обернувшись, сказал Юхан. – Завелась с тех самых пор, как вы позвонили и сказали, что собираетесь сделать. Мы пытались помешать ей, но она улизнула. Мерзавцы, неужели этому не будет конца?!

Его слова звучали эхом слов матери. На мгновение они ощутили коллективный стыд за грязное дело, которым им пришлось заняться, именно пришлось. Они обязаны закончить начатое.

Турбьёрн Рюд кивнул Патрику, они подошли и помогли Юхану и Роберту поднять Сольвейг с гроба. Казалось, ее оставили последние силы, и она упала на грудь Роберту.

– Делайте, что вам надо, но только потом оставьте нас в покое, – не глядя им в глаза, проговорил Юхан.

Сыновья, поддерживая мать с двух сторон, повели ее к ведущей с кладбища калитке. Только когда они скрылись из виду, кто-то пошевелился. Произошедшее никто не комментировал.

Гроб стоял рядом с ямой, сохраняя свои тайны при себе.

– У вас было ощущение, что там кто-то лежит? – спросил Патрик у мужчин, поднимавших гроб.

– Невозможно сказать. Гроб тяжелый сам по себе. Иногда туда еще просачивается земля через какую-нибудь дырку. Единственный способ узнать, это открыть.

Оттягивать дольше было нельзя. Девушка-фотограф сделала все необходимые снимки. Надев перчатки, Рюд с коллегой приступили к делу.

Крышка гроба стала медленно открываться. Все затаили дыхание.





⁂


Анника позвонила ровно в восемь. На поиски в архиве у них была вся вторая половина дня, и к этому часу они что-нибудь уже должны были найти. Она оказалась права.

– Как вы точно рассчитали. Мы только что нашли папку со списком покупателей FZ-302. Новости у меня, правда, к сожалению, неважные. Или, впрочем, возможно, как раз хорошие. У нас в ближайших окрестностях был только один покупатель. Рольф Перссон – кстати, он по-прежнему является нашим покупателем, но, естественно, уже не этого товара. Вот его адрес.

Анника записала полученные сведения на листок. Она испытывала некоторое разочарование оттого, что имен не больше. Проверять одного-единственного покупателя казалось как-то маловато, хотя, возможно, начальник отдела продаж был прав – пожалуй, это хорошая новость. Все-таки им как раз и требовалось одно имя.

Прямо на офисном кресле она подкатилась к двери, высунула голову в коридор и крикнула:

– Йоста?

Ответа не последовало. Она крикнула снова, на этот раз громче, и была вознаграждена тем, что голова Йосты так же, как ее собственная, высунулась в коридор.

– У меня есть для тебя задание. Мы получили имя местного фермера, который пользовался удобрением, которое обнаружили на девушках.

– Не следует ли нам сперва спросить Патрика?

Йоста сопротивлялся. Он все еще до конца не проснулся и первые пятнадцать минут за письменным столом провел, зевая и протирая глаза.

– Патрик, Мелльберг и Мартин поехали на эксгумацию. Их отрывать нельзя. Ты знаешь, почему дело не терпит отлагательств. На этот раз мы не можем следовать инструкциям, Йоста.

Даже в обычных случаях, когда Анника показывала себя с этой стороны, противостоять было трудно, а сейчас Йоста склонялся к тому, чтобы признать, что у нее имеются особо веские причины размахивать рукой. Он вздохнул.

– Только поезжай не один. Не забывай, что мы ищем не обычного грязного самогонщика. Возьми с собой Эрнста. – Потом она забормотала тихо, чтобы Йоста не услышал. – Хоть для чего-то этого чертова говнюка ведь можно использовать. – Затем она снова повысила голос: – И заодно хорошенько осмотрите его владения. Если заметите что-нибудь, что вызовет у вас малейшее подозрение, не подавайте вида, возвращайтесь сюда и сообщите Патрику, чтобы он решал, как вам поступить.

– Надо же, Анника, я и не знал, что тебя произвели из секретарей в начальники полиции. Это произошло за время отпуска? – мрачно произнес Йоста. Однако сказать это достаточно громко для того, чтобы Анника смогла услышать, он не решился. Это было бы смелостью, граничащей с глупостью.