– Элизабет Майлз! – Голос ректора в наступившей тишине прозвучал зловеще. – Вас ждет серьезное наказание, вплоть до исключения из академии. Я не буду даже спрашивать, что здесь происходит. Мне достаточно того, что я успел увидеть.

Я чуть не вскрикнула, когда он, повернувшись к Элизабет, вдруг приподнял свои очки. На лице девушки отразился страх, но в следующий миг оно лишилось всякой мимики, взгляд остекленел, а руки безвольно упали вдоль тела. О том, что она жива, напоминала лишь мерно вздымающаяся грудь.

Ректор вернул очки на место и направился ко мне.

– Как вы? – спросил обеспокоенно. – Вы ранены?

Я посмотрела на него растерянно:

– Что вы с ней сделали?

– Ничего особенного. Успокоил на время. Что у вас там? – Он протянул было ко мне руку, но в последний миг так и не прикоснулся, словно передумал.

– Не думаю, что что-то серьезное, – тихо отозвалась я и отняла руку.

Однако на месте, которое задело копье, не было и следа, даже царапины. И боль исчезла. Что же это такое? Не могло же мне показаться, что меня ранили?

– Действительно, ничего. – В голосе ректора послышалось облегчение. – Это хорошо. Если с вами и правда все в порядке, отправляйтесь ко мне в башню, я скоро приду. Только определю курсанта Майлз туда, куда следует. А потом вы мне все расскажете.





Глава 22




– Что же произошло между вами и курсантом Майлз? – Ректор открыл двери своего кабинета, пропуская меня внутрь. Жестом пригласил сесть.

– Как оказалось, она испытывает ко мне неприязнь с первого дня, – ответила я.

– Неприязнь? – В голосе Мадейро послышалась ирония. – Из-за нее она вас едва не убила?

Я вздохнула.

– Она невзлюбила меня, потому что… ревновала ко мне Дейдарка. Оказывается, Элизабет была влюблена в него. – От волнения я не знала, чем занять руки, поэтому принялась теребить тесьму на мантии. – И сегодня я случайно узнала, что это она попросила тогда Гадриеля и его друзей украсть мою одежду. А вчера Элизабет каким-то образом смогла пробраться в мою комнату и испортить мой гардероб. Но все обошлось! – поторопилась уточнить я, заметив, как при этих словах подобрался ректор, явно собираясь возмутиться. – Платья спасли.

– Почему вы не сообщили о вчерашнем происшествии мне? – спросил он.

– Не хотела вас отвлекать из-за таких мелочей.

А еще пришлось бы выдавать Фреда и признаваться в соучастии.

– То есть для вас это мелочи? Допустим. – Ректор выбил пальцами дробь по столешнице. – И как вы узнали, что это сделала курсант Майлз?

– Случайно услышала, как она обсуждала меня с Гадриелем. Лео отказывался ей помочь в осуществлении некой новой идеи для мщения. – Я удрученно усмехнулась. – Потом они заметили меня. Элизабет эмоционально обвинила меня в увольнении Дейдарка и убежала. А Лео во всем признался. Элизабет на лекцию не пришла, поэтому после занятий я решила найти ее, поговорить. Думала, мне удастся объяснить, что она ошибается, как-то разрешить этот конфликт миром… Но не удалось. Она не захотела меня слушать. Ну а дальше вы видели все сами.

– Вот уж этот Ридд… Столько проблем из-за одного мужчины, – заметил ректор.

– Звучит как обвинение в мой адрес. – Я натянуто улыбнулась.

– В отличие от Элизабет, я не жалею о его увольнении. – Итан тоже чуть улыбнулся. – И уж тем более не собирался винить вас. Но вы ведь тоже испытывали некогда чувства к Ридду? – Он спросил это небрежно, будто невзначай.

– Очень давно, и они быстро испарились, стоило мне узнать Дейдарка получше, – ответила я с напускным равнодушием. – Элизабет же не успела этого понять, увы. Наверное, по своей наивности и полному отсутствию опыта в общении с мужчинами в силу своего романтического характера. Я слышала, что она сирота, ее воспитал дед-генерал как мальчика. И в академии ее все воспринимают как своего парня, не видят в ней девушку. Кроме, правда, одного, – тут я невольно улыбнулась, вспомнив Дерика. – Но она не замечает его, а он очень искренен в своих чувствах к ней.

– Вижу, вы осведомлены о многом из личной жизни курсантов, – заметил ректор. – Как вам это удалось?

– Многое они мне рассказали сами, – призналась я.

– Так доверяют вам?

– Хотелось, чтобы это было так. Когда есть доверие между преподавателем и студентом, процесс обучения проходит более продуктивно.

– Не могу не согласиться с вами.

– Где сейчас Элизабет? Что с ней будет? – поинтересовалась я.

– Она пока под арестом, – отозвался ректор. – После подобного поступка – покушение на жизнь студента или преподавателя – мне следует сообщить в столичный штаб, курирующий нашу академию. Они направят к нам комиссию, проведут свое расследование, затем вынесут вердикт. Самый мягкий приговор – исключение из академии с лишением права на восстановление и поступление в любое другое учебное заведение военного профиля. Худший вариант – дело передадут в суд, ну а дальше последуют разбирательства иного уровня.

– Что же она наделала, глупая? – вздохнула я, отнюдь не желая никому такой участи. Но в следующую секунду меня пронзила мысль, касающаяся лишь меня: комиссия из столицы!

– Почему вы так побледнели? – сразу считал меня ректор. – Переживаете за участь Элизабет? Не стоит, она совершила не мелкую провинность, а серьезное преступление, едва не ранила вас или, чего хуже, не лишила жизни.


– Нет… Точнее, я сейчас не об этом, – выдавила с трудом, пытаясь справиться с подступающей паникой. – Вы сказали, что комиссия из столицы… И мне придется с ними встретиться, общаться…

– Вы боитесь, что кто-то может вас узнать и выдать ваше местонахождение отцу? – догадался Мадейро.

– Да, – кивнула я. – Мы хоть и не жили в столице, но многие знают моего отца, знали мать, а значит, быстро поймут, кто я. Даже если они не в курсе моего побега, то все равно случайно могут обмолвиться где-то в разговоре. Как и Дейдарк, кстати. О нем я тоже думала. Если он отправится в столицу…

– Тэра Гранд, – ректор поднял руку, останавливая меня, – успокойтесь. Ридд, как и другие, кто увольняется из академии, подписал документ о неразглашении всего, что здесь им было увидено и услышано. Бумага скрепляется магической печатью, поэтому, даже при желании, он ничего не сможет сказать.

– Какое облегчение! – Сама не заметила, как прошептала это вслух, на что Мадейро чуть усмехнулся.

– А относительно комиссии… – продолжал он. – Я подумаю, что можно сделать. Пока же воздержусь от писем в штаб, но Элизабет все равно останется под замком.

– Спасибо, – произнесла я.

– Это лишнее, – сдержанно отозвался ректор.

– Господин ректор, а можно вас кое о чем спросить? – выпалила я неожиданно для себя.

– Спрашивайте. – Он словно растерялся.

– А что вы все-таки сделали с Элизабет, там, в зале? – Я сама не верила, что осмелилась поинтересоваться об этом. – Вы посмотрели на нее без очков. Просто я думала, да и все говорят, что ваш взгляд…

– Убивает? – спокойно закончил ректор. Я робко кивнула. – Для этого мне нужен зрительный контакт не менее пяти секунд. Быстрый же взгляд просто лишает воли, на непродолжительное время или же насовсем. Тут уж зависит от психики человека. Курсанты к третьему курсу уже достаточно натренированы на ментальное воздействие, поэтому смогут справиться с ним – кто-то быстрее, кто-то медленнее. Курсант Майлз успешно проходила подобные тренировки, поэтому через час-другой сознание к ней вернется. Крайний срок – к ночи.

– Ясно, – облегченно вздохнула я.

– Еще вопросы?

– Да. Почему вы стали носить перчатки? Раньше вы ходили без них. – Гхарк, кто меня за язык тянет? Это точно я говорю? Сумасшедшая… – Извините за бестактность, – быстро исправилась я и опустила глаза.

Но ректор не ответил ни на мой вопрос, ни на мое извинение, вместо этого я услышала:

– Как ваше самочувствие? Огонь беспокоит?

– Нет, в эти дни ничего такого не появлялось, – отозвалась я, тушуясь от столь резкого перехода к моей персоне.

Ректор кивнул.

– Я уже отправил сообщение своему другу с просьбой о встрече. Как только придет ответ, я вам скажу.

– Спасибо, – улыбнулась я. – Мне можно уже уходить?

На самом деле уходить почему-то не хотелось, но приличия того требовали. Тем более разговор явно подошел к концу.

– Да, можете, – ответил ректор задумчиво. А когда я уже была в дверях, он вдруг спросил: – Тэра Гранд, вы меня не боитесь?

– Боюсь? – Я уже в который раз за нашу беседу растерялась.

– Вы же знаете, кто я.

Он говорит о своем проклятии?

– Да, знаю.

– И что вы по этому поводу думаете? Боитесь?

Что за странный вопрос! Но было в нем и в интонации, с которой он был произнесен, нечто такое, отчего в груди все задрожало.

– А как бы вы хотели, чтобы я боялась вас или нет? – поинтересовалась тихо, но уверенно.

– Я первый спросил. – Мадейро даже не шелохнулся, я лишь ощущала на себе его взгляд.

– Наверное, не боюсь, – ответила я. – Уже не боюсь. Когда приехала на остров, вы меня очень пугали, не скрою, но сейчас, когда узнала вас лучше… После того, как вы мне помогли, я не могу вас бояться. Во всяком случае, мне бы не хотелось этого больше.

– А это вы зря. – Голос ректора вмиг изменился, стал сухим и бесцветным. – Чувство самосохранения не должно вас покидать ни при каких обстоятельствах, помните об этом, тэра Гранд. Теперь можете быть свободной.

Я кивнула и выскользнула за дверь.

– Что за кислый вид, тэра Гранд? – перехватил меня на первом этаже Фред. – Вы были у дяди? Чем он вас расстроил?

– С чего ты решил, что это он меня расстроил? – ответила я раздраженно. Опять он за свое! – Да и вообще, я не расстроена.

– Но у вас такой вид… – не отставал Фред.

– Какой? – Я остановилась и посмотрела на него в упор. – Разве что озадаченный. А ты чего без дела ходишь? Или опять с тренировки сбежал?