— Правда? — поднял на неё мокрые от слёз глаза.
— Зло… Иногда приходится его творить ради добра. Ты скоро всё поймёшь. Ты отравил госпожу Агну, чтобы отомстить. Значит, ты сделал свой выбор. Ты не струсил. С одной стороны одному человеку нельзя убивать другого. По-христиански этого нельзя делать, следует отдать решение вопроса на милость Божью. Как он рассудит, так и будет. Но ведь не зря говорится, что у Бога нет других рук, кроме наших. И если нашими руками свершится правосудие, значит, Бог разрешил это… Ты должен был рассказать отцу.
— А я ещё… Голова фрейлейн Клары…
— Франц…
— Она в лесу, в муравейнике.
— Зачем тебе… такое? — шумно выдохнула, представив картинку: яркую, во всех подробностях.
— Не знаю. Пригодится. Вы ведь никому не расскажете? — он вскочил, только его и видели.
Наташа содрогнулась. Нужны ли были ему её пояснения и утешения? Он признанием облегчил свою душу. И всё. Никакого сожаления. Вот не был бы этот мальчишка сыном своего отца… Выживает сильнейший.
Направляясь в замок, за кустами услышала детские голоса. Лиутберт и Грета играли в песочнице. Служанка помогала строить крепостную стену из песка. Сделав несколько снимков, девушка предпочла пройти мимо. Ещё одного прощания она не выдержит. Позже она зайдёт в их покои.
* * *
— Чем занимаешься? — пфальцграфиня прошла к Юфрозине.
Чем она может заниматься? Своим любимым делом: перебирать несметные богатства в ларце. Очень кстати. Наташа протянула руку со «стрекозой», ловя ею солнечные блики. Послеобеденное солнце, повернув на эту сторону замка, не скупилось раздавать людям свою щедрую ласку.
Монашка облизала губы. Виденное зрелище впечатляло.
— Ну, что, покупаешь? — девушка долго думала, наконец-то приняв решение продать зажим для волос. Деньги ей понадобятся. А вот удачно продать никчёмное украшение первому встречному вряд ли удастся. Скорее получишь удар ножом в спину. А господа у незнакомцев без рекомендации ювелира не покупают.
— Да? — графиня не верила своим ушам.
— Давай быстрее, пока я не передумала.
— Меняться будем? — запустила руку в россыпь камней на покрывале.
— Нет, продам за золото. Я завтра уезжаю.
— Давно пора, — ухмыльнулась венгерка. Узкие губы растянулись в улыбке.
Наташа пропустила её слова. Как к ней относится Юфрозина, для неё не было секретом:
— Сколько дашь? — бросила к её рукам «краба».
Фрося вертела в руках сверкающее украшение:
— Пятьдесят шиллингов.
— Кхм, — девушка задумалась. Один шиллинг — три с половиной золотых. Маловато… Если это цена жадной Фроси, значит, можно просить в десять раз больше. — Пятьсот шиллингов.
— Двадцать пять фунтов?! Неслыханно!
— Не буду с тобой спорить. Дай сюда, — забрала из рук жадины «сокровище». — Вот это сколько стоит? — Указала на лежащее в сторонке массивное золотое кольцо с крупным рубином.
— Тринадцать шиллингов, кажется.
— Вот ты и ответила на свой вопрос. Посчитай, сколько здесь драгоценных камней. Никому такие даже не снились.
Графиня покусывала губы.
— Как знаешь… Пойду к итальянцам. Графиня Мисулла тоже облизывается на него. Может, больше даст. На свадебном пиру все будут смотреть только на неё, — направилась к двери. Приостановилась: — Да, Юфрозина, желаю тебе счастья. Ирмгард достойный мужчина. Ты его полюбишь. — Вздохнула: «А он?»
— Стой! — прозвучало в закрывающуюся дверь. — Я согласна!
* * *
Так… На очереди — Кристоф. Заглянула к нему. Рана затягивается хорошо, но швы снимать рано. Как же быть? Ланзо? Нет, после снятия швов потребуется ежедневная обработка и наблюдение. Значит, ничего не остаётся, как привлечь лекаря Элмо Касимиро.
Дуремар нашёлся в комнате с ранеными. На своём месте. Он, низко склонившись над деревянным лотком, перебирал в ячейках мешочки, принюхиваясь к их содержимому. Похоже, зрение у доктора не стопроцентное.
После общепринятого приветствия, он указал госпоже на стул:
— Чем могу быть полезным госпоже Вэлэри?
— Господин Элмо, уделите мне немного времени. Вы сейчас не очень заняты? Идёмте со мной. Да, прихватите свой «волшебный» порошок, — обаятельно улыбнулась, чем вызвала подозрительный прищур глаз собеседника.
Было ещё достаточно светло, чтобы не зажигать свечи. Завернув полог кровати выше, Наташа, усадив лекаря на стул, отвернула одеяло с ноги Кристофа. Он, полностью положившись на госпожу, не проявлял беспокойства, переводя взор с одного на другого.
— Господин Элмо, утром я уеду и должна быть уверена, что вы всё сделаете правильно.
— Что вы хотите этим сказать, госпожа Вэлэри? — взглянул на неё, не совсем понимая, к чему она клонит.
— Сегодня пятый день, как Кристофу зашили ногу. Вы видите, — указала ножничками на шов, — что края раны срослись и через несколько дней швы нужно будет снять.
Доктор заинтересованно следил за движением блестящих маленьких щипцов в руках девы.
— Разве не Ланзо… — уже догадался об истинном положении дел. — Почему-то я так и думал.
— Очень хорошо. Возможно, вы такое проделывали не раз. Не знаю. Посмотрите, как бы сделала я, останься здесь дольше. И спрашивайте, если что-то будет непонятно…
Элмо Касимиро склонился над раной, буркнув что-то вроде «занятно».
Наташа, смочив небольшой лоскут ткани в вине, промакнула два шовчика с самого края раны. Здесь порез был неглубоким и их уже можно снять. Осторожно зажала и потянула ножничками свободный кончик шва вблизи узла, приподняла его и, перетянув узел на другую сторону от линии пореза, извлекла нитку из глубины на несколько миллиметров. Побелевший её участок, находившийся в коже, перерезала ножницами и легко извлекла потягиванием.
— Вы поняли, что грязную наружную часть нитки нельзя продёргивать через рану. Теперь можно присыпать это место вашим порошком и прикрыть чистой повязкой… Как, всё поняли?
— Эмм… — лекарь потёр кончик носа.
— Да, швы можно снимать не все сразу. Самое сложное место вот, — указала ножничками на пересечение рубцов. — Думаю, дней через пять можно будет снять и здесь.
Пока доктор анализировал ситуацию, девушка сделала снимок на память. Кристоф вышел несколько удивлённым, наблюдая, как госпожа, подержав в руках плоский предмет, очень похожий на чёрный гладкий камень правильной формы, запрятала его в складки платья.
— Госпожа Вэлэри, — лекарь встал, — могу я спросить?
— Нет, не можете, господин Элмо. Я доверяю вам здоровье этого юноши.
Эскулап, кивнув, задумчиво направился к выходу. Обернувшись, смерил девицу долгим взором. Губы беззвучно шевельнулись:
— Non può essere… (итал. Не может быть)
— Госпожа, — Кристоф сел на ложе. — Вы уезжаете? Надолго?
— Не знаю, — присела рядом, считая своим долгом не убегать сразу. А очень хотелось. Она переоценила свои силы и уже понимала, что прощание с детьми будет самым тяжёлым. Смутное предчувствие, что она никого из них больше не увидит, лишало равновесия. — В любом случае желаю тебе быть сыном своего отца. Тебе повезло иметь таких братьев, как Ирмгард и Франц. Он вырастет и станет одним из вас. Лиутберт… Уделяйте младшим больше времени, общайтесь с ними. Вы все родные.
— Спасибо, госпожа, — его ладонь накрыла её, пожимая. — Я вас всегда буду помнить.
Тот шальной поцелуй на переправе он не забудет никогда. Только жалеет об одном, что растерялся, не ответил… Ещё долго его губы горели от прикосновения её губ, а руки ощущали тяжесть тела, желая продлить мгновения головокружительного полёта.
* * *
Наташа спускалась на первый этаж и чувство, что она после обеда то и делает, что занимается благотворительностью, не покидало её. Усталость валила с ног. Она хотела загнать себя до изнеможения, чтобы сразу уснуть и проснуться уже утром. Чтобы никаких колебаний и сомнений, чтобы сразу окунуться в водоворот новых событий, ни о чём не сожалеть и не оглядываться назад. Сейчас она глушила в себе страх по поводу исчезновения Яробора. Если он сбежал, то такое не могло пройти незаметно. Сейчас она войдёт в кухню и всё узнает. Сплетни приходили сюда первыми и, обрастая «подробностями», рассасывались по закоулкам замка, а то и графства.
— Госпожа, — настроение Берты заметно улучшилось, — хотите повечерять?
Девушка, утвердительно кивнув, присела за стол. В приоткрытую дверь просматривался колодец. Две работницы, беспокойно оглядываясь, что-то горячо обсуждали. Перехватив взгляд госпожи, кухарка оживилась, усаживаясь напротив:
— Раб сбежал.
Наташа с деланным равнодушием подтягивала плоскую большую тарелку, поданную служанкой:
— С виноградников? — приняла кубок с молоком.
— Нет, отсюда. Вы его знаете. Яробор.
— Яробор? — она остановила руку с кубком, поспешно опуская на стол, чтобы не выдать дрожь пальцев. — Он же недавно был здесь. Я его видела. — При каких обстоятельствах видела, уточнять не стала. Никто и не вспомнит. — Разве отсюда может сбежать раб? Стража вокруг.