Женщина приняла сидячее положение, перехватив соскользнувшее со лба полотенце. Белые роскошные волосы упали на спину.
Пфальцграфиня не видела входной двери, но кто вошёл, догадалась сразу. Дониза.
— Вегнись в мои покои и возьми в умывальне мыльную массу, — голос госпожи казался безжизненным и усталым. — Ту, в зелёном кувшине. Потом спустишься в кухню и скажешь насчёт воды. Затем сходишь в кагету и забегёшь оттуда зелья. Все. Я хочу посмотгеть, что осталось.
Лёгкое покачивание полога над кроватью известило, что прислуга кинулась исполнять приказания хозяйки.
Наташа прикусила губу. Она совсем не вспомнила про карету. Там могли остаться колбочки с настойками и отварами. И, конечно же, остались. В деревянном ящичке на стене. А ведь, например, крысам никто не помешал бы там похозяйничать. Чёрт!
— Не действуй мне на негвы, — Мисулла отшвырнула полотенце. — Боже милостивый, как бы я хотела, чтобы в тебе была хоть капля от моего нгава. В кого ты такая немочь бледная? Эта нищенка вцепилась в него и окгутила без всякого зелья, без пгиданого, без стгасти на ложе!
— Откуда вы знаете, мама, — Луиджа насупилась.
— Да вот знаю! Подай мне веег, — переместилась к окну, опахиваясь. — Голова болит от зловония… Когица и полынь!.. Эта гадина погубила все мои благовония! — На стук двери повернула голову: — Как всё мегзко… — Послышался топот. Принесли воду. Графиня скривилась: — Не шумите так!.. Боже милостивый, как болит голова!.. Где эта дгянь!
Глава 28
Кристоф лежал на ложе, изучая свисающий полог. Увидев вошедшую госпожу, глаз не отвёл, провожал взором, пока она шла к окну, прикрывала створку.
— Привет, — улыбнулась, присаживаясь и откидывая одеяло с ног больного. — Я посмотрю швы. Что говорит лекарь? — Отвлекала его от своих действий, видя настороженность и готовность к боли. — Тебе не будет больно.
— Господин Элмо уже который раз допытывается, кто мне шил рану. Мне кажется, что у Ланзо ему ничего не удалось выведать, или он ему не поверил.
— Так, — Наташа сняла повязку, всматриваясь в кожу вокруг шва. Отёчности нет, кожа без покраснения, шов сухой. — Воспаления нет. Можешь потихоньку привставать и сидеть. Если не будет кружиться голова, можешь походить. Только не один. И не геройствуй. Дня через три можно будет снять швы. Кто тебе смазывает рану заживляющей мазью?
— Кэйти, госпожа. Она очень плакала, что вы выгнали её.
— А не сказала за что?
— Думаю, она что-то очень плохое сделала. Это не из-за одеяния.
— Правильно думаешь, Кристоф, — девушка коснулась его руки. — Вижу, тебя обтирают. Мама у тебя хорошая.
— Да, госпожа, — улыбнулся, вскинув бровь, удивительно напомнив своего отца. Чёртовы гены. — А сестра… Глупая ещё.
Наташа вздохнула:
— Да, малолетка. Набьёт шишки — поумнеет, научится разбираться в людях, — мысленно дополнила: «Или не научится. Значит, и отгребать будет по полной программе».
* * *
В её комнате всё осталось по-прежнему. Кто-то приходил наводить порядок. На каминной полке стоял кувшин с водой. Наташа отнесла его в умывальню, убедившись, что янтарь на его содержимое никак не отреагировал. А на всевозможные зелья, какая будет реакция? Скорее всего, никакой.
Подноса с обедом уже не было.
Переодевшись, вышла, раздумывая, куда пойти. Хотелось увидеть Герарда. Возможно, удастся вытянуть из него признание о золотом руднике. Казалось странным, почему он до сих пор молчит? Не доверяет. Собиралась напомнить ему о Яроборе. Что-то раба не видно. Отправили в рабский дом?
В кабинете никого не было. Решила немного подождать. Подойдя к окну и усевшись на подоконник, подвинулась к раме, заглядывая вниз. Хорошо просматривалась казарма. Его сиятельство расхаживал перед выстроившимися воинами. Дитрих и Ирмгард находились рядом. О чём говорил господин, слышно не было. Удивило другое. Он не кричал «убойным» командным голосом, не махал руками. Говорил спокойно, сцепив руки за спиной, задавал вопросы, останавливаясь возле приглянувшегося наёмника в ожидании ответа.
Поняв, что графа ждать не стоит, направилась к выходу, косясь на место тайника в стене. В очередной раз подумала, что всё же врезать замок в дверь кабинета не помешает. В кухне в каморе с продуктами есть такой, хоть и примитивный. Правда, она заметила, что дверца туда не запирается. Упущение Берты или сама вероятность пропажи продуктов исключена?
Взгляд упал на шахматный столик. Приостановилась, всматриваясь в фигурки на поле. Промелькнувшая мысль заставила опуститься в кресло. В сознании крутилось что-то важное, неуловимое.
Вспомнилась их недавняя игра с сиятельством. Взяв в руки красную ладью в виде башенки, девушка отщёлкнула крышу, убеждаясь, что шарика из эрцблюме в ней нет. Проверив такую же бежевую фигурку, с сожалением вздохнула. Тайничок был только в одной.
Одну за другой она перебирала гладкие на ощупь шахматы, всматривалась в них, задерживая в руках. Упершись взором в миниатюру короля, Наташа поняла, что хотела проверить, какой изъян у того возле головного убора. Поднеся её ближе к глазам, осторожно потянула «бедного» короля за берет. Неожиданно он отвалился и остался в пальцах. На подол платья упал камешек.
Леди рассматривала прозрачный кристалл октаэдрической формы с зеркально-гладкими идеальными гранями размером с крупную фасоль.
Глянув через него в светлый проём окна, непроизвольно ахнула от промелькнувшей догадки. Камень имел бледно-розовый цвет.
Она никогда не видела крупных бриллиантов. Только те, которыми можно было полюбоваться на витринах ювелирных магазинов. Что это был именно бриллиант, она не сомневалась. О ювелирных украшениях знала много. Как он попал в тайничок, можно было догадаться. Раз это были шахматы матери графа, то и алмаз мог принадлежать ей. Сколько в нём карат, определить несложно. Отношение высоты камня к диаметру в миллиметрах, определённое в процентах и будет тем весом, который необходимо узнать. На глазок… Двадцать семь карат?!
В связи с необычайной твёрдостью алмаза, до начала XV века гранить их не удавалось. Умельцы не могли даже представить, как такое возможно. Всё, что они могли делать — шлифовать природные грани кристаллов. Один камень тёрли о другой. А вот индийские ювелиры первыми начали шлифовку камней. С помощью молота и наковальни они получали алмазный порошок и наносили его на вращающийся металлический диск. С помощью полученных осколков шлифовались крупные кристаллы.
Наташа катала камешек на ладони, пытаясь представить, сколько он может стоить после окультуривания в нашем времени. Примерила на пальчик. Вздохнула. Его бы огранить. Тогда он заиграет новыми вспышками.
Положила алмаз назад, плотно прижав берет к голове короля, усмехаясь про себя, что этот монарх не такой уж и бедный.
Первой мыслью было — сразу же поделиться радостью о находке с графом. Она так и поступит. Но не сию минуту. Помня об их уговоре изображать разрыв, решила подождать. Куда сокровище денется? Сколько лет его тайну хранила шахматная фигурка? Внезапная смерть графини Леовы позволила камню «затеряться». Почему он не в общей «кубышке» семейства Бригахбургов? Очень интересно…
* * *
Наташа вошла в обеденный зал с небольшим опозданием. Она рассчитывала, что её будут ждать и получится привлечь к себе внимание. Волосы после прогулки за крепостной стеной немного разошлись, но девушка, умело уложив их в стиле ретро, закрепив крабом, перекинула на одно плечо. Без «стрекозы» такую причёску графиньки ни за что повторить не смогут.
Да, без пфальцграфини никто за стол не сел, но и её появление не произвело желаемого эффекта. Всё внимание присутствующих было поглощено двумя итальянскими гостьями.
Дочь и мать расположились у столика возле камина и, улыбаясь, слушали Дитриха. Тот заливался соловьём, «играя» бровями и щуря красивые выразительные глаза, гипнотизируя Луиджу.
Господин сидел между женщинами, откинувшись на спинку кресла, и его расслабленный довольный вид выражал полное удовлетворение.
Юфрозина стояла у окна и напряжённо наблюдала за происходящим, иногда кивая на реплики отца Готтолда. Тот перебирал потёртые деревянные чётки и монотонно гудел в ухо монашке.
Наташа смотрела на графинь и глазам своим не верила. Пару часов назад Мисулла была в ударе, злая и раздражительная. Сейчас же выглядела, возможно, излишне бледной, но при цвете её кожи, это совсем не бросалось в глаза. Очи возбуждённо блестели, на губах сияла обворожительная улыбка. Она бросала призывные взоры на Герарда и Дитриха, словно не могла выбрать, с которого из них начать соблазнение и кого из них предпочесть в виде приза.
Дочь не отставала от матери. Но делала это по-девичьи робко и стеснительно, как учила опытная наставница. Будто и не ревела в беседке после уличения её в безнравственном поведении. Видно было, что графинька выкупалась. Причёска соответствовала её настроению: лёгкая и воздушная, словно только что распустившийся одуванчик. Красавишна!
То, что никто не обратил внимания на появление пфальцграфини, немного её задело. Не слишком ли рьяно недавний жених взялся исполнять роль брошенного влюблённого, полностью игнорируя недавнюю невесту? Он просил ему подыграть? В чём и как? Кто в данном случае обиженная сторона? И совсем уж непонятно, как нужно себя вести? Девушка пожалела, что заранее не проконсультировалась по этому вопросу у сиятельного.
Юфрозина… На душе скребнули кошки. Наташа совсем перестала с ней общаться. Она подошла к венгерке, спросив, как она себя чувствует и чем занимается. Всё свободное время монашка проводила у раненых. Как она заметила, лекарь оказался интересным собеседником.
Отец Готтолд выглядел скверно. Наверное, отходил от утренней дозы алкоголя с феромонами. Присмотревшись к нему, она заметила на его скуле кровоподтёк. Где так мог приложиться слуга Господа, трудно было представить. Вечером леди пропустила молитву и не получив замечания от священника, решила, что посещение молельни скорее всего не является обязательным. Вот и хорошо. Уж насколько Юфрозина являлась богопослушной, но что-то не было заметно, чтобы Господь особо благоволил ей и помогал. Хотя, её жизнь протекала спокойно. Никто не посягал на её жениха и не желал ей смерти. Уже не желал.
Пфальцграфиня пришла не последней. Ирмгард… С его появлением всё пришло в движение. Он посвежел, но выглядел усталым. Всё же нагрузка после продолжительной болезни должна быть меньше.
Неожиданно граф подошёл к Наташе, предложив руку. За своей спиной девушка услышала шёпот графини на итальянском языке, адресованный дочери: «Может быть…» Дальше было непонятно. Какие действия вызвали сомнения у интриганок?
Девушка руки не подала, но он, приобняв её за талию, подтолкнул к столу, направляя к месту. Все рассаживались, а леди, стоя у своего стула, соображала, как же ей поступить?
Не могла же она продолжать сидеть возле бывшего жениха, занимая место невесты и жены, после их явного разрыва! Как бы она поступила в своём времени?
Решительно тряхнув головой, обошла вокруг стола и уселась возле отца Готтолда.
Во внезапно наступившей тишине, подняла глаза на Герарда. Сердце оборвалось. Она поняла, что совершила что-то ужасное.
Его тяжёлый взор пронзал её насквозь, под кожей щёк заходили желваки. По его кивку слуге, перед Наташей появилась плоская серебряная тарелка и кубок.
И всё же, что она сделала не так? Значит ли это, что она села на мужскую сторону, куда нельзя садиться женщинам? Нужно было перейти и сесть на свободное место рядом с Луиджей, её соперницей? Ни за что!
Взглянув на лица сидящих напротив женщин, видя их плохо замаскированные торжествующие взоры, подумала, что не всё так ужасно.
Лицо Юфрозины ничего не выражало. Она даже не смотрела в сторону госпожи Вэлэри, накладывая в свою тарелку кусочки сыра и рулета.
Ладно, с этими порядками и этикетом она разберётся потом.
А вот из налитого кубка отпивать не спешила, наблюдая за графинькой, сидящей напротив. Ага, пьют. Значит, ей тоже можно.
Мужчины вели себя разумно, и Наташа решила, что всё же Кровавая графиня лишилась своего арсенала. Прекрасно! Но менее опасной она не казалась. Уверенная улыбка скользила по её лицу. Блефует? Или припасён козырь в рукаве?
Пфальцграфиня чувствовала на себе колючие взгляды господина. Это он специально испепеляет её, или всё же она не знает чего-то важного? Выпитое вино придавало решимости. Ну и чёрт с ними всеми! Ей изменил жених. Она имеет право обидеться и пересесть, куда ей нравится. Она выше всех их по статусу. Вот только напрягает, что мамаша с дочерью шепчутся на своём языке. Вдохновлённые долгожданным вниманием графа, они, томно вздыхая, улыбались ему. Обе!
Предзакатные сумерки сгущались в углах обеденных покоев, заостряя выражение лиц ужинающих.
Мужские разговоры стали громче. Обсуждалось предстоящее веселье. Вспоминалось некое давнишнее событие, которое закончилось кровавой резнёй.
Отец Готтолд, похоже, дремал, уронив голову на грудь и сцепив пальцы рук на округлившемся животике.
Юфрозина ёрзала на стуле, порываясь и никак не решаясь встать.
Мисулла обмахивалась веером, нахально уставившись на хозяина замка. Тот, успевая участвовать в разговоре, косился на неё, напрочь забыв о существовании обеих «невест».
Луиджа дёргала мать за рукав, призывая её быть не столь откровенной и чуть посторониться.
Пфальцграфиня не видела входной двери, но кто вошёл, догадалась сразу. Дониза.
— Вегнись в мои покои и возьми в умывальне мыльную массу, — голос госпожи казался безжизненным и усталым. — Ту, в зелёном кувшине. Потом спустишься в кухню и скажешь насчёт воды. Затем сходишь в кагету и забегёшь оттуда зелья. Все. Я хочу посмотгеть, что осталось.
Лёгкое покачивание полога над кроватью известило, что прислуга кинулась исполнять приказания хозяйки.
Наташа прикусила губу. Она совсем не вспомнила про карету. Там могли остаться колбочки с настойками и отварами. И, конечно же, остались. В деревянном ящичке на стене. А ведь, например, крысам никто не помешал бы там похозяйничать. Чёрт!
— Не действуй мне на негвы, — Мисулла отшвырнула полотенце. — Боже милостивый, как бы я хотела, чтобы в тебе была хоть капля от моего нгава. В кого ты такая немочь бледная? Эта нищенка вцепилась в него и окгутила без всякого зелья, без пгиданого, без стгасти на ложе!
— Откуда вы знаете, мама, — Луиджа насупилась.
— Да вот знаю! Подай мне веег, — переместилась к окну, опахиваясь. — Голова болит от зловония… Когица и полынь!.. Эта гадина погубила все мои благовония! — На стук двери повернула голову: — Как всё мегзко… — Послышался топот. Принесли воду. Графиня скривилась: — Не шумите так!.. Боже милостивый, как болит голова!.. Где эта дгянь!
Глава 28
Кристоф лежал на ложе, изучая свисающий полог. Увидев вошедшую госпожу, глаз не отвёл, провожал взором, пока она шла к окну, прикрывала створку.
— Привет, — улыбнулась, присаживаясь и откидывая одеяло с ног больного. — Я посмотрю швы. Что говорит лекарь? — Отвлекала его от своих действий, видя настороженность и готовность к боли. — Тебе не будет больно.
— Господин Элмо уже который раз допытывается, кто мне шил рану. Мне кажется, что у Ланзо ему ничего не удалось выведать, или он ему не поверил.
— Так, — Наташа сняла повязку, всматриваясь в кожу вокруг шва. Отёчности нет, кожа без покраснения, шов сухой. — Воспаления нет. Можешь потихоньку привставать и сидеть. Если не будет кружиться голова, можешь походить. Только не один. И не геройствуй. Дня через три можно будет снять швы. Кто тебе смазывает рану заживляющей мазью?
— Кэйти, госпожа. Она очень плакала, что вы выгнали её.
— А не сказала за что?
— Думаю, она что-то очень плохое сделала. Это не из-за одеяния.
— Правильно думаешь, Кристоф, — девушка коснулась его руки. — Вижу, тебя обтирают. Мама у тебя хорошая.
— Да, госпожа, — улыбнулся, вскинув бровь, удивительно напомнив своего отца. Чёртовы гены. — А сестра… Глупая ещё.
Наташа вздохнула:
— Да, малолетка. Набьёт шишки — поумнеет, научится разбираться в людях, — мысленно дополнила: «Или не научится. Значит, и отгребать будет по полной программе».
* * *
В её комнате всё осталось по-прежнему. Кто-то приходил наводить порядок. На каминной полке стоял кувшин с водой. Наташа отнесла его в умывальню, убедившись, что янтарь на его содержимое никак не отреагировал. А на всевозможные зелья, какая будет реакция? Скорее всего, никакой.
Подноса с обедом уже не было.
Переодевшись, вышла, раздумывая, куда пойти. Хотелось увидеть Герарда. Возможно, удастся вытянуть из него признание о золотом руднике. Казалось странным, почему он до сих пор молчит? Не доверяет. Собиралась напомнить ему о Яроборе. Что-то раба не видно. Отправили в рабский дом?
В кабинете никого не было. Решила немного подождать. Подойдя к окну и усевшись на подоконник, подвинулась к раме, заглядывая вниз. Хорошо просматривалась казарма. Его сиятельство расхаживал перед выстроившимися воинами. Дитрих и Ирмгард находились рядом. О чём говорил господин, слышно не было. Удивило другое. Он не кричал «убойным» командным голосом, не махал руками. Говорил спокойно, сцепив руки за спиной, задавал вопросы, останавливаясь возле приглянувшегося наёмника в ожидании ответа.
Поняв, что графа ждать не стоит, направилась к выходу, косясь на место тайника в стене. В очередной раз подумала, что всё же врезать замок в дверь кабинета не помешает. В кухне в каморе с продуктами есть такой, хоть и примитивный. Правда, она заметила, что дверца туда не запирается. Упущение Берты или сама вероятность пропажи продуктов исключена?
Взгляд упал на шахматный столик. Приостановилась, всматриваясь в фигурки на поле. Промелькнувшая мысль заставила опуститься в кресло. В сознании крутилось что-то важное, неуловимое.
Вспомнилась их недавняя игра с сиятельством. Взяв в руки красную ладью в виде башенки, девушка отщёлкнула крышу, убеждаясь, что шарика из эрцблюме в ней нет. Проверив такую же бежевую фигурку, с сожалением вздохнула. Тайничок был только в одной.
Одну за другой она перебирала гладкие на ощупь шахматы, всматривалась в них, задерживая в руках. Упершись взором в миниатюру короля, Наташа поняла, что хотела проверить, какой изъян у того возле головного убора. Поднеся её ближе к глазам, осторожно потянула «бедного» короля за берет. Неожиданно он отвалился и остался в пальцах. На подол платья упал камешек.
Леди рассматривала прозрачный кристалл октаэдрической формы с зеркально-гладкими идеальными гранями размером с крупную фасоль.
Глянув через него в светлый проём окна, непроизвольно ахнула от промелькнувшей догадки. Камень имел бледно-розовый цвет.
Она никогда не видела крупных бриллиантов. Только те, которыми можно было полюбоваться на витринах ювелирных магазинов. Что это был именно бриллиант, она не сомневалась. О ювелирных украшениях знала много. Как он попал в тайничок, можно было догадаться. Раз это были шахматы матери графа, то и алмаз мог принадлежать ей. Сколько в нём карат, определить несложно. Отношение высоты камня к диаметру в миллиметрах, определённое в процентах и будет тем весом, который необходимо узнать. На глазок… Двадцать семь карат?!
В связи с необычайной твёрдостью алмаза, до начала XV века гранить их не удавалось. Умельцы не могли даже представить, как такое возможно. Всё, что они могли делать — шлифовать природные грани кристаллов. Один камень тёрли о другой. А вот индийские ювелиры первыми начали шлифовку камней. С помощью молота и наковальни они получали алмазный порошок и наносили его на вращающийся металлический диск. С помощью полученных осколков шлифовались крупные кристаллы.
Наташа катала камешек на ладони, пытаясь представить, сколько он может стоить после окультуривания в нашем времени. Примерила на пальчик. Вздохнула. Его бы огранить. Тогда он заиграет новыми вспышками.
Положила алмаз назад, плотно прижав берет к голове короля, усмехаясь про себя, что этот монарх не такой уж и бедный.
Первой мыслью было — сразу же поделиться радостью о находке с графом. Она так и поступит. Но не сию минуту. Помня об их уговоре изображать разрыв, решила подождать. Куда сокровище денется? Сколько лет его тайну хранила шахматная фигурка? Внезапная смерть графини Леовы позволила камню «затеряться». Почему он не в общей «кубышке» семейства Бригахбургов? Очень интересно…
* * *
Наташа вошла в обеденный зал с небольшим опозданием. Она рассчитывала, что её будут ждать и получится привлечь к себе внимание. Волосы после прогулки за крепостной стеной немного разошлись, но девушка, умело уложив их в стиле ретро, закрепив крабом, перекинула на одно плечо. Без «стрекозы» такую причёску графиньки ни за что повторить не смогут.
Да, без пфальцграфини никто за стол не сел, но и её появление не произвело желаемого эффекта. Всё внимание присутствующих было поглощено двумя итальянскими гостьями.
Дочь и мать расположились у столика возле камина и, улыбаясь, слушали Дитриха. Тот заливался соловьём, «играя» бровями и щуря красивые выразительные глаза, гипнотизируя Луиджу.
Господин сидел между женщинами, откинувшись на спинку кресла, и его расслабленный довольный вид выражал полное удовлетворение.
Юфрозина стояла у окна и напряжённо наблюдала за происходящим, иногда кивая на реплики отца Готтолда. Тот перебирал потёртые деревянные чётки и монотонно гудел в ухо монашке.
Наташа смотрела на графинь и глазам своим не верила. Пару часов назад Мисулла была в ударе, злая и раздражительная. Сейчас же выглядела, возможно, излишне бледной, но при цвете её кожи, это совсем не бросалось в глаза. Очи возбуждённо блестели, на губах сияла обворожительная улыбка. Она бросала призывные взоры на Герарда и Дитриха, словно не могла выбрать, с которого из них начать соблазнение и кого из них предпочесть в виде приза.
Дочь не отставала от матери. Но делала это по-девичьи робко и стеснительно, как учила опытная наставница. Будто и не ревела в беседке после уличения её в безнравственном поведении. Видно было, что графинька выкупалась. Причёска соответствовала её настроению: лёгкая и воздушная, словно только что распустившийся одуванчик. Красавишна!
То, что никто не обратил внимания на появление пфальцграфини, немного её задело. Не слишком ли рьяно недавний жених взялся исполнять роль брошенного влюблённого, полностью игнорируя недавнюю невесту? Он просил ему подыграть? В чём и как? Кто в данном случае обиженная сторона? И совсем уж непонятно, как нужно себя вести? Девушка пожалела, что заранее не проконсультировалась по этому вопросу у сиятельного.
Юфрозина… На душе скребнули кошки. Наташа совсем перестала с ней общаться. Она подошла к венгерке, спросив, как она себя чувствует и чем занимается. Всё свободное время монашка проводила у раненых. Как она заметила, лекарь оказался интересным собеседником.
Отец Готтолд выглядел скверно. Наверное, отходил от утренней дозы алкоголя с феромонами. Присмотревшись к нему, она заметила на его скуле кровоподтёк. Где так мог приложиться слуга Господа, трудно было представить. Вечером леди пропустила молитву и не получив замечания от священника, решила, что посещение молельни скорее всего не является обязательным. Вот и хорошо. Уж насколько Юфрозина являлась богопослушной, но что-то не было заметно, чтобы Господь особо благоволил ей и помогал. Хотя, её жизнь протекала спокойно. Никто не посягал на её жениха и не желал ей смерти. Уже не желал.
Пфальцграфиня пришла не последней. Ирмгард… С его появлением всё пришло в движение. Он посвежел, но выглядел усталым. Всё же нагрузка после продолжительной болезни должна быть меньше.
Неожиданно граф подошёл к Наташе, предложив руку. За своей спиной девушка услышала шёпот графини на итальянском языке, адресованный дочери: «Может быть…» Дальше было непонятно. Какие действия вызвали сомнения у интриганок?
Девушка руки не подала, но он, приобняв её за талию, подтолкнул к столу, направляя к месту. Все рассаживались, а леди, стоя у своего стула, соображала, как же ей поступить?
Не могла же она продолжать сидеть возле бывшего жениха, занимая место невесты и жены, после их явного разрыва! Как бы она поступила в своём времени?
Решительно тряхнув головой, обошла вокруг стола и уселась возле отца Готтолда.
Во внезапно наступившей тишине, подняла глаза на Герарда. Сердце оборвалось. Она поняла, что совершила что-то ужасное.
Его тяжёлый взор пронзал её насквозь, под кожей щёк заходили желваки. По его кивку слуге, перед Наташей появилась плоская серебряная тарелка и кубок.
И всё же, что она сделала не так? Значит ли это, что она села на мужскую сторону, куда нельзя садиться женщинам? Нужно было перейти и сесть на свободное место рядом с Луиджей, её соперницей? Ни за что!
Взглянув на лица сидящих напротив женщин, видя их плохо замаскированные торжествующие взоры, подумала, что не всё так ужасно.
Лицо Юфрозины ничего не выражало. Она даже не смотрела в сторону госпожи Вэлэри, накладывая в свою тарелку кусочки сыра и рулета.
Ладно, с этими порядками и этикетом она разберётся потом.
А вот из налитого кубка отпивать не спешила, наблюдая за графинькой, сидящей напротив. Ага, пьют. Значит, ей тоже можно.
Мужчины вели себя разумно, и Наташа решила, что всё же Кровавая графиня лишилась своего арсенала. Прекрасно! Но менее опасной она не казалась. Уверенная улыбка скользила по её лицу. Блефует? Или припасён козырь в рукаве?
Пфальцграфиня чувствовала на себе колючие взгляды господина. Это он специально испепеляет её, или всё же она не знает чего-то важного? Выпитое вино придавало решимости. Ну и чёрт с ними всеми! Ей изменил жених. Она имеет право обидеться и пересесть, куда ей нравится. Она выше всех их по статусу. Вот только напрягает, что мамаша с дочерью шепчутся на своём языке. Вдохновлённые долгожданным вниманием графа, они, томно вздыхая, улыбались ему. Обе!
Предзакатные сумерки сгущались в углах обеденных покоев, заостряя выражение лиц ужинающих.
Мужские разговоры стали громче. Обсуждалось предстоящее веселье. Вспоминалось некое давнишнее событие, которое закончилось кровавой резнёй.
Отец Готтолд, похоже, дремал, уронив голову на грудь и сцепив пальцы рук на округлившемся животике.
Юфрозина ёрзала на стуле, порываясь и никак не решаясь встать.
Мисулла обмахивалась веером, нахально уставившись на хозяина замка. Тот, успевая участвовать в разговоре, косился на неё, напрочь забыв о существовании обеих «невест».
Луиджа дёргала мать за рукав, призывая её быть не столь откровенной и чуть посторониться.