— Берта, — иноземка появилась в кухне в тот момент, когда кухарка собирала скромный поднос с обедом для своего сына. — Мне нужна будет тонкая шерсть для вязания.
— Для чулок, госпожа? — она довольно улыбнулась, хватая её за руку, целуя. — Госпожа, спасибо вам за моего Кристофа. Я всегда знала, что вы посланы нам Всевышним.
— Берта, ответьте на мой вопрос, пожалуйста, — смутившись, вытащила из её влажных ладоней руку, — Нитки нужны толще, чем для чулок и тоньше, чем уже приносили. Желательно, чтобы они были светлые.
— Завтра с утра у вас всё будет. Я рассказывала женщинам в деревне, что вы связали, так мне не поверили, что госпожа может быть такая искусница.
Пфальцграфине пришлось заложить руки за спину, видя прицеливающийся взгляд кухарки:
— Лист капустный есть?
— Да-да, всё помню. Я сейчас!
* * *
У входа в конюшню приостановилась. Хоть дверь и была открыта, но неуверенность сковала мышцы. Казалось, что из тёмного угла выйдет убийца и закончит своё чёрное дело. Шум подъехавшей телеги, отвлёк внимание. Несколько рабов, в том числе и Яробор, следовавшие позади с лопатами на плечах, прошли в маленькую постройку у конюшни. Вышли без инвентаря. Подскочивший конюх выпрягал лошадь. Наташа, набравшись смелости, вошла внутрь. Приветственно заржала Зелда.
Капустный лист аппетитно хрустел на зубах мулицы, а перед глазами девушки разворачивались недавние события. Услышав позади шумное дыхание, она быстро обернулась, готовясь дать отпор.
— Не бойся, — раб, оглянувшись на дверь, вплотную приблизился к ней. — Я слышал, что ты стала невестой господина, что ты графиня немецкая.
— И что? — подняла на него глаза. Русская речь в этих стенах звучала чужеродно.
— Не могу понять… Зачем врала про то, что русинка? Я же сразу сказал, что ты не наша.
— Яробор, ты ничего не знаешь, — замялась. Рассказывать ему ни о чём не собиралась. — Спасибо тебе за то, что спас нас с Францем. Я поговорю с его сиятельством о тебе. Буду просить, чтобы дал вольную.
Он усмехнулся:
— Ну, попробуй.
От Наташи не укрылся загоревшийся блеск в его глазах. Воля для раба — это другая жизнь, это возможность вернуться домой, даже если тебя там уже никто не ждёт.
Услышав с улицы конское ржание, он быстро отошёл, направившись к выходу. Оглянулся:
— На кладбище старуха была, согбенная, чёрная. Сказала ещё две могилы копать. Тринадцать мёртвых будет. — Вздохнул тяжело, протяжно. — Чужаки, а жалко.
— Знаю её. Ведунья. Она меня лечила.
— Сказала мне, как увижу госпожу иноземную, чтоб передал, чтобы опасалась кровавой графини и из рук её ничего не брала.
— Кровавой? Кто это? — раб пожал плечами, а Наташа задумчиво произнесла: — У вице-графа невеста иноземка, венгерская графиня. Ей передать нужно?
— Вот ты и передай.
Девушка не стала задерживаться в конюшне, ставшей для неё неуютной. Каждый случайный стук и скрип «бил» по нервам.
* * *
В комнате Наташа примерила обновку, признав её довольно-таки удобной. Если не знать, что это брюки, то и заподозрить подвох трудно. Она намеренно просила сделать складки более объёмными.
Стук в дверь застал её вертящейся перед зерца́лом в юбке и бюстье. Успев накинуть на плечи вязаную косынку, она опустилась к полу за повисшим на нити маленьким клубком. Вспоминать о том, что распущенный край с вырезанной шёлковой нитью требовал довязывания, было некогда. Поднявшись, уперлась взглядом в грудь его сиятельства. Опирающийся на трость, с рукой на перевязи, он был похож на раненого аристократа из старинного романа с иллюстрациями. Такие книги она листала в детстве, сидя в кабинете отца и рассматривая картинки.
— Правильно, — кивнула, не растерявшись, плотнее запахивая косынку на груди и там же складывая руки. — Но было бы лучше провести три дня в постели.
— В другое время я бы так и поступил, — он рассматривал одеяние девицы. — Ты ведь не собираешься в этом идти на обед?
Наташе очень хотелось возразить, но время и настроение не соответствовали обстановке:
— Можно я вообще не пойду на обед? — она сморщила нос, акцентируя на нём внимание.
— Нет, ты будешь представлена графине с дочерью, как и они тебе. Будут все.
Девушка с удовольствием пообедала бы в комнате. Но нужно привыкать. Став женой графа, придётся не раз проходить через такое испытание. Оставалось только подчиниться и горестно вздыхать.
Господин уходить не торопился. Развернув стул и усевшись у зерцала, он отставил трость, вытягивая ногу и поправляя перевязь:
— Ты сбежала от меня, — повернул голову, следя за передвижениями госпожи. Ей либо придётся пройти мимо него, переступив через больную конечность, либо скакать через ложе.
— Ушла, — задумчиво водила пальчиком по нижней губе. Платье висело на спинке стула, на котором сидел мужчина. Его такое хозяйское непринуждённое сидячее расположение наводило на определённые мысли о ловушке.
— С больными так не поступают, — наклонил голову, пытаясь предугадать, как она поступит.
— Я не ваш лекарь.
— Разве? А я думал, ты мне перевязку сделаешь и ногу посмотришь, — снял руку с перевязи.
— Господин Элмо Касимиро изъявил желание сам лечить вас, — сделала шаг в сторону кровати, замечая азартный блеск глаз сиятельного.
— Я скажу ему, что не нуждаюсь в нём, — приготовился к рывку, пряча улыбку, предвкушая, как не даст уползти строптивице. Потёр больную руку, предчувствуя, что будет очень больно.
— У него есть волшебный заживляющий порошок, — игра в «Кошки-мышки»? При этом с открытой раной и вывихом? Не выйдет! Подошла к спинке стула: — Вы сидите на моём платье, господин граф.
— Возьми, — перехватил руку, приблизив деву к себе, усаживая на колено. От прикосновения к ней, тело напряглось. — Давно смотрю вот на это, — отвернул край косынки на груди, получив шлепок по пальцам. Крепче зажал девчонку, рвущуюся соскочить. Усмехнувшись, продолжил: — и никак не могу понять, что это такое? — Её сопротивление его распаляло.
— Много будете знать… — встретившись с ним глазами, замерла, не договорив, поняв, что ужасно скучала без него, всё время переживала, потом просто боялась его потерять. А теперь никак не может переступить через строгое воспитание и обнять мужчину, рассказать ему обо всём, почувствовать его поддержку и понимание.
— Таша, я думал, что между нами уже всё ясно, — его больная рука коснулась девичьей талии, поддерживая. — Что происходит? Я чего-то не знаю? — вторая скользнула по плечу, обнажая его.
Взор Герарда зацепился за тонкую цепочку с крестом, прячущимся в ложбинке между грудей, за чёрную тонкую полоску фактурной ткани на плече, оттеняющую смуглую гладкую кожу. Лаская, пробежался по линии груди, шеи, подбородка, останавливаясь на устах.
Наташа подалась к нему, словно мотылёк, летящий на свет огня, прошептала, касаясь губами его подбородка:
— Ничего вы не знаете, ваше сиятельство, — обвила шею графа.
Он сильнее прижал её к груди, бережно охватывая спину, ограничивая девицу в движениях:
— Герард, моя леди, — задержал вдох, словно ожидая чуда.
Подушечками пальцев девушка коснулась скулы мужчины. Кончиком языка провела по его нижней губе, захватывая её зубами, сжимая.
Глаза в глаза.
Его судорожный выдох — её трепетный вдох.
Одно дыхание на двоих…
Осторожно раздвинула языком губы любимого, проникая в его рот, вкушая терпкую винную сладость.
Он, приоткрыв уста, притрагивался кончиком своего языка к её, замирая, не в силах противостоять натиску рвущегося желания и не имея сил прервать неведомое доселе несоизмеримое ни с чем удовольствие.
Кончики их языков начали пульсирующую пляску, играя друг с другом, соединяя две души в одну.
Мужчина закрыл глаза, уплывая, качаясь на волнах блаженства, крепко и неистово прижимая к себе ту, которая дарила ему незабываемые мгновения счастья:
— Дразнишь… — ему не верилось в происходящее.
— Люблю вас… — у неё кружилась голова.
Послышавшееся неуверенное шуршание за дверью, вывело милующихся из нирваны.
Прокашлявшись, господин сфокусировал взор на двери.
Девушка соскочила с колен мужчины, выдёргивая платье из-за его спины, убегая в умывальню.
В приоткрывшуюся дверь просунулась вихрастая светлая голова. По пунцовым щекам Франца было понятно, что он видел всё. И не просто видел. Ему не сразу удалось привлечь к себе внимание господ:
— Хозяин, — пацан замялся, — там это… Обед подали. Вас ждут. Господин барон велел мне…
— Сейчас будем, — сделал отмашку граф, глядя в недоумении на закрывшуюся дверь. С сожалением вздохнул, касаясь пальцами губ и пытаясь понять, что это сейчас было и не послышались ли ему тихие слова его леди?
Наташа, натягивая платье, заливалась краской, вспоминая, что, пожалуй, никто из её бывших парней не вызывал в ней такого всплеска эмоций, как этот «дикарь» с его французским поцелуем. Тихонько засмеялась, передёрнув плечами. Нет, с её французским поцелуем. А ещё предстоял серьёзный разговор с сиятельным о рабе, о нападении на отряд и об убийце, сейчас находящемся в каморе. И господину придётся рассказать ей всё.
Глава 23