День начинается погано! Наташа, кутаясь в накидку, сгорая от запоздалого стыда, взбежала на свой этаж. Проходя мимо оторопевшего стражника, не обращая на него внимания, прошмыгнула в комнату, хлопнув дверью. В умывальне, скинув сырую одежду и закрутив полотенцем мокрые волосы, оглянулась в поисках хоть какого белья. Как же! Сорочка и платье находятся в ремонте. Осталась только своя цивилизованная одежда. Чем плохо?

Сидела в кровати, укутавшись в одеяло, покачиваясь из стороны в сторону, закрыв глаза, видя перед собой порочную парочку, занимающуюся любовью в купальне.

Жар заливал тело. Стоны и вздохи наполняли пространство, кружась, вызывая чувство мучительной беспомощности и состояние физической слабости. Казалось странным, почему на неё оказывают такое действие только мужчины этой семьи? Граф, Дитрих, Ирмгард, Кристоф. Мужчины, связанные одной кровью. «Дурная семейка!» — подумалось со злостью. Что с ней, Наташей, не так?

Дверь отворилась. Девушка приоткрыла глаза, собираясь отослать так рано пришедшую Кэйти. Дитрих? Какого чёрта? Неужели будет просить, чтобы никому не рассказывала о виденном? В свободном полотняном костюме с мокрыми пятнами на груди и бёдрах, влажными волосами, он выглядел весьма привлекательно. Присутствие кинжала на боку выбивало его из образа современного мужчины. Немного озадачило отсутствие привычной улыбки на красивом лице.

Барон подошёл к ложу, присаживаясь рядом с госпожой.

Наташа не торопилась узнать о причине его визита, выжидая. Он, не отрываясь, смотрел на её лицо. От этого взгляда по её телу бегали мурашки. Она сжалась, плотнее стягивая края одеяла.

— У тебя на груди синяк.

Надо же, высмотрел. Она помнит, как в ночном лесу в тумане налетела на ствол дерева, ударившись грудью. Было больно. Очень больно.

Его пальцы молниеносно пробежались по её губам.

Девушка не успела отреагировать, расширив удивлённо глаза.

— Идём ко мне, — легонько потянул её за плечо на себя. — Никто не узнает.

Она встрепенулась, натыкаясь на его спокойный уверенный взгляд. Он не шутил и был серьёзнее обычного. Почувствовала прикосновение его губ к своим губам. От него пахло пряными травами. Густо, волнующе. Они так пахнут в жару в последние часы своей растительной жизни, уложенные на деревянные решётки для сушки в тени.

Оплеуха вышла сильной, от души. И от того, что оказалась нежданной, мужчина отпрянул, хватаясь за щеку. Опрокинул драчунью на спину, вдавливаясь в её тело, зашипел:

— В тот раз тебе удалось сбежать. Сейчас не уйдёшь, — перехватил метнувшиеся руки, сжимая в захвате над её головой.

— Это вы отравили свою жену, — ляпнула, как выплюнула, совершенно не думая о возможных последствиях. Шоковую терапию никто не отменял.

Слова произвели на Дитриха неожиданный эффект: будто его окатили ледяной водой. Он отпустил деву, отодвигаясь и сникая:

— Нет. Она сама, — тяжело вздыхая, с силой провёл ладонью по лицу. — Я бы не смог. Она — мать моих детей.

Наташа куталась в одеяло, отодвигаясь к спинке кровати:

— Уходите.

— Агна была права — ты погубишь всех нас. Она умерла из-за тебя, — смотрел на неё невидящим взором.

— Идите к чёрту! А разве не она хотела меня отравить? — мужчина казался напряжённым, опасным. Девушка незаметно косилась на его кинжал.

— Я и говорю, что ты стала причиной её смерти.

— А себя вы не рассматриваете? Вы не причём, да? — слёзы рвались наружу. — Это вы своим поведением спровоцировали её на убийство.

— Она давно знала, что я её больше не люблю.

— Я ничего не хочу знать ни о вас, ни о вашей жене.

— Почему он? — Дитрих налетел на неё, хватая за плечи, с силой встряхнув.

Наташа ударилась головой о спинку кровати. В голове зазвенело. Тонко, надрывно.

— Svolochʼ, — выдохнула ему в лицо, высвобождая руку из-под одеяла и хлопая по его лицу. По щекам катились слёзы. В глазах плыл туман.

Он прижал её к себе. Сильно. Зажав руки, обездвиживая, гладил место ушиба:

— Не видишь разве, что я голову потерял из-за тебя? — отстранил, не выпуская, заглядывая в лицо.

— Как же, видела, — кивнула в сторону купальни.

— У вас с братом всё равно ничего не выйдет, — проигнорировал поддевку. — Графиня Мисулла уцепится в него и не выпустит, пока не добьётся своего.

— Откуда вы знаете? — оттолкнула его.

— Знаю, она сама не прочь стать женой Герарда.

— Не говорите ерунды… Кстати, прикажите своим работникам привезти с реки несколько телег песка, — требовалось ненавязчиво и незаметно изменить тему разговора и избавиться от собеседника.

— Песка? Зачем?

— А догадаться трудно? Песочница будет. Пусть выгрузят в место, где дети смогут играть. И скамью поставьте.


— Вот видишь, ты заботишься о моих детях. Они уже привязались к тебе. Даже о матери не спрашивают. Не сопротивляйся. Я видел, как ты смотрела на меня там…

— Да идите вы уже… — простонала, закрывая уши, падая в кровать. «Орешек» в образе барона оказался твёрдым.

Несколько слов, а в душе поднялась буря эмоций. Колёсики фантазии закрутились с небывалой скоростью. Из тёмного угла комнаты выплыла фигура таинственной итальянской графини Мисуллы в обнимку с её любимым графом Герардом. Они, никого вокруг не замечая, довольно ворковали друг другу любезности. За ними семенила молоденькая дочь графини, высматривая, кого бы прибрать своими загребущими ручками. Да хоть бы Дитриха! Он теперь свободный мужчина. А тебе, Наташка, останется искать счастья в разваливающемся особняке пфальцграфа фон Россена и принимать на званые обеды потенциальных женихов, старых, вдовых и уродливых, но богатых и жадных.

Безразличие уже взяло душу в плен. Нежелание двигаться и сопротивляться сковало движения. Она, чувствуя это, не открывая глаз, глухо произнесла:

— Уходите.

А в комнате кроме неё уже никого не было.

Барон, выйдя из покоев несговорчивой иноземки, саданул в стену кулаком. Морщась от боли, приходя в себя, уже сожалел, что не смог сдержать порыва страсти и распустил руки. Эта женщина послана Всевышним их семье не просто так. Тянуло к ней, как ни к одной девке до сих пор. Тянуло не только его. Брата тоже. Да и племянник глаз с неё не сводил. И что в ней такого? Плюнул в сторону: всё в ней не так, как у других. Ходит, смеётся, говорит, сопротивляется! Маленькая, а злая… В купальне какая была… Он сам чуть не пошёл ко дну… Погибель, а не девка.





* * *


Плохой день, точно, плохой. Наташа сидела у окна, глядя на поднос с завтраком. Всё давно остыло. Она не слышала, как ходила Кэйти, прибирая комнату, стирая её одежду.

После визита барона выплакалась. Скорее бы приехал Герард. При нём Дитрих не посмеет к ней вязаться. Может быть, рассказать всё графу?.. И что? Поссорит братьев. Ей это надо?

Спала долго… В дверь, сначала просунув голову, протиснулся Франц. От его присутствия стало теплее. За ним вошли Лиутберт и Грета.

Девушка нахмурилась, увидев замыкающего процессию любвеобильного барона. Он, как ни в чём не бывало, сияя знаменитой улыбкой, прошёл к окну, усаживаясь напротив неё:

— Я был неправ, — виновато заглядывал в лицо.

Наташа вздёрнула бровь, отворачиваясь. Что-то не верилось в его искреннее покаяние.

Дети в ожидании уселись на стул, толкая друг друга в бок. Госпожа показалась им сердитой.

Франц стоял рядом с ними, внимательно прислушиваясь к разговору.

— Ты ведь поможешь мне с детьми? — покосился на робеющих сына и дочь.

— Вы сделали, о чём я просила? — даже не повернула голову в его сторону. Дети ни в чём не виноваты. Родителей не выбирают.

— Да, ваше приказание выполнено, моя госпожа, — лукаво улыбаясь, приблизился, склонился к ручке. Но она упорхнула перед самым его носом.

Девушка повернулась к притихшей детворе, игнорируя мужчину:

— Ну что, пойдём на кухню за кубками, мисочками, плошками, вёдрами? — дети недоверчиво переглянулись. — Идёмте, я вам покажу, как строить замок из песка.

А сама подумала: как символично — замок из песка — красивая иллюзия, которая в любой момент может рухнуть от порывов сильного ветра, или исчезнуть под проливным дождём.



Она чутко прислушивалась к малейшему шуму или резкому звуку со стороны въездных ворот. Каждый час приближал её к встрече с графом. Ожидание утомляло. Дети отвлекали, но она мысленно летала над крепостной стеной, в надежде «увидеть» возвращение отряда на подъезде к замку.

Несколько телег песка были выгружены недалеко от купальни в тени огромного старого вяза.

Дитрих присел на другой край скамьи, с интересом наблюдая, как детвора утрамбовывает влажный песок в глубокие плошки, доставая из него крупные камешки и речные ракушки. Лиутберт с восторгом собирал их в кубок, а Франц вскрывал крупную раковину с устрицей. Грета смотрела ему под руку, брезгливо морщась:

— Она ведь живая, — отвернулась, переворачивая ёмкость со стройматериалом. Постучав по донышку кубком, как учила госпожа, аккуратно сняла её, любуясь полученным результатом.

— Мне нужна раковина, — заявил Франц уверенно, не отвлекаясь от занятия.

Маленькая баронесса пожала плечами, считая тему разговора исчерпанной.

— Откуда ты всё это знаешь? — барон не знал, как подступиться к пфальцграфине, молчаливой и насупленной. Она всё ещё злилась на его поведение, не желая с ним беседовать, демонстративно отворачиваясь и откровенно им пренебрегая.

Заметив, что она насторожилась, услышав лай собак, мужчина догадался, чем может быть озабочена иноземка:

— Да, что-то брат задерживается, — скосил глаза на напряжённый её лик. — По моим подсчётам, они уже должны вернуться. — Девица вздохнула, нервно сглотнув. Он попал в точку! Вытянул ноги, расслабляясь: — Всякое может случиться.

— Не каркайте, господин барон, — побледнела. — Графиня с дочерью могла задержаться в пути.

— Так ведь гонец был. Значит, они прибыли вовремя.

Наташа не могла предположить, что могло задержать отряд в пути: