Его сиятельство слушал не перебивая, а Наташа гадала, зачем он пришёл? Настроен, вроде, мирно.

— Зашёл сказать тебе спасибо.

Прочёл её мысли?

— Пожалуйста, — продолжала пить, тая от удовольствия, ловя себя на мысли, что таким спокойным Бригахбург нравится ей больше. — Что будет с баронессой и няней? Вы ведь их не убьёте?

— Я не убиваю женщин.

— Их будут судить?

Герард усмехнулся:

— Нянька всё рассказала. Взяла вину на себя.

— А лекарь? Его сначала подкупили, а затем убили. Убила тоже нянька?

— Похоже, к тому отравлению они не причастны.

— Как не причастны? — чуть не облилась девушка. — Вы хотите сказать, что заказчик на воле? Да они просто не признаются. Здесь же нужно сознаться в убийстве, а это серьёзнее, чем отравление из ревности. Они ведь так сказали? Ревность, да?

— Всё-то ты знаешь, — сощурился граф.

— Что с ними будет?

— Няньку высекут публично и на виноградники в рабский дом отправим, а Агну… Пока посидит в своих покоях под стражей. Проверить хочу одну мысль.

— Пока вы проверять будете, меня снова отравят. Или того хуже… Скажут, что ненормальная.

— Почему?

— А как вы думаете? Пока вы мешкали, беседуя в кабинете, я четыре раза из-за угла выходила с чак-чаком и назад пряталась. Стражник у двери вице-графа уже откровенно косился на меня, — улыбнулась Наташа. — Боюсь даже предположить, что он подумал. И Франц подозрительно оглядывался на меня.

— Ты всё хорошо придумала, — Бригахбург забрал кубок из рук иноземки, ставя его на подоконник. — Даже Дитрих так удачно закашлялся.

Он склонился к её руке, целуя, задерживая в своих ладонях. Хотелось, чтобы они гладили только его лицо, легко скользили по его губам, глазам.

Наташа руку не вырывала, прислушиваясь к своим ощущениям.

— Ага, удачно. Как же… — не в силах противиться неожиданной ласке, слушая успокаивающие поглаживания его пальцев по своей ладони, перешла на шёпот: — В кувшине был отвар корня солодки. На кухне нашла. Для Лиутберта заваривали. Он, раздражает мокроту в горле, вызывая кашель. Запивая сладкое, вкус корня сразу не распознаешь.

— Я больше всего боялся, что брат причастен к этому, — Герард, завладев второй рукой русинки, уткнулся лицом в её ладони, вдыхая едва уловимый полюбившийся запах.

— Нет, он не способен на такое, — девушка сдерживала участившееся дыхание, понимая, что нужно остановить мужчину, и… не могла. — Скажите, господин граф, если вам грубит прислуга, как вы поступаете?

— Тебе нагрубили? Кто? — поднял он лицо, беспокойно заглядывая в её глаза, будто спрашивая: кто посмел обидеть госпожу?

— Я просто так спрашиваю. Какое наказание предусмотрено у вас за это?

— Высечь и выгнать из замка, — Герард не отводил взор от её лица. Она неспроста спрашивает.

— А если только выгнать? Без… высечь.

— Нет, высечь обязательно, — шептал, удерживая её руки в своих, поглаживая. — Кто тебе нагрубил?

Наташа затихла и закрыла глаза, отдаваясь ласке сильных и нежных мужских пальцев, чувствуя едва слышное касание его губ к своей щеке.

Бригахбург не торопился, опасаясь спугнуть упрямицу, тревожась, что оттолкнёт.

Не оттолкнула.

Его губы коснулись её губ. Их горечь от выпитого напитка поразила причудливым восхитительным оттенком.

Вкусно.

Мучительное ненасытное желание обладания, сдерживаемое холодными оковами рассудка, неумолимо билось о стену здравого смысла.

Тяжело.

Больно.

Сладко.


Наташа робко отвечала на его поцелуй, осторожно впитывая мятный вкус его губ, усмиряя пробудившееся влечение насладиться успокаивающей лаской сильных рук.

— Ты больше не поедешь с Бруно в лес, — услышала она тихое, требовательное. Он заявлял о своих правах на неё.

Девушка отшатнулась, приходя в себя. Сердце, болезненно сжавшись в кровоточащий ком, стонало: «Бруно». Она, поддавшись чарам опытного обольстителя, совсем забыла о женихе!

— Он не сказал вам! — А сама-то — хороша! Бдительность потеряла! — Или сказал?

Предчувствие непоправимого окатило Герарда нарастающей дрожью.

— Это то, о чём я подумал?

Она молчала. Только расширившиеся глаза кричали, что он прав.

— Ты связала себя только словом или вы уже… — язык не поворачивался произнести то, после чего не будет возврата. То, о чём он знать не хотел. Будто в сердце ударили кинжалом. Сдержал прорывающийся стон, выдохнув: — Значит, Бруно…

Наташа закрыла лицо ладонями, пряча глаза от Бригахбурга, уговаривая себя в тысячный раз, что поступает правильно.

Стук закрывшейся за графом двери резанул слух.





* * *


Выйдя на лестничную площадку, его сиятельство остановился и опёрся спиной о стену. Закрыл глаза, с силой провёл ладонью по лицу, словно снимая надоевшую маску. Внутри клокотала злость: на себя, на командующего, на русинку.

Он упустил момент, когда ещё не поздно было сказать, что готов назвать её своей госпожой, своей леди. Ему всё равно кто она, откуда. Важно другое — она здесь, рядом и она его женщина. Только с ней ему хочется засыпать и просыпаться. Только её хочется защищать, оберегать, целовать, губами ловить смех, слышать стук её сердца, смотреть в её глаза.

Теперь её целует другой. Гладит её тело…

Герард со злостью ударил кулаком в стену. Не чуя боли, пронзившей плечо, сбежал вниз, оглядываясь по сторонам. Хотелось кого-нибудь убить. Неудовлетворённое мужское желание, подстёгиваемое досадой, требовало выхода. Такую разрядку могла дать только женщина. Сколько он уже без них? Темнота зала показалась душной и угнетающей. Из неё вышла Клара.

— Хозяин, — присела она в поклоне и, окинув мужчину жадным горящим взором, отметила хмурое сосредоточенное выражение его лица.

Бригахбург слегка кивнул, продолжая движение к входной двери. Близилось время обхода.

Экономка качнулась в его сторону, задев плечом.

Граф бросил на неё вопросительный взор. Клара выглядела бледной, со следами усталости и тревоги на осунувшемся лице.

— Простите, хозяин. Мне немного нездоровится.

— Тебе нужна помощница? — придержал он её под руку. — Возьми кого-нибудь.

— Спасибо, мой господин. Вы меня совсем забыли, — подвинулась она ближе, заглядывая в его глаза и тяжело вздохнула.

— Клара, мне не до тебя, — его сиятельство отстранил женщину, намереваясь уйти.

— Я вижу, как вам нелегко, — мягкий вкрадчивый голос окутывал покрывалом. Экономка прижалась к нему грудью.

— Клара, ты забыла о своём месте, — он схватил её за плечо, собираясь оттолкнуть, но почувствовал знакомый густой цветочный запах. Запах той, которую давно и мучительно хотел. Наваждение? Он сильнее сжал плечо женщины. Кровь прилила в пах, в горле пересохло.

— Мой господин, не так давно нам с вами было так хорошо, — она, возбуждённо шепча, коснулась губами его щеки. — Я готова искупить свою вину за дерзость.

Увлекая Клару в тёмный угол за камином, он рывком притянул её к себе. Сильно сжав податливое тело, впился в её рот.

Женщина боялась произнести хотя бы один звук, чтобы не спугнуть хрупкое мгновение своего счастья. Она любила хозяина всем сердцем, всей душой и не желала делить его ни с кем. Разве может эта девчонка сравниться с ней? Только она, Клара, знает, что нужно такому мужчине. Глупая молодость не устоит перед страстью опытной соблазнительницы.

Она уверенно и бережно сжала напряжённую мужскую плоть, умелым движением освобождая её от плотной ткани брэ. Неторопливо скользнула по ней, горячей, обхватывая пальцами, ритмично двигая.

Его сиятельство застонал, крупная дрожь прошла по его крепкому телу. Дурманящий запах цветов кружил голову, обещая наслаждение. Перед глазами всплыл нежный лик иноземки. Прижав женщину к стене и подняв подол платья, он провёл рукой между её ног, убеждаясь в готовности принять его. Услышав протяжный приглашающий стон, отдавшись своему желанию, он, поддерживая её под ягодицами, одним сильным рывком глубоко вошёл в неё. Глухо утробно застонав, замер, прислушиваясь к себе. Медленно двигаясь в ней, нежно коснулся губами виска:

— Я ведь не делаю тебе больно, моя леди.

Клара смотрела в его лицо, на его закрытые глаза и по её щекам текли слёзы. Она вскрикнула, когда он, достигнув высшего наслаждения, замер и, запрокинув голову, толчком изверг семя в её лоно. Испарина покрыла лицо хозяина.

Бледная, всё ещё крепко цепляясь за него, женщина тяжело выдохнула, опускаясь на ноги.

Мужчина открыл глаза. Его затуманенный взор наткнулся на растерянное лицо экономки. Побледнев, он вздохнул и, расслабившись, пришёл в себя. Чары рассеялись. Натянув брэ и затянув на них шнур, отошёл от женщины. Достал из мешочка несколько золотых монет. Ничего не говоря, втолкнул их в её руку и быстро вышел на улицу.

У Клары заныло сердце. Раньше хозяин никогда ей не платил и не уходил вот так, молча. Это был конец их отношениям. Одёрнув и разгладив смятое платье дрожащими ладонями, экономка усталой походкой направилась в свою комнату. Низко опущенные плечи содрогнулись от беззвучных рыданий.