— Что?! — встала Наташа, бледнея от незаслуженного оскорбления.

Барон, придерживая за плечо жмущуюся к нему и пугливо озирающуюся по сторонам дочь, всё ещё покашливая, глотнул из кубка воды.

Баронесса бросилась к супругу, вышибая из его рук питьё.

— Дитрих, пожалуйста! Тебе нужно… Всевышний, я не знаю, что нужно делать! Ты!.. Ты!.. — она, задыхаясь, кивала на русинку. — Ты спасла себя от яда! Спаси его! — опустилась на колени перед мужем, плача и обнимая его за колени.

— Всем молчать! — громыхнул кулаком по столу его сиятельство.

В воцарившейся тишине перхал барон, не в состоянии отцепить от себя руки жены, находящейся в полуобморочном состоянии.

Распластавшись на полу, едва слышно скулила нянька.

Грета, ухватившись за рукав отца, скривив губы, готова была заплакать.

Наташа, сглотнув в горле сладкий ком с привкусом горечи, подошла к девочке:

— Пойдём к Ирмгарду, милая. Угостим его чак-чаком, — взяв её за руку и прихватив блюдо с остатками сладости, направилась к выходу.

Грета успокоилась быстро. Без опеки няньки она стала обычным ребёнком, подвижным и любознательным. Сшитый щенок произвёл на неё впечатление, и она задалась целью повторить что-нибудь похожее, донимая иноземную госпожу расспросами. Девочку учили рукоделию, и Наташа пообещала показать ей, как делать выкройки.





* * *


Было не до ужина. Да и есть не хотелось. Мечтая о горячей ванне, Наташа перебирала в памяти пережитое «представление», мучаясь в догадках, как теперь поступят с женщинами? О наказаниях этого времени она ничего не знала. Также предстояло выяснить насчёт поступка Клары. Спускать ситуацию на тормозах не хотелось.

Притихшая задумчивая Юфрозина вяло жевала холодное мясо. Чем ближе подходило время к свадебному пиру, тем больше она нервничала и впадала в крайности.

Девушка переживала, что скоро определится срок её собственной свадьбы, терялась, не представляя, что и как будет. Её бы устроил тихий уединённый обряд: она, Бруно и священник. Беспокоил вопрос: куда поведёт её муж после церкви? Удивилась своим мыслям. Оказалось, что она так мало знает о своём женихе. О своей семье он рассказал в двух словах, а что есть у него здесь, в замке хозяина, она не имела понятия. Слышала, что командующий живёт в пристройке к казарме, но туда он её приглашать не спешил.

Наташа, убедив графиню выйти на прогулку, выбирала из вазы крупное печенье.

— Не хочешь зайти к жениху? — вопрос был чисто риторическим.

— Я уже была у него сегодня, — Юфрозина перебирала брояницу.

— Скоро вы всё время будете вместе. Тебе нравится Ирмгард?

— Какая разница, — передёрнула плечами Фрося, спеша по коридору.

— Не скажи… — не отставала от неё компаньонка. — Тебе повезло. У тебя будет молодой и красивый муж. Вот, представь, если бы он был старым и кривым. Как бы ты себя чувствовала? — Девушка смотрела под ноги. Спуск по крутой лестнице всегда вызывал в ней лёгкий озноб.

— Старый быстрее умер бы, — хищно улыбнулась невеста.

Наташа ахнула:

— Так тебе всё равно, каким будет твой муж?

— Да.

— А как же ты собираешься спать с ним?

— Спать? — споткнулась монашка, приостанавливаясь и хватаясь за поручень.

— Ну да… Возлежать, — вспомнила девушка нужное слово. — Граф мечтает о наследниках.

Юфрозина молчала.

— Тебе не нужно рассказывать, откуда появляются дети? — едва сдержала улыбку компаньонка.

Графиня побледнела, глядя на неё, как на ядовитую змею.

— Ты, что, не знаешь? — Наташа не могла поверить в сказанное. — Сколько тебе лет, милая? Вам в монастыре не рассказывали про… это?

— Почему же, знаю, — вздохнула Юфрозина, продолжив спуск. — Я не хочу детей.

— Не хочешь детей или возлежать с мужем? Это разные понятия.

— Тебя это не касается.


Графиня обернулась и очень странно посмотрела на собеседницу. Та сильнее сжала перила, ёжась — взгляд заморозил бы птицу на лету, если бы венгерка обладала подобным даром.

— Ты права, не касается. Но мне кажется, Ирмгарда трудно не любить. Если только твоё сердце уже не занято.

Юфрозина не ответила. Её глаза наполнились слезами. Наташе стало её жалко.

— Ладно, идём, прогуляемся вокруг замка, — сказала она.

Чтобы сократить путь, они прошли в кухню.

Две девки, осторожно выглядывая на улицу в приоткрытую дверь, прижав ладони к пунцовым щекам, озабоченно шептались. Увлеклись настолько, что не слышали, как к ним сзади подошли.

Выглянув из-за спин прислуги, графиня и её компаньонка в немом восторге уставились на объект обсуждения.

У колодца, стоя к ним спиной, мылся мужчина. Обнажённый по пояс, он выглядел великолепно. Сгустившиеся сумерки сглаживали изрезанное белёсыми шрамами тело. Длинные волнистые волосы мокрыми прядями спадали на спину. Вода скатывалась по его широким плечам, вызывая желание накрыть струйки ладонями и продолжить движение вместе с ними, наслаждаясь прикосновениями к волнующим изгибам выпуклых мышц. Под прилипшими к телу штанами угадывались сильные мускулистые бёдра и икры.

— Подсматриваем, — шепнула Наташа на ухо ближайшей девке.

Та взвизгнула, подпрыгнув. Вторая присела, втягивая голову в плечи, оборачиваясь.

Юфрозина засмеялась, а компаньонка уставилась на неё, не веря своим глазам — графиня смеётся?

Девки убежали. Мужчина, привлечённый шумом, обернулся, глядя на выходивших из боковой двери женщин.

Яробор — узнала Наташа раба. С аккуратно подстриженной бородой, с небрежно отброшенными назад волосами, светлокожий. Теперь в нём угадывался славянский тип внешности. Правильные черты округлого лица, нечётко очерченный прямой нос, изогнутые брови. Плотно сжатые губы говорили о его силе воли и терпении. Он неспешно обтирал своё тело широкими ладонями, сгоняя воду с плеч и груди. Движения неторопливые, сдержанные. Возраст? До тридцати, точно. Если бы не уродливый шрам на шее, раба можно было назвать красивым. Изъян бросался в глаза, притягивая внимание, вызывая невольную дрожь. Оставалось загадкой, как он смог выжить при таком ранении?

Смотрел на неё с неприязнью, не пряча прямого напряжённого жёсткого взгляда. На миг Наташе показалось, что дай такому волю, дёрнет за ворот платья и вытрясет душу.

Юфрозина, опустив глаза, крестясь, семенила за компаньонкой. Вид полуобнажённого мужчины вызывал греховные мысли.

Русич усмехнулся, всматриваясь в проходящих женщин. Одной из них была самозванка. После встречи на лестнице, он только и думал о ней, жалея о невозможности поступить, как ему хочется. А хотелось проучить дерзкую, заносчивую девку. Он, подавив вздох, покосился на дремлющего под деревом надсмотрщика.

Навестив собак и больше нигде не задерживаясь, Наташа с графиней обошли вокруг здания. Вытянув шею, девушка из-за кустарника высматривала пристройку Бруно: большая ли, сколько окошек? Да где там! Если бы ещё знать, с какой стороны смотреть. Подходил к концу ещё один день её пребывания в средневековье.





* * *


Она, свернувшись калачиком, лежала в темноте на кровати и плакала. Сейчас, когда всё было позади, удовлетворения не наступало. Что-то тревожило и лишало покоя. Почувствовала, как целый день её не покидало напряжение. Нарастая, как снежный ком, оно заполняло тело, вызывая чувство бесконечной усталости.

Услышав, как отворилась дверь, Наташа, не поворачиваясь, шмыгнув носом, попросила:

— Кэйти, пожалуйста, принеси кубок горячей воды и можешь идти отдыхать.

Служанка бесшумно вышла.

Девушка нехотя встала, приготовила банку с кофе, палочки и села у окна. Через мутные стёкла всматривалась в размытый силуэт луны. Как в кошмарном сне одно видение настойчиво сменяло другое, повторяясь: чёрная река, бандит с кровавой пеной у рта, полыхающая всеми цветами радуги янтарная капля, боль отравления. И не выключишь «телевизор».

Вошла прислуга.

— Я здесь, — кинула Наташа в темноту. Принимая кубок, едва не выронила его из дрогнувшей руки, поднимая глаза на подававшего. — Господин граф? Спасибо.

Не спускала с него глаз, пока он садился на скамью напротив. Густо покраснела, осознав, что отправила за водой Бригахбурга. Или он перехватил Кэйти в коридоре?

— Простите, — темень скрыла пунцовые щёки.

— Мне было не трудно.

Значит, всё же отправила его. Неожиданно тихий приглушённый голос мужчины снял напряжение. Девушка отсыпала кофе в кубок и не спеша размешала. Шумно вдохнула расползающийся дразнящий аромат, успокаивая неприятную дрожь пальцев.

— Что у тебя? — Герард принюхался. — Хорошо пахнет.

— Это кофе. Только без сахара. То есть без леденца, — поправилась она. — Горчит немного. Хотите попробовать? — предложила из вежливости, уверенная в отказе.

— Давай, — принял сиятельный кубок из её рук, касаясь холодных пальцев, продлевая прикосновение, заглядывая в блестящие от слёз глаза, в темноте кажущиеся бездонными. Обидел кто-то?

Сделав пару глотков, он удивлённо вскинул брови, возвращая кубок:

— Не нравится. Горько. Как ты пьёшь такое?

— Привыкла. С сахаром вкуснее. Иногда сливки добавляю, — разговор не клеился.