Макензи проверила телефон. Часы показывали 7:50 утра. Макензи улыбнулась Эллингтону и отхлебнула кофе. Кофе был без сахара. Обычно ей было всё равно, какой кофе пить, и поэтому она не стала жаловаться и на этот раз.

«Ты ранняя пташка, да?» – спросила она.

«По обстоятельствам. Чем больше ответов мне нужно найти, тем легче мне встать с постели».

«Учитывая, что сейчас у нас есть только вопросы и ни одного ответа, ты должен был встать очень и очень рано».

Эллингтон кивнул и отхлебнул кофе, когда они вышли из номера Макензи и пошли на парковку. Садясь в машину – Эллингтон на место водителя, Макензи достала телефон и нашла номер агента Долорес Мэннинг. Ей казалось, Эллингтон тоже что-то узнал. Было немного проще включиться в работу, не имея в распоряжении ни одной зацепки. От мысли, что сегодня они могли найти что-то, что приведёт их к трём похищенным женщинам, утро казалось чуть более многообещающим, чем обычно. И Макензи не терпелось скорее приняться за работу.





* * *


Когда Макензи дозвонилась до Хариет Уилер, то сразу поняла, что разбудила её. Голос Уилер, которая была агентом Долорес Мэннинг последние четыре года, звучал устало и хрипло, когда та взяла трубку после четвёртого гудка.

«Алло?»

«Здравствуйте, мисс Уилер. Меня зовут агент Уайт, я из ФБР. Я надеялась, что вы сможете ответить на несколько вопросов».

«Я полагаю, о Долорес?»

«Да, о Долорес. Я прошу прощения за ранний звонок, но я думаю, вы понимаете, что сейчас нам дорога каждая минута».

«Да, я понимаю. Я взяла трубку, надеясь, что звонит полицейский или, может, сама Долорес, чтобы сказать, что уже всё позади. Я полагаю, её ещё не нашли?»

«Нет. В связи с этим для нас важна любая информация, которой вы можете поделиться».

«Я уже всё рассказала полиции».

«Я знаю. Меня интересуют знакомые Долорес. Например, вы знали, что здесь, в Айове у неё живут родственники?»

«Знала, но она никогда о них не говорила. У меня сложилось впечатление, что она стыдилась своей семьи».

«В это несложно поверить», – подумала Макензи, вспомнив вчерашнее посещение трейлерного парка.

«Кто-нибудь ещё знал о том, что она едет в штат?» – спросила она.

«Владельцы магазинов, где она раздавала автографы, и наша команда по связям с общественностью, но они всю неделю провели здесь, в офисе».

«Как давно Долорес ездит с промо-туром?»

«Четыре дня. Она начала с Небраски, потом была Айова, и затем она должна была появиться на автограф-сессии в Чикаго. Потом она должна была вернуться в Нью-Йорк».

«Её кто-нибудь сопровождал?»

«Нет. Она любила ездить в промо-туры одна. Это был уже третий раз, когда она объехала с книгой почти всю страну. Помимо собственно писательской деятельности, мне кажется, это была её любимая часть работы».

«У неё были враги? Или конкуренты в писательской среде?»

«Нет, – сказала Уилер. – Долорес – просто душка. Если у неё и были враги, то они никак себя не проявляли, и я никогда о них не слышала».

Макензи не знала, что ещё спросить. Разговор прошёл так, как она и ожидала. Уилер знала о Долорес ровно столько, сколько было нужно для комфортных рабочих отношений. Кроме работы их ничего не связывало.

«Спасибо, что уделили время. Прошу вас, позвоните мне сразу же, если что-нибудь вспомните».

«Конечно, – ответила Уилер. – Спасибо».

Макензи завершила разговор и посмотрела в окно. Они проезжали леса Бент Крик, направляясь в соседний городок в часе езды.

«Разговор с агентом ничего не прояснил?» – спросил Эллингтон.

«Нет, – ответила Макензи. – Однако она сказала, что Долорес уже три раза ездила по стране с промо-туром. Она была кем-то вроде опытной путешественницы. А значит, пустынные дороги её не пугали».

«Ты не узнала ничего, что могло бы нам пригодиться», – заключил Эллингтон.

«Получается, что так, – сказала Макензи. – Дальше у нас… семья МакКоли. Единственное, что мы знаем, что едем к тёте Вики МакКоли, правда, она ей не родная».

«Думаешь, здесь тоже будет глухо?» – спросил Эллингтон.

«Посмотрим».


В машине стало тихо. Тишина царила в салоне ещё десять минут. У Макензи было такое чувство, что разговор должен вновь вот-вот начаться, но этого не случилось. Это её не беспокоило; и с Брайерсом ей было порой сложно поддерживать беседу. А если Эллингтон был похож на неё (а она заметила, что у них оказалось довольно много схожих черт), то сейчас он просто вёл машину и обдумывал дело.

«Здесь ты не скучаешь по родным местам?» – вдруг спросил он.

«Родным местам? – переспросила Макензи. – Это же не Небраска».

Эллингтон хихикнул и добавил: «Я знаю, но не всё ли равно?»

Он был прав, но Макензи не хотела это признавать. Она посмотрела в окно и подумала, что в какой-то степени она скучала по местным сельским пейзажам: по извилистым дорогам, абсолютной тишине (особенно ночью, когда армии сверчков собирались вместе, чтобы распевать серенады) и ощущению, что мир не имеет границ. Она скучала по этим вещам, но совсем не скучала по своей старой жизни.

«Я бы не сказала», – ответила она, коротко суммируя свои размышления.

«У жизни здесь есть свои плюсы. Нет засилья высоток и обилия машин. Именно поэтому после окончания колледжа я чуть не переехал в Аризону».

«Правда? А почему в Аризону?»

«А почему бы нет? Мне всегда казались очень красивыми фотографии местной пустыни. Но потом в моей жизни возник Вашингтон, и я не смог устоять перед пистолетом, значком и тремя известными буквами… Ф.Б.Р.»

Она понимала, о чём он говорит. «Не смог устоять» – это, наверное, самое точное описание. Даже работая детективом в Небраске, она мечтала, что где-то за невидимой чертой её ждала мечта, звала её, и она не смогла устоять.

И вот она достигла мечты и теперь пытается её лучше понять. Думая об этом, Макензи не смогла не улыбнуться. Этой улыбкой она разрушила последний мост, связывающий её со Средним Западом, и теперь в её сердце оставалось место только для Вашингтона и жизни, которую она там строила.





* * *


Френсис Фостер жила в милом домике в колониальном стиле, разместившемся в конце безымянной дороги. По сравнению с городком, где она жила, Бент Крик казался шумным мегаполисом. Макензи насчитала всего один светофор до того, как Эллингтон свернул с главной трассы на просёлочную, на которой и стоял дом Френсис Фостер.

Макензи заранее позвонила ей по телефону, который ей дали в полиции, поэтому Френсис встретила их у входной двери. Она открыла её ещё до того, как они ступили на крыльцо. На вид Френсис было чуть за пятьдесят, и это казалось немного странным и милым, что на ней была футболка с изображением Хогвардс.

После быстрого знакомства, все вошли в дом. Макензи вновь заметила, что Эллингтон умышленно держался позади, давая ей возможность вести разговор.

«Спасибо, что согласились с нами встретиться», – сказала Макензи, когда Френсис ввела их в гостиную.

«Конечно, – ответила та. – Всегда немного странно слышать упоминание имени Вики. И иногда, когда я его слышу, почти забываю, при каких странных обстоятельствах она умерла».

Френсис провела их в дальнюю большую комнату, которую Макензи приняла за кабинет, быстрый осмотр которого дал ей понять, что Френсис работала из дома. Рядом с большим монитором лежал MacBook. Справа от монитора располагалась аккуратная стопка бумаг, а перед ней – подставка с бумагой, канцелярскими принадлежностями и степлером, на которой царил идеальный порядок.

Френсис села за стол, расположившись на стуле на колёсиках, который она развернула так, чтобы сидеть к ним лицом. Макензи присела на небольшой двухместный диван в углу, а Эллингтон остался стоять.

«Вы были близки с Вики?» – спросила Макензи.

«Мы не были лучшими подругами, если вы об этом, – ответила Френсис. – Однако на семейных встречах мы всегда находили укромный уголок, чтобы посидеть и поболтать».

«Значит, у вас были общие интересы?» – спросила Макензи.

«Можно так сказать, – ответила Френсис. Она потянула за футболку с изображением Хогвардс. – Я всегда была большим ребёнком. Вики было двадцать пять, когда она умерла, и я продолжала видеть в ней ребёнка, потому что её интересовало то, чем увлекаются дети: фильмы студии Дисней, Гарри Поттер, фильмы Марвел и тому подобное».

«Могу я спросить, как хорошо вы её знали? Она делилась с вами проблемами в семье или на работе?»

«Не особенно. Я хочу сказать, что мы говорили о сексе и бывших поклонниках, но не обсуждали ничего непристойного, ничего слишком личного».

«Она когда-нибудь рассказывала вам о тех, кто ей по-настоящему не нравился?» – спросила Макензи.

«Да. О бывших ухажёрах».

«Это понятно, – сказал Эллингтон, – но упоминала ли она людей, от которых старалась держаться подальше?»

Френсис открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала в последний момент и задумалась. Макензи показалось, что она может в любую секунду заплакать.

«Такой уж она была, – сказала Френсис. – У Вики не было врагов, и никто не мог сказать о ней ничего плохого».

«Вы уверены? – спросила Макензи. – Вы сами упомянули бывших поклонников».

«Вокруг Вики всегда крутились мужчины. Я думаю, она разбила сердце не одному из них. Однако был один, который отличался от остальных, но я не думаю, чтобы он был способен сделать что-то противозаконное, не говоря уже о похищении,.. если вы клоните к этому».

«Кто это человек, которого вы вспомнили? – спросила Макензи. – Вы даже не представляете, как иногда даже незначительные детали могут сильно повлиять на ход расследования».

«Боже мой… Прошло уже восемь лет, но я никогда об этом не думала. Во-первых, я не была знакома с ним лично, но слышала о нём. Я до сих пор время от времени слышу его имя – Стиви Николс».

«Он когда-то встречался с Вики?» – спросила Макензи.