«Это очень смелое заявление», – ответила она.

«Оптимистичное предположение, – сказал он и улыбнулся. – Спокойной ночи, Макензи».

Он дошёл до соседнего номера и махнул ей рукой. Макензи открыла дверь и вошла в комнату. Она не выпустила ключ из рук, потому что у неё возникла одна мысль. Это была не столько мысль, сколько желание.

«Смелое заявление», – подумала она.

Положив ключ обратно в карман, она вышла на улицу и подошла к двери номера Эллингтона. Она дважды постучала, ожидая ответа. Она слышала его шаги, когда он подходил к двери. Когда он её открыл, то выглядел немного удивлённым.

«Всё в порядке?» – спросил он.

«Да, – ответила Макензи. – Я подумала ещё об одном смелом заявлении».

Прежде чем он успел спросить, о чём она говорит, Макензи переступила порог и поцеловала его.

У Эллингтона ушла секунда на то, чтобы понять, что происходит, а потом он ответил на поцелуй. Поцелуй был быстрым и настойчивым, и после пяти секунд оба одновременно его прервали. Они не сводили глаз и стояли в полуметре друг от друга.

«Сейчас он скажет что-нибудь вроде: «Ты мне нравишься, но в другом смысле», – подумала Макензи. – Боже, как я могла так ошибиться».

Эллингтон сделал шаг вперёд. Одну руку он положил ей на бедро, а второй обхватил за шею. После секундного промедления они снова целовались. Этот поцелуй был медленнее, но такой же настойчивый. Макензи не ожидала, что они оба в нём растворятся: второй поцелуй был полностью лишён неловкости, он был естественный, в нём был огонь, и, если быть до конца откровенной, он был чертовски сексуален.

Это был почти идеальный поцелуй: Эллингтон, очевидно, имел в поцелуях большой опыт; их языки сплелись, губы не отпускали друг друга, и он нежно сжимал её бедро. Поцелуй был настолько идеален, что Макензи даже не заметила, что Эллингтон нежно прижал её к стене, пока не упёрлась в неё плечами.

Макензи позволила губам и рукам делать так, как им хочется. Она прервала поцелуй только для того, чтобы начать целовать его подбородок, а потом шею. Тем временем, пальцы нащупали пуговицы на его рубашке и начали их расстёгивать. В ответ он начал расстёгивать её блузку. Закончив с пуговицами, его руки проскользнули под блузку, и Макензи почувствовала себя взволнованной школьницей, когда от прикосновения по всему телу пошла дрожь.

Когда обе рубашки были расстёгнуты, они прижались друг к другу телами. Она прижала его ближе к себе. Теперь в их поцелуе был не только огонь, но и неожиданная искра, нарастающее напряжение, которое существовало между ними с первой встречи в Небраске почти год назад.

Макензи провела руками по его телу, дотронулась до груди и опустила руку к молнии на брюках.

Эллингтон сделал шаг назад, вырвавшись из объятий. Поцелуй был настолько страстным, что он задыхался. Он смотрел на Макензи со смешанным чувством. В его взгляде она видела желание и дикую страсть, но в нём было и что-то ещё.

«Макензи, – сказал он, – не верю, что говорю это, но… я не могу».

«В чём дело?» – спросила она. Она не собиралась умолять его о близости, но её уже давно так ни к кому не тянуло. Она до сих пор находилась под впечатлением от поцелуя, ей даже казалось, что пол немного шатался.

«Поверь мне, – продолжил Эллингтон, – мне этого хочется. Я уже давно этого хочу, но… я не могу пойти против своих принципов. Я развёлся всего несколько недель назад. Если мы сделаем это сейчас…»

«Я понимаю», – искренне ответила Макензи. Тем не менее, она не могла не чувствовать разочарования. Она начала медленно застёгивать блузку, стараясь не выглядеть обиженной.

«Не стоило доводить до такого, – сказал Эллингтон, – но, боже мой, Макензи,.. я так давно хочу тебя поцеловать, что это даже неприлично».

«Мне знакомо это чувство», – ответила она. Макензи решила, что на этом всё. Больше она никогда не заикнётся об этом случае. Она решила, что завтра утром она проснётся и будет жить, как жила раньше, словно ничего не произошло.

«Прости», – сказал Эллингтон.

«Не надо извиняться. Я сама это начала. Всё в порядке, Эллингтон, – она специально обратилась к нему по фамилии, чтобы дать понять, что с этой секунды между ними будут только деловые отношения. – Пожалуй, я вернусь к себе в номер и лягу спать. У нас ещё шесть часов сна, ты помнишь?»

Он кивнул. Она впервые посмотрела ему в глаза с той секунды, как он её отверг. Ей было немного легче, видя, как он борется с собой. По крайней мере, не одна она переживала из-за случившегося.

«Спокойной ночи», – сказала она, открывая дверь и выходя.

Эллингтон ответил «спокойной ночи», но дверь захлопнулась до того, как он закончил фразу.





* * *


Макензи снова чувствовала себя школьницей, собираясь ложиться спать. Она была сексуально не удовлетворена, и образ Эллингтона без рубашки никак не выходил у неё из головы. Она едва не встала с постели, чтобы засесть за дело по убийству отца, но смогла сдержать порыв. Она уснула почти в полночь, когда дневная усталость наконец дала о себе знать.

Во сне она узнала признаки приближающегося кошмара. За последние восемнадцать лет они так часто ей снились, что даже во сне она понимала, когда они начинаются. В тишине номера раздался тихий стон страха.

В кошмаре она стояла посреди большого поля. Перед ней стоял дом, в котором она выросла и провела большую часть детства, но за ним она видела густые леса Айовы, окружающие шоссе № 14. Она смотрела на дом, когда услышала приближающиеся шаги за спиной.

Она обернулась и увидела отца – живого и невредимого. Он улыбнулся и обнял её.

«Выглядишь потерянной», – сказал он.

«Я чувствую себя потерянной», – признала она.

«Это место, – сказал он, – всегда будет твоим домом. Где ты только ни была после того, как меня не стало, но ты всегда сюда возвращаешься, я прав?»


Макензи посмотрела на дом и поняла, что ненавидела его с той же яростью, с какой люди ненавидят друг друга.

«Я возвращаюсь из-за тебя», – сказала она.

«Я знаю», – ответил Бенджамин Уайт. Он засунул руку в карман брюк и достал оттуда визитную карточку. Когда он отдал её Макензи, она совсем не удивилась, увидев, что это была визитка антикварного магазина Баркера.

«Я не понимаю, что это значит», – сказала она.

«Поймёшь. Просто не бросай меня, малышка».

Потом он завёл руку за спину и достал что-то из-за пояса. Он показал ей, то, что держал в руке, и Макензи отшатнулась в сторону. Он держал Кольт 44 калибра – именно тот револьвер, из которого, предположительно, его убили. Он медленно поднёс пистолет к голове.

«Я буду здесь, пока ты во всём не разберёшься, – сказал он, вдавливая дуло Кольта в висок. – При этом мне кажется, что ты возвращаешься сюда только из-за меня,.. возвращаешься и забываешь о людях, вроде неё».

При слове «неё» он кивнул в сторону крыльца. Там Макензи увидела Долорес Мэннинг, распластанную на ступенях. Она была мертва, и вокруг было много крови.

«Папа, я что-то упускаю».

«Просто ищи», – ответил он.

Она открыла рот, чтобы поспорить, но мир сотряс выстрел. Окутанный красным туманом, отец упал на колени, а потом свалился в траву лицом вниз.

Макензи вскрикнула и тоже опустилась на колени. Её крик пронёсся через весь кошмар, как сильный порыв ветра, но он был не таким громким, как оглушающее эхо выстрела, убившего отца.





ГЛАВА 19




Мисси Хейл увидела, как первая снежинка упала на лобовое стекло и сказала: «Чёрт».

Мало того, что ей пришлось очень рано встать, так тут ещё по радио передали снег. В последние несколько дней её командировки выпало много снега, и ей казалось, что весна придёт в их края нескоро.

Возможно, если она быстро закончит с последним клиентом, то сможет вернуться в Де-Мойн к одиннадцати часам. Самое важное она уже сделала – заехала на Бент-крикскую скотобойню в 7:45. Сейчас было уже почти 9:00 утра, и ей осталось заехать только в одно место – на небольшую ферму, чей хозяин уже несколько месяцев нарушает нормы по выбросу отходов. Как для учёного и посредника в делах Департамента сельского хозяйства, работа с отходами была для неё одной из самых унизительных обязанностей. Иногда ей приходилось принимать душ по два раз на день, чтобы вымыть из волос вонь свиного и коровьего навоза.

На окно упала ещё одна снежинка, потом ещё одна. Она доехала до конца длинной подъездной дороги, ведущей к скотобойне, и включила правый поворотник. Она поехала по дороге, взглянув на адрес фермы. Она находилась в другой части Бент Крик, но Мисси знала город довольно хорошо, поэтому решила свернуть с главной магистрали и добрать до противоположной части города по шоссе № 14.

Она проехала пять миль, и начали появляться первые признаки цивилизации – она приближалась к городку Бент Крик. Снег продолжал сыпать, и небо над головой говорило о том, что в следующие несколько часов погода сильно ухудшится.

Когда до поворота на шоссе № 14 оставалось меньше полумили, она заметила мигающие огни фар у обочины. Она притормозила, глядя в ту сторону, и медленно подъехала к машине. Она оказалась у въезда на старую подъездную или обычную неасфальтированную просёлочную дорогу. На обочине стоял грузовик, примерно в пяти метрах от дороги. Дверь со стороны водителя была открыта, водитель нагнулся в кабину, его ноги стояли на земле, а туловища не было видно. Она заметила, что он не двигается. Его положение и включённая аварийная сигнализация заставили её напрячься.

Она медленно остановила машину у обочины, за грузовиком. Теперь, когда она подъехала ближе, Мисси увидела, что ноги водителя безвольно свисают из кабины. Она не знала, что могло случиться, но была уверена, что водитель пострадал. Возможно, за рулём у него схватило сердце, или жутко разболелась голова, и он припарковался у края дороги в надежде на то, что аварийная сигнализация привлечёт внимание проезжающих машин.

Она вышла из грузовика – стандартной служебной машины Департамента сельского хозяйства Айовы – и накинула на голову капюшон пальто. Ей жутко не нравилось, когда снег падал на щёки и нос.

«Эй, – сказала она. – Вы меня слышите? С вами всё в порядке?»

Она сделала ещё шаг вперёд и внутренне занервничала.

Если думаешь, что ему плохо и нужна помощь, набери 911 с телефона. Просто… возвращайся назад в грузовик.

Но неподвижные ноги, свисающие из кабины, говорили ей о том, что мужчина нуждался в экстренной помощи. Прежде чем звонить, она должна проверить его состояние, потому что оператор 911 всё равно начнёт с расспросов.

«Сэр? – сказала она, подходя ближе. Сейчас она могла заглянуть внутрь кабины. На голову мужчины был накинут капюшон, пристёгнутый к толстой куртке. – С вами всё хорошо?»

И вдруг мужчина зашевелился.

Она вскрикнула, но крик длился не больше секунды. Что-то твёрдое угодило ей в лоб, и тело прекратило её слушаться. Она лишь мельком взглянула на мужчину, а потом упала на землю без сознания.





* * *


На этот раз он был осторожен. Он сверился с графиком и отлично знал, когда женщина выедет со скотобойни. Он там раньше работал и даже пару раз видел Мисси Хейл. Он знал, что она закончит примерно в 8:45 или 9:00. Он припарковал машину, понимая, что никто не узнает его старый пикап. Он не ездил на нём уже два года и держал его скрытым под чехлом. Наклейки с названием фермы были липовыми, но если даже кто-нибудь решит их проверить, то выйдет на захолустное хозяйство в Северной Каролине.

Он увидел, как её машина выехала на дорогу, и притворился мёртвым, перед этим предусмотрительно включив аварийную сигнализацию. Он знал, что она остановится за грузовиком, из-за чего выехать ему потом будет немного проблематично.