Думал — ни хрена не получится, и ее дурацкая Тангл Тизл с рисунком «Hello Kitty» все время вываливалась из рук. Эту расческу я потом нашел между диваном и креслом, и сунул в свою дорожную сумку: выбросить рука не поднялась, но не оставлять же следующим постояльцам?

Думал — буду смотреть на нее и ничего во мне не ёкнет, не напомнит, каким мелким был я сам и как мне хотелось ласки и любви.

Хер там плавал.

Меня выкручивает наизнанку, стоит вспомнить шёпот на ухо: «Защити маму…»

«Мама» сама себя отлично защитила.

В очередной раз продавшись.

Все мы приспосабливаемся как умеем.

Мне пора уезжать.

Прошло уже десять дней, срок аренды квартиры истекает в начале следующей недели.

Я больше никогда сюда не вернусь: в эту сраную страну, к этим сраным людям и их уродливым жизням.

В жопу все!

Осталось попрощаться лишь с одним человеком — с матерью.

Хоть это попахивает мазохизмом, потому что в той церкви я впервые увидел Монашку. Как ни хреново это звучит, но сейчас я почти уверен, что эта женщина была послана мне дьяволом, для искушения. Проверки яиц на твердость.

И я ее благополучно просрал.

В церкви пахнет ладаном и умиротворением.

На скамейках — пара прихожан. На мгновение мне кажется, что вот та тонкая фигура справа — Анфиса. Что все повторяется как в «Дне сурка», но женщина оборачивается — и я мысленно даю себе под зад. Она совсем не похожа на мое личное проклятие, что только у меня в башке?

У статуи Девы Марии стою долго и молча. Держу руки в карманах брюк, хоть это и выглядит хуй знает, как. Но уж какой есть. В душе раздрай, в башке — пустота.

Здесь прощались с матерью.

На всем белом свете нет другого места, где бы я мог преклонить колени и сказать, что несмотря ни на что, не спился, не подох в наркоманском угаре и собственной блевотине. Стал человеком, как она и хотела.

Не очень счастливым, но эту правду я не озвучу даже в мысленной исповеди.

«Привет, мам… Знаешь, я в порядке… Правда…»

— Я тебя не сразу узнал, — слышу голос позади.

Оборачиваюсь, пытаюсь выдавить вежливую улыбку для святого отца. Он меня столько раз «наставлял», что не грех склонить голову и попросить благословения. Хоть все эти заморочки с верой — совсем не мое.

Мы обмениваемся парой фраз, словно старые знакомые, хоть я вообще не уверен, что он знает, как меня зовут. Здесь всегда была куча мала босоногих беспризорников.

— Я рад, что она тебя нашла и все изменила, — говорит священник, когда разговор кажется исчерпанным. Улыбается словно знает что-то особенное, лично от боженьки.

— Кто — она? — не врубаюсь я.

— Женщина. Разве вы не…?

— Какая женщина?

Что-то во мне предательски сжимает глотку под самым подбородком. Словно строгач — хуй выдохнешь, чтобы шипами не разорвало глотку.

— Какая, блядь, женщина? — сухим злым шепотом.

Простите, святые образы, сейчас реально не до вас.

Священник открывает рот — и мой мир переворачивается с ног на голову.





Глава 48: Рэйн




У доктора напротив — женщины в летах, одетой так, словно она прямо из-за стола собирается на прием к английской королеве, приятное улыбчивое лицо.


Я сажусь в кресло и стараюсь делать вид, что все ок, у меня не пригорает и меня не бомбит.

Спокоен, как удав.

— Я надеюсь вы понимаете, что проведенный без согласия матери и без ее присутствия тест на отцовство не считается доказательством для… суда, например? Собранный вне лаборатории генетический материал, считается анонимным и не имеет никакой юридической силы.

Не матерюсь только потому, что если открою варежку — меня порвет в клочья.

Я вообще не знаю, как жил эти дни, пока ждал результаты из лаборатории.

Оказалось, что у моих больших денег есть одно охуенное преимущество — ускорение времени. Стоит сказать «я заплачу за скорость вдвое больше» — и все делается буквально на глазах.

Спасибо тебе, потерянная расческа с «Hello Kitty».

Доктор протягивает мне конверт и усаживается поудобнее, пока я срываю край и разворачиваю лист.

Это какая-то хуева туча цифр, процентов, столбиков.

Но я же херов математик.

Я быстро нахожу взаимосвязь — одинаковые циферки в двух столбиках.

В первой строке, во второй, третьей…

И приписка в конце: «Вероятность отцовства: 99,9999…»

Потираю переносицу.

С молчаливой благодарностью принимаю протянутый доктором стакан воды.

Что-то медленно сходит с меня, слой за слоем, как оползень.

— При таких результатах… — Разворачиваю лист «лицом» к женщине. — Если бы…

Она в курсе моей ситуации.

— Если бы девочка была вашей сестрой, даже полностью кровной по обеим родителям результат не был бы настолько точным. Наша лаборатория много лет делает такие тесты, и я никогда не сталкивалась с тем, чтобы подобное совпадение были у братьев и сестер.

Александра — моя дочь.

Я сжимаю стакан так сильно, что стекло трещит в руках.

Быстро возвращаю его на стол.

Дыши, Рэйн. Просто дыши. Ты теперь папаша, мать твою!

— Я могу порекомендовать пару первоклассных адвокатов, которые давно сотрудничают с нашей клиникой именно в таких щепетильных вопросах, — продолжает доктор. — Этого недостаточно, чтобы вторгнуться в чужую семью и заявить права на ребенка. Но если грамотно составить все документы… Если, конечно, вы планируете как-то участвовать в жизни ребенка.

Последняя фраза звучит с нотой сомнения.

— А что — рожей не вышел? — не могу не рыкнуть я.

Слишком колотит. Слишком выкручивает и лупит по нервам.

— Прошу прощения, — быстро извиняется моя собеседница. — Просто вы так молоды. Обычно в подобных ситуациях молодые люди рассчитывают как раз на отрицательный результат, чтобы снять с себя ношу отцовства.

Я прошу визитку адвокатов, забираю результат и выхожу, не прощаясь.

Уже из машины звоню риелтору и продлеваю аренду квартиры еще на несколько недель.

Потом по одному из номеров в визитке. Сразу, без хождений вокруг да около, называю фамилию человека, присвоившего мою дочь, и озвучиваю сумму, которую готов вложить в восстановление справедливости. А заодно что готов оплатить охрану и все сопутствующие неудобства.

Впервые в жизни я рад, что у меня есть деньги.

Впервые в жизни мне есть за что бороться.

Анфиса может и дальше наслаждаться вялым хером Островского: хоть ради денег, хоть ради чего угодно. А я заберу свою дочь.

Через пару дней, как раз к выставке ювелирного дома Монашки, адвокат сообщает, что контора, которая трудилась не покладая рук, подготовила исковое заявление. На его основании я могу требовать проведение еще одной ДНК-экспертизы, но уже официально.

Я хочу признания отцовства.

Хочу свое имя и фамилию в графе «отец».