Сколько раз я дрочил, как больной, пытаясь хотя бы приблизительно воссоздать в памяти ту ночь, которая разделила мою дурную фантазию на мыли о Монашке, и мысли обо всех других женщинах.

Блеклые скучные мысли ни о чем.

Я пытался повторить то, что едва ли и сам хорошо помнил: находил девчонок похожей комплекции, задёргивал шторы и трахал их в полной темноте, пытаясь представить, что трахаю ее.

И ничего.

Так что этот ее оргазм просто рвет к херам мое и без того сломанное терпение.

Вкус ее сосков до сих пор у меня во рту.

Это словно вишневое сладенькое пойло для девочек, котором мажусь по вене, как последний дебил.

Анфиса разводит ноги так широко, что ее влажная промежность приглашающе выставлена напоказ.

Накрываю ее ладонью.

Монашка вздрагивает, приподнимает бедра.

Потираю ее между складками: охренеть, какая мокрая и горячая.

Приходится снова надавить ладонью на живот, чтобы не дергалась.

Нахожу пальцем клитор. Маленький и тугой, между узкими тонкими как у малолетки внутренними складками.

Я хочу трахнуть ее клитор языком.

Хочу вставить ей между ног.

А потом перевернуть на колени и отдолбить в задницу, чтобы орала и просила еще.

Дурею на всю катушку просто фантазируя, что хочу с ней сделать и что она с удовольствием от меня примет.

Да по хер на все.

Тяну ее на себя, раскидываю ноги по обе стороны своих бедер.

Анфиса снова стеснительно пытается сжать колени.

Я беру член в ладонь и провожу головкой по тугой промежности.

Размазываю ее влагу по стволу.

Пробую мошонку — яйца твердые и тяжелые как камень.

Никогда еще так сильно не хотелось обкончать женщину с ног до головы. Чтобы вся была во мне: пошло, грязно, как мне хочется.

Одной ладонью сжимаю яйца, другой перехватываю член и дрочу, разглядывая, как Анфиса извивается передо мной, выпрашивая и выстанывая.

Если в природе существует язык тела — вот он.

Громкое «Выеби меня, мудак ты херов!»

Во мне столько спермы, что кончал бы всю ночь, пока на хрен не сдохну.

От удовольствия.

Монашку уже не нужно заставлять смотреть: она не сводит лихорадочно горящего взгляда. Облизывает и до крови кусает губы.

Воображаю, как оно будет: поставить ее на колени и отыметь в горло, кончить туда, и смотреть, как будет глотать и просить еще.

Она делает меня абсолютным психом.

Существом, которое живет одним инстинктом: быть в своей самке.

Член буквально разрывает от прилитой крови. Голова болит от напряжения.

Я намеренно прижимаюсь несколько раз долблюсь членом в Анфису, и каждый раз безумно скалюсь, когда она пытается втянуть меня в себя.

Удовольствие вызревает молниеносно.

Тяжелым шаром для боулинга направленным ударом скатывается от затылка к копчику.


Меня на хуй разрывает, когда кончаю.

Тугими струями прямо на эти мокрые складки, между ними — на горошину клитора.

Моя ненормальная дергается и кричит.

Обзывает меня последними словами.

Плачет.

Точно припадочная.

Заводит еще сильнее.

Я кончил — и хер бы там у меня упал.

Только немного ведет в сторону, когда хватаю Анфису за бедра и одним движением переворачиваю на живот. Подтягиваю, вынуждая встать на колени.

Хоть бы не вставить в задницу. Не сейчас, Рэйн. Не сейчас, твою мать!

Даже в темноте комнаты отчетливо вижу сперму на ее коже: тяжелые молочные капли между ног, ручейки на бедрах.

Тыльной стороной ладони раздвигаю колени Анфисы.

Глажу вход и когда она начинает толкаться навстречу, вставляю в нее сразу два пальца.

Сука, еле входит!

Разве женщина может быть такой тугой?

Проталкиваю почти с силой, мысленно надеясь, что она достаточно мокра, чтобы не чувствовать боли.

Мне уже не притормозить. Даже осознавая, что член у меня куда больше и толще, и когда я натяну на себя мою ненормальную, это может быть… ощутимо.

Когда ее стенки платно сжимаются вокруг моих пальцев, я понимаю, что готов кончить снова. И если не вставлю ей прямо сейчас — меня жестко заклинит. Один бог знает, чем это может кончится, но в таком состоянии я правда могу просто затрахать ее без башки, не понимая, что делаю, на одних только инстинктах.

Еще шире развожу ее бедра, задираю задницу максимально высоко. Анфиса почти распласталась на кровати, и что есть силы кусает покрывало, чтобы не орать. Но даже так ее звуки слышны, кажется, даже не луну.

Хоть бы не проснулась Александра…

Эта последняя здравая мысль гаснет в моей голове, когда вход моей Анфисы немного приоткрывается передо мной. Эти розовые складки все в моей сперме… Сдуреть на хрен.

Прижимаюсь к ней головкой.

Оттягиваю удовольствие.

Это будет охренеть как классно.

Кровь в венах на члене пульсирует с частотой миллион ударов в секунду.

Это точно будет моя любимая поза. Драть ее в ней наверняка просто охуенно классно.

Через секунду я это узнаю.

Закрываю глаза, даю себе передышку на вдох, выдох и еще один вдох.

Маленькая часть сознания орет, что надо быть нежным и осторожным.

Куда там, когда так жестко рвет башку?!

Движение в нее — резкое, с полного толчка.

Вгоняю в нее по самые яйца.

— Пиздец… блядь… — Стискиваю зубы и искры пляшут перед глазами сраные адские танцы.

Во мне больше нет контроля.

Анфиса сжимает мой член так плотно, что больно сделать обратно движение.

— Дай мне трахнуть тебя, — рычу сквозь зубы.

Шлепок по ягодице вдогонку.