И Василиса отвернулась.

Пушкин заверил, что арестовывать ее не собирается и мадам ему ничего не рассказала. Заметил, что было выставлено десять, а не двенадцать бокалов.

– Так что с ними случилось?

Оказалось, что вина Василисы была в том, что из старинного буфета в большой столовой она аккуратно, по паре, принесла бокалы в гостиную. Мадам пересчитала и пришла в бешенство: не хватало двух. Куда они делись, Василиса и представить не могла. В буфет никогда не заглядывала.

– Почему Авива Капитоновна так дорожит стеклом?

– Это не стекло, а редкие бокалы Императорского стеклянного завода, кажется, начала века, – поправила Василиса. – Слышала, что Федор Козьмич лет двадцать назад купил их по случаю у какого-то разорившегося придворного… Считается семейной реликвией. Куда могли деться, знать не желаю. На меня всех собак повесили, обещали к приставу в участок отвести как воровку.

Чиновник сыска заявил, что от пристава избавит.

– Когда бокалы доставали последний раз?

Василиса задумалась.

– Так ведь на Масленицу! – вспомнила она. – Накрыли для праздника в большой столовой. Поставили всю дюжину.

– Кто был за праздничным столом?

– Сейчас вспомню… Астра с Гаей, я, Авива Капитоновна, мадам Капустина, господин Курдюмов с сыном, граф Урсегов с другом…

– Какой именно друг? – перебил Пушкин.

– Господин Гурлянд, служит в газете, такой приятный и остроумный… Будет дружкой на свадьбе графа. Еще нотариус Меморский, служит семье с незапамятных времен. Ну и Федор Козьмич во главе стола. Младший брат, Дмитрий Козьмич, был в отъезде.

– Одиннадцать человек. Для кого еще бокал?

Василиса отчего-то смутилась.

– Семейная традиция: Федор Козьмич по левую руку от себя никому не разрешал садиться, но всегда требовал ставить прибор и бокал…

– Для кого же? – спросил Пушкин, предполагая ответ.

– Место для наследника, которое никому нельзя занимать, – шепотом ответила Василиса и даже оглянулась. – До сих пор порядок держится…

Господин Бабанов так сильно хотел сына, чтобы передать ему дело, что держал пустое место укором для жены. Несладко приходилось Авиве Капитоновне. После стольких лет семейной пытки характер может сильно испортиться.

– Вчера говорили, что смерть Федора Козьмича показалась вам странной…

Девушка отстранилась и замахала рукой.

– Нет, нет, что вы… Просто одно к одному…

– Расскажите, что случилось за столом, – попросил Пушкин. – Господину Бабанову вдруг стало плохо?

Оглянувшись, словно совершает преступление, Василиса шагнула к чиновнику сыска.

– Он съел гору блинов, – доложила она шепотом. – Выпил настойку, после чего ему стало плохо. Федора Козьмича положили на диван… Вроде полегчало. Когда прибыл доктор, он тихо скончался.

– Что за настойка?

– Бабановская горькая для желудка. На травах настаивается. Федор Козьмич от отца секретный рецепт получил…

– Где хранится?

– В буфете в большой столовой.

– Давайте там картины посмотрим.

Василисе было все равно. Они прошли в столовую. Стол для праздничного ужина дожидался дорогих гостей.

– Вот вам живопись. – Василиса указала на развешанные по стенам картины безвестных европейских художников. Вместо осмотра домашнего вернисажа Пушкин попросил показать настойку.

Отрыв дверцу старинного буфета размером с окно, таким массивным был, Василиса достала небольшой хрустальный графинчик, заткнутый резной пробкой. Внутри графинчика переливалась густая, черная, как смоль, жидкость. Настойка пахла резким травяным ароматом. Пушкин достал из кармана аптекарский флакончик, отмытый доктором Преображенским, и осторожно перелил несколько капель. Чем вызвал возглас удивления.

– Откуда у вас это? – спросила Василиса, невоспитанно указывая пальцем на пузырек темного стекла с оборванной этикеткой.

– Видели раньше аптечный предмет? – в ответ спросил Пушкин, затыкая пузырек.

Скрывать Василиса не стала и рассказала странный случай. Через день после смерти Федора Козьмича она прибиралась тут, в большой столовой, и сунула веник под буфет. Оттуда выкатился пузырек. Она запомнила ободранную этикетку. Решив, что это одно из лекарств Авивы Капитоновны, поставила на столешницу буфета. И принялась подметать в других комнатах. Когда вернулась, стекляшки не было. Василиса и думать забыла…


– Дом топится дровами?

– Куда там, такая громадина! – ответила Василиса. – Никаких денег не хватит… Углем топим…

– Мадам Бабанова любит печенье?

Василиса отмахнулась:

– Какое печенье! Сладкое не держим. Только для гостей заказывается… Авива Капитоновна за фигурой следит и девочкам не позволяет. Астра с Гаей тайком в кофейную к Абрикосову бегают, там душу отводят, бедные…

Отдав графинчик, Пушкин спросил, где сестры. Василиса доложила, будто наябедничала: Астра не желает выходить из Зеленой гостиной, Гая успокаивает сестру. Девичьи капризы не слишком нравились Пушкину. Если не сказать, что терпеть их не мог. Но в Зеленой гостиной тоже были картины…

При его появлении Астра Федоровна резко встала, а Гая выронила платок. Чиновник сыска сдержанно поклонился.

– Оставляю вас с сестрой, – с вызывающей усмешкой сказала Астра. – Кажется, вам страсть как хочется поговорить… Удержаться не можете… Не так ли, господин Пушкин? Помни, Гая, мой совет…

– Мадемуазель Бабанова, извольте задержаться, – сказал он. – Гая Федоровна и Василиса Ивановна, прошу оставить нас…

Астра уткнула руки в боки.

– Вы ничего не перепутали? Точно со мной хотите остаться? У меня жених имеется… А у сестры ни одного…

Гая торопливо вышла. Василиса затворила дверь.

Астра Федоровна плюхнулась в кресло и закинула ногу на ногу настолько вызывающе, что был виден внутренний подол юбки.

– Ну говорите, раз вздумали интимничать. – Она придирчиво осмотрела непраздничный туалет чиновника сыска, на котором виднелись утренние пятна. Мнение о нем окончательно испортилось.

Оставшись стоять, Пушкин заложил руки за спину.

– В субботу утром вы посетили газету «Московский листок», дали объявление, которое вчера было напечатано как письмо женихов невестам Москвы. Кто дал вам это письмо?

Астре Федоровне потребовалось несколько мгновений, чтобы справиться с чувствами.

– Да вы не в своем уме! – засмеялась она. – Что за вздор? В субботу мы с маменькой и Гаей отправились кататься… Был чудесный пасхальный день… И такой глупостью занимается сыскная полиция? Теперь понимаю, почему никого поймать не можете…

– Сегодня вы опять побывали в газете и подали короткое объявление, – продолжил Пушкин, ничуть не тронутый дерзостью. – Прошу не совершать опрометчивый поступок. Мадам Бабановой ничего не сообщу, но прошу вашего слова, что…

Астра вскочила, лицо ее кривилось бешенством.

– Слово? Вот тебе мое слово, полицейский! – крикнула она и плюнула прямо под ноги Пушкину. Толкнула дверь и выбежала вон.

Заглянула Василиса.

– Авива Капитоновна зовет…

В гостиной все собрались полукругом вблизи буфетного стола. Перед ними стояла мадам Бабанова с наполненным бокалом.

– Алексей Сергеевич, нельзя же так увлекаться картинами, – пожурила она и подала шампанское. – Только вас и дожидаемся…

Взяв бокал, Пушкин ощутил знакомую тяжесть и холодок. Он занял свободный промежуток между тетушкой и Курдюмовым. Граф пристроился около Агаты. Мадам Капустина держала сестер за руки, чтобы не убежали.

– Сегодня чудесный вечер, – начала Авива Капитоновна заготовленную речь. – Сегодня наша семья вступает в новую жизнь. Здесь собрались только самые близкие нам люди… У меня несколько важных новостей… Должна сообщить, что я решила не идти против обычая и не выдавать двух сестер в один день… Свадьба Астры Федоровны и графа Урсегова отменяется…

Граф сиял так, будто ничего более приятного ему не сообщали. Астра глубоко вздохнула и, вырвав правую руку у Капустиной, перекрестилась.

– Спасибо, маменька, – пробормотала она.

– Но это далеко не все, – продолжила Авива Капитонова. – Горда сообщить, что граф Урсегов сделал мне предложение, и я приняла его… Наша свадьба состоится через два дня… Я стану графиней Урсеговой…

Мадам Бабанова сделала глубокий вздох, будто собиралась нырнуть. И обратилась к Астре:

– Для моей любимой дочери приготовлен приятный сюрприз: Астра Федоровна, рада сообщить, что господин Пушкин просил твоей руки, я ответила согласием… Поздравлю, милая! Ваша свадьба состоится в один день с нашей… Обычай не будет нарушен.

– Матушка! – вскрикнула Астра.

– Молчать! – огрызнулась мадам Бабанова. – Воля матери для тебя закон!

Раздался звон стекла: Гая выронила бокал. Она смотрела на мать.

– Матушка, но как же…

– Радуйся за сестру, Гая Федоровна… Ты выйдешь замуж на следующий год… Тебе сыщем хорошую партию…

– Ну хорошо же, раз так… Будет вам свадьба, – бросив на Пушкина уничтожающий взгляд, Астра выбежала из гостиной. Гая молча последовала за ней.