– Замолчи! – рявкает он.
Жду, когда перестанет биться вена на его шее, и тихонько так говорю:
– Послушай, вот есть такое местечко – Лансароте. На Канарах. Пляжный курорт, но в море выходят катера, и можно увидеть китов и дельфинов. И даже вулкан есть, туда возят экскурсии.
– Да я еще в десять лет это все видел, – бурчит он, уже поспокойнее. – Но, если хочешь дельфинов с китами, я покажу тебе, где они есть, дельфины и киты. – Перегнувшись над диваном, он роется в рекламных изданиях, которые кипой лежат на кухонном столе, и достает приличного вида альбом «Путешествия по Аляске».
– Да плевать мне на китов и дельфинов! – ною я. – Это я для тебя стараюсь. На Аляске негде загорать.
Он швыряет альбом на стол, да так, что я подскакиваю от неожиданности. Но этого мало: он снова хватается за этот несчастный альбом и бухает его на наш покрытый линолеумом пол, весь в ожогах и шрамах от кулинарных экспериментов прошлых жильцов. Альбом падает с впечатляющим шумом.
– Джерри!
– Давай-ка взглянем на то, что ты делать не хочешь, и вычеркнем это вон, ладно?
Он бросает на пол другое издание, с еще большим ожесточением.
– Исландия. Скукотища, да? Ледники, горячие источники, прочая ерунда. Никаких пляжей. Перу. – Еще одна туристическая приманка летит на пол. – Кому нужны какие-то инки и самое высокогорное озеро в мире? Уж не тебе точно. Куба? Ну, Куба – уж совсем дыра. – И Куба тоже оказывается на полу.
При каждом швырянии я думаю о супружеской паре, которая живет под нами.
И теперь он ухает вниз целую стопку, разом. Пол сотрясается. На кухонной плите дребезжит сковородка.
– Вот мы куда поедем. – Эту брошюру он поднимает высоко, как трофей. – Две недели будем пить без просыпу и поджариваться на солнце, развлекаться на девичниках и мальчишниках с людьми, которые говорят по-английски, и есть картошку фри и бургеры! Вот такое будет у нас приключение.
И бросает брошюру на стол. Я смотрю на него во все глаза. Сердце стучит. Таким я его еще не видела.
– Я хочу чего-то другого, Холли. Тебе придется выйти из своей скорлупы. Из зоны комфорта. Наберись драйва! Оживи! Откройся миру!
И я уже до того вымотана организацией свадьбы, приглашениями, депозитами, этой идиотской квартирой, получением кредита на покупку нового дома, – в общем, всем вымотана, включая самого Джерри, – что не в состоянии придержать язык. И с какой это стати его мне придерживать, когда мой будущий муж только что обвинил меня в том, что я ленивая, скучная и полудохлая!
– Но я уже вышла из своей зоны комфорта, Джерри. Я ведь замуж за тебя выхожу, психопат ты несчастный!
– Вот это мило, – отшатывается он.
Хлопает дверью, и целых два дня я его не вижу.
Я еще сижу на диване, вся в прошлом, когда звонит телефон, и на экране вспыхивает профиль Дениз: таращась на меня, она запихивает в рот шоколадный профитроль.
– Посылка доставлена, – рапортует она.
– Благодарю за службу, Ди Ни. Надеюсь, Джиника тебя не покусала. Ей некомфортно ни с кем, кроме Джуэл. Никак не может смириться с мыслью о приемной семье. Что более чем понятно.
– Помоги ей Господь. Это разрывает мне сердце. Впрочем, она с энтузиазмом отозвалась о твоих уроках.
– Правда? Это хорошо, но, знаешь, я совсем не уверена в том, что мы делаем… ну, потому что не уверена в том, что делаю я. Я следую за учебником, но, конечно, лучше бы ей взять опытного преподавателя.
– Почему ты не поможешь ей просто написать те слова, которые будут в письме? Зачем учить с самого нуля?
– Затем, что это то, чего она сама хочет. Она не хочет, чтобы кто-то знал, что будет в этом письме, а хочет сама его написать.
– Знаешь, эта ваша учеба, сам процесс – он так же важен, как и само письмо. Это значит, что в кои-то веки девочка сама рулит ситуацией, и пускай. И если, когда придет время, она не сможет написать все письмо целиком сама, ты всегда ей поможешь. Не думай, что у ваших занятий только одна цель.
– Да, ты права.
Молчание, слышны только звуки, указывающие, что она за рулем.
– Дениз?
– Да.
– Знаешь, почему Джерри послал нас в Лансароте?
– С чего это ты вдруг?
– Это Джиника задала мне вопрос, и я развспоминалась.
– Ну, тут надо подумать. – Она прокашливается.
Это было июльское письмо. Пятое. Просто: «Веселого Холли-дня! P. S. Я люблю тебя» – и указание пойти в бюро путешествий на такой-то улице. Он оплатил поездку для меня, Шэрон и Дениз, и сделал это 28 ноября, когда вставать с постели ему уже не рекомендовали. Добрался туда на такси, и машина дожидалась его, чтобы отвезти назад. Мне сказала об этом Барбара, сотрудница бюро. Ей, бедняге, пришлось раз двадцать это мне повторить, так я на нее давила.
– Ты ведь, кажется, говорила, что это туда вы собирались после свадьбы? Он словно устроил тебе второй медовый месяц. Я права?
– Ну, это я хотела туда после свадьбы.
– Ну да. И отлично.
Молчание.
– И дельфины. Следующее письмо было про дельфинов.
Августовское письмо. Он привел меня в место, откуда дельфинов можно увидеть с пляжа.
– Не помню, в чем там было дело. Ты что, всегда хотела увидеть дельфинов?
– Нет. Вовсе нет. Мне вообще эти дельфины были до лампочки. Это он хотел.
– Ну, ты и в караоке петь не хотела, я помню.
– Да.
– Наверно, в некоторых своих письмах он ставил себе задачу вытащить тебя из зоны комфорта.
Я подскакиваю.
Ты должна выбраться из своей скорлупы. Из зоны комфорта, Холли. Наберись драйва! Оживи! Откройся миру!
Я думаю о проблемах, которыми раньше не делилась ни с кем, отодвигала их в сторону, пока пять месяцев назад мне не пришлось пересмотреть письма Джерри с той единственной целью, чтобы консультировать клуб «P. S. Я люблю тебя». И что же? В результате я вижу их и себя в новом свете, и что-то мне некомфортно.
– Дениз, а вдруг именно это его письмо и вся задуманная им поездка имела скрытый смысл: «А не пошла бы ты», а? Дельфины!
– Как это?
– Ну, как «помнишь, ты не хотела делать то, что хотелось мне»?
– Холли, но ведь ты поехала с ним в Южную Африку, на сафари! Ты спала в стойле, то есть в отеле, с жирафами! Ты позволила ему так много увидеть! Медовый месяц он провел так, как хотел! В конце-то концов!
– Да, в конце-то концов, вот именно.
Молчание.
– В общем, нет, я не думаю, что это было «а не пошла бы ты». Джерри бы так не сделал. Во всяком случае тот Джерри, которого я знала. А потом, разве ты не хотела на Лансароте? Нет, я точно вижу в этом именно что подарок. А почему ты вдруг уцепилась за эту тему?
Мы обе молчим. Я слышу, что мотор у нее заглох и вокруг стало тихо. Подхожу к окну и вижу машину Дениз на моей подъездной дорожке. Внутренняя подсветка включена, и подруга просматривается как на ладони.
– Знаешь, – прерывает она молчание, – мне кажется, это был компромисс. Может быть, он понял, что заставил тебя сделать то, что тебе не хотелось, и почувствовал себя виноватым. А может, он вовсе не чувствовал себя виноватым и это была просто вторая попытка.
Я прислоняюсь лбом к прохладному стеклу.
– Скажи мне лучше, Дениз, почему ты следишь за моим домом?
Подняв глаза, она видит меня в окне.
– Ох, ты натуральное привидение!
– Я в порядке, не сомневайся.
– Я знаю, Холли, но можно напомнить, что не все вертится вокруг тебя? – Она открывает дверцу и выбирается из машины с дорожной сумкой. Идет по дорожке, смотрит прямо на меня и говорит в телефон: – Я ушла от Тома. Можно у тебя переночевать?
Я кидаюсь к двери. У нее полные слез глаза. Я обнимаю ее.
– А с другой стороны, – говорит она, – жизнь такая причудливая. Отчего не предположить, что у Джерри была темная сторона и он трахает тебя из-за гроба?
Я обнимаю ее крепче.
Мы с Джерри двигались в разном темпе. Я – медлительная, неуверенная, то туда, то сюда, два шага в одном направлении, два в противоположном. Он – спорый, основательный, нетерпеливый, сосредоточенный. Я все хотела, чтобы он притормозил, насладился моментом, а не рвался вперед с такой силой. Он считал, что я ленивая и неповоротливая. Мы были как супружеский эквивалент того трюка, когда надо одновременно гладить себя по голове и хлопать по животу. Головоломка. Воплощенная в отношениях бимануальная интерференция.
Не могу избавиться от мысли, что, возможно, его организм всегда знал то, что было недоступно нам: что время его ограничено, что у него нет времени столько, сколько есть у меня. Его ритм был синхронизирован с его временем. Он хотел, нет, жаждал приключений, потому что дожил всего до тридцати. А у моего организма времени больше, поэтому он дольше раскачивался, набирал темпа, любопытства и авантюрности. И к тому времени, когда набрал, Джерри уже не было. И может быть, именно его уход ускорил мое развитие.
Не могу не думать о том, как, наверное, доставало его то, что приходится стоять рядом со мной, когда внутри его тикали часики, побуждая рвануть вперед. Не могу не думать о том, что, наверное, я его тормозила. Может, если бы он встретил другую женщину, жизнь его прошла бы интереснее, разнообразнее, насыщеннее. Эти мысли тоскливы – что-то вроде самобичевания, но сердце мое всегда на них отзывается. Отвечает со всей уверенностью, твердо зная, что при всей разнице в темпоритмах мы всегда были гармоничны и согласованны.
Жду, когда перестанет биться вена на его шее, и тихонько так говорю:
– Послушай, вот есть такое местечко – Лансароте. На Канарах. Пляжный курорт, но в море выходят катера, и можно увидеть китов и дельфинов. И даже вулкан есть, туда возят экскурсии.
– Да я еще в десять лет это все видел, – бурчит он, уже поспокойнее. – Но, если хочешь дельфинов с китами, я покажу тебе, где они есть, дельфины и киты. – Перегнувшись над диваном, он роется в рекламных изданиях, которые кипой лежат на кухонном столе, и достает приличного вида альбом «Путешествия по Аляске».
– Да плевать мне на китов и дельфинов! – ною я. – Это я для тебя стараюсь. На Аляске негде загорать.
Он швыряет альбом на стол, да так, что я подскакиваю от неожиданности. Но этого мало: он снова хватается за этот несчастный альбом и бухает его на наш покрытый линолеумом пол, весь в ожогах и шрамах от кулинарных экспериментов прошлых жильцов. Альбом падает с впечатляющим шумом.
– Джерри!
– Давай-ка взглянем на то, что ты делать не хочешь, и вычеркнем это вон, ладно?
Он бросает на пол другое издание, с еще большим ожесточением.
– Исландия. Скукотища, да? Ледники, горячие источники, прочая ерунда. Никаких пляжей. Перу. – Еще одна туристическая приманка летит на пол. – Кому нужны какие-то инки и самое высокогорное озеро в мире? Уж не тебе точно. Куба? Ну, Куба – уж совсем дыра. – И Куба тоже оказывается на полу.
При каждом швырянии я думаю о супружеской паре, которая живет под нами.
И теперь он ухает вниз целую стопку, разом. Пол сотрясается. На кухонной плите дребезжит сковородка.
– Вот мы куда поедем. – Эту брошюру он поднимает высоко, как трофей. – Две недели будем пить без просыпу и поджариваться на солнце, развлекаться на девичниках и мальчишниках с людьми, которые говорят по-английски, и есть картошку фри и бургеры! Вот такое будет у нас приключение.
И бросает брошюру на стол. Я смотрю на него во все глаза. Сердце стучит. Таким я его еще не видела.
– Я хочу чего-то другого, Холли. Тебе придется выйти из своей скорлупы. Из зоны комфорта. Наберись драйва! Оживи! Откройся миру!
И я уже до того вымотана организацией свадьбы, приглашениями, депозитами, этой идиотской квартирой, получением кредита на покупку нового дома, – в общем, всем вымотана, включая самого Джерри, – что не в состоянии придержать язык. И с какой это стати его мне придерживать, когда мой будущий муж только что обвинил меня в том, что я ленивая, скучная и полудохлая!
– Но я уже вышла из своей зоны комфорта, Джерри. Я ведь замуж за тебя выхожу, психопат ты несчастный!
– Вот это мило, – отшатывается он.
Хлопает дверью, и целых два дня я его не вижу.
Я еще сижу на диване, вся в прошлом, когда звонит телефон, и на экране вспыхивает профиль Дениз: таращась на меня, она запихивает в рот шоколадный профитроль.
– Посылка доставлена, – рапортует она.
– Благодарю за службу, Ди Ни. Надеюсь, Джиника тебя не покусала. Ей некомфортно ни с кем, кроме Джуэл. Никак не может смириться с мыслью о приемной семье. Что более чем понятно.
– Помоги ей Господь. Это разрывает мне сердце. Впрочем, она с энтузиазмом отозвалась о твоих уроках.
– Правда? Это хорошо, но, знаешь, я совсем не уверена в том, что мы делаем… ну, потому что не уверена в том, что делаю я. Я следую за учебником, но, конечно, лучше бы ей взять опытного преподавателя.
– Почему ты не поможешь ей просто написать те слова, которые будут в письме? Зачем учить с самого нуля?
– Затем, что это то, чего она сама хочет. Она не хочет, чтобы кто-то знал, что будет в этом письме, а хочет сама его написать.
– Знаешь, эта ваша учеба, сам процесс – он так же важен, как и само письмо. Это значит, что в кои-то веки девочка сама рулит ситуацией, и пускай. И если, когда придет время, она не сможет написать все письмо целиком сама, ты всегда ей поможешь. Не думай, что у ваших занятий только одна цель.
– Да, ты права.
Молчание, слышны только звуки, указывающие, что она за рулем.
– Дениз?
– Да.
– Знаешь, почему Джерри послал нас в Лансароте?
– С чего это ты вдруг?
– Это Джиника задала мне вопрос, и я развспоминалась.
– Ну, тут надо подумать. – Она прокашливается.
Это было июльское письмо. Пятое. Просто: «Веселого Холли-дня! P. S. Я люблю тебя» – и указание пойти в бюро путешествий на такой-то улице. Он оплатил поездку для меня, Шэрон и Дениз, и сделал это 28 ноября, когда вставать с постели ему уже не рекомендовали. Добрался туда на такси, и машина дожидалась его, чтобы отвезти назад. Мне сказала об этом Барбара, сотрудница бюро. Ей, бедняге, пришлось раз двадцать это мне повторить, так я на нее давила.
– Ты ведь, кажется, говорила, что это туда вы собирались после свадьбы? Он словно устроил тебе второй медовый месяц. Я права?
– Ну, это я хотела туда после свадьбы.
– Ну да. И отлично.
Молчание.
– И дельфины. Следующее письмо было про дельфинов.
Августовское письмо. Он привел меня в место, откуда дельфинов можно увидеть с пляжа.
– Не помню, в чем там было дело. Ты что, всегда хотела увидеть дельфинов?
– Нет. Вовсе нет. Мне вообще эти дельфины были до лампочки. Это он хотел.
– Ну, ты и в караоке петь не хотела, я помню.
– Да.
– Наверно, в некоторых своих письмах он ставил себе задачу вытащить тебя из зоны комфорта.
Я подскакиваю.
Ты должна выбраться из своей скорлупы. Из зоны комфорта, Холли. Наберись драйва! Оживи! Откройся миру!
Я думаю о проблемах, которыми раньше не делилась ни с кем, отодвигала их в сторону, пока пять месяцев назад мне не пришлось пересмотреть письма Джерри с той единственной целью, чтобы консультировать клуб «P. S. Я люблю тебя». И что же? В результате я вижу их и себя в новом свете, и что-то мне некомфортно.
– Дениз, а вдруг именно это его письмо и вся задуманная им поездка имела скрытый смысл: «А не пошла бы ты», а? Дельфины!
– Как это?
– Ну, как «помнишь, ты не хотела делать то, что хотелось мне»?
– Холли, но ведь ты поехала с ним в Южную Африку, на сафари! Ты спала в стойле, то есть в отеле, с жирафами! Ты позволила ему так много увидеть! Медовый месяц он провел так, как хотел! В конце-то концов!
– Да, в конце-то концов, вот именно.
Молчание.
– В общем, нет, я не думаю, что это было «а не пошла бы ты». Джерри бы так не сделал. Во всяком случае тот Джерри, которого я знала. А потом, разве ты не хотела на Лансароте? Нет, я точно вижу в этом именно что подарок. А почему ты вдруг уцепилась за эту тему?
Мы обе молчим. Я слышу, что мотор у нее заглох и вокруг стало тихо. Подхожу к окну и вижу машину Дениз на моей подъездной дорожке. Внутренняя подсветка включена, и подруга просматривается как на ладони.
– Знаешь, – прерывает она молчание, – мне кажется, это был компромисс. Может быть, он понял, что заставил тебя сделать то, что тебе не хотелось, и почувствовал себя виноватым. А может, он вовсе не чувствовал себя виноватым и это была просто вторая попытка.
Я прислоняюсь лбом к прохладному стеклу.
– Скажи мне лучше, Дениз, почему ты следишь за моим домом?
Подняв глаза, она видит меня в окне.
– Ох, ты натуральное привидение!
– Я в порядке, не сомневайся.
– Я знаю, Холли, но можно напомнить, что не все вертится вокруг тебя? – Она открывает дверцу и выбирается из машины с дорожной сумкой. Идет по дорожке, смотрит прямо на меня и говорит в телефон: – Я ушла от Тома. Можно у тебя переночевать?
Я кидаюсь к двери. У нее полные слез глаза. Я обнимаю ее.
– А с другой стороны, – говорит она, – жизнь такая причудливая. Отчего не предположить, что у Джерри была темная сторона и он трахает тебя из-за гроба?
Я обнимаю ее крепче.
Мы с Джерри двигались в разном темпе. Я – медлительная, неуверенная, то туда, то сюда, два шага в одном направлении, два в противоположном. Он – спорый, основательный, нетерпеливый, сосредоточенный. Я все хотела, чтобы он притормозил, насладился моментом, а не рвался вперед с такой силой. Он считал, что я ленивая и неповоротливая. Мы были как супружеский эквивалент того трюка, когда надо одновременно гладить себя по голове и хлопать по животу. Головоломка. Воплощенная в отношениях бимануальная интерференция.
Не могу избавиться от мысли, что, возможно, его организм всегда знал то, что было недоступно нам: что время его ограничено, что у него нет времени столько, сколько есть у меня. Его ритм был синхронизирован с его временем. Он хотел, нет, жаждал приключений, потому что дожил всего до тридцати. А у моего организма времени больше, поэтому он дольше раскачивался, набирал темпа, любопытства и авантюрности. И к тому времени, когда набрал, Джерри уже не было. И может быть, именно его уход ускорил мое развитие.
Не могу не думать о том, как, наверное, доставало его то, что приходится стоять рядом со мной, когда внутри его тикали часики, побуждая рвануть вперед. Не могу не думать о том, что, наверное, я его тормозила. Может, если бы он встретил другую женщину, жизнь его прошла бы интереснее, разнообразнее, насыщеннее. Эти мысли тоскливы – что-то вроде самобичевания, но сердце мое всегда на них отзывается. Отвечает со всей уверенностью, твердо зная, что при всей разнице в темпоритмах мы всегда были гармоничны и согласованны.