– Я понимаю, – проговорил замдиректора, – что это несколько неожиданно…

Она изумленно фыркнула. Неожиданно?!. Это еще мягко сказано…

– Если бы у меня был выбор…

– Джулия Обрадор, и Али Динвари, – напомнила она. – Они из экипажа «Ориона-6». У них есть нужные вам умения и подготовка.

– Ни один из них не был командиром корабля, – откликнулся замдиректора. – И кроме того, Али умер года четыре назад. Попал в Сан-Франциско под машину с автопилотом. А Джулия живет в Мехико и занимается изготовлением дорогой керамики. У нее трое детей и муж.

Дженсен поняла, на что он намекает. Джулии есть что терять. Полет будет опасным – может быть, самым опасным из всех полетов НАСА с момента высадки на Луну восемьдесят лет назад… А если погибнет Дженсен, кому будет ее не хватать? Чу и Эсме?..

– У вас есть нужная квалификация, – продолжал замдиректора. – Вы знаете эту работу как никто. И больше никого у нас нет. Салли, мы ведь думали, что все кончено. Думали, что больше никаких пилотируемых полетов не будет. И вдруг вот это. Вы нам нужны. Вы нужны мне… Я предлагаю вам второй шанс. Много ли людей его получают?

Дженсен не стала говорить, что именно она убила Блейна Уилсона, знала, как собеседник на это отреагирует. Он скажет, что при этом она спасла три человеческие жизни. Он всегда так говорил. Вместо этого она нашла другое, куда более серьезное возражение.

– Рой, мне пятьдесят шесть лет.

– И вы в лучшей форме, чем все остальные, – отозвался он, указывая на файлы, зависшие перед ней. – Не говоря уже о том, что никто не знает «Орион» лучше вас.

– Не знаю… Я не… Послушайте, достаточно того, что в прошлый раз вы выбрали командиром «Ориона-6» меня… Женщину! СМИ вовсю по этому поводу порезвились. Еще до отлета в моих соцсетях был сплошной праздник ненависти. Когда полет оказался неудачным, мне пришлось удалить все свои аккаунты.

– Помню. Видел несколько постов насчет женщин за рулем, – напряженно бросил Макаллистер.

– А угрозы убить меня видели?

И это было еще не самое плохое. Ей не хотелось ему рассказывать – даже сейчас – о троллях, которые со смаком перечисляли все, что собираются с ней сделать. По их словам, она этого заслуживала.

Макаллистер был неприятно поражен, но все-таки покачал головой.

– Меня не интересуют эти невежественные дурни, – сказал он. – И мне неважно, женщина вы или мужчина, черная или белая. И ваш возраст мне неважен. Вы все равно лучшая из всех астронавтов, которых я готовил.

Дженсен потерла лоб.

– Рой, что вы делаете?.. Чего вы от меня хотите?

– Я хочу узнать, выстояли ли вы, Салли. Остались ли тем астронавтом, которого я выбрал, чтобы он стал первым человеком, высадившимся на Марсе. Я считаю, что да, но вы-то должны знать точно. Если вы сейчас скажете мне, что не справитесь в этим… ну что ж. Я найду кого-то еще. Где-нибудь… Но если вы согласитесь, вы вернетесь в космос.

У Дженсен тряслись руки. Она ничего не могла с этим поделать. Макаллистер давал ей второй шанс. Возможность оправдаться, доказать, что она и правда именно такой астронавт, каким он ее считает… Ну или – шанс вновь облажаться и показать всем, кто она на самом деле.

– Что вы скажете, Салли? Мне нужен ответ прямо сейчас.





Сближение




РОЙ МАКАЛЛИСТЕР. «Орион-7» стартовал чудесным ясным сентябрьским днем на ракете-носителе СЛС-Блок 2, с площадки военной авиационной базы в Ванденберге. На запуске я лично взял на себя командование и одновременно выполнял роль диспетчера – единственного голоса, который астронавты будут слышать с Земли. Запуск прошел штатно. Первая и вторая ступени отделились легко, проблем с выходом на орбиту не возникло. Нам надо было, чтобы все прошло безупречно. У НАСА еще никогда не было столь важного полета. Нет. Не у НАСА. У человечества.



Вид Земли из космоса превосходил любую виртуальную эмуляцию в инфоленте, из тех, что приходилось испытать Парминдер Рао. Что-то постоянно менялось: тени облаков, с безупречной медлительностью плывущие по Альпам. Реки и озера, внезапно освещенные Солнцем – ослепительные вспышки света. Сияющие паутины больших городов на ночной стороне. Рао задержалась в обсерватории – небольшом фонаре из поликарбонатных окон, укрепленных на металлической раме в передней части «Ориона-7». Пока обсерватория все еще была повернута в сторону дома – и астробиолог наслаждалась видами. Она ахнула. Над Австралией пронесся метеор – идеально прямая черточка света, растаявшая прямо на глазах доктора Рао.

«Боже, какая красота!» – подумала она.

А потом картинка глюкнула и по поверхности планеты рассыпался ворох пикселей, все испортив. Напомнив ей, что изображение не настоящее. Рао подняла руку и прикоснулась к устройству, закрепленному у нее на скулах, – двум пластиковым кружочкам. Вид Земли был все-таки искусственным, полученным через телескоп. Отключив этот слой изображения, Рао увидела Землю такой, какой она выглядела на самом деле. Просто ярко-голубая точка далеко позади – единственная отрада взору в сплошной черноте. Тридцать три дня с момента взлета. Рао рассчитывала, что привыкнет к пустоте, к бесконечно раскинувшемуся ничто. Так и не привыкла. Вот почему она не отрывала взгляда от этого голубого пятнышка – единственной точки отсчета.

Вернее – не единственной. В беззвездной, ослепленной Солнцем пустоте можно было различить еще одну точку. Крошечную и очень тусклую, красного цвета, которая исчезала из поля зрения, как только Рао пыталась сосредоточить на ней взгляд. 2I/2054 D1. Цель экспедиции. Пришельцы. Их уже было видно невооруженным глазом. По телу астробиолога пробежала волна возбуждения, словно ее кровь только что насытили углекислым газом. Надо сказать остальным! Рао повернулась и раздвинула виниловый клапан, отделявший обсерваторию от жилого отсека – главного модуля корабля. Конечно, все сейчас прибегут. Хотя за этот месяц они провели массу наблюдений с помощью телескопов, это – особый момент, важная веха… Она сунула голову в жилой отсек – и по ушам ее ударила музыка, жесткий ритм китайской ультрапопсы, сплошной вихрь гитарного звона и рокота ударных установок.

БУМ, БУМ, БУМ-ШАКА-ЛАКА. БУМ-ШАКА-ЛАКА.

«ТЕПЕРЬ ТАНЦУЮТ ВСЕ».



– Орион, это Пасадена, – пришел вызов Макаллистера. – Мы что-то слышим по вашей акустической линии. У вас все ОК?

Ответа надо будет ждать пятьдесят две секунды. Макаллистер встал с кресла и зашагал туда-сюда перед своим пультом. Кресло у него было большое, но в центре вместе с ним находился еще десяток человек, и все смотрели на громадный ряд экранов на дальней стене. На самом крупном отображалась траектория «Ориона-7», похожая на вопросительный знак: он летел к 2I по плоской кривой, которая позволит ему уравнять свою скорость со скоростью несущегося к Земле звездолета. Корабль уже перешел на длинный конец крюка: до встречи оставалось всего около недели.

Последние несколько ночей замдиректора не спал. Он не мог расслабиться, покуда экспедиция не доберется до чужого корабля. Конечно, Макаллистер понимал, что обманывает себя, полагая, что после этого сможет спать. Столько зависит от этого полета! Что бы «Орион» ни обнаружил: дружелюбных альтруистов или вооруженных до зубов агрессоров – мир изменится до неузнаваемости.


«ТАНЦЫ, ТАНЦЫ, ТАНЦЫ».

– Пасадена, это Орион, – сказала Дженсен, заставив его вздрогнуть. Он почти забыл, что запросил их статус. – У нас все ОК. Стивенс пар выпускает.

БУМ, БУМ, БУМ-ШАКА-ЛАКА. БУМ, БУМ.

Весь модуль колыхался от ударников.

Самый вместительный отсек «Ориона-7», в сущности, был большим пузырем с двойными стенками из толстого армированного нейлона. По сути, астронавты жили внутри батута. Обстановка самая спартанская – спальные мешки, столик, за которым они ели, персональные мониторы, ящики для вещей и оборудование – все это было закреплено на мягких стенах так, что, когда они включали музыку или смотрели кино, модуль с гулом вибрировал.

БУМ, БУМ, БУМ.

Хокинс на бегущей дорожке переставлял ноги в такт музыке. Он нахмурился, увидев вплывающую Рао, но тут же показал глазами, что не злится на нее. Схватившись за поручни тренажера, он стиснул их с такой силой, что костяшки побелели. Его руки всегда немного пугали астробиолога. Они были неровные и узловатые, с перекрученными фалангами. Рао достаточно долго была врачом, чтобы понимать, о чем это говорит. Видимо, Хокинс в детстве и юности постоянно дрался. Судя по тому, что нос у него был немного свернут набок, его ломали так часто, что нормально вправить уже не удалось. Офицер был неизменно вежлив с ней, но все равно рядом с ним Рао было не по себе. Она коснулась своих коммуникаторов и увидела, что Хокинсу осталось тренироваться еще тридцать девять минут.

– Не сбавляй скорости! – посоветовала она, перекрикивая музыку. Как врач команды, она должна была следить за тем, чтобы все проводили на этой пыточной машине по два часа в день. Если потерять осторожность, то жизнь в условиях микрогравитации в течение месяца может превратить кости в кашу. – Прибавь еще – и установишь новый рекорд!

Чтобы побудить всех соблюдать режим тренировок, она вела учет виртуального расстояния, которое каждый из астронавтов пробегал за день – и призывала каждого превзойти результаты остальных. Эту ее идею экипаж принял без особого энтузиазма. Хокинс вот тоже закатил глаза и бросил хмурый взгляд на дальнюю часть отсека, отгороженное помещение, где они спали и мылись. Видимо, Санни Стивенс сейчас находился там.

«ТАНЦУЮТ ВСЕ!»

– Полотенце, майор?

Хокинс вздрогнул: на крошечных пневмореактивных движках к нему приближался АРОК – автономный робот обслуживания команды. Рао знала, что майору робот не нравится, – и, по правде говоря, ее от него тоже порой корежило. По сути, АРОК представлял собой три пластиковые руки, отходящие от общего плеча. Каждая рука оканчивалась белой кистью, непристойно человекоподобной. Кисти были чуть модифицированным вариантом протеза, который ставили раненым военным, чем объяснялись имитация ногтей и чуть заметные ворсинки на фалангах, напоминающие волосы. Одной рукой АРОК уцепился за вертикальную стойку тренажера. Другая держала белое полотенце из микрофибры.

Хокинс схватил полотенце и промокнул лицо и шею, впитывая пот, чтобы его капли не оторвались и не поплыли по отсеку.

– Ты случайно не знаешь, – спросил он у Рао, – насколько громкой должна быть музыка, чтобы повредить человеку слух?

– Восемьдесят пять децибел, – отозвалась она, – или чуть больше…

– Я бы сказал, что эта звучит намного громче, – проворчал он.

– Если это помогает ему сохранить рассудок, – проговорила капитан Дженсен, повиснув у них над головами, – то я за… Никто ведь не жалуется Хокинс, что ты непрерывно смотришь только документальные ленты о Второй мировой…

Подняв голову, Рао увидела, что Дженсен разбирает один из генераторов кислорода, снимая деталь за деталью. Удалив и закрепив каждую из них, она тыкала в воздух указательным пальцем, видимо, делая пометки в виртуальном блокноте, который астробиологу не был виден. Если бы они устроили конкурс на самого придирчивого и дисциплинированного члена экипажа, то Дженсен, без сомнений, выиграла бы его. Командир никогда не прекращала работать. Рао в равной степени это и восхищало и пугало.

БУМ-ШАКА-ЛАКА. И-И. И-И!

Астробиолог оттолкнулась от прогибающейся стенки и ухватилась за клапан, отделявший спальную часть жилого отсека. При нормальных обстоятельствах она кашлянула бы, сообщая о своем приходе, но из-за этой музыки Стивенс ее все равно бы не услышал, так что она просто протиснулась через клапан в сумрачное помещение за ним. По распорядку дня Стивенс сейчас должен был спать, но он оказался не в спальнике, а парил в центре крошечного помещения. Он размахивал руками и тряс бедрами. Ну, хоть какая-то тренировка…

Рао протянула было руку, чтобы похлопать Санни по плечу, но тут же отдернула, не желая вольничать. Видимо, он почувствовал движение воздуха, потому что развернулся и одарил ее невероятно серьезным взглядом. На секунду он просто завис в воздухе, медленно отплывая от нее. Их взгляды встретились, и он выгнул бровь.

ТАНЦУЕМ ВСЕ. И-И. И-И.

Рао почувствовала, что щеки у нее начинают гореть. Стивенс продолжал на нее смотреть.

– Ты же слышала, – сказал он.

– Что?

Стивенс схватил ее за руку и закрутил в воздухе. Она взвизгнула от неожиданности, но тут же рассмеялась. Он положил руку ей на бедро – и они начали танцевать. Рао оглянулась назад, убеждаясь, что Хокинсу и Дженкинс их не видно.

И-И. И-И. И-И.

– Это что еще за хрень? – крикнул Хокинс.

Возможно, он хотел перекричать музыку, но в этом не было необходимости: Дженсен отключила звуковую систему, так что слышен стал только повторяющийся писк.

– Это сигнал сближения, – ответила Дженсен.



– Черт, о чем они думают? – вопросил Макаллистер, стуча кулаком по своему пульту.

Никто из присутствующих не потрудился ему ответить.

На большом экране траектория «Ориона» обозначалась голубой кривой. Там же появилась вторая, оранжевая кривая. Кривая, которая пересекла голубую и вызвала включение сигнала.

Это был «К-Спейс». Макаллистер знал, что коммерческая группа космических полетов отправила к 2I свой корабль. Он внимательно следил за его полетом – часто с зубовным скрежетом. Это было очень непросто, но ему удалось запустить «Орион» на целую неделю раньше ракеты «К-Спейс». При планировании он рассчитывал, что у НАСА будет полная неделя один на один с 2I, прежде чем прибудут конкуренты.

Глядя, как оранжевая кривая пересекает голубую, он понял, что план его не удался.

– Они летят очертя голову, – сказал он и окликнул СДП – специалиста по динамике полета. Женщина устремила на него широко раскрытые глаза. Он попытался вспомнить, как ее зовут, но от волнения не смог. – Как им удается двигаться настолько быстро?