***


День, когда я в последний раз занималась уборкой дома, был настолько давно, что его можно смело назвать "последним днем Помпеи". В моем доме практически никогда не бывает гостей, так что необходимость проводить тщательную уборку никогда не стояла в списке моих приоритетов. Но не сегодня. Вот уже третий час подряд я, вооружившись губкой, чистящим средством и полиролем для мебели веду жестокую борьбу с грязью и пылью. Я вымыла окна, отчистила душ от известкового налета и плиту от пригоревшей каши. Полила комнатные растения и пропылесосила ковры. Сейчас я смахиваю, пыль с сувениров и книжных полок, а впереди меня ожидает смена постельного белья.

На самом деле, я делаю все это лишь для того, чтобы перестать думать о Викторе и его губах, вкус которых удивительно долго ощущается на моих собственных. Тот поцелуй стал для меня, как гром среди ясного неба, обрушивший холодный град в жаркий июльский вечер. Не смотря на все живущие во мне противоречия каждую секунду после того, как Виктор ушел, я ждала, что он вернется и продолжит начатое. Но он не вернулся, а я по-прежнему не перестаю ждать. Рассеять ожидания я могу, только взявшись за ручку и погрузиться в выдуманный мир, где все намного проще, нежели в реальности. Я могу придумать счастливый конец, отправить всех злодеев в тюрьму, полюбить рок - звезду или научиться летать. А в действительности мне остается только ждать и довольствоваться тем, что предлагает судьба.

Я снимаю с полки каждую книгу, открываю и вдыхаю запах осенней листвы. Почему - то мне кажется, что книги пахнут именно так. Осенней листвой, луговыми травами, спокойствием и приятными воспоминаниями, которые будоражат память и останавливают время. Провожу кончиками пальцев по гладким страницам, исписанным текстом, который еще совсем недавно жил в моем воображении. Книга за книгой, страница за страницей, переплет за переплетом и вот я держу в руках книгу, к которой совсем недавно прикасался Виктор. Помню, как я обнаружила его сидящим на диване, с этой книгой в руках и чувствую в груди тепло. Теперь все в доме напоминает мне о Викторе. Он сумел стереть все воспоминания связанные с моим бывшим любовником, и наполнить собой все окружающее меня пространство. Это впечатляюще и одновременно опасно. А еще притягательно. И я тянусь к нему, осознанно пренебрегая безопасностью собственного сердца.

Последовательно перелистываю страницы и натыкаюсь на небольшой обрывок блокнотного листа. На нем написаны цифры.

Комбинация цифр.

Это, что какой - то секретный шифр?

Рассматриваю листок со всех сторон, и вдруг меня осеняет.

Это не секретный шифр. Это номер телефона.

Остается только выяснить, чей это номер и как он здесь оказался. Конечно, у меня есть одно предположение, но все - таки будет правильнее узнать наверняка.

Бросаю тряпку на диван и иду на кухню, где нахожу свой телефон. Набираю номер и слышу гудки. Нетерпеливо притоптываю ногой и свободной рукой случайно опрокидываю пластмассовую конфетницу.

- Да? - раздается на другом конце провода и мое сердце замирает от звука глубоко вкрадчивого голоса, который остановил меня, когда я вошла в кафе за французским десертом.

Я молчу, потому что мой чертов язык, прилип к небу, а все слова будто выдуло сквозняком.

- Виктория, это ты? - произносит Градов, - Не молчи, Победительница. Я знаю, что это ты. У тебя особенное дыхание.

Особенное дыхание?

Кто вообще из нас двоих пишет книги?

- Гм...Привет.

- Здравствуй, - в его тоне слышится улыбка. А еще на заднем плане, я слышу странные хлопки, скрип и грубые мужские голоса, - Я очень рад, что ты позвонила. Хотя не буду скрывать, я ожидал твоего звонка намного раньше.

- Тогда тебе не следовало заставлять меня искать твой номер. Ты мог просто записать его в мой телефон.

- В таком случае было бы не так интересно. Результат намного приятнее, когда действия подкреплены ожиданием.

- Значит если бы я не затеяла уборку и не нашла твой номер, ты бы так и не сказал мне, где искать?

- Полагаю, мы никогда об этом не узнаем.

- Когда ты положил записку в книгу?

- В тот день, когда привез тебе пуговицу. Тебе следует чаще убираться в доме, Победительница, - игриво говорит он. Столько дней у меня под рукой находился его номер, а я не знала об этом. Может действительно нужно уделять больше времени мелочам? Наверное, стоит иногда прищуриться, вместо того, чтобы смотреть на мир широко распахнутыми глазами, потому что мы рискуем проглядеть что - то очень важное.

Какое - то время мы оба молчим. Я позволяю Виктору слушать свое особенное дыхание, сильнее прижимая телефон к уху. Грубый мужской голос зовет Виктора по имени. Он отвечает, что ему нужна минута, а я не могу придумать, что сказать, чтобы продлить разговор.

- Виктория, прежде чем мы закончим разговор, мне нужно кое - что спросить.

- Спрашивай.

- Могу я воспользоваться своим "поводом вернуться"?

- Всегда, - шепчу я, чувствуя как под кожей, ускоряется пульс.

Или это не мой пульс.

Всего лишь на секунду, я разрешаю себе представить, что так стучит сердце Виктора.





***


Я выхожу из душного здания редакции, до краев пропитанного запахом сублимированного кофе, шуршанием бумаг и звуком залипающих клавиш. Проведя в закрытом плохо проветриваемом помещении два бесконечных часа, я чувствую, что меня раздражает каждое движение, совершаемое в радиусе двух метров, и жадно глотаю воздух, стараясь не упустить ни малейшего вдоха. После нашего разговора с Виктором, я получила электронное письмо от выпускающего редактора с просьбой встретиться и обсудить детали нового романа, поэтому закончив уборку, я надела строгий брючный костюм и, поприветствовав господина Вигмана, двинулась в путь.


Только что прошел дождь и весь асфальт покрылся прозрачными лужами, а в небе над городом яркой дугой нависла радуга. Охватившее меня раздражение мигом улетучивается, и я, прикрыв глаза темными стеклами очков, направляюсь вдоль цветочной аллеи. Вокруг меня снуют люди, в воздухе пахнет цветами, на моем пиджаке дюжина пуговиц, а в голове все время вертятся мысли о Викторе Градове - привлекательном спортсмене, словно старинный сундук доверху набитым тайнами.

Я бреду до тех пор, пока не замечаю пожилого мужчину, подпирающего спиной стену кирпичного дома. Он стоит, запрокинув голову. Его рот слегка приоткрыт, а глаза наоборот плотно закрыты. И он тяжело дышит. Люди проходят мимо, и никто не обращает внимания на мужчину, чья одежда изношена, ботинки прохудились, а волосы, кажется, давно не знали мыла и теплой воды.

Но вопреки мнению большинства, я не могу пройти мимо. Я осторожно подхожу к человеку, очевидно нуждающемуся в помощи. Смотрю на его морщинистые руки с глубокими трещинками, на его брюки с огромным количеством заплаток и на рубашку с пятном от горчицы.

- Извините, - говорю я, настолько громко, чтобы он смог меня услышать, - С вами все в порядке? Я могу вам чем - то помочь?

Мужчина разлепляет глаза, и я вижу, насколько тяжело ему дается это действие. Его руки дрожат, он пытается что - то сказать, но все, что выходит из его рта - это неразборчивое мычание. В момент, когда я решаю достать телефон, чтобы позвонить в скорую помощь, мужчина начинает медленно сползать по стене, и я кидаюсь к нему. У меня слишком мало сил, чтобы удержать его, а еще я проклинаю чертовы шпильки, которые не позволяют мне стойко стоять на ногах. Тогда я разуваюсь и откидываю туфли в сторону, моля Господа, чтобы он не позволил этому человеку умереть на моих руках. Меня трясет с такой силой, будто я поцеловала трансформатор, но я глубоко дышу, понимая, что лишь от моего упорства зависит жизнь мужчины, который уже полулежа, сидит на земле. Послав все к дьяволу, я сажусь на холодный асфальт, прислоняюсь спиной к стене и кладу голову мужчины себе на колени, пока дрожащими пальцами второй руки пытаюсь набрать службу спасения.

Дальше все происходит, как в замедленной съемке. До приезда скорой помощи, я глажу незнакомого мне мужчину по голове, жизнь которого за каких - то ничтожные пять минут стала мне невероятно дорога, и молюсь. Плохо, неправильно, так как умею, но молюсь, чтобы он жил. Я не знаю, кто он, есть ли у него семья, дети или просто человек, ожидающий его возвращения, но кто бы он ни был, этот человек не заслуживает умереть под дверью бакалейной лавки.

Никто не заслуживает.

Прихожу в себя я лишь в машине скорой помощи, когда в нос ударяет резкий запах нашатыря.

- Как вы себя чувствуете? - спрашивает женщина в белом халате, пристально вглядываясь в мои глаза.

- Очевидно, лучше, чем он, - отвечаю я и киваю головой на мужчину, с кислородной маской на лице.

- Кем он вам приходится?

- Никем. Я просто проходила мимо и увидела, что ему плохо. Он поправится?

Женщина тепло улыбается и пожимает мою руку. У нее очень добрые глаза и мягкий голос, а ее прикосновение внушает доверие.

- Непременно. Благодаря вам, с ним все будет в порядке. Вы спасли его.

- Хорошо, - с облегчением выдыхаю я и откидываю голову. Должна ли я чувствовать себя героем? Возможно, но я не чувствую. Все, что я ощущаю - это радость и облегчение, что этот человек будет жить, - А что с ним случилось?

Доктор берет запястье мужчины и проверяет пульс.

- Инсульт. В его возрасте такое случается. Ему повезло, что вы оказались рядом.

Мы останавливаемся возле здания городской больницы, и врач просит меня войти внутрь для заполнения необходимых бумаг. Я вспоминаю про свой внешний вид и осматриваю себя. Вся моя одежда грязная, а ноги босые, ведь мои лодочки так и остались у бакалейной лавки.

Чудесно!

- Вот, возьмите, - произносит доктор и протягивает мне одноразовые тапочки.

Я смущенно улыбаюсь:

- Спасибо.

После заполнения формальных бумаг и ответов на вопросы меня, наконец, отпускают, но вместо того, чтобы пойти домой, я иду к палате спасенного и, устроившись на жутко неудобном металлическом стуле, ожидаю, когда он очнется. Не знаю, для чего мне это нужно, но я слишком ленива, чтобы искать ответ.

Проходит, по меньшей мере, час, когда я слышу, как рядом со мной открывается дверь.

- Виктория? - раздается над моих ухом поразительно знакомый голос. Я поворачиваю голову, и меня едва не хватает удар.

А что я бы могла занять палату по соседству с человеком, пробуждение которого ожидаю.

Облаченный в белый медицинский халат, со стетоскопом на шее передо мной стоит Андрей Градов и удивленно хлопает глазами. Внешнее сходство братьев просто поразительно, за исключением того, что Андрей немного старше. Даже их темные волосы одинаково топорщатся в разные стороны, и у обоих есть небольшая родинка на левой щеке.

- Ты, что врач? - спрашиваю я, выставляя себя полнейшей идиоткой. Андрей усмехается и присаживается рядом.

- Ну не всем же писать книги, кому - то нужно и людей спасать.

Признаться честно, я удивлена, что он не только помнит меня, но и то чем я занимаюсь. На самом деле я немного поражена, насколько разносторонняя у них семья. Один брат почти всю сознательную жизнь молотил кулаками, нанося людям раны, а второй умело, эти раны залечивал.

- Кажется, сегодня я перевыполнила план, - говорю я, подмигивая ему.

- Постой, - произносит Андрей, - Так это ты та девушка, что спасла старика на улице?

Я киваю.

- Ничего себе. Я восхищен. Думаю, мой брат будет тобой гордиться. О тебе сейчас вся больница говорит.

Не зная, что ответить я просто пожимаю плечами.

- А почему ты не едешь домой?

- Хочу быть здесь, когда он придет в себя.