Немой что-то угукнул, а Хродвиг промолчал. Ултер прильнул к щелям между брусьями и увидел, как на поляне трое чернобурочников вооружились страшными копьями. Сейчас они уходили с поляны и шли плечом к плечу. За ними, несколько позади, шли двое лучников с наложенными на тетиву стрелами. Хоар ехал чуть в стороне, проверяя, легко ли выходит меч из ножен. Вот они постояли перед поворотом дороги, о чем-то переговариваясь.

Первым за поворотом скрылся конный Хоар, за ним двинулась спешенная пятерка прежним порядком.

— Они что, за Джогу-Вара пошли? — шепотом спросил Ули.

— Это не первый Джогу-Вара для них, — ответил старик. Ноздри его раздувались. Он поднял руку, требуя полной тишины, чутко прислушиваясь к происходящему.

«Они уже охотились на Хозяина гор!» — понял Ули. Он понял, что черные охранники своими страшными копьями уже убивали других Джогу-Вара. Но этот Хозяин — другой! Он хороший! Он побил злых пастухов и спас Ойкона!

В тишине послышался стук копыт, и на поляну выехал Хоар. Он приблизился к маленькой крепости на колесах и сказал:

— Хродвиг! Это что-то удивительное! Ты должен сам это увидеть!





Арратой


— Подойди ко мне, учетчик! — повторил мосластый, подзывая его жестом. Он стоял, тяжело дыша, с ног до головы покрытый кровью и потом. Самодельную пращу, забравшую столько жизней, он хитрым образом, явно привычным для него, повязал вокруг пояса.

Рядом с ним стояла троица, которую Арратой до недавнего времени считал своей. Клоп, Егер и Киор. Все трое, так же запачканные кровью, вооружились длинными узкими горскими кинжалами.

Арратой приблизился. Мосластый испытующе смотрел на него.

— Почему не сражался? Решил отсидеться в стороне?

— Я не воин, — осторожно сказал Арратой.

«Хотя меня этому и учили. Немного».

— А кто ты? — спросил мосластый. И напрягся.

— Я Арратой, купец, — пожал плечами Арратой.

Мосластый расслабился.

— Сказал бы «раб» или «учетчик» — я бы тебе загнал кинжал в брюхо. И бросил помирать. — Он вскинул руки вверх и проревел: — Здесь больше нет рабов!

Толпа оглушительно завопила в ответ. Арратой огляделся. Он и не заметил, как люди собрались вокруг. Их было много. Очень много. Все были грязны, а глаза у всех горели. Грязны были по-разному: кто в земле, кто в пыли, кто в земляном масле, кто в крови. А глаза горели у всех одинаково: жаждой мести и боя.

— Нам нужно немедленно зачистить бараки и казармы. — Арратой нагнулся к уху мосластого и быстро прошептал: — Пока люди рвутся в бой…

Пращник внимательно посмотрел на Арратоя, и тот ответил ему открытым твердым взглядом.

— Ты подговорил этих трех на побег. Я видел, — наконец ответил мосластый.

Арратой кивнул. Спорить было глупо.

— Я разговорил их, они открылись мне. Тогда я начал думать. И готовиться. Ты хотел свободы для себя, я — для всех.

Арратой вновь кивнул в ответ.

— Но я благодарен тебе. Из-за твоего желания сбежать мои глаза раскрылись, и я начал думать. И сейчас ты говоришь верно.

— Братья! — закричал затем мосластый, вскакивая на бортик резервуара, за которым еще недавно прятались восставшие. — Я — Коска Копон, по прозвищу Череп — беру вас под свою руку!

Толпа взревела, вскидывая вверх кулаки с зажатыми в них кинжалами.

— Клянетесь ли вы идти со мной в бой и слушать меня в бою?

Толпа вновь взревела. Слышалось: «Клянемся!.. Клянемся!..» Коска вскинул руки, призывая к тишине. И он ее дождался.

— А кто не выполнит приказ, тому я проломлю череп, не будь я Коска Череп!

От этой нехитрой шутки толпа грохнула хохотом и заулюлюкала.

— И вот мой первый приказ: стройся вдоль дороги! — Коска махнул рукой, указывая дорогу, по которой совсем недавно хотел уйти Арратой. Бывший учетчик дернулся, чтобы встать в строй, но Череп велел ему:

— Останься.

Троица также осталась подле вожака. Впрочем, вскоре они, повинуясь команде Коски, ринулись в толпу бывших рабов, пинками и тумаками расставляя тех в шеренгу плечом к плечу. Шеренга растянулась так далеко, что лица в конце ее Арратой не мог рассмотреть.


— Поможешь мне, — бросил ему Череп, опять запрыгнув на бортик.

— Слушайте меня! — крикнул он, и сотни глаз уставились на него. — Арратой, — он указал на купца, — пройдет мимо вас. Кто услышит «стой», будет стоять. Кто услышит «иди», сделает шаг назад.

— Идем, — велел Коска и направился к главе шеренги. — Это просто, — сказал он Арратою.

Ткнув пальцем первого, Коска сказал «стой», второму — «иди» и толкнул того пальцем в грудь. Затея была нехитрой, и Арратой кивнул, мысленно простонав про себя, вспомнив длину шеренги.

Егер с Киором двинулись вместе с Арратоем, подталкивая непонятливых. «Стой, иди. Стой, иди. Стой, иди, стой, иди». Повторяя эти слова, вскоре потерявшие для Арратоя свой смысл, он не забывал тем не менее подталкивать назад тех, кто «иди». Лица восставших мелькали перед ним, но ни одно из них не задержалось в памяти.

— Стой. Иди. Стой. Иди.

«Недавно я считал рабов, — думал про себя Арратой, продолжая свою бесконечную скороговорку „стой-иди-стой-иди…“. — Кого я считаю сейчас? Раньше я отделял тех, кто может выпить воды, от тех, кто должен продолжать работу. Что ждет тех, что остались стоять? И куда пойдут те, кто шагает назад?»

Вопросы эти скользили внутри Арратоя, не сильно его занимая. По-настоящему, остро и настойчиво, в мозгу бился лишь один вопрос: «Что делать?»

Наконец, когда последний человек получил едва заметное касание «иди», Арратой оказался у того самого камня, сидя на котором он наблюдал за схваткой. Арратой рухнул на него, обессиленный.

— Теперь те, кто стоят первыми, идут к нему, — и Коска указал на Клопа. Тот помахал рукой.

— Пошли! — заорал Коска. И тут же взревел: — Кто сзади — стоит на месте! Стой на месте, тупоголовый осел! А то кишки вокруг ног намотаю!

«Он явно военный, — по-прежнему отстраненно подумал Арратой. — И не из простых вояк. Так быстро организовать толпу бестолковых рабов!.. Коска Копон по прозвищу Череп. Я запомню тебя. И постараюсь держаться как можно дальше».

Арратой вздохнул и поднялся. Держаться подальше стоило когда-нибудь в другое время, не сейчас. Второй раз отсидеться на камушке во время драки ему не дадут. За такое Череп и вправду удавит бывшего купца его же собственными кишками.

Арратой подошел к Коске, руганью и пинками сбивающему тех, кто «иди», в боеспособное подразделение, и спросил:

— Я стою или иду?

Коска оторвался на миг и посмотрел на подошедшего купца.

— Ты стоишь, купец. Стоишь в сторонке. Можешь даже присесть. Твоя голова слишком ценная. Она мне еще пригодится.

И Коска Череп отвернулся, заорав:

— Куда? Куда, сожри тебя Безносый! Стой на месте!

«Что ему известно про меня? Неужели он знает то, чего знать никак не может?» — подумал Арратой, шагая к своему камушку.

Ему разрешили отсидеться. Что же, казармы и бараки зачистят и без него. А он отдохнет. И подумает о содержимом своей драгоценной головы.

Тем временем Клоп разделил свою толпу на две примерно равные части. А Киор, которому Череп поручил командование над другими, — свою. Клоп расставил людей у бараков, а Киор — у казарм. У входа и выхода. По плану, врывались одновременно с двух сторон, встречаясь внутри посередине здания.

Арратой был уверен, что в зданиях никого нет, или он ничего не понял в скайдах. Те не будут отсиживаться в стороне, когда идет бой. А гвалт восставшие подняли такой, что и глухой бы услышал. Однако людям нужна уверенность. И небольшая тренировка. Впереди их ждал Старый Пост со старой, обветшалой, но стеной. И это уже был крепкий орешек.

Коска Копон по прозвищу Череп рубанул рукой воздух, заорали: «Давай!» и «Начали!» Киор с Клопом, и ревущие толпы, отшвырнув сорванные с петель половинки ворот, хлынули в здания.

Арратой оказался прав. Никого в них не оказалось. Кроме глупого мальчишки-учетчика в бараке. Его, избитого, поволокли к Коске и бросили к ногам. Череп нагнулся, что-то спрашивая, а потом наотмашь ударил парня по лицу.

«Не так ответил. Сказал, что раб-учетчик», — догадался Арратой. Толпа схватила несчастного и поволокла к резервуару. Раскачав, его бросили в черную жижу земляного масла. Арратой услышал:

— Раб!

— Раб!

— Здесь больше нет рабов!

— Искупайся, раб!

Парень выплыл, подтянулся на руках и перевалился через бортик, рухнув на острые камни, которыми еще недавно убивали надсмотрщиков. Арратою показалось, что плечи парнишки сотрясаются от рыданий. Облепленный бурым маслом, стекающим с него, он встал и побрел прочь, подальше от толпы. От боли и унижений.

Того, что случилось дальше, не ожидал никто. Откуда в руках вчерашнего раба, опьяненного свободой, но оставшегося по сути своей говорящим животным, оказался факел, никто позже не смог сказать. И горцы, и имперцы старались держать огонь как можно дальше от Колодца. Позже Арратой уверился, что сам Пагот, любитель жестоких шуток, подсунул светильник в руки идиота.

Как бы то ни было, шатающийся, избитый учетчик пытался отойти подальше от толпы. И вдруг над этой людской массой расцвел маленький огненный цветок, и факел, крутясь и чертя круги, полетел вслед удаляющемуся рабу. И попал прямо в спину, сбив того с ног.

Факел остался лежать на земле, догорая. А мальчик-учетчик вспыхнул новым, живым факелом. Вскочив, он заметался, жутко воя, объятый пламенем. Толпа завороженно молчала, глядя на этот танец смерти. Арратой увидел, что один только Коска Череп сорвал с себя пращу, намереваясь прекратить мучения несчастного.

Увы! Пагот-шутник сегодня разошелся не на шутку. Зло хохоча, бог согнулся от смеха и схватился за живот — так ему были смешны людские потуги. У ног пращника, который мог сбить воробья с ветки со ста шагов, не оказалось ни одного камня!

Живой факел приблизился к краю Колодца. Ничего человеческого в жутком вое не различалось. Застыв на краю пропасти, парень закачался… Коска нашел наконец камень, раскрутил пращу…

И живой факел рухнул в пропасть Колодца, пропав из глаз застывших от ужаса людей. Вой затихал в глубине Колодца, удаляясь. Люди переглядывались, боялись дышать. Но вот раздался гул, хлопок — и над Колодцем взвилось гигантским огненным фонтаном пламя. Клубы жирного непроглядного черного дыма поплыли вверх…