Смерть.

Боже… Это была ужасная серия, и она не могла быть результатом простого совпадения. На обороте некоторых карточек были кратко записаны примененные к пациентам методы лечения и процедуры. На других значились загадочные пометки: «Близко» или «Еще ближе». Он начал пролистывать карточки быстрее, быстрее, быстрее – смерть, смерть, смерть. Вдруг Рики остановился. У него оборвалось сердце. «Нет!» Этого не могло быть. Он знал это имя. Он слишком долго пытался забыть это имя.

Твой отец сбежал. Твой отец нас бросил.

Ложь. Это все было ложью.

Возможно, он это знал, но просто не хотел смириться. Возможно, он вытеснил это из своего сознания в попытке приспособиться и избавиться от страданий. Возможно, он понял это в ту же секунду, как увидел фото в чулане на первом этаже или когда наткнулся на бледного, изможденного мужчину, который прятался среди коробок с костюмами, умоляюще глядя на него широко раскрытыми глазами. Возможно, Рики понял это благодаря голосу, который все время говорил с ним, пытался ему помочь, советовал бежать.

Дрожь… Его била крупная дрожь. Дрожащими руками он поднес карточку ближе к глазам и к свету. Он решил, что, вероятнее всего, сошел с ума и просто галлюцинирует. Поверить в это было гораздо проще. Он снова и снова перечитывал имя на листе плотной бумаги.

Десмонд, Пирс Эндрю

Поступил самостоятельно.

Бессонница, диссоциативное расстройство личности, возбужденное состояние, суицидальная идеация.

Умер, 1967

И на обороте: Ближе всего





Глава 33




Бруклин его уничтожал. Он его пожирал, съедал заживо. Стены надвигались на него, смыкаясь. Он не мог ни спать, ни даже пошевелиться. Со всех сторон к нему приближались пронизанные чем-то белым синие стены, напоминая двигающиеся встречным курсом ледники. Когда сестра Эш пришла, чтобы надеть на него наручники, он дрожал и бредил. И был совершенно неподвижен. Она трясла его, но он отказывался говорить и не издавал ни звука.

После того, что он обнаружил, спать было уже невозможно. Отец. Его отец умер здесь меньше года назад. Что, если он находился в этой самой комнате? И он его видел… О боже, он видел, как он съежился на полу, и вместо глаз на его лице зияли черные бездонные провалы, наполненные отчаянием.

Рики потряс головой, пытаясь все это осмыслить. Когда он закрывал глаза, перед ним всплывало ужасно изможденное лицо отца, скорчившегося на полу, поэтому он старался все время держать глаза широко открытыми. На полу плясали какие-то тени, деревья за окном гнулись, раскачиваемые порывами ночного ветра. Тень на противоположной стене сгустилась, и он сосредоточил свое внимание на ней. Она казалась темнее и плотнее остальных – что-то твердое и черное росло в размерах по мере того, как он за ним наблюдал.

Всего лишь обман зрения в темноте. Результат бессонницы. Рассудок Рики словно растягивался, уводя его в невообразимо мрачные дебри. Но, похоже, тень напротив это нисколько не заботило. Она сгущалась, обретая очертания силуэта, слегка нечеткого по краям. Она не могла быть плодом его воображения. Он моргнул, но она никуда не исчезла, а продолжала расти, с негромким гулом проламываясь сквозь каменную стену, с усилием преодолевая препятствие, уже не способное ее удержать. Вот она уже отряхнулась и, вместо того чтобы скользнуть вдоль стены, направилась через комнату прямиком к нему.

Это был человек. Чья-то фигура. Она прошла сквозь стену. Это была она, девочка с длинными засаленными волосами, одетая в истрепанную белую одежду. Теперь она шла к Рики, и он, будучи прикованным к постели, не мог ничего с этим поделать. Девочка медленно, но неотвратимо двигалась к нему, втянув голову в плечи. Ее волосы были такими длинными, что волочились по кафельному полу. Ее кожу рассекала тонкая паутина черных трещин, и всю ее окружал странный, неестественный ореол мерцающего черного света.

Он закричал, пытаясь вырваться из пут. Но тщетно, лишь резкая боль пронзила запястья. Девочка продолжала идти. Она была уже совсем близко.

– О-о-ставь меня в покое! – Эти слова вырвались у Рики вместе с рыданием. – Прошу тебя, оставь меня в покое. Что тебе нужно? У меня ничего нет. У меня нет ничего. Просто уйди. Пожалуйста, уйди!

Когда девочка оказалась так близко, что могла до него дотянуться, она вскинула голову, и Рики увидел, что она улыбается, расплывшись в чудовищной гигантской ухмылке, слишком большой для лица человека.

– Умер, умер, умер, – шипела она. – Как и все мы.





* * *


Рики с трудом удерживал голову, исподлобья следя за движениями маятника. Его больше не завораживало это зловещее сияние. Он смотрел сквозь него, с усилием устремив на главврача взгляд воспаленных глаз.

Убийца его отца.

Он не понимал, как с этим быть дальше, но пока что он мог сосредоточиться только на этом убийственном факте. Его отец пришел сюда по доброй воле в надежде выздороветь. Он доверился этим людям, думая, что они ему помогут. Вместо этого они его убили.





Сестра Эш озабоченно хмурилась и хлопотала вокруг Рики, но он не произнес ни слова. Слова записки Кэй скользнули поверх его сознания. Они не имели никакого значения. Ни она, ни медсестра, ни вообще что бы то ни было не имело значения, если главврач убил его папу. Скорее всего, он убьет и самого Рики. В теле Рики было слишком мало энергии для бурлящей в душе ярости, и поэтому он молчал, держа в тайне свои новые знания, позволяя им вызреть, выжидая момента, когда он будет готов изрыгнуть их, испачкав рвотой дорогие туфли главврача.

– Пирс Десмонд, – с натужным стоном вырвалось у него.

Маятник замедлил движение, глаза-бусинки главврача, сощурившись за стеклами круглых очков, пристально глядели на него.

– Не понял. Рики, тебе необходимо сосредоточиться. Прошу тебя… Ты сегодня очень рассеян…


– Пирс Десмонд.

Теперь у него было достаточно энергии, и Рики вскочил со стула. После завтрака на него не надели наручники, и он бросился на главврача, размахивая сжатыми кулаками, избивая его. Он услышал топот ног санитара, бегущего к ним от двери, а Кроуфорд, пытаясь защититься от нападения, отшвырнул красный камень и схватил Рики за запястья. Рики был слишком слаб. Он слишком устал… Они его скрутили, но прежде он успел нанести несколько серьезных ударов.

– ТЫ ЕГО УБИЛ! ТЫ ЕГО УБИЛ! Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ!

– Господи Иисусе, вколите ему успокоительное! Позовите кого-нибудь на помощь!

Кроуфорд выбрался из-под Рики и, подхватив камень, пятился к двери. Поправляя перекосившиеся очки, он наблюдал за тем, как санитар швыряет Рики на кровать и заламывает ему руки за спину. Через минуту комната была полна народу.

Рики не замечал ни людей, ни боли в выкрученных руках. Он плевался и вырывался, сосредоточившись на изумленном лице главврача.

– Он здесь был. Он вам доверился, а вы его убили! Он не хотел делать то, чего вы от него добивались, и за это вы его убили!

– Седативные препараты, да, благодарю вас.

Главврач спокойно руководил подчиненными, не обращая внимания на пациента, который извивался и кричал на кровати. Это приводило Рики в еще бóльшую ярость.

– И приготовьтесь дать ему новое лекарство, когда он проснется! Нет, не то, а вот это.

Напускное спокойствие изменило главврачу, и он бросился к кровати. Сунув руку в карман, он нашарил пузырек с таблетками и вручил его Ларчу. Прибежали сестра Эш и другие медсестры, но Рики их почти не слышал, заглушая их голоса собственным криком.

– Это всего лишь приступ, – повторял главврач Кроуфорд. Его очки расплывались перед глазами Рики. Они уже воткнули в него иглу. В глазах начинало темнеть. – Это всего лишь приступ, не волнуйся, хорошо? Скоро мы приведем тебя в норму, Рики. Можешь на меня положиться. Можешь на меня положиться.





* * *


Он не помнил момента пробуждения, но, скорее всего, его разбудили насильно. Он не знал, что можно не спать, находясь при этом без сознания. Теперь он понял, что это такое – переходное состояние между бодрствованием и сном. Рики даже пошевелиться не мог. Он сидел на каком-то странном стуле, к которому были пристегнуты его руки и ноги. Красный камень раскачивался перед его лицом, и ему не оставалось ничего иного, кроме как провожать взглядом его движение из стороны в сторону – острые металлические когти удерживали его веки, не позволяя им опуститься. Ни пошевелиться. Ни моргнуть. Время от времени ему закапывали в глаза прохладную жидкость, предотвращавшую их пересыхание.

Он не понимал, сколько человек находится в комнате. Вокруг царила тьма, не считая яркого луча света, направленного ему прямо в глаза. Лампа, что ли? И эта лампа освещала красный камень, раскачивавшийся подобно маятнику, убаюкивавший его, манивший куда-то далеко, где не будет боли и растерянности.

Он отключался. Это все нереально. Всего этого не могло быть, следовательно, он спал. Голос главврача его обволакивал. Сколько это уже продолжается? Он утратил всякое ощущение времени, его мир сузился до красного маятника и убаюкивающего голоса главврача.

Спустя какое-то время этот голос стал единственным, что он хотел слышать.

Теперь ты в безопасности, Рики. Тебе ничего не угрожает.

Делай то, что я говорю, вслушивайся в мой голос – это единственный способ положить этому конец, единственный способ избавиться от боли…

Да. Он хотел избавиться от боли. Он не хотел быть прикован к стулу. Он не хотел, чтобы ему затыкали кляпом рот или насильно открывали глаза. Лампа была такой горячей, что обжигала кожу, отчего пот катился по его лицу, пропитывая пижаму.

Ты совершенно особенный. Быть первым, быть Пациентом Ноль – это большая честь, Рики. Разве тебе не нравится быть особенным? Я не думаю, что тебя надо исправлять, Рики.

Это было правдой. Его не надо было исправлять. Наконец-то кто-то услышал то, что он говорил с самого начала.

Ты просто идеален. Но ты должен слушать. Ты должен повиноваться. Идеальные мальчики исполняют приказы. Ты же хочешь быть идеальным и не хочешь, чтобы тебя исправляли, верно?

«Я идеален, – думал он, давясь мучительным кашлем, застрявшим где-то между горлом и кляпом. – Разве нет?»





Глава 34




Дневник Рики Десмонда. Июль



Нет ничего грустнее слез клоуна, когда рядом никого нет… Вот и все. Это все, что мне удается вспомнить. Воспоминания меня покидают. Я живу по адресу Хаммонд-стрит, 335, мою маму зовут Кэти Энн. Мой отец… Мой отец. Я не знаю. Я помню Бутча. Я помню маму. Куда это все подевалось? Такое забыть невозможно. Сестра Эш сказала мне, чтобы я не забывал. Она сказала, чтобы я не доверял. Но я просто не могу всего упомнить. На это уходит слишком много сил, и когда я напрягаюсь, все улетучивается, как дым. Я просто хочу спать. Я так хочу, чтобы он дал мне поспать.



Когда главврач пришел в следующий раз, Рики казалось, что он смотрит на него через глаза какого-то другого, совершенно постороннего человека.

Они сидели лицом друг к другу. Рики в этот раз оставили на кровати, а главврач расположился на стуле напротив него. Возле двери маячил санитар, но у Рики не было сил даже для того, чтобы отвечать, не говоря уже о том, чтобы с кем-то драться. Ему столько дней подряд давали только жидкую овсянку и воду, что он уже сбился со счета. У него постоянно болел живот, но когда он просил добавки или чего-нибудь другого, его просьбы игнорировали.

От лекарств у него дрожали руки, а во рту постоянно ощущалась какая-то кислая пленка с привкусом мела. Он знал, что это уже давно не просто аспирин. Прошло всего несколько дней… кажется? Его силы таяли.