Я вязко сглотнула, посмотрела на свою руку и обмерла, не в силах отвести взгляд от символа бесконечности проявившегося на ней.
Мифический эфир, получить силу которого лучшие маги Эринеи мечтали веками, отметил наши с кайгеном запястья, и что с этим теперь делать не понимали ни храмовник, ни я, ни тем более кайген.
Знак пятого элемента, являющегося квинтэссенцией всех стихий, до этого момента я видела только один раз - в древнем магическом фолианте, хранящемся в сокровищнице правящей династии Эринеи, королевского дома Крайвенов. И то - мельком, когда маленькой, заигравшись, без разрешения пробралась в кабинет Эурезы.
На её столе лежала толстая раскрытая книга с пожелтевшими от времени, ветхими и истёртыми страницами, где я и заметила странный символ.
От неё веяло затаившейся магией и тайной. И мне вдруг показалось, что книга пахнет солёным морем, терпким дымом, талыми снегами и влажной землёй. Тонкая бумага словно вобрала в себя запах тех времён, когда не было ни Эринеи, ни Сивельгарда, ни Семиречья или других земель, а всюду, куда ни кинь взгляд, простиралась древняя империя Хасфараг, правили которой избранные богами великие и могучие короли. И не было им равных по мощи и силе, потому что умели они двигать звёзды, ходить сквозь камни, поворачивать реки вспять и воскрешать мёртвых. Именно древним правителям Хасфарага приписывали владение эфиром - вечной и неизменной стихией, из которой появились все остальные.
И вот теперь утраченный элемент магии красовался на коже моей руки, ввергая меня в ужас и трепет. Я понимала, что каким-то образом являюсь носителем эфира, тайную магию которого, смогу передать лишь своему наследнику.
Ах да... Опять забыла. Наследник ведь будет не только моим. Кажется, и медведя-мужа тоже.
И весь ужас заключался в том, что как только дикари поймут смысл появившихся на наших запястьях знаков, выдрать меня из их лап Эуреза не сможет уже никогда. Потому что, чем больше детей родится у нас с косматым супругом (а он уж постарается, чтобы их было много), тем сильнее будут кайгены.
От перспективы рожать синеглазому чудовищу по ребёнку каждый год у меня спину пробило холодным потом. Распахнув глаза, я многозначительно и пристально уставилась на храмового мага, хлопающего раскрытым ртом, словно речной губошлёп.
Он замер, как будто разгадал в моём взгляде мысленный посыл к нему, нервно дёрнул шеей и, стараясь не смотреть кайгену в лицо, изрёк:
- Брак свершился. Отныне вы - муж и жена. И да не разлучат люди то, что соединили стихии!
На этом моменте речи храмовника мой новоиспечённый муж раздражённо вздохнул и угрюмо поинтересовался:
- Значит мы, наконец, можем выйти отсюда?
Служитель снова беззвучно открыл рот. В этой части храма имел право говорить только он. Но невежество кайгена было выше закона, на него сие правило просто не распространялось.
Молча проглотив неслыханное святотатство, хранитель стихий покинул алтарь и кайген поспешно отправился за ним следом не забыв прихватить с собой и меня.
Его грубая, крепкая рука жёстко сдавливала мою правую ладонь, поэтому и без того страдающие от множественных повреждений пальцы, теперь ныли и болели ещё сильней.
Жаловаться и скулить не позволяла гордость. А делать вид, что ничего не происходит, не давала боль. И чтобы хоть немного о ней не думать я перебирала в своей голове все мыслимые или немыслимые способы, которыми я сейчас могу отплатить супругу за его несказанную «нежность».
Но почему-то единственное, что мне хотелось сделать - это в отместку укусить дикаря со всей силы, чтобы он на потеху всем собравшимся взвыл и неприлично выругался.
Хвала стихиям, что как только мы вошли в помещение храма, он отпустил мою руку, позволяя подоспевшей нас поздравить Эурезе меня обнять.
- Сколько? - шепнула мне на ухо королева, сохраняя на лице фальшивую маску светской любезности и благодушия.
Я очень хорошо понимала её волнение. Хранитель, выйдя из алтаря, помня моё предупреждение, не сказал ни слова о благословении стихий. И если кайгены не разбирались во всех тонкостях магического ритуала, то Эуреза сразу поняла: что-то пошло не так.
Незаметно отогнув край перчатки на левой руке, я показала матушке появившийся на запястье знак, и глаза королевы на миг расширились, заполняясь сиюминутным ужасом и неверием. Заботливо поправляя на мне фату, она бросила косой взгляд на Горда Четвёртого и его племянника, с тревогой ожидая, какой будет реакция правителя кайгенов.
Либо в сочетании стихий Горд совершенно не разбирался, либо о проявляющихся на запястьях символах и вовсе не знал, потому что не проявил к ним никакого интереса. Даже руку своего родственника не посмотрел. Лишь обнял его по-отечески и отступил в сторону, вынуждая вернуться ко мне.
Обретая прежнее спокойствие и хладнокровие, Эуреза, как ни в чём не бывало, улыбнулась моему супругу, а затем и его королю:
- Я поздравляю всех нас с успешным завершением сделки! Теперь, когда соблюдены все условия, мы можем отпраздновать это событие! Во дворце всё готово для свадебного пира. Вы ведь не откажете мне в такой малости - выпить вместе с вами за счастье моей дочери? И позвольте ей провести последнюю ночь в стенах родного дома!
Я не знаю, был ли у этой просьбы королевы какой-то скрытый и неведомый мне план, но я от души была ей за неё благодарна.
Прекрасно понимая, что брачной ночи с кайгеном мне всё равно не избежать, я хотела провести её на своей территории, в свой комнате и постели. Где мне было бы не так стыдно и страшно ощущать себя беспомощной и унизительно-обнажённой.
Горд, взглянув на меня, коротко кивнул и белозубо улыбнулся королеве:
- Конечно, не откажу. Какая свадьба без пышного застолья? Я тоже с удовольствием подниму кубок за счастье жениха и невесты.
Эуреза благодарно улыбнулась в ответ, принимая от Горда галантно протянутую ей руку, а спустя несколько мгновений правители двух королевств следовали за мной и моим мужем будто два старых приятеля, ведя между собой милую и непринуждённую беседу.
У нас с кайгеном-супругом так не получалось. Видимо ни он, ни я не умели притворяться.
Взявшись за руки, как того требовали традиции, мы молча шли к карете, которая должна была отвезти нас во дворец, не испытывая желания даже взглянуть друг на друга.
При всей моей антипатии к мужу именно в этот момент я вдруг поняла, что он такой же заложник обстоятельств, как и я. Вынужденный подчиняться приказу своего короля и долгу перед сородичами. Наверное, для такого, как он, было жутко унизительным взять в жёны женщину, дважды пытавшуюся его прикончить. И всё бы было не так ужасно, если бы напоминание об этих событиях я не отпечатала на его морде, как фирменную метку, глядя на которую, каждый кайген знал, что их непобедимого мага избила сопливая девчонка.
Сочувствовала ли я ему? Нет. В данной ситуации себя я считала наиболее пострадавшей стороной. Не я напала на кайгена первой, и мне не стыдно за то, что защищала свою страну и честь, как могла.
****
Стоило двери нашего экипажа захлопнуться, а лошадям двинуться с места, вернулась моя запоздалая паника.
Мне с трудом удавалось взять себя в руки наедине с дикарём. Он был сильнее физически, магически, да и морально тоже, поскольку вряд ли глядя на меня испытывал какой-то доминирующий животный ужас. Я себя даже имя его не могла заставить произнести.
Бьёрн... Будто кличка звериная. Медвежья. А впрочем, медведь он и есть!
Кайген в карете ощущался неуместным. Мощный и плечистый он занимал собой почти всё её пространство, и когда на очередном ухабе ударялся плечами, головой или спиной в стены мне казалось, карета рассыплется под ним как деревянная коробочка.
Можете представить себе мои ощущения. Мне ведь и смотреть кроме него было больше не на что.
Скользнув взглядом по его ногам, обутым в высокие сапоги из яловой кожи, я неожиданно заметила на носках и голенище совершенно невероятное тиснение в виде цветочно-растительного орнамента.
В кожевенных гильдиях Эринеи существовало много искусных мастеров, но столь тонкой работы я ещё никогда не видела. Такая обувь стоила бы приличных денег и позволить её себе у нас могли разве что столичные вельможи.
Мысленно удивившись, откуда кайген мог её взять, я впервые стала разглядывать во что он одет, и чем больше смотрела, тем больше недоумевала.
Кожаные наручи и пояс варвара были сделаны в той же технике что и сапоги, в целом создавая образ единого комплекта. Причём исполненного в сине-коричневой гамме, выгодно гармонирующий с дублёной безрукавкой на шнуровке, словно влитой в необъятный мужской торс. Под неё кайген поддел кобальтовую стёганку, на которой вместо привычных квадратов или ромбов вышили сложный геометрический узор. Но самым красивым и необычным был кожаный наплечник варвара, выглядывающий из-под мехового плаща, неудачно сдвинувшегося с одного плеча, когда кайген пытался уместиться в карете. Доспех был объёмным и многослойным, а изображённая на нём голова оскалившего пасть зверя казалось настолько настоящей, что хотелось дотронуться до неё рукой и убедиться, что это лишь обман зрения.
Двуединый, да мой пещерный супруг, оказывается, был модником! Где он вообще всё это взял? Неужто специально для свадьбы прикупил?
Карету внезапно тряхнуло, видимо, из-за попавшего под колесо камня, и я, застигнутая врасплох, слетела с сиденья, падая прямо на колени ненавистного мужа.
У него оказалась молниеносная реакция, даже неожиданная для такого громилы. Крепкие пальцы впились в мои плечи как зубья капканов, удерживая меня на весу и причиняя моему израненному плечу боль. Кожа поле заживших ожогов на нем была слишком тонкой, и грубое прикосновение к ней вызывало ужасно неприятные ощущения.
Повисла неловкая тишина. Мы молча смотрели друг на друга, словно видели впервые.
Перечёркнутая шрамом бровь супруга вдруг высоко приподнялась, а ноздри затрепетали. Кайген очень странно меня разглядывал, хищно щуря свои невероятные глаза, в которых то и дело вспыхивало что-то пугающе недоброе.
Он резко отпустил одно моё плечо, зачем-то протягивая свободную руку к моим покрытым фатой волосам.
От испуга я вывернулась и отпрянула назад, падая на сиденье. Пальцы по инерции сложились в магический знак, готовый создать боевой Аркан, и кайген застыл, потроша меня свирепым сверкающим взглядом.
- Опусти руку, женщина, если не хочешь, чтобы вместо свадьбы началась бойня.
Я сглотнула, согнула пальцы в кулак и вжалась в сиденье.
Идиотка! Что на меня нашло? А если бы он успел ударить в меня магией раньше, чем понял, что я ровным счётом ничего не смогу ему сделать? Мало того что я сама пострадала бы, меня ещё и обвинили бы в нарушении договора, а кайгены, вот уже сутки стоящие под стенами столицы, просто вошли бы в неё, как законные хозяева.
Я чуть было не совершила ошибку, за которую расплачиваться пришлось бы всему моему народу.
- Это недоразумение, - заставила выдавить из себя слова извинения я. - Я не собиралась нападать. Просто... привычка.
Кайген окинул меня угрюмым взглядом с головы до ног, и вдруг, с выражением какого-то мрачного спокойствия на лице, ровно выдал:
- Жена с дурными привычками - всё равно что блохастая псина. Пустишь в дом - и по углам начнут скакать блохи.
Что?! Это он вообще о чём?
- Плохие привычки придётся оставить здесь, женщина, - явно подразумевая под «здесь» столицу, дворец и Эринею в целом, бескомпромиссно заявил супруг, и я, тихо скрипнув зубами, мысленно пожалела, что не прибила этого гада ещё десять лет назад, когда сбросила его в Хель-Тери со стены.
Сам он блохастая псина! Вернее, облезлый медведь!
Это прозвище очень прочно засело у меня в мозгах, а грубиян-муж, кажется, совершенно не спешил отбеливать передо мной свою репутацию, каждой своей новой выходкой убеждая меня, что мою неприязнь он заслужил.
Сначала дикарь оконфузил меня перед всем дворцом, когда на выходе из кареты разорвал мою фату.
Летящая прозрачная ткань случайно зацепилась за крючок для шляп, во время моего спуска на подножку. А пока я пыталась аккуратно отцепить её, не повредив целостность, кайген сделал вперёд широкий шаг, протянул руку, и дёрнул фату на себя со всей силы. Раздался треск и отодранный от моего убранства кусок так и остался висеть внутри кареты.
Недолго думая, кайген сдёрнул с моей головы жалкое подобие некогда красивого покрова, скомкал его и, зашвырнув внутрь экипажа, закрыл дверь.
- Это была моя свадебная фата... - сделав короткий вдох, сдержанно выцедила сквозь зубы я, стараясь сохранять остатки благоразумия.
- Кто вообще додумался нацепить тебе на голову эту тряпку, женщина? - раздражённо рыкнул вместо извинения кайген, а затем выдал очередную грубость, заставив усомниться в его умственных способностях: - Новую куплю, если она тебе так нравится!
Новую купит? Он нормальный? Зачем мне новая фата, если я уже вышла замуж в этой? За болвана, который не знает, что свой свадебный наряд каждая женщина хранит как реликвию для будущей дочери!
Двуединый, о чём я вообще думаю?! Какая дочь? Да и не собираюсь я хранить ничего, что напоминало бы мне о худшем дне в моей жизни!
Терпеливо поджав губы, я позволила кайгену ухватить меня за руку, изображая счастливую невесту, которую ведут во дворец.
Моего терпения хватило ненадолго. Ровно до того момента, когда нас не усадили за отдельный стол в торце зала, и к нему по давней традиции не попытались подойти мои друзья и знакомые, чтобы поздравить жениха с невестой и преподнести подарки.
Шеймару, Аделине и Варлему, детям герцога Оймара, королевского советника, с которыми я вместе училась в Вальдоской высшей школе магов, сразу же преградили дорогу четыре кайгена, установившие возле меня и супруга в своеобразный почётный караул.
- Пропустите их. Это мои друзья, - вежливо обратилась к мужу я, наивно надеясь на его любезность.
Я не знала, выпадет ли у меня ещё хоть один шанс когда-нибудь повидаться с ребятами, а потому на прощанье хотела сказать им хоть несколько добрых слов.
Даже не повернув в мою сторону голову, словно я вообще была пустым местом, муж, продолжая хмуро разглядывать банкетный зал, уронил:
Мифический эфир, получить силу которого лучшие маги Эринеи мечтали веками, отметил наши с кайгеном запястья, и что с этим теперь делать не понимали ни храмовник, ни я, ни тем более кайген.
Знак пятого элемента, являющегося квинтэссенцией всех стихий, до этого момента я видела только один раз - в древнем магическом фолианте, хранящемся в сокровищнице правящей династии Эринеи, королевского дома Крайвенов. И то - мельком, когда маленькой, заигравшись, без разрешения пробралась в кабинет Эурезы.
На её столе лежала толстая раскрытая книга с пожелтевшими от времени, ветхими и истёртыми страницами, где я и заметила странный символ.
От неё веяло затаившейся магией и тайной. И мне вдруг показалось, что книга пахнет солёным морем, терпким дымом, талыми снегами и влажной землёй. Тонкая бумага словно вобрала в себя запах тех времён, когда не было ни Эринеи, ни Сивельгарда, ни Семиречья или других земель, а всюду, куда ни кинь взгляд, простиралась древняя империя Хасфараг, правили которой избранные богами великие и могучие короли. И не было им равных по мощи и силе, потому что умели они двигать звёзды, ходить сквозь камни, поворачивать реки вспять и воскрешать мёртвых. Именно древним правителям Хасфарага приписывали владение эфиром - вечной и неизменной стихией, из которой появились все остальные.
И вот теперь утраченный элемент магии красовался на коже моей руки, ввергая меня в ужас и трепет. Я понимала, что каким-то образом являюсь носителем эфира, тайную магию которого, смогу передать лишь своему наследнику.
Ах да... Опять забыла. Наследник ведь будет не только моим. Кажется, и медведя-мужа тоже.
И весь ужас заключался в том, что как только дикари поймут смысл появившихся на наших запястьях знаков, выдрать меня из их лап Эуреза не сможет уже никогда. Потому что, чем больше детей родится у нас с косматым супругом (а он уж постарается, чтобы их было много), тем сильнее будут кайгены.
От перспективы рожать синеглазому чудовищу по ребёнку каждый год у меня спину пробило холодным потом. Распахнув глаза, я многозначительно и пристально уставилась на храмового мага, хлопающего раскрытым ртом, словно речной губошлёп.
Он замер, как будто разгадал в моём взгляде мысленный посыл к нему, нервно дёрнул шеей и, стараясь не смотреть кайгену в лицо, изрёк:
- Брак свершился. Отныне вы - муж и жена. И да не разлучат люди то, что соединили стихии!
На этом моменте речи храмовника мой новоиспечённый муж раздражённо вздохнул и угрюмо поинтересовался:
- Значит мы, наконец, можем выйти отсюда?
Служитель снова беззвучно открыл рот. В этой части храма имел право говорить только он. Но невежество кайгена было выше закона, на него сие правило просто не распространялось.
Молча проглотив неслыханное святотатство, хранитель стихий покинул алтарь и кайген поспешно отправился за ним следом не забыв прихватить с собой и меня.
Его грубая, крепкая рука жёстко сдавливала мою правую ладонь, поэтому и без того страдающие от множественных повреждений пальцы, теперь ныли и болели ещё сильней.
Жаловаться и скулить не позволяла гордость. А делать вид, что ничего не происходит, не давала боль. И чтобы хоть немного о ней не думать я перебирала в своей голове все мыслимые или немыслимые способы, которыми я сейчас могу отплатить супругу за его несказанную «нежность».
Но почему-то единственное, что мне хотелось сделать - это в отместку укусить дикаря со всей силы, чтобы он на потеху всем собравшимся взвыл и неприлично выругался.
Хвала стихиям, что как только мы вошли в помещение храма, он отпустил мою руку, позволяя подоспевшей нас поздравить Эурезе меня обнять.
- Сколько? - шепнула мне на ухо королева, сохраняя на лице фальшивую маску светской любезности и благодушия.
Я очень хорошо понимала её волнение. Хранитель, выйдя из алтаря, помня моё предупреждение, не сказал ни слова о благословении стихий. И если кайгены не разбирались во всех тонкостях магического ритуала, то Эуреза сразу поняла: что-то пошло не так.
Незаметно отогнув край перчатки на левой руке, я показала матушке появившийся на запястье знак, и глаза королевы на миг расширились, заполняясь сиюминутным ужасом и неверием. Заботливо поправляя на мне фату, она бросила косой взгляд на Горда Четвёртого и его племянника, с тревогой ожидая, какой будет реакция правителя кайгенов.
Либо в сочетании стихий Горд совершенно не разбирался, либо о проявляющихся на запястьях символах и вовсе не знал, потому что не проявил к ним никакого интереса. Даже руку своего родственника не посмотрел. Лишь обнял его по-отечески и отступил в сторону, вынуждая вернуться ко мне.
Обретая прежнее спокойствие и хладнокровие, Эуреза, как ни в чём не бывало, улыбнулась моему супругу, а затем и его королю:
- Я поздравляю всех нас с успешным завершением сделки! Теперь, когда соблюдены все условия, мы можем отпраздновать это событие! Во дворце всё готово для свадебного пира. Вы ведь не откажете мне в такой малости - выпить вместе с вами за счастье моей дочери? И позвольте ей провести последнюю ночь в стенах родного дома!
Я не знаю, был ли у этой просьбы королевы какой-то скрытый и неведомый мне план, но я от души была ей за неё благодарна.
Прекрасно понимая, что брачной ночи с кайгеном мне всё равно не избежать, я хотела провести её на своей территории, в свой комнате и постели. Где мне было бы не так стыдно и страшно ощущать себя беспомощной и унизительно-обнажённой.
Горд, взглянув на меня, коротко кивнул и белозубо улыбнулся королеве:
- Конечно, не откажу. Какая свадьба без пышного застолья? Я тоже с удовольствием подниму кубок за счастье жениха и невесты.
Эуреза благодарно улыбнулась в ответ, принимая от Горда галантно протянутую ей руку, а спустя несколько мгновений правители двух королевств следовали за мной и моим мужем будто два старых приятеля, ведя между собой милую и непринуждённую беседу.
У нас с кайгеном-супругом так не получалось. Видимо ни он, ни я не умели притворяться.
Взявшись за руки, как того требовали традиции, мы молча шли к карете, которая должна была отвезти нас во дворец, не испытывая желания даже взглянуть друг на друга.
При всей моей антипатии к мужу именно в этот момент я вдруг поняла, что он такой же заложник обстоятельств, как и я. Вынужденный подчиняться приказу своего короля и долгу перед сородичами. Наверное, для такого, как он, было жутко унизительным взять в жёны женщину, дважды пытавшуюся его прикончить. И всё бы было не так ужасно, если бы напоминание об этих событиях я не отпечатала на его морде, как фирменную метку, глядя на которую, каждый кайген знал, что их непобедимого мага избила сопливая девчонка.
Сочувствовала ли я ему? Нет. В данной ситуации себя я считала наиболее пострадавшей стороной. Не я напала на кайгена первой, и мне не стыдно за то, что защищала свою страну и честь, как могла.
****
Стоило двери нашего экипажа захлопнуться, а лошадям двинуться с места, вернулась моя запоздалая паника.
Мне с трудом удавалось взять себя в руки наедине с дикарём. Он был сильнее физически, магически, да и морально тоже, поскольку вряд ли глядя на меня испытывал какой-то доминирующий животный ужас. Я себя даже имя его не могла заставить произнести.
Бьёрн... Будто кличка звериная. Медвежья. А впрочем, медведь он и есть!
Кайген в карете ощущался неуместным. Мощный и плечистый он занимал собой почти всё её пространство, и когда на очередном ухабе ударялся плечами, головой или спиной в стены мне казалось, карета рассыплется под ним как деревянная коробочка.
Можете представить себе мои ощущения. Мне ведь и смотреть кроме него было больше не на что.
Скользнув взглядом по его ногам, обутым в высокие сапоги из яловой кожи, я неожиданно заметила на носках и голенище совершенно невероятное тиснение в виде цветочно-растительного орнамента.
В кожевенных гильдиях Эринеи существовало много искусных мастеров, но столь тонкой работы я ещё никогда не видела. Такая обувь стоила бы приличных денег и позволить её себе у нас могли разве что столичные вельможи.
Мысленно удивившись, откуда кайген мог её взять, я впервые стала разглядывать во что он одет, и чем больше смотрела, тем больше недоумевала.
Кожаные наручи и пояс варвара были сделаны в той же технике что и сапоги, в целом создавая образ единого комплекта. Причём исполненного в сине-коричневой гамме, выгодно гармонирующий с дублёной безрукавкой на шнуровке, словно влитой в необъятный мужской торс. Под неё кайген поддел кобальтовую стёганку, на которой вместо привычных квадратов или ромбов вышили сложный геометрический узор. Но самым красивым и необычным был кожаный наплечник варвара, выглядывающий из-под мехового плаща, неудачно сдвинувшегося с одного плеча, когда кайген пытался уместиться в карете. Доспех был объёмным и многослойным, а изображённая на нём голова оскалившего пасть зверя казалось настолько настоящей, что хотелось дотронуться до неё рукой и убедиться, что это лишь обман зрения.
Двуединый, да мой пещерный супруг, оказывается, был модником! Где он вообще всё это взял? Неужто специально для свадьбы прикупил?
Карету внезапно тряхнуло, видимо, из-за попавшего под колесо камня, и я, застигнутая врасплох, слетела с сиденья, падая прямо на колени ненавистного мужа.
У него оказалась молниеносная реакция, даже неожиданная для такого громилы. Крепкие пальцы впились в мои плечи как зубья капканов, удерживая меня на весу и причиняя моему израненному плечу боль. Кожа поле заживших ожогов на нем была слишком тонкой, и грубое прикосновение к ней вызывало ужасно неприятные ощущения.
Повисла неловкая тишина. Мы молча смотрели друг на друга, словно видели впервые.
Перечёркнутая шрамом бровь супруга вдруг высоко приподнялась, а ноздри затрепетали. Кайген очень странно меня разглядывал, хищно щуря свои невероятные глаза, в которых то и дело вспыхивало что-то пугающе недоброе.
Он резко отпустил одно моё плечо, зачем-то протягивая свободную руку к моим покрытым фатой волосам.
От испуга я вывернулась и отпрянула назад, падая на сиденье. Пальцы по инерции сложились в магический знак, готовый создать боевой Аркан, и кайген застыл, потроша меня свирепым сверкающим взглядом.
- Опусти руку, женщина, если не хочешь, чтобы вместо свадьбы началась бойня.
Я сглотнула, согнула пальцы в кулак и вжалась в сиденье.
Идиотка! Что на меня нашло? А если бы он успел ударить в меня магией раньше, чем понял, что я ровным счётом ничего не смогу ему сделать? Мало того что я сама пострадала бы, меня ещё и обвинили бы в нарушении договора, а кайгены, вот уже сутки стоящие под стенами столицы, просто вошли бы в неё, как законные хозяева.
Я чуть было не совершила ошибку, за которую расплачиваться пришлось бы всему моему народу.
- Это недоразумение, - заставила выдавить из себя слова извинения я. - Я не собиралась нападать. Просто... привычка.
Кайген окинул меня угрюмым взглядом с головы до ног, и вдруг, с выражением какого-то мрачного спокойствия на лице, ровно выдал:
- Жена с дурными привычками - всё равно что блохастая псина. Пустишь в дом - и по углам начнут скакать блохи.
Что?! Это он вообще о чём?
- Плохие привычки придётся оставить здесь, женщина, - явно подразумевая под «здесь» столицу, дворец и Эринею в целом, бескомпромиссно заявил супруг, и я, тихо скрипнув зубами, мысленно пожалела, что не прибила этого гада ещё десять лет назад, когда сбросила его в Хель-Тери со стены.
Сам он блохастая псина! Вернее, облезлый медведь!
Это прозвище очень прочно засело у меня в мозгах, а грубиян-муж, кажется, совершенно не спешил отбеливать передо мной свою репутацию, каждой своей новой выходкой убеждая меня, что мою неприязнь он заслужил.
Сначала дикарь оконфузил меня перед всем дворцом, когда на выходе из кареты разорвал мою фату.
Летящая прозрачная ткань случайно зацепилась за крючок для шляп, во время моего спуска на подножку. А пока я пыталась аккуратно отцепить её, не повредив целостность, кайген сделал вперёд широкий шаг, протянул руку, и дёрнул фату на себя со всей силы. Раздался треск и отодранный от моего убранства кусок так и остался висеть внутри кареты.
Недолго думая, кайген сдёрнул с моей головы жалкое подобие некогда красивого покрова, скомкал его и, зашвырнув внутрь экипажа, закрыл дверь.
- Это была моя свадебная фата... - сделав короткий вдох, сдержанно выцедила сквозь зубы я, стараясь сохранять остатки благоразумия.
- Кто вообще додумался нацепить тебе на голову эту тряпку, женщина? - раздражённо рыкнул вместо извинения кайген, а затем выдал очередную грубость, заставив усомниться в его умственных способностях: - Новую куплю, если она тебе так нравится!
Новую купит? Он нормальный? Зачем мне новая фата, если я уже вышла замуж в этой? За болвана, который не знает, что свой свадебный наряд каждая женщина хранит как реликвию для будущей дочери!
Двуединый, о чём я вообще думаю?! Какая дочь? Да и не собираюсь я хранить ничего, что напоминало бы мне о худшем дне в моей жизни!
Терпеливо поджав губы, я позволила кайгену ухватить меня за руку, изображая счастливую невесту, которую ведут во дворец.
Моего терпения хватило ненадолго. Ровно до того момента, когда нас не усадили за отдельный стол в торце зала, и к нему по давней традиции не попытались подойти мои друзья и знакомые, чтобы поздравить жениха с невестой и преподнести подарки.
Шеймару, Аделине и Варлему, детям герцога Оймара, королевского советника, с которыми я вместе училась в Вальдоской высшей школе магов, сразу же преградили дорогу четыре кайгена, установившие возле меня и супруга в своеобразный почётный караул.
- Пропустите их. Это мои друзья, - вежливо обратилась к мужу я, наивно надеясь на его любезность.
Я не знала, выпадет ли у меня ещё хоть один шанс когда-нибудь повидаться с ребятами, а потому на прощанье хотела сказать им хоть несколько добрых слов.
Даже не повернув в мою сторону голову, словно я вообще была пустым местом, муж, продолжая хмуро разглядывать банкетный зал, уронил: