— Я рад это слышать, — ответил Радель.

Он был высушен, натерт ароматным маслом, излишки которого стерлись одеждой. Не хуже, чем это было в Акиэлосе. Прикосновения слуг были проворными и бесстрастными, даже когда они касались половых органов. Не было и нотки той чувственности, с которой к нему прикасалась златовласая рабыня в Акиэлосских банях. Это было не самое плохое из того, что ему предстояло вынести.

Один из слуг подошел сзади и начал подготавливать вход в его тело.

Дэмиен дернулся настолько сильно, что деревянные оковы скрипнули, и он услышал, как позади него о плитку разбился сосуд с маслом и испуганно вскрикнул слуга.

— Держите его крепко, — безжалостно произнес Радель.

Когда всё было окончено, Дэмиена освободили от оков, но на этот раз его покорность была больше шоком; на несколько мгновений он перестал беспокоиться о том, что происходит вокруг. Он чувствовал, что произошедшее изменило его. Нет. Он не изменился. Изменилась сложившаяся ситуация. Он осознал, что эта сторона его пленения, эта опасность, несмотря на угрозы Лорена, ранее не была настоящей.

— Никакой краски, — обратился Радель к одному из слуг. — Принцу она не нравится. Без украшений. Золото можно оставить. Да, и это одеяние. Нет, без вышивки.

Повязка на глаза снова была надета и туго завязана. Мгновение спустя Дэмиен почувствовал, как рука в кольцах приподнимает его голову за подбородок, словно Радель хотел полюбоваться своей работой: повязка на глазах и руки, связанные за спиной.

Радель сказал:

— Да, это должно сработать, я думаю.



В этот раз повязку сняли перед двойной дверью, с большим количеством позолоты, которая была распахнута перед ними.

Комната была забита придворными и украшена для небольшого представления. Кушетки с подушками располагались по углам комнаты. Создавалось впечатление замкнутости, задрапированный шелком амфитеатр. В воздухе витало оживленное возбуждение. Дамы и молодые лорды, отклонившись, шептали друг другу на ушки или бормотали что-то, прикрывшись ладонями. Слуги заботились о придворных, всюду было вино и закуски, серебряные подносы, переполненные цукатами и засахаренными фруктами. В центре комнаты находилась небольшая арена, с расположенными по кругу железными кольцами для цепей, прикрепленными к полу. Желудок Дэмиена болезненно сжался. Его взгляд метнулся в сторону придворных, сидящих на кушетках, как на трибунах.

Не просто придворных. Среди официально одетых лордов и дам были экзотические создания в яркого цвета шелках, мельком открывавших участки тела, и их прекрасные лица были покрыты краской. Там находилась молодая женщина, увешанная золотом чуть ли не больше самого Дэмиена, с двумя длинными извитыми браслетами в форме змей на плечах. Тут же был и ошеломляющий красноволосый подросток в изумрудной диадеме, с тонкой цепочкой из серебра на шее и оливиной вокруг талии. Выглядело это так, будто придворные демонстрировали свое богатство через своих любимцев, как украшения из благородных материалов смотрятся на и без того дорогих куртизанках.

Дэмиен увидел на трибунах пожилого человека, чья рука собственнически обвилась вокруг маленького мальчика, стоящего позади него; возможно, это был отец, который привел своего сына посмотреть на любимый вид спорта. Он учуял сладкий аромат, знакомый еще с бань, и увидел женщину, курящую длинную тонкую трубку, закрученную на одном конце; ее глаза были полуприкрыты, пока стоявшая рядом любимица ласкала её. На всех трибунах руки двигались медленно, прикасались к плоти в десятках мимолетных свидетельств разврата.

Таков был Виир, сладострастный и падший, страна сладкой отравы. Дэмиен вспомнил последнюю ночь перед рассветом у Марласа, с виирийскими палатками у реки, богатыми шелковыми знаменами, развевающимися в ночном воздухе, звук смеха и превосходства, и глашатая, который распростерся на земле перед его отцом.

Дэмиен осознал, что задержался на пороге арены, когда его дёрнули за цепь, заставляя идти вперёд. Один шаг. Другой. Лучше двигаться самому, чем чтобы его тянули за шею.

Он не знал, стоит ли ему расслабиться или начать волноваться, когда его отвели не в центр арены, а опустили на землю перед ложем, задрапированным голубым шелком со знакомым звездообразным узором, вышитым золотом — знаком Наследного Принца. Его цепь была закреплена к кольцу в полу. Когда Дэмиен поднял глаза, его взгляд упал на элегантную, обутую в сапог ногу.

Если Лорен и злоупотреблял вином прошлой ночью, то сегодня ничто этого в нем не выдавало. Он был свеж, беззаботен и чист; его золотые волосы сияли на фоне темно-синего, почти черного, одеяния. Голубые глаза казались невинными, как небо, и, только присмотревшись повнимательнее, можно было разглядеть истину. Например, неприязнь. Дэмиен списал бы это на раздражение — Лорен намеревался заставить его отплатить за то, что он услышал их разговор с дядей прошлой ночью. Но правда заключалась в том, что Принц смотрел на него так с той самой секунды, как увидел впервые.

— У тебя разбита губа. Кто-то ударил тебя. Ах, да, припоминаю. Ты стоял как вкопанный и позволял себя бить. Больно?

Трезвым он был еще хуже. Дэмиен целенаправленно расслабил руки, которые, удерживаемые веревками за спиной, сжались в кулаки.

— Мы должны поговорить. Понимаешь, я спрашиваю о твоем самочувствии, а теперь предаюсь воспоминаниям. Я трепетно вспоминаю нашу ночь, проведенную вместе. А ты думал обо мне этим утром?

Не было подходящего ответа на этот вопрос. Разум Дэмиена неожиданно наполнился воспоминаниями о банях, теплоте воды, сладком аромате ладана, струящемся паре. У тебя шрам.

— Мой дядя прервал нас на самом интересном месте. И мне любопытно.

Лицо Лорена казалось бесхитростным, но он всеми возможными способами пытался докопаться до слабого места.

— Ты сделал что-то, что заставило Кастора ненавидеть тебя. Что это было?

— Ненавидеть меня? — повторил Дэмиен, приподняв голову и почувствовав реакцию своего голоса, несмотря на решение не поддаваться. Эти слова сделали свое дело.

— Ты думал, он послал тебя мне из любви? Что ты ему сделал? Победил его в турнире? Или трахнул его любовницу — как ее зовут? — Йокасту. Может быть, — протянул Лорен, его глаза чуть расширились, — ты сбежал после того, как он трахнул тебя?

Эта мысль возмутила Дэмиена, застала врасплох, так что к горлу подкатила желчь.

— Нет.

Голубые глаза Лорена блеснули.

— Вот оно что. Кастор скачет на своих солдатах верхом, как на лошадях во дворе. Ты стиснул зубы и принял это, потому что он Король или тебе все же понравилось? Ты и представить себе не можешь, — произнес Принц, — насколько радует меня эта мысль. Идеально: мужчина с бородой, как у моего дяди, держит тебя снизу, пока трахает своим членом толщиной с бутылку.

Дэмиен осознал, что он действительно отступает назад — цепь туго натянулась. Было что-то непристойное в человеке, который с таким лицом говорил подобные вещи будничным голосом.

Дальнейшие неприятности предупредила приближающаяся группа избранных придворных, перед которыми Лорен предстал с ангельским выражением лица. Дэмиен напрягся, когда узнал среди них Посла Гийона, одетого в тяжелое темное одеяние, с посольским медальоном на шее. Из обрывков приветствий, произнесенных Лореном, он понял, что женщину звали Ваннес, а мужчину с заостренным носом — Эстьен.

— Вас так редко можно встретить на подобных мероприятиях, Ваше Высочество, — сказала Ваннес.

— Мне захотелось побаловать себя, — ответил Лорен.

— Ваш новый питомец вызвал небольшой переполох, — говорила она, пока обходила Дэмиена кругом. — Он не похож ни на одного раба, которого Кастор подарил Вашему дяде. Позвольте узнать, видело ли их Ваше Высочество? Они гораздо…

— Я видел их.


— Вы недовольны?

— Кастор прислал два десятка рабов, чтобы проникнуть в спальни к самым влиятельным лицам при дворе. Я вне себя от радости.

— Довольно приятный способ шпионажа, — заметила Ваннес, устраиваясь поудобнее.

— Но я слышала, Регент держит рабов на коротком поводке и никому их не одалживает. К сожалению, сильно сомневаюсь, что мы вообще их увидим на ринге. Им не хватает… élan.

Эстьен шумно вздохнул и притянул к себе своего питомца — изящный цветок, выглядевший так, будто он увянет, стоит лишь задеть лепесток.

— Не у всех Ваши вкусы на питомцев, способных одержать победу в соревнованиях на ринге, Ваннес. Лично я рад слышать, что все рабы Акиэлоса не такие, как этот. Ведь не такие, не так ли? — Последнее произнесено с легким беспокойством.

— Нет, — убедительно произнес Посол Гийон. — Ни один из них. Среди Акиэлоссцев благородство и доминирование — показатели высокого положения. Все рабы покорны. Я полагаю, это можно счесть за комплимент Вам, Ваше Высочество: подразумевать, что Вы сможете сломать раба сильного, как он…

Нет. Нельзя. Кастор развлекался за счет каждого. Оживший ад для сводного брата и косвенное оскорбление Вииру.

— …что касается его происхождения, у них регулярно проходят бои на арене — мечи, трезубцы, кинжалы — я полагаю, он был одним из выставочных бойцов. Это действительно по-варварски. Они почти ничего не надевают, когда дерутся на мечах, а без оружия сражаются нагими.

— Как животные, — хохотнул один из придворных.

Разговор превратился в сплетни. Дэмиен не услышал ничего полезного, а потом просто не мог сконцентрироваться. Ринг, обещавший унижение и насилие, занимал все его внимание. Он подумал: “Что ж, Регент внимательно следит за своими рабами. По крайней мере, уже что-то”.

— Этот новый союз с Акиэлосом не может так просто остаться на Вас, Ваше Высочество, — сказал Эстьен. — Все знают о Вашем отношении к этой стране. Их варварские обычаи и, конечно, то, что произошло при Марласе…

Вокруг него вдруг воцарилась тишина.

— Мой дядя - Регент, — ответил Лорен.

— Вам исполнится двадцать один весной.

— Тогда тебе стоит быть благоразумней в моем присутствии, как и в присутствии моего дяди.

— Да, Ваше Высочество, — коротко кивнул Эстьен и сдвинулся в сторону, осознав, что это прозвучало, как увольнение.

Что-то начало происходить на ринге.

Двое молодых питомцев вышли и настороженно держались на расстоянии друг от друга, как конкуренты. Один был брюнетом с миндалевидными глазами под длинными ресницами. Другой, который сразу притянул внимание Дэмиена, был блондином, хотя его волосы не были золотыми, как у Лорена — они были темнее, цвета песка, и глаза были не голубые, а карие.

Дэмиен почувствовал перемену в постоянном легком напряжении, которое появилось в нем после бань — после того, как он очнулся в этом месте на шелковых подушках.

На ринге с питомцев снимали всю одежду.

— Закуску? — предложил Лорен. Он держал цукат, аккуратно зажав его между большим и указательным пальцами, на таком расстоянии, что Дэмиену пришлось бы подняться на колени, чтобы съесть его с рук Лорена. Дэмиен отдернул голову.

— Упрямый, — мягко отметил Лорен и, положив закуску себе в рот, съел ее сам.

По периметру ринга было в линию выложено оборудование: позолоченные шесты, разнообразные удерживатели, несколько золотых мячей, которыми могли бы играть дети, небольшая связка серебряных колокольчиков, длинные плети, наручники, украшенные лентами и кисточками. Было очевидно, что развлечения на ринге разнообразны и изобретательны.

Но то, что открылось перед Дэмиеном сейчас, было просто: изнасилование.

Питомцы преклонили колени, обхватили друг друга руками, а ведущий, державший над головой красную ленту, бросил ее на землю.

Приятную картину питомцы быстро сменили дракой под крики толпы. Оба были привлекательными и с в меру мускулистыми телами — не как у настоящих борцов, но выглядели они сильнее, чем некоторые тонкие изысканные натуры, крутившиеся вокруг своих хозяев в поисках внимания. Брюнет получил преимущество: он был сильнее блондина.

Дэмиен осознал, что происходит перед ним: каждый слушок, который он узнал в Акиэлосе о развращенности Виирийского двора, теперь начал воплощаться перед его глазами.

Брюнет был сверху, своим коленом он с силой развел бедра блондина. Тот отчаянно пытался сбросить его, но безрезультатно. Победитель заломил руки блондина за спину, и, вскарабкавшись, начал толкаться вперед. И он вошел, гладко, как будто под ним была женщина, хотя блондин и сопротивлялся. Он был подготовлен.

Блондин вскрикнул и попытался скинуть своего насильника, но из-за движения тот только вошел глубже.

Глаза Дэмиена метнулись в сторону, но едва ли лучше было смотреть на публику. Любимица леди Ваннес сидела с разрумянившимися щеками — пальцы ее госпожи знали свое дело. Слева от Дэмиена мальчишка с красными волосами расшнуровывал одеяние своего господина и проникал под него руками, как только мог. В Акиэлосе рабы были более сдержанными, публичные эротические представления — не такими очевидными: прелестями раба наслаждались приватно. Двор не собирался, чтобы смотреть, как двое трахаются. Здесь же царила почти дикая атмосфера, так что игнорировать звуки было невозможно.

Лишь Лорен оставался невозмутимым. Вероятно, он был так пресыщен подобными зрелищами, что это даже не заставило его пульс участиться. Он сидел, изящно раскинувшись и положив руку на подлокотник ложа так, чтобы можно было рассматривать свои ногти.

Тем временем на ринге зрелище приближалось к своей кульминации. И сейчас это, действительно, было зрелище. Питомцы были искусны в своем деле и успешно работали на публику. Блондин начал стонать ритмично в такт толчкам. Брюнет намеревался довести его до оргазма, но тот упорно сопротивлялся, закусывая губы и сдерживая себя, но с каждым сильным толчком он приближался к экстазу, пока, наконец, его тело не содрогнулось и не отдалось.

Брюнет вышел из него и обильно кончил ему на спину.

Дэмиен понял, что будет дальше, в тот момент, когда глаза блондина открылись, и ему помог выйти с ринга слуга его хозяина, участливо суетившийся над ним, и передал ему длинную сережку с бриллиантом.

Лорен поднял утонченные пальцы в условном сигнале стражникам.

Руки опустились на плечи Дэмиена. Его цепь была отстегнута от ошейника, и, когда он не помчался на ринг, как выпущенная на охоту собака, его отправили туда, подтолкнув мечом.