Это был рациональный шаг рационального человека; Регент и сейчас казался одинаково рассудительным и чувствительным одновременно, хотя и был огорчен несносным племянником.
Дэмиен не понимал, почему он продолжает возвращаться к размышлениям о присутствии Лорена на поле боя в тот день. Не было угрозы разоблачения. Это было шесть лет назад, Лорен был мальчишкой, который, по его собственным словам, находился вовсе не рядом с фронтом. Даже если бы это было не так, то Марлас был хаосом. Дэмиен мог мелькнуть в начале битвы в полном снаряжении, включая шлем, или, если каким-то чудом его заметили бы позднее, без потерянных щита и шлема, к тому времени он был покрыт грязью и кровью, сражаясь за жизнь, как и все.
Но если его узнали… Каждый мужчина и каждая женщина Виира знали имя Дэмианиса, убийцы принца. Дэмиен понимал, насколько опасно раскрытие личности; но он не знал, насколько близко подошел к разоблачению именно тем человеком, который больше всех желал его смерти. Еще одна причина, чтобы поскорее покинуть дворец.
«У тебя шрам», сказал тогда Лорен.
— Что ты рассказал Регенту? — допытывался Радель. В последний раз он так смотрел на Дэмиена, когда сильно ударил его. — Ты слышал меня. Что ты рассказал ему про порку?
— А что я должен был рассказать? — Дэмиен спокойно взглянул на него.
— Что ты должен был показать, — сказал Радель, — это свою преданность Принцу. Через десять месяцев…
— …он станет Королем, — закончил Дэмиен. — До того момента мы разве не под управлением его дяди?
Последовала длинная холодная пауза.
— Смотрю, ты быстро учишься, как устроиться здесь, — сказал Радель.
— Что случилось? — спросил Дэмиен.
— Тебя вызывают ко двору, — ответил Радель. — Надеюсь, ты можешь ходить.
При этих словах в комнату вошли слуги. Приготовления, которые они начали, затмили все предыдущие, включая те, что были перед выходом на ринг.
Он был вымыт, ухожен, наряжен и надушен. Они аккуратно обошли по краю залечивающуюся спину, но покрыли маслом все остальное, и это масло, содержащее золотые пигменты, делало его руки и ноги мерцающими в свете факелов, как у золотых статуй.
Слуга подошел к нему с тремя небольшими мисочками и аккуратной кисточкой, приблизил свое лицо к лицу Дэмиена, сосредоточенно рассматривая детали; кисточка была наготове. В мисочках была краска для его лица. Дэмиен не испытывал унижения краской с самого Акиэлоса. Слуга коснулся кожи влажным кончиком кисти, подводя золотой краской глаза, и Дэмиен почувствовал ее тяжесть на ресницах, щеках, и губах.
На этот раз Радель не сказал «Никаких украшений», и в комнату были внесены и распахнуты четыре серебряных, покрытых эмалью шкатулки. Радель выбрал что-то из их сверкающего содержимого. Первыми были тонкие, едва заметные, цепочки с нанизанными на них крошечными рубинами; их вплели в волосы Дэмиена. Золото на его лоб, золото на талию. Затем — цепь, прикрепленная к ошейнику. Она также была золотой: крепкая золотая цепь, заканчивающаяся золотым жезлом для конвоира, сделанным в форме кошки, держащей в пасти гранат. Еще немного и Дэмиен начал бы звенеть при движении.
Но это было не все. Оставался последний штрих; еще одна хорошая золотая цепь между двумя одинаковыми золотыми приспособлениями. Дэмиен не понял, что это, пока слуга не подошел и не закрепил зажимы для сосков на нужном месте.
Он отдернулся — слишком поздно, кроме того, он ударился спиной и упал на колени. Пока его грудь поднималась и опускалась, тонкая цепочка покачивалась.
— Краска смазалась, — сказал Радель одному из слуг после тщательного осмотра лица и тела Дэмиена. — Здесь. И здесь. Нанесите снова.
— Я думал, Принцу не нравится краска, — сказал Дэмиен.
— Не нравится, — ответил Радель.
Это было привычно для Виирийской знати одеваться с приглушенной пышностью, тем самым отделяя себя от кричащей яркости своих питомцев, которыми они демонстрировали свой достаток. Это значило, что Дэмиен, обвешанный золотом, сопровождаемый через парадные двери на цепи, не мог быть ни с кем спутан. В зале было людно, но он выделялся.
Как выделялся и Лорен. Его светлая голова была узнаваема издалека. Взгляд Дэмиена сфокусировался на нем. Слева и справа придворные замолкали, отступая назад, освобождая путь к трону.
Красный ковер, с вытканными на нем сценами охоты, яблонями и акантовыми листьями по краю, протянулся от двойных дверей до возвышения трона. Стены были задрапированы гобеленами, где преобладал такой же насыщенный красный. Трон был обит тем же цветом.
Красный, красный, красный. Лорен дисгармонировал. Дэмиен почувствовал, как его мысли начали путаться. Только концентрация удерживала его в вертикальном положении. Спина болела и пульсировала.
Он с усилием оторвал свой взгляд от Лорена и направил его на хозяина того публичного спектакля, который был готов вот-вот начаться. В конце длинного ковра Регент восседал на троне. В левой руке, облокотившись ею на колено, он держал золотой скипетр власти. Позади него, в полном парадном одеянии, стоял Виирийский Совет.
Совет был центром Виирийской власти. Во времена правления Короля Алерона, роль Совета заключалась в том, чтобы давать полезные указания по вопросам жизни государства. Теперь Регент и Совет управляли страной, пока Лорен не взойдет на престол. Состоящий из пяти мужчин и ни единой женщины, Совет выстроился устрашающим фоном на помосте. Дэмиен узнал Одина и Гийона. В третьем мужчине по его солидному возрасту он узнал Советника Герода. Следовательно, оставшиеся были Йурре и Шелот, хотя он и не мог сказать, кто из них кто. Все пятеро надели на шеи свои медальоны — отличительные знаки власти.
На помосте чуть позади трона Дэмиен заметил питомца Советника Одина, ребенка, разодетого еще более вызывающе, чем Дэмиен. Единственной причиной, по которой Дэмиен превосходил его в количестве золотой краски было то, что он, будучи в несколько раз больше мальчика, по существу имел больше кожи в качестве холста.
Герольд объявил имя Лорена и все его титулы.
Шагая вперед, Лорен присоединился к Дэмиену и его конвоиру в их приближении к трону. Дэмиен старался смотреть на ковер, как на испытание на выносливость. Было непросто от присутствия Лорена. Ряд правильных поклонов перед троном, казалось, был специально нужен для того, чтобы уничтожить успехи недели лечения. Наконец, это закончилось.
Дэмиен преклонил колени, Лорен соответствующе согнул одно колено.
Со стороны придворных, выстроившихся в ряды вдоль зала, Дэмиен расслышал пару скомканных комментариев о его спине. Он подумал, что в золотой краске она смотрится еще ужаснее. В этом, вдруг осознал он, и был смысл.
Регент хотел проучить своего племянника, и с Советом за своей спиной, он решил сделать это публично.
«Публичная порка» — сказал тогда Дэмиен.
— Дядя, — приветствовал Лорен.
Выпрямившись, Лорен казался расслабленным, и выражение его лица было безмятежно, но было что-то едва уловимое в положении его плеч — Дэмиен узнал это. Так выглядел человек, готовящийся к бою.
— Племянник, — ответил Регент. — Полагаю, ты знаешь, почему мы собрались здесь.
— Раб поднял на меня руку, и я выпорол его за это. — Спокойно ответил Лорен.
— Дважды, — добавил Регент. — Вопреки моему приказу. Второй раз вопреки предостережению, что это может убить его. Что почти и случилось.
— Он жив. Предостережение было неверным. — Произнесено, опять же, спокойно.
— У тебя, помимо этого, был еще мой приказ: в мое отсутствие раба не трогать, — сказал Регент. — Поройся в памяти. Этот совет был верным. И ты все равно его проигнорировал.
— Я не думал, что это тебя обеспокоит. Я знаю, что ты не так подобострастен по отношению к Акиэлосу, что захотел бы оставить действия раба безнаказанными просто потому, что он подарок от Кастора.
Голубоглазое хладнокровие было безупречно. Лорен, презрительно подумал Дэмиен, был хорош в переговорах. Любопытно, пожалел ли Регент, что решил сделать это публично. Но Регент не выглядел ни возмущенным, ни удивленным. Что ж, он привык иметь дело с Лореном.
— Я могу назвать несколько причин, почему не следовало до полусмерти избивать подарок Короля сразу же после подписания договора. И мой приказ не последняя из них. Ты говоришь, что это было наказание. Но правда заключается в другом.
Регент жестом подозвал человека.
— Принц предложил мне золотую монетку, если я смогу забить раба до смерти.
В этот момент все сочувствие к Лорену ощутимо уменьшилось. Осознав это, Лорен открыл рот, но Регент пресек его:
— Нет. У тебя был шанс принести извинения или привести рациональное оправдание. Вместо этого ты решил высокомерно показать, что не раскаиваешься. У тебя еще нет права плевать в лицо королям. В твоем возрасте твой брат возглавлял армии и приносил славу своей стране. Чего ты достиг за то же время? Когда ты ускользнул от своих обязанностей при дворе, я не стал обращать внимания. Когда ты отказался от долга службы на границе Дельфьора, я позволил тебе поступать, как захочешь. Но на этот раз твое непослушание угрожает согласию между нациями. Совет и я пришли к выводу, что мы должны принять меры.
Регент говорил безапелляционным властным голосом, слышимым в каждом уголке зала.
— Ты будешь лишен своих земель, Варенна и Марша, со всеми людьми и налогами с них. Тебе остается только Акьютарт. Следующие десять месяцев твой доход сократится и свита уменьшится. О любых тратах ты будешь докладывать мне лично. Будь благодарен, что Акьютарт остался за тобой и что наказание не стало серьезней.
Шепот изумления этими санкциями рябью прошелся по собравшимся. На лицах некоторых появилось возмущение. Но на большинстве нарисовалось удовлетворение и шок был меньше. В этот момент стало очевидным, кто из придворных был на стороне Регента, а кто — стороне Лорена. И у Лорена явно было меньше людей.
— Быть благодарным, что за мной остался Акьютарт, — сказал Лорен, — который ты по закону не можешь у меня забрать, и который, помимо прочего, не включает людей и не играет важной стратегической роли?
— Думаешь, мне нравится наказывать собственного племянника? Я делаю это с тяжелым сердцем. Прими ответственность — отправься в Дельфьор — покажи, что в тебе есть хоть капля крови твоего брата, и я с радостью верну тебе все земли.
— Кажется, в Акьютарте живет старый смотритель. Может мне стоит с ним отправиться на границу? Мы могли бы делиться оружием.
— Не валяй дурака. Если ты согласишься исполнить свой долг, то недостатка в людях не будет.
— Почему я должен терять время на границе, когда ты крутишься по прихоти Кастора?
Впервые Регент выглядел разозленным.
— Ты говоришь о сущности гордости нации, но и пальцем не готов пошевелить, чтобы послужить своей стране. Правда заключается в том, что ты сделал это из мелочной злобы, а теперь умничаешь, когда наказывают. Это на твоей совести. Обними раба в качестве примирения и на этом закончим.
Обнять раба?
Предвкушение среди собравшихся придворных натянулось струной.
Конвоир рывком поднял Дэмиена на ноги. Ожидая, что Лорен начнет сопротивляться приказу дяди, Дэмиен был поражен, когда Лорен, кинув протяжный взгляд на дядю, приблизился к нему со всей мягкой покорной грацией. Он пальцем подцепил цепочку на груди Дэмиена и за нее потянул Дэмиена к себе. Дэмиен, чувствуя медленное натяжение в двух точках, подошел, как от него требовали. С холодной беспристрастностью пальцы Лорена обхватили рубины, наклоняя голову Дэмиена достаточно для поцелуя в щеку. Поцелуй был иллюзорным: ни капли золотой краски не попала на губы Лорена.
— Ты похож на шлюшку, — мягкие слова едва всколыхнули воздух у уха Дэмиена, неслышимые никем другим. Лорен шептал. — Мерзко раскрашенная потаскуха. Ты раздвинул ноги перед моим дядей так же, как перед Кастором?
Дэмиен яростно отпрянул, и золотая краска смазалась. Он мятежно уставился на Лорена, стоявшего в двух шагах от него.
Лорен поднес тыльную сторону ладони к щеке, запачканной золотом, затем повернулся к Регенту с широко распахнутыми глазами невинной жертвы.
— Ты мог наблюдать поведение раба своими глазами. Дядя, ты жестоко ошибаешься. Наказание раба на кресте было заслуженным: ты сам видишь, какой он наглый и непокорный. Почему ты наказываешь кровь от крови, когда вина лежит на Акиэлосе?
Атака и контр-атака. Было опасно делать это публично. Но в действительности, среди заседавших промелькнула нотка сочувствия.
— Ты говоришь, что раб был виноват и заслужил наказание. Что ж, он его получил. Теперь ты получи свое. Даже ты находишься во власти Регента и Совета. Прими его достойно.
Лорен опустил свои голубые глаза, словно мученик.
— Да, дядя.
Он был дьявол во плоти. Возможно, здесь и крылся ответ на вопрос, как он добился преданности от своей Стражи; он просто обвел их вокруг пальца. С помоста, старший Советник Герод, слегка нахмурившись, впервые смотрел на Лорена с сочувствием.
Регент завершил заседание, поднялся и вышел, возможно, его ожидали увеселения. Советники вышли следом за ним. Симметрия зала нарушилась, когда придворные оставили свои места по сторонам ковра и начали переходить более уверенно.
— Ты можешь отдать мне цепь, — произнес приятный голос совсем рядом.
Дэмиен посмотрел вверх на пару ясных голубых глаз. Позади него конвоир засомневался.
Дэмиен не понимал, почему он продолжает возвращаться к размышлениям о присутствии Лорена на поле боя в тот день. Не было угрозы разоблачения. Это было шесть лет назад, Лорен был мальчишкой, который, по его собственным словам, находился вовсе не рядом с фронтом. Даже если бы это было не так, то Марлас был хаосом. Дэмиен мог мелькнуть в начале битвы в полном снаряжении, включая шлем, или, если каким-то чудом его заметили бы позднее, без потерянных щита и шлема, к тому времени он был покрыт грязью и кровью, сражаясь за жизнь, как и все.
Но если его узнали… Каждый мужчина и каждая женщина Виира знали имя Дэмианиса, убийцы принца. Дэмиен понимал, насколько опасно раскрытие личности; но он не знал, насколько близко подошел к разоблачению именно тем человеком, который больше всех желал его смерти. Еще одна причина, чтобы поскорее покинуть дворец.
«У тебя шрам», сказал тогда Лорен.
— Что ты рассказал Регенту? — допытывался Радель. В последний раз он так смотрел на Дэмиена, когда сильно ударил его. — Ты слышал меня. Что ты рассказал ему про порку?
— А что я должен был рассказать? — Дэмиен спокойно взглянул на него.
— Что ты должен был показать, — сказал Радель, — это свою преданность Принцу. Через десять месяцев…
— …он станет Королем, — закончил Дэмиен. — До того момента мы разве не под управлением его дяди?
Последовала длинная холодная пауза.
— Смотрю, ты быстро учишься, как устроиться здесь, — сказал Радель.
— Что случилось? — спросил Дэмиен.
— Тебя вызывают ко двору, — ответил Радель. — Надеюсь, ты можешь ходить.
При этих словах в комнату вошли слуги. Приготовления, которые они начали, затмили все предыдущие, включая те, что были перед выходом на ринг.
Он был вымыт, ухожен, наряжен и надушен. Они аккуратно обошли по краю залечивающуюся спину, но покрыли маслом все остальное, и это масло, содержащее золотые пигменты, делало его руки и ноги мерцающими в свете факелов, как у золотых статуй.
Слуга подошел к нему с тремя небольшими мисочками и аккуратной кисточкой, приблизил свое лицо к лицу Дэмиена, сосредоточенно рассматривая детали; кисточка была наготове. В мисочках была краска для его лица. Дэмиен не испытывал унижения краской с самого Акиэлоса. Слуга коснулся кожи влажным кончиком кисти, подводя золотой краской глаза, и Дэмиен почувствовал ее тяжесть на ресницах, щеках, и губах.
На этот раз Радель не сказал «Никаких украшений», и в комнату были внесены и распахнуты четыре серебряных, покрытых эмалью шкатулки. Радель выбрал что-то из их сверкающего содержимого. Первыми были тонкие, едва заметные, цепочки с нанизанными на них крошечными рубинами; их вплели в волосы Дэмиена. Золото на его лоб, золото на талию. Затем — цепь, прикрепленная к ошейнику. Она также была золотой: крепкая золотая цепь, заканчивающаяся золотым жезлом для конвоира, сделанным в форме кошки, держащей в пасти гранат. Еще немного и Дэмиен начал бы звенеть при движении.
Но это было не все. Оставался последний штрих; еще одна хорошая золотая цепь между двумя одинаковыми золотыми приспособлениями. Дэмиен не понял, что это, пока слуга не подошел и не закрепил зажимы для сосков на нужном месте.
Он отдернулся — слишком поздно, кроме того, он ударился спиной и упал на колени. Пока его грудь поднималась и опускалась, тонкая цепочка покачивалась.
— Краска смазалась, — сказал Радель одному из слуг после тщательного осмотра лица и тела Дэмиена. — Здесь. И здесь. Нанесите снова.
— Я думал, Принцу не нравится краска, — сказал Дэмиен.
— Не нравится, — ответил Радель.
Это было привычно для Виирийской знати одеваться с приглушенной пышностью, тем самым отделяя себя от кричащей яркости своих питомцев, которыми они демонстрировали свой достаток. Это значило, что Дэмиен, обвешанный золотом, сопровождаемый через парадные двери на цепи, не мог быть ни с кем спутан. В зале было людно, но он выделялся.
Как выделялся и Лорен. Его светлая голова была узнаваема издалека. Взгляд Дэмиена сфокусировался на нем. Слева и справа придворные замолкали, отступая назад, освобождая путь к трону.
Красный ковер, с вытканными на нем сценами охоты, яблонями и акантовыми листьями по краю, протянулся от двойных дверей до возвышения трона. Стены были задрапированы гобеленами, где преобладал такой же насыщенный красный. Трон был обит тем же цветом.
Красный, красный, красный. Лорен дисгармонировал. Дэмиен почувствовал, как его мысли начали путаться. Только концентрация удерживала его в вертикальном положении. Спина болела и пульсировала.
Он с усилием оторвал свой взгляд от Лорена и направил его на хозяина того публичного спектакля, который был готов вот-вот начаться. В конце длинного ковра Регент восседал на троне. В левой руке, облокотившись ею на колено, он держал золотой скипетр власти. Позади него, в полном парадном одеянии, стоял Виирийский Совет.
Совет был центром Виирийской власти. Во времена правления Короля Алерона, роль Совета заключалась в том, чтобы давать полезные указания по вопросам жизни государства. Теперь Регент и Совет управляли страной, пока Лорен не взойдет на престол. Состоящий из пяти мужчин и ни единой женщины, Совет выстроился устрашающим фоном на помосте. Дэмиен узнал Одина и Гийона. В третьем мужчине по его солидному возрасту он узнал Советника Герода. Следовательно, оставшиеся были Йурре и Шелот, хотя он и не мог сказать, кто из них кто. Все пятеро надели на шеи свои медальоны — отличительные знаки власти.
На помосте чуть позади трона Дэмиен заметил питомца Советника Одина, ребенка, разодетого еще более вызывающе, чем Дэмиен. Единственной причиной, по которой Дэмиен превосходил его в количестве золотой краски было то, что он, будучи в несколько раз больше мальчика, по существу имел больше кожи в качестве холста.
Герольд объявил имя Лорена и все его титулы.
Шагая вперед, Лорен присоединился к Дэмиену и его конвоиру в их приближении к трону. Дэмиен старался смотреть на ковер, как на испытание на выносливость. Было непросто от присутствия Лорена. Ряд правильных поклонов перед троном, казалось, был специально нужен для того, чтобы уничтожить успехи недели лечения. Наконец, это закончилось.
Дэмиен преклонил колени, Лорен соответствующе согнул одно колено.
Со стороны придворных, выстроившихся в ряды вдоль зала, Дэмиен расслышал пару скомканных комментариев о его спине. Он подумал, что в золотой краске она смотрится еще ужаснее. В этом, вдруг осознал он, и был смысл.
Регент хотел проучить своего племянника, и с Советом за своей спиной, он решил сделать это публично.
«Публичная порка» — сказал тогда Дэмиен.
— Дядя, — приветствовал Лорен.
Выпрямившись, Лорен казался расслабленным, и выражение его лица было безмятежно, но было что-то едва уловимое в положении его плеч — Дэмиен узнал это. Так выглядел человек, готовящийся к бою.
— Племянник, — ответил Регент. — Полагаю, ты знаешь, почему мы собрались здесь.
— Раб поднял на меня руку, и я выпорол его за это. — Спокойно ответил Лорен.
— Дважды, — добавил Регент. — Вопреки моему приказу. Второй раз вопреки предостережению, что это может убить его. Что почти и случилось.
— Он жив. Предостережение было неверным. — Произнесено, опять же, спокойно.
— У тебя, помимо этого, был еще мой приказ: в мое отсутствие раба не трогать, — сказал Регент. — Поройся в памяти. Этот совет был верным. И ты все равно его проигнорировал.
— Я не думал, что это тебя обеспокоит. Я знаю, что ты не так подобострастен по отношению к Акиэлосу, что захотел бы оставить действия раба безнаказанными просто потому, что он подарок от Кастора.
Голубоглазое хладнокровие было безупречно. Лорен, презрительно подумал Дэмиен, был хорош в переговорах. Любопытно, пожалел ли Регент, что решил сделать это публично. Но Регент не выглядел ни возмущенным, ни удивленным. Что ж, он привык иметь дело с Лореном.
— Я могу назвать несколько причин, почему не следовало до полусмерти избивать подарок Короля сразу же после подписания договора. И мой приказ не последняя из них. Ты говоришь, что это было наказание. Но правда заключается в другом.
Регент жестом подозвал человека.
— Принц предложил мне золотую монетку, если я смогу забить раба до смерти.
В этот момент все сочувствие к Лорену ощутимо уменьшилось. Осознав это, Лорен открыл рот, но Регент пресек его:
— Нет. У тебя был шанс принести извинения или привести рациональное оправдание. Вместо этого ты решил высокомерно показать, что не раскаиваешься. У тебя еще нет права плевать в лицо королям. В твоем возрасте твой брат возглавлял армии и приносил славу своей стране. Чего ты достиг за то же время? Когда ты ускользнул от своих обязанностей при дворе, я не стал обращать внимания. Когда ты отказался от долга службы на границе Дельфьора, я позволил тебе поступать, как захочешь. Но на этот раз твое непослушание угрожает согласию между нациями. Совет и я пришли к выводу, что мы должны принять меры.
Регент говорил безапелляционным властным голосом, слышимым в каждом уголке зала.
— Ты будешь лишен своих земель, Варенна и Марша, со всеми людьми и налогами с них. Тебе остается только Акьютарт. Следующие десять месяцев твой доход сократится и свита уменьшится. О любых тратах ты будешь докладывать мне лично. Будь благодарен, что Акьютарт остался за тобой и что наказание не стало серьезней.
Шепот изумления этими санкциями рябью прошелся по собравшимся. На лицах некоторых появилось возмущение. Но на большинстве нарисовалось удовлетворение и шок был меньше. В этот момент стало очевидным, кто из придворных был на стороне Регента, а кто — стороне Лорена. И у Лорена явно было меньше людей.
— Быть благодарным, что за мной остался Акьютарт, — сказал Лорен, — который ты по закону не можешь у меня забрать, и который, помимо прочего, не включает людей и не играет важной стратегической роли?
— Думаешь, мне нравится наказывать собственного племянника? Я делаю это с тяжелым сердцем. Прими ответственность — отправься в Дельфьор — покажи, что в тебе есть хоть капля крови твоего брата, и я с радостью верну тебе все земли.
— Кажется, в Акьютарте живет старый смотритель. Может мне стоит с ним отправиться на границу? Мы могли бы делиться оружием.
— Не валяй дурака. Если ты согласишься исполнить свой долг, то недостатка в людях не будет.
— Почему я должен терять время на границе, когда ты крутишься по прихоти Кастора?
Впервые Регент выглядел разозленным.
— Ты говоришь о сущности гордости нации, но и пальцем не готов пошевелить, чтобы послужить своей стране. Правда заключается в том, что ты сделал это из мелочной злобы, а теперь умничаешь, когда наказывают. Это на твоей совести. Обними раба в качестве примирения и на этом закончим.
Обнять раба?
Предвкушение среди собравшихся придворных натянулось струной.
Конвоир рывком поднял Дэмиена на ноги. Ожидая, что Лорен начнет сопротивляться приказу дяди, Дэмиен был поражен, когда Лорен, кинув протяжный взгляд на дядю, приблизился к нему со всей мягкой покорной грацией. Он пальцем подцепил цепочку на груди Дэмиена и за нее потянул Дэмиена к себе. Дэмиен, чувствуя медленное натяжение в двух точках, подошел, как от него требовали. С холодной беспристрастностью пальцы Лорена обхватили рубины, наклоняя голову Дэмиена достаточно для поцелуя в щеку. Поцелуй был иллюзорным: ни капли золотой краски не попала на губы Лорена.
— Ты похож на шлюшку, — мягкие слова едва всколыхнули воздух у уха Дэмиена, неслышимые никем другим. Лорен шептал. — Мерзко раскрашенная потаскуха. Ты раздвинул ноги перед моим дядей так же, как перед Кастором?
Дэмиен яростно отпрянул, и золотая краска смазалась. Он мятежно уставился на Лорена, стоявшего в двух шагах от него.
Лорен поднес тыльную сторону ладони к щеке, запачканной золотом, затем повернулся к Регенту с широко распахнутыми глазами невинной жертвы.
— Ты мог наблюдать поведение раба своими глазами. Дядя, ты жестоко ошибаешься. Наказание раба на кресте было заслуженным: ты сам видишь, какой он наглый и непокорный. Почему ты наказываешь кровь от крови, когда вина лежит на Акиэлосе?
Атака и контр-атака. Было опасно делать это публично. Но в действительности, среди заседавших промелькнула нотка сочувствия.
— Ты говоришь, что раб был виноват и заслужил наказание. Что ж, он его получил. Теперь ты получи свое. Даже ты находишься во власти Регента и Совета. Прими его достойно.
Лорен опустил свои голубые глаза, словно мученик.
— Да, дядя.
Он был дьявол во плоти. Возможно, здесь и крылся ответ на вопрос, как он добился преданности от своей Стражи; он просто обвел их вокруг пальца. С помоста, старший Советник Герод, слегка нахмурившись, впервые смотрел на Лорена с сочувствием.
Регент завершил заседание, поднялся и вышел, возможно, его ожидали увеселения. Советники вышли следом за ним. Симметрия зала нарушилась, когда придворные оставили свои места по сторонам ковра и начали переходить более уверенно.
— Ты можешь отдать мне цепь, — произнес приятный голос совсем рядом.
Дэмиен посмотрел вверх на пару ясных голубых глаз. Позади него конвоир засомневался.