Я не удержалась и постаралась как можно незаметнее стукнуть его кулаком в бок – шутки такие мне казались неуместными и неподходящими ни к этому учреждению, ни к этой ситуации. Человек только что потерял не только жену, но и неродившегося ребенка, и это совсем не повод для шуток.
– Смотрю, детка, я начинаю тебе нравиться, – не преминул он откомментировать. – Уже заигрывать начинаешь? Согласна на храм и немедленный отъезд?
– Я просто хотела, инор Хофмайстер, намекнуть, что нужно выбирать выражения, – недовольно сказала я.
– А что такого я сказал? Жизнь-то продолжается. Вот увидишь, Штеффи, погорюет наш безутешный вдовец, да и найдет себе кого-нибудь на замену.
– Да, жизнь продолжается, – эхом ответил Петер. – А Сабины больше нет…
Выглядел он таким несчастным, что хотелось прижать его к груди и поплакать с ним вместе. Но такой возможности мне не дали – обшарпанная дверь открылась и выпустила инору Эберхардт, выглядевшую еще более разбитой, чем когда она туда входила. Она растерянно нас оглядела и сказала Петеру:
– Инор Гроссер, проводите меня, пожалуйста. Я понимаю, что вы сами не в лучшем состоянии, но я одна сейчас не дойду. Эдди, просили зайти тебя.
Эдди исчез за дверью кабинета, Петер пошел провожать мою нанимательницу, а я осталась в коридоре. Просто так стоять было невыносимо тяжело. Я огляделась, но стульев свободных как не было, так и не появилось. Смотреть тоже было не на что – могли бы хоть картинки какие-нибудь на стены повесить или правила в красивых рамочках. Но потом я представила, какие картинки могли повесить в подобном заведении, и решила, что голые стены, пожалуй, лучше. Я прислонилась к стене и прикрыла глаза. Я пыталась понять, почему убили Сабину, но сколько ни размышляла, так ни к каким выводам и не пришла. Она не была со мной откровенна, поэтому я знала о ней немногим больше, чем месяц назад, когда жила еще в приюте и все казалось известным наперед.
– Штефани? – удивленный возглас Рудольфа вывел меня из задумчивости. – Что ты здесь делаешь?
– Так Сабина же… – не менее удивленно ответила я, будучи уверенной, что он здесь по тому же поводу, но тут же поняла, что этого быть никак не может. – А что ты здесь делаешь?
– Я? – мне показалось, что он несколько смутился. – А что, говоришь, с Сабиной?
– Брайнер? – из того кабинета, куда мне предстояло идти, выглянул подтянутый инор с легкой сединой на висках и недовольно сказал: – У тебя дел других нет, как с моими свидетельницами болтать? Я тебя куда отправлял, помнишь?
Рудольф покосился на меня и несколько смущенно ответил:
– Да, инор Шварц.
– Ты сделал?
– Нет пока.
– Тогда почему ты здесь болтаешься?
Рудольф коротко попрощался со мной, инор Шварц посмотрел ему вслед, потом перевел недовольный взгляд на меня, взгляд из недовольного стал удивленным, потом задумчивым.
– Инорита Ройтер? – уточнил он.
– Да, инор Шварц.
– Это хорошо, – заметил он. – Сейчас мы с инором Хофмайстером закончим и займемся вами.
Но с Эдди он закончил еще не скоро, дав мне возможность обдумать случившееся только что. Рудольф оказался не из конторы конкурентов иноры Эберхардт, что меня не обрадовало, так как получается, возле черного хода магазина он появился не случайно, и ему нужна вовсе не я, а та информация, которую он от меня может добыть. И от осознания этого мне стало ужасно обидно.
– Штеффи, детка, тебя дождаться, чтобы не страшно было одной возвращаться в магазин?
На настроение Эдди допрос не повлиял никак. Он вел себя так же, как и в другой, совершенно обычный, день. Довольную ухмылку с его лица было не согнать такими пустяками, как смерть бывшей любовницы.
– Спасибо, не надо, инор Хофмайстер, – ответила я, входя в кабинет.
Инор Шварц кивком указал мне на стул и пристально стал смотреть, как я сажусь и расправляю юбку. Начинать разговор он не торопился, я тоже молчала. Почему-то мне совсем не было страшно, хотя с работниками Сыска до этого дня я ни разу не встречалась.
– Инорита Ройтер, до того как попасть на работу к иноре Эберхардт, вы воспитывались в Королевском приюте? – наконец спросил он.
– Да, инор Шварц.
– До поступления на работу были ли вы знакомы с инорой Эберхардт или инором Хофмайстером?
– Где бы я могла с ними познакомиться? – удивленно сказала я. – У нас приют, а не проходной двор.
– Отвечайте, пожалуйста, только на поставленный вопрос, – холодно сказал он. – Свои рассуждения можете оставлять при себе.
– Нет, я не была с ними знакома, инор Шварц.
Он довольно кивнул и опять замолчал. Под его изучающим взглядом я невольно поежилась. Следователь это отметил, слегка подняв бровь, и вновь начал задавать вопросы. Такие же странные и на первый взгляд имеющие отношение скорее к моей работе, чем к убийству Сабины.
– С покойной вы были подругами, инорита Ройтер? – наконец он перешел непосредственно к случившемуся.
– Нет, инор Шварц.
– Тогда почему она вам помогла устроиться на эту работу? Довольно неплохо оплачиваемую, кстати.
– Инора Эберхардт долго не могла найти вторую продавщицу, вот Сабина про меня и вспомнила, – пояснила я. – И условие мне поставила – снять ее квартиру.
– Других условий не было? Выплата определенного процента, к примеру?
– Нет, инор Шварц. Единственное ее условие я вам уже сказала.
Он опять начал расспрашивать о наших с Сабиной отношениях, пытаясь то ли поймать меня на лжи, то ли найти что-то, понятное только ему самому. Но что я могла еще ему рассказать? Мы с ней совсем не общались, даже когда вместе в приюте жили, и после моего выхода оттуда встречались всего пару раз, да и те по делу.
– Инор Гроссер утверждает, она часто отсутствовала по вечерам. Вам известно, куда она могла ходить?
– Нет, инор Шварц, мне она ничего не говорила.
– И никаких предположений вы сделать не можете?
Я только головой покачала. Сабина мне даже не сказала, куда направлялась в тот день, когда я ее видела в последний раз. Я зябко поежилась при мысли о том, что это действительно был последний раз, когда я ее видела живой и здоровой.
– В кармане ее платья была найдена записка, которую инорита Аккерман начала писать, но не закончила. – Он дождался моего вопросительно-заинтересованного взгляда и продолжил: – Там было лишь начало фразы: «В случае моей смерти…» У вас есть предположения, чего она боялась?
Я могла лишь ошарашенно молчать. Эта записка настолько не вязалась с той Сабиной, которую я знала… Да она совсем не думала о смерти, напротив, активно строила планы на будущее… Она же ребенка ждала. За эту мысль я ухватилась.
– Возможно, инор Шварц, это из-за ее беременности? Боялась умереть родами?
– Какой беременности? – удивленно посмотрел он на меня. – Инорита Аккерман не была беременна. С чего вы это взяли, инорита Ройтер?
Глава 15
– Не была? – удивилась я. – Но когда она говорила: «У меня такое положение», я была уверена, что речь шла об этом.
– Скорее всего, она имела в виду свой сомнительный статус сожительницы, – пояснил следователь.
Этими словами он вверг меня в настоящий шок. Я еще могла понять, если бы Сабина вышла замуж за человека, у которого нет денег, но в которого она влюбилась. Но жить с ним безо всяких гарантий и не имея от этого никакой материальной выгоды, а лишь одни проблемы, – это было совсем не в ее характере.
– Вы уверены? – все же уточнила я, хотя и понимала, что он сказал мне правду.
– Инор Гроссер утверждает, что неоднократно пытался узаконить их отношения, но инорита Аккерман отказывалась, мотивируя тем, что ее не устраивает его уровень дохода. Более того, она неоднократно угрожала уйти от него навсегда, если он не начнет зарабатывать приличные деньги.
Очень похоже, что Сабина при всей своей любви голову не потеряла. Деньги у нее всегда стояли на первом месте, и если бы Петер так и не смог обеспечить ей ту жизнь, о которой моя сменщица мечтала, рано или поздно она бы его оставила. Но все равно непонятно, почему Сабина вообще решила к нему переехать. Ведь все считали их семейной парой.
– Как по-вашему, это похоже на правду? – не дождавшись от меня никаких слов, спросил инор Шварц.
– Я слишком плохо знаю инора Гроссера, – честно ответила я. – Он всегда говорил о Сабине как о своей жене. А для нее деньги всегда были очень важны.
– А для вас? – заинтересовался он.
– Инор Шварц, я лишь недавно покинула приют. Денег у меня сейчас совсем нет.
Тут я вспомнила про счет, так некстати опустевший, и загрустила. На эти деньги я не рассчитывала, но все равно было очень неприятно. Как будто мать от меня отказалась еще раз, сочтя недостойной даже такой поддержки.
– Насколько мне известно, в приюте вам должны были дать выходное пособие.
– Оно почти все ушло, чтобы купить необходимое для работы у иноры Эберхардт. Если бы она мне аванс не выдала, мне бы даже еду было купить не на что.
– Добрая, значит, – сказал инор Шварц с непонятной интонацией. Непонятной, но очень неприятной.
– Да, добрая, – твердо ответила я и с вызовом на него посмотрела. – Ее никто не обязывал это делать, но она узнала о моем бедственном положении и не смогла не помочь.
– Не такая это уж великая помощь, – заметил он, разглядывая меня с каким-то странным интересом.
– Возможно, – ответила я. – Но от других я и этого не видела. Разве что Сабина мне помогала – согласилась подождать с оплатой жилья, помогла с одеждой и посудой.
– А сколько она запросила за аренду? – вкрадчиво поинтересовался следователь.
Я озвучила сумму. Все равно теперь Сабине без разницы, знает ли кто о нашей договоренности. Хотя мне казалось, что у инора Шварца это лишь праздное любопытство, ничего полезного для расследования в рассказанном мной не было. Разве что Сабина представала немного с лучшей стороны.
– Эта квартира – личная собственность инориты Аккерман. Если бы она хотела помочь, дала бы возможность пожить в ней просто так, а не назначала грабительскую плату, раза в два превышающую среднюю для таких квартир.
– Собственность? Этого просто не может быть, – запротестовала я. – Откуда у Сабины такие деньги?
– Инор Гроссер утверждает, что от него, – мило улыбаясь, пояснил следователь. – Его слова подтверждаются документом, в котором Сабина обязывалась вернуть в течение года сумму, близкую к стоимости квартиры в таком районе.
Петер одолжил? Маг в состоянии заработать такие деньги за несколько лет, ничего невозможного в этом нет. Скорее всего, одолжил он еще до того, как они стали близки с Сабиной, иначе расписка бы не понадобилась, да и отдельная квартира для Сабины – тоже. Вполне возможно, что она и не планировала деньги возвращать, недаром же отказывалась выходить за него замуж, хоть и уверяла в своей большой и чистой любви. Ее не красило и то, что она хотела содрать с меня много больше, чем положено брать за такие квартиры. Договоренность у нас была на год, Сабина рассчитывала получить кругленькую сумму. А Петеру, поди, сказала, что пустила меня пожить бесплатно. Обманывала она всех знатно. Сможет ли Петер теперь вернуть свои деньги? Неизвестно. Да и мое положение квартиросъемщицы становилось довольно шатким.
– Смотрю, детка, я начинаю тебе нравиться, – не преминул он откомментировать. – Уже заигрывать начинаешь? Согласна на храм и немедленный отъезд?
– Я просто хотела, инор Хофмайстер, намекнуть, что нужно выбирать выражения, – недовольно сказала я.
– А что такого я сказал? Жизнь-то продолжается. Вот увидишь, Штеффи, погорюет наш безутешный вдовец, да и найдет себе кого-нибудь на замену.
– Да, жизнь продолжается, – эхом ответил Петер. – А Сабины больше нет…
Выглядел он таким несчастным, что хотелось прижать его к груди и поплакать с ним вместе. Но такой возможности мне не дали – обшарпанная дверь открылась и выпустила инору Эберхардт, выглядевшую еще более разбитой, чем когда она туда входила. Она растерянно нас оглядела и сказала Петеру:
– Инор Гроссер, проводите меня, пожалуйста. Я понимаю, что вы сами не в лучшем состоянии, но я одна сейчас не дойду. Эдди, просили зайти тебя.
Эдди исчез за дверью кабинета, Петер пошел провожать мою нанимательницу, а я осталась в коридоре. Просто так стоять было невыносимо тяжело. Я огляделась, но стульев свободных как не было, так и не появилось. Смотреть тоже было не на что – могли бы хоть картинки какие-нибудь на стены повесить или правила в красивых рамочках. Но потом я представила, какие картинки могли повесить в подобном заведении, и решила, что голые стены, пожалуй, лучше. Я прислонилась к стене и прикрыла глаза. Я пыталась понять, почему убили Сабину, но сколько ни размышляла, так ни к каким выводам и не пришла. Она не была со мной откровенна, поэтому я знала о ней немногим больше, чем месяц назад, когда жила еще в приюте и все казалось известным наперед.
– Штефани? – удивленный возглас Рудольфа вывел меня из задумчивости. – Что ты здесь делаешь?
– Так Сабина же… – не менее удивленно ответила я, будучи уверенной, что он здесь по тому же поводу, но тут же поняла, что этого быть никак не может. – А что ты здесь делаешь?
– Я? – мне показалось, что он несколько смутился. – А что, говоришь, с Сабиной?
– Брайнер? – из того кабинета, куда мне предстояло идти, выглянул подтянутый инор с легкой сединой на висках и недовольно сказал: – У тебя дел других нет, как с моими свидетельницами болтать? Я тебя куда отправлял, помнишь?
Рудольф покосился на меня и несколько смущенно ответил:
– Да, инор Шварц.
– Ты сделал?
– Нет пока.
– Тогда почему ты здесь болтаешься?
Рудольф коротко попрощался со мной, инор Шварц посмотрел ему вслед, потом перевел недовольный взгляд на меня, взгляд из недовольного стал удивленным, потом задумчивым.
– Инорита Ройтер? – уточнил он.
– Да, инор Шварц.
– Это хорошо, – заметил он. – Сейчас мы с инором Хофмайстером закончим и займемся вами.
Но с Эдди он закончил еще не скоро, дав мне возможность обдумать случившееся только что. Рудольф оказался не из конторы конкурентов иноры Эберхардт, что меня не обрадовало, так как получается, возле черного хода магазина он появился не случайно, и ему нужна вовсе не я, а та информация, которую он от меня может добыть. И от осознания этого мне стало ужасно обидно.
– Штеффи, детка, тебя дождаться, чтобы не страшно было одной возвращаться в магазин?
На настроение Эдди допрос не повлиял никак. Он вел себя так же, как и в другой, совершенно обычный, день. Довольную ухмылку с его лица было не согнать такими пустяками, как смерть бывшей любовницы.
– Спасибо, не надо, инор Хофмайстер, – ответила я, входя в кабинет.
Инор Шварц кивком указал мне на стул и пристально стал смотреть, как я сажусь и расправляю юбку. Начинать разговор он не торопился, я тоже молчала. Почему-то мне совсем не было страшно, хотя с работниками Сыска до этого дня я ни разу не встречалась.
– Инорита Ройтер, до того как попасть на работу к иноре Эберхардт, вы воспитывались в Королевском приюте? – наконец спросил он.
– Да, инор Шварц.
– До поступления на работу были ли вы знакомы с инорой Эберхардт или инором Хофмайстером?
– Где бы я могла с ними познакомиться? – удивленно сказала я. – У нас приют, а не проходной двор.
– Отвечайте, пожалуйста, только на поставленный вопрос, – холодно сказал он. – Свои рассуждения можете оставлять при себе.
– Нет, я не была с ними знакома, инор Шварц.
Он довольно кивнул и опять замолчал. Под его изучающим взглядом я невольно поежилась. Следователь это отметил, слегка подняв бровь, и вновь начал задавать вопросы. Такие же странные и на первый взгляд имеющие отношение скорее к моей работе, чем к убийству Сабины.
– С покойной вы были подругами, инорита Ройтер? – наконец он перешел непосредственно к случившемуся.
– Нет, инор Шварц.
– Тогда почему она вам помогла устроиться на эту работу? Довольно неплохо оплачиваемую, кстати.
– Инора Эберхардт долго не могла найти вторую продавщицу, вот Сабина про меня и вспомнила, – пояснила я. – И условие мне поставила – снять ее квартиру.
– Других условий не было? Выплата определенного процента, к примеру?
– Нет, инор Шварц. Единственное ее условие я вам уже сказала.
Он опять начал расспрашивать о наших с Сабиной отношениях, пытаясь то ли поймать меня на лжи, то ли найти что-то, понятное только ему самому. Но что я могла еще ему рассказать? Мы с ней совсем не общались, даже когда вместе в приюте жили, и после моего выхода оттуда встречались всего пару раз, да и те по делу.
– Инор Гроссер утверждает, она часто отсутствовала по вечерам. Вам известно, куда она могла ходить?
– Нет, инор Шварц, мне она ничего не говорила.
– И никаких предположений вы сделать не можете?
Я только головой покачала. Сабина мне даже не сказала, куда направлялась в тот день, когда я ее видела в последний раз. Я зябко поежилась при мысли о том, что это действительно был последний раз, когда я ее видела живой и здоровой.
– В кармане ее платья была найдена записка, которую инорита Аккерман начала писать, но не закончила. – Он дождался моего вопросительно-заинтересованного взгляда и продолжил: – Там было лишь начало фразы: «В случае моей смерти…» У вас есть предположения, чего она боялась?
Я могла лишь ошарашенно молчать. Эта записка настолько не вязалась с той Сабиной, которую я знала… Да она совсем не думала о смерти, напротив, активно строила планы на будущее… Она же ребенка ждала. За эту мысль я ухватилась.
– Возможно, инор Шварц, это из-за ее беременности? Боялась умереть родами?
– Какой беременности? – удивленно посмотрел он на меня. – Инорита Аккерман не была беременна. С чего вы это взяли, инорита Ройтер?
Глава 15
– Не была? – удивилась я. – Но когда она говорила: «У меня такое положение», я была уверена, что речь шла об этом.
– Скорее всего, она имела в виду свой сомнительный статус сожительницы, – пояснил следователь.
Этими словами он вверг меня в настоящий шок. Я еще могла понять, если бы Сабина вышла замуж за человека, у которого нет денег, но в которого она влюбилась. Но жить с ним безо всяких гарантий и не имея от этого никакой материальной выгоды, а лишь одни проблемы, – это было совсем не в ее характере.
– Вы уверены? – все же уточнила я, хотя и понимала, что он сказал мне правду.
– Инор Гроссер утверждает, что неоднократно пытался узаконить их отношения, но инорита Аккерман отказывалась, мотивируя тем, что ее не устраивает его уровень дохода. Более того, она неоднократно угрожала уйти от него навсегда, если он не начнет зарабатывать приличные деньги.
Очень похоже, что Сабина при всей своей любви голову не потеряла. Деньги у нее всегда стояли на первом месте, и если бы Петер так и не смог обеспечить ей ту жизнь, о которой моя сменщица мечтала, рано или поздно она бы его оставила. Но все равно непонятно, почему Сабина вообще решила к нему переехать. Ведь все считали их семейной парой.
– Как по-вашему, это похоже на правду? – не дождавшись от меня никаких слов, спросил инор Шварц.
– Я слишком плохо знаю инора Гроссера, – честно ответила я. – Он всегда говорил о Сабине как о своей жене. А для нее деньги всегда были очень важны.
– А для вас? – заинтересовался он.
– Инор Шварц, я лишь недавно покинула приют. Денег у меня сейчас совсем нет.
Тут я вспомнила про счет, так некстати опустевший, и загрустила. На эти деньги я не рассчитывала, но все равно было очень неприятно. Как будто мать от меня отказалась еще раз, сочтя недостойной даже такой поддержки.
– Насколько мне известно, в приюте вам должны были дать выходное пособие.
– Оно почти все ушло, чтобы купить необходимое для работы у иноры Эберхардт. Если бы она мне аванс не выдала, мне бы даже еду было купить не на что.
– Добрая, значит, – сказал инор Шварц с непонятной интонацией. Непонятной, но очень неприятной.
– Да, добрая, – твердо ответила я и с вызовом на него посмотрела. – Ее никто не обязывал это делать, но она узнала о моем бедственном положении и не смогла не помочь.
– Не такая это уж великая помощь, – заметил он, разглядывая меня с каким-то странным интересом.
– Возможно, – ответила я. – Но от других я и этого не видела. Разве что Сабина мне помогала – согласилась подождать с оплатой жилья, помогла с одеждой и посудой.
– А сколько она запросила за аренду? – вкрадчиво поинтересовался следователь.
Я озвучила сумму. Все равно теперь Сабине без разницы, знает ли кто о нашей договоренности. Хотя мне казалось, что у инора Шварца это лишь праздное любопытство, ничего полезного для расследования в рассказанном мной не было. Разве что Сабина представала немного с лучшей стороны.
– Эта квартира – личная собственность инориты Аккерман. Если бы она хотела помочь, дала бы возможность пожить в ней просто так, а не назначала грабительскую плату, раза в два превышающую среднюю для таких квартир.
– Собственность? Этого просто не может быть, – запротестовала я. – Откуда у Сабины такие деньги?
– Инор Гроссер утверждает, что от него, – мило улыбаясь, пояснил следователь. – Его слова подтверждаются документом, в котором Сабина обязывалась вернуть в течение года сумму, близкую к стоимости квартиры в таком районе.
Петер одолжил? Маг в состоянии заработать такие деньги за несколько лет, ничего невозможного в этом нет. Скорее всего, одолжил он еще до того, как они стали близки с Сабиной, иначе расписка бы не понадобилась, да и отдельная квартира для Сабины – тоже. Вполне возможно, что она и не планировала деньги возвращать, недаром же отказывалась выходить за него замуж, хоть и уверяла в своей большой и чистой любви. Ее не красило и то, что она хотела содрать с меня много больше, чем положено брать за такие квартиры. Договоренность у нас была на год, Сабина рассчитывала получить кругленькую сумму. А Петеру, поди, сказала, что пустила меня пожить бесплатно. Обманывала она всех знатно. Сможет ли Петер теперь вернуть свои деньги? Неизвестно. Да и мое положение квартиросъемщицы становилось довольно шатким.