– Мне очень жаль, леди Лоренц, но ваши заказы мы больше принимать не будем, – твердо сказала я. – Прошу вас больше никогда не приходить в наш магазин.

– Но почему? – ошарашенно спросила она.

Улыбка слезла с ее лица, как старая кожа со змеи. Казалось, она искренне не понимала, что происходит, но я ей не верила. Она не могла не знать о скандале и о том, что тетя попала в госпиталь из-за ее мужа. И о том, что ее сын хотел вручить мне семейный обручальный браслет, она тоже не могла не знать – в самом деле, неужели сын известил только отца? А теперь она стоит напротив и хлопает глазами, словно не понимает, что происходит.

– Потому что вы – леди Лоренц, – сухо ответила я.

– Знаете, инорита, я леди Лоренц уже почти тридцать лет, – возмущенно сказала она. – И до сих пор по этой причине мне нигде не отказывали в обслуживании. Какая-то она не слишком убедительная, не находите? В вашем магазине ранее моя фамилия никогда не была препятствием для заказов.

– Странно, что вас это удивляет, – холодно ответила я. – После того, что устроил здесь ваш муж.

– Он и сюда пришел ругаться из-за высоких цен? – спросила она. – У меня собственное состояние, я имею право тратить его, как хочу, не ему это решать. Лорд Лоренц больше не узнает, сколько я у вас оставила, обещаю. Я могу компенсировать вам его недостойное поведение, добавив к заказу некоторую сумму. Что скажете?

– Леди Лоренц, не надо притворяться, что вы ничего не знаете! – вспылила я. – Я не буду делать вам крем ни за какие деньги! И чтобы никто из вашей семьи близко сюда не подходил! Ни вы, ни ваш муж, ни, тем более, ваш сын!

– А при чем тут Николас? – с растущим раздражением в голосе спросила она.

– Я с вами согласна, совершенно ни при чем. Хотелось бы, чтобы и дальше все было так же. Всего хорошего, леди Лоренц.

– Я не знаю, что здесь устроил мой муж, – она сделала умоляющее лицо, – но, поверьте, я к этому не имею никакого отношения.

– Возможно, леди Лоренц, – ответила я. – Но тем не менее вы для нас отныне нежеланный посетитель.

Леди Лоренц легко сдаваться не собиралась. Она сменила тактику. Пожалуй, по характеру Николас пошел в мать и взял от нее вот эту гибкость поведения, необходимую для достижения целей. Теперь леди Лоренц не излучала доброжелательность, напротив – она казалась мраморной статуей, олицетворяющей оскорбленную гордость и негодование.

– Что скажет инора Эберхардт на ваше пренебрежительное отношение к таким постоянным покупателям, как я? – холодно спросила она. – Вы же не думаете, милочка, что я это так оставлю? Я непременно приду, когда она здесь появится, и молчать о вашем отвратительном поведении не буду, учтите.

Никаких просительных гримас больше не было. Лишь холодный тон уверенной в себе женщины, которая прощать ничего не собирается и которая считает, что своего добьется. В самом деле, кто мы, а кто она? Но я прощать тоже ничего не собиралась, и у меня было на это право.

– Вы зря потеряете время, – ответила я, глядя ей прямо в глаза. – Тетя согласилась с моим решением не обслуживать вас больше еще до того, как ей стало плохо. Возможно, для вас это звучит дико, но у нас тоже есть гордость.

– Ваша тетя попала в госпиталь по вине моего мужа?

– Отчасти, – неохотно ответила я. – Его поведение спровоцировало приступ.

– А если он перед вами извинится, это что-то изменит?

– Нет, – ответила я. – Я сильно сомневаюсь, что он посчитает нужным извиняться за нанесенные мне оскорбления. Он и оскорблениями их не считал.

– Ничего не понимаю. Что здесь произошло?

– Спросите у вашего мужа, леди. Я не хочу про это говорить.

Я с вызовом на нее посмотрела. Я не мечтала попасть к ним в невестки, как Регина, но это не помешало их семье решать, чего я достойна, а чего – нет. Пусть не обижаются, что я тоже считаю их недостойными здесь находиться.

– Я спрошу, – задумчиво сказала она, глядя на меня очень внимательно. Совсем не так, как раньше. – И если причина не покажется мне уважительной…

Она не договорила, но продолжение фразы и без этого было понятно – это была неприкрытая угроза. Но я ее не боялась. Мне от нее ничего не было нужно – ни ее денег, ни ее сына.

Когда она ушла, я обессиленно упала в кресло и почувствовала, насколько меня вымотала эта беседа. Каждая жилка горела от невыносимого напряжения. Разговор с матерью Николаса оказался серьезным испытанием для моих нервов. Не только потому, что это была жена человека, столь мерзостно вчера обо мне отозвавшегося, но и потому, что раньше этой леди я симпатизировала. Она никогда не смотрела на продавщиц как на предмет обстановки и всегда была неизменно вежлива и улыбчива. Но она не могла ничего не знать о случившемся, поэтому ее визит – разведка, которую военные непременно проводят перед решающим боем. Что ж, она убедилась, что сдаваться мы не собираемся. Звон артефакта для меня прозвучал как сигнал к битве. Я резко встала и нацепила дежурную улыбку. Но это была не новая покупательница. Пришла с обеда Анна. Подруга с ней не вернулась – выполнила мою просьбу и пошла домой долечиваться. Я выбросила из головы недавний визит леди Лоренц и вернулась к более насущным вопросам.

– Анна, помнишь, в понедельник ты сказала, что нам нужен управляющий? Мы обсудили это с тетей и решили, что ты права.

– Мне показалось, что это будет наилучшим выходом, – довольно ответила она.

Всем приятно, когда признают их правоту, и Анна исключением не была.

– Мы предлагаем эту должность тебе.

Она так растерялась, что поначалу ничего не могла ответить, потом выдавила:

– Мне? Вы шутите, наверное?

– Нет, я говорю совершенно серьезно. Тетя одобрила. Она не хочет видеть в нашем магазине постороннего человека, а ты работаешь давно, знаешь многие тонкости. А то, что не знаешь, расскажем…

И я начала ее уговаривать. Мне почему-то ужасно захотелось, чтобы она согласилась. Я напирала на высокую зарплату, которую она будет получать, и на относительно свободный график в послеобеденное время.

– Это же временно будет? – уточнила она. – Пока вы Академию не закончите?

Спрашивала она потому, что прекрасно понимала – вернуться после работы управляющей в обычные продавщицы будет очень нелегко. И это ее беспокойство еще раз доказывало, что мой выбор правильный.

– Скорее всего, нет, – ответила я. – Магазином я занимаюсь по необходимости, только потому, что он очень важен для тети Маргареты. Сама по себе торговля меня не привлекает. Поэтому место будет твоим, пока ты этого хочешь.


Она задумалась. Я ее не торопила. Обо всех плюсах я ей уже рассказала. Теперь она размышляла о минусах, которые тоже были. Ей доставалась не только большая зарплата, но и большая ответственность, которая не всем по нраву.

– И когда нужно приступать к работе? – наконец спросила она.

– Если можешь – с завтрашнего дня, – ответила я. – Тогда я пойду на занятия, больше не беспокоясь о магазине. И нужно найти еще одну продавщицу.

– Есть у меня на примете одна инорита, – задумчиво протянула Анна. – Я поговорю с ней сегодня, попрошу подойти завтра вечером. Мне кажется, она вам подойдет. Инору Эберхардт по этому поводу беспокоить не надо.

Ее решение меня обрадовало.

– Тетя Маргарета в любом случае будет беспокоиться, – ответила я. – Оградить ее от волнений мы попытаемся, насколько это возможно, но в стороне она не останется. Не сможет просто, не тот у нее характер.

– Не останется, – согласилась Анна. – Хорошо, я подойду завтра утром. Надеюсь, инора Эберхардт будет уже здесь.

Вечером мы опять закрыли магазин раньше обычного, и я пошла в госпиталь – к этому времени все целительские процедуры должны закончиться, и если состояние здоровья тети Маргареты позволит, то я вызову экипаж и отвезу ее домой. Так она хоть переживать перестанет, как я справляюсь одна…





Глава 14




К нашей огромной радости, тете разрешили покинуть госпиталь. Инор Брайнер, который ее осматривал перед моим приходом, сказал, что все страшное позади, его вмешательство и присмотр больше не требуются, но в ближайшие несколько месяцев тете следует избегать волнений и магических перенапряжений. Я его заверила, сделаю все, что в моих силах, и уже хотела еще раз поблагодарить его и попрощаться, как тетя Маргарета неожиданно сказала:

– Представляешь, Штеффи, инор Брайнер, оказывается, отец Рудольфа, с которым вы изображали помолвленную парочку, выманивая преступников.

– В самом деле? – я сделала вид, что ужасно удивлена.

– Да, – ответил инор Брайнер, – Рудольф, когда вчера узнал, что ваша тетя попала сюда, очень расстроился.

Расстроился, как же! Если бы действительно переживал, хоть немного, непременно навестил бы, посмотрел лично, как себя чувствует тетя Маргарета, а не слушал, что рассказывает отец.

– Удивительно, что он нас вообще вспомнил, – не удержалась я. – У него, наверное, этих фиктивных помолвок ради интереса следствия за годы работы было столько, что и не сосчитать. Интересы следствия – они такие разнообразные бывают.

– Не знаю, не знаю, – лукаво усмехнулся инор Брайнер, – сколько было этих фиктивных помолвок, но фамильный браслет Руди у нас брал только один раз и с такими туманными объяснениями, что мы даже решили – в ближайшее время познакомимся с его невестой. Но нет – вернул браслет, так он у нас и лежит с тех пор невостребованный.

На удивление, его слова меня не обрадовали. Мне вдруг пришло в голову, что интересы следствия все это время от Рудольфа требовали изображать не жениха, а любовника с видимыми результатами на уровне ауры. Представить, что он кого-то целует так, как целовал меня Николас, оказалось очень легко. А ведь поцелуями он не ограничивался, я уверена.

– Похоже, воспоминания о помолвке не доставляют вам радости, инорита Ройтер, – заметил инор Брайнер.

– Ее тогда чуть не убили, – пояснила тетя Маргарета и ухватила меня за руку, словно боялась потерять. – Мне самой нехорошо становится, когда про эту историю начинают говорить.

– Подвергать девушку опасности было не слишком хорошо со стороны Рудольфа, – заметил инор Брайнер.

– Он был уверен, что со мной ничего не случится, – возразила я из чувства противоречия. – Сам он рисковал тогда больше. Никто не ожидал, что у жены моего отца возникнет помешательство на моей почве.

Рассказывать я ничего, кроме этого, не стала – ни к чему инору Брайнеру волноваться из-за сына лишний раз. Все это давно закончилось, у Рудольфа было время понять свои ошибки и учесть их последствия. Если он этого не сделал – его отцу тем более знать не следует. Я перевела разговор на тетино здоровье, наконец еще раз поблагодарила замечательного целителя и попрощалась с ним. Экипаж нашли быстро. Рядом с Королевским Госпиталем всегда дежурило несколько в надежде на хорошего клиента – все же стоимость лечения там была не из низких.

В экипаже тетя Маргарета устало откинулась на подушки, что не мешало ей посматривать по сторонам.

– Совсем уже тепло, – сказала она. – Я и не заметила, как весна до середины добежала.

– Инор Брайнер сказал, тебе больше гулять надо. Погода для этого как раз подходящая. Можно по вечерам ходить в парк, или даже просто по улицам. Скоро все расцветет.

– Можно, – согласилась она, помолчала какое-то время и сказала: – Штеффи, я не хочу, чтобы твоя жизнь прошла, как моя. Тебе нужно побольше гулять, и не со мной, а с молодыми людьми. Признаю, идея с Лоренцом была глупой, визит его отца это показал. Но вокруг столько достойных иноров, для которых твое происхождение будет не столь важным. Возвращаясь к Рудольфу Брайнеру… Мне казалось, ты ему искренне нравилась.

– Тетя Маргарета, если бы я ему нравилась, то… – я махнула рукой, не желая заканчивать фразу, и без того ей понятную. – Я ему нравилась не более любой симпатичной молодой свидетельницы, способной оказать помощь в расследовании. Надобность в помощи отпала, и он тоже… отпал.

– Но браслет ты его носила и после того, как надобность отпала, – заметила тетя Маргарета.

– Я его вернула сразу, как Рудольф приехал в Гаэрру, – резко ответила я. – И он не выразил ни малейшего желания, чтобы я носила его и дальше. К чему этот разговор, тетя?

– Не знаю, – вздохнула она. – Я сейчас поняла, как плохо, когда в семье нет мужчины.

Но мужчина у нас в семье был. Мой отец как раз расхаживал перед магазином и, когда оказывался перед дверью, давил на сигнальный артефакт. Его поведение меня удивило – он же видит, что в помещении никого нет. Как ни хороша у нас защита, скрыть ауры находящихся в доме людей она не позволяет. А сейчас там и скрывать нечего – никого, кроме нас с тетей, в такое время быть не могло, а мы только подъезжаем.

Папа увидел нас, лишь когда экипаж остановился у крыльца нашего магазина, и бросился к нам, словно от его скорости зависела чья-то жизнь. Его. Или моя. Или тети Маргареты, которой он подал руку, помогая спуститься. Расплатился с возницей тоже он. Дождался, пока мы войдем в магазин, и лишь тогда спросил:

– Почему я должен узнавать о твоих проблемах от посторонних? Штефани, я твой отец, ты ко мне в первую очередь должна идти за помощью. А что получается? У нас в отделении о случившемся знают все. Все, кроме меня. Они меня, видите ли, решили не беспокоить. Ну да, если уж родная дочь ничего не говорит…

– Папа, у тети Маргареты проблемы с сердцем, – попыталась я его отвлечь. – Ее только из госпиталя отпустили, и ей нельзя волноваться.