— У меня отличная память, мой юный друг, — ответила доктор Хрипатая.
Невзирая на сомнения, Сашка решился заговорить о том дне.
— Я был ранен. В голове шумело. Это была контузия от разрыва мины. Я слышал, что предлагал сделать со мной майор Мумунов. Он говорил обо мне, как о куске курятины и настаивал отправить в рефрижератор, чтобы приготовить из меня сыворотку. Я почувствовал себя дикой собакой, из которой варят кусок мыла. Этот разговор мне не приснился, я отчётливо слышал слова майора.
Знать о сыворотке свиньям запрещено. Это закон. Ответив на его вопросы, доктор Хрипатая предаст всё человечество…
Дочь Светланы Андреевны воспитывалась в Якутском Кадетском Училище. Девочке уже семнадцать — и только ради драгоценной Настеньки, ради того, чтобы она каждый день принимала лекарство, капитан Хрипатая будет молчать. Ни один хряк не узнает, что ожидает его в рефрижераторе и после него. Светлана Андреевна лучше отрежет всем свиньям уши и языки, а затем вырвет сердце, выпилив в грудине чёрную дыру, чем поделится тайной.
За годы работы в госпитале Сашка первый из кабаньего племени озаботился о сородичах. Его интересует, куда отправляют тела и почему не лечат легкораненых бойцов. Он подслушал разговор врачей, запомнил его и теперь задаёт вопросы, не понимая, как он близок к разгадке. С годами свиньи становятся всё умнее — и это тоже неопровержимый факт.
— Послушай меня, лейтенант, — предостерегала от дальнейших расспросов доктор Хрипатая. — После укола ты находился в сонном ступоре. Есть у медиков такой термин — «сонный ступор». Это обманчивое состояние. Ты просто спал и тебе снился страшный сон. Нет никакой сыворотки, Сашка. А майор Мумунов лишь заботится о каждом из вас. Он дал клятву — лечить боевых кабанов. Нет никакого заговора против свиней, а твои сомнения лишь действие болеутоляющей инъекции. Прими это и успокойся, малыш.
Сашка не знал, почему хорошая женщина ему врёт. Он не поверил, но всё-таки предпочёл сделать вид, что согласился и задал второй вопрос, мучивший его:
— Нам изо дня в день твердили, что скоро проснётся император Сибири. Знаете, Роберт Варакин, он такой… он, как…
Голубые глазки кабанчика завертелись ещё быстрее. Потекла слеза: мутная, густая, как у человека, испытывающего настоящую боль утраты; так плачут, когда пути назад нет, когда уходят самые близкие или, наоборот, приходит на смену новая жизнь.
Сашка взял себя в лапы, смахнул толстым пальцем мокрое, всхлипнул громадными ноздрями и продолжил:
— …он, как добрый боженька. Император создал кабаньи семьи, гибридных волков, оленей, соболей и других антропоморфов. Он великий волшебник. Но почему вождь так и не проснулся? Почему он не спас всех нас? Говорят, император тяжело болен. В армии ходят слухи, что великий князь удерживает вождя во дворце. А ещё… — Сашка перешёл на шёпот, — …сказывают, что князь Витольд продался китайскому вану Хеи Мау. Оттого-то у нас и огромные потери. Вы простите меня, Светлана Андреевна, но кабаны не хотят умирать. Потому в стране скоро начнётся бунт.
Лейтенант сверкнул кривыми зубами, его бивни задрались острыми концами вверх, и снова пахнуло естественным для свиньи тухлячком. Так случалось всегда, когда кабан волновался. Подмышки хряка потели, будто он вспахал бескрайнее поле. Как бы ни сдерживался кабан — природа брала своё. Духан в палате стоял ужасный. Привыкнуть к такому запаху сложно. Но доктор Хрипатая привыкла. Она взяла яблочко с тумбочки и прикусила его.
— Сашка, тебе не нужны склоки и пересуды. Ты должен быть осторожен, выбирая друзей. Зло умеет скрываться за красивыми словами, а добро… добро беззащитно, пока не найдётся настоящий герой, — Светлана Андреевна поднялась со стула, чтобы уйти, но всё же сказала, желая помочь молодому и честному офицеру: — У кабанов, даже у генералов, командующих фронтами, недостоверная информация. Про императора много разного говорят, но уверяю тебя, малыш: это всё выдумки.
Доктор Хрипатая дотронулась до плеча раненого офицера. Это означало: она сказала всё что могла сказать, и посещение окончено.
Сашка второй раз не поверил человеческой женщине и снова не обиделся на неё.
Глава 16
Зубову и Гомвулю сегодня досталось. Генерал Жуков вызвал полицейских в свой кабинет и в течение десяти минут отчитывал, как курсантов. Жуков требовал отложить все дела и раскрыть, наконец-то, убийство в «Молоко». Дело оказалось резонансным и дошло до великого князя. По словам генерала: полицейские ловят якутских мух вместо того, чтобы искать преступников. И если в ближайшие дни убийство тигра не будет раскрыто, то погонит он их по карьерной лестнице вниз мухобойкой, забыв о прежних заслугах.
— Рабочие моменты. Тяжёлые времена бывают у всех. Не расстраивайся, дружище, — уговаривал и себя, и напарника Зубов.
— Сплю по четыре часа в сутки. Денег не хватает. Питаюсь, чем придётся. Если бы не казённая форма, таскал бы обноски. А ещё здоровьем рискуем. Да мы под смертью каждый день ходим! — ворчал Гомвуль.
Ему досталось больше, чем человеку. Волк гибрид уникальный, но ленивый. Кто-то рассказывал, что в Стране Бавария наделили человеческим разумом больших собак. Антропоморфные овчарки, вот те действительно не знали покоя. Служили они арийской стране как положено псу: верно, самоотверженно, не давая себе поблажки. Если хотя бы одного полицейского из Баварии! Эх!.. всех жуликов переловили бы за недельку. Ну а пока баварцев в Якутске нет, придётся обойтись своими силами или надо обратиться за помощью к опытному товарищу за советом.
— Живёт за городом старый волк. Полицейский на пенсии. Из наших. Зовут его Шульц, — призадумался Гомвуль. — К нему надо ехать. Только он может помочь. Иначе беда.
— Подожди-ка, подожди… Шульц, говоришь, — вспоминал Стас. — Что-то знакомое…
— Ещё бы. Легенда сыска. История громкая была, когда его напарник погиб при задержании.
— Дай бог памяти. Ах да, конечно, как я мог забыть? Человека разнесло в клочья. Взрыв в загородном доме. Дело Бескровного.
— Волк ни при чём. Невиновен Шульц в смерти напарника, — зарычал Гомвуль.
— Я не сужу, брат, не обвиняю, — успокоил друга Зубов. — А ты прямо шерсть дыбом. Заступаешься за него, как за родственника.
— Жаль старика. Выгнали его из полиции. Теперь живёт в хибаре. Ни детей, ни друзей. Коту такого не пожелаешь.
Зубов спал и видел, как всё-таки изловить чёрного кота. В конце концов, это его работа найти преступника. Всегда не хватает времени на выполнение намеченных задач. Что-то отвлекает — то пьянка, то перекуры, то бабёнки смазливые. Возможно, всеми забытый старый волк поможет полицейским. Свежий взгляд пенсионера с громадным опытом оперативной работы, как глоток холодного пива с утра — или бодрит, или заставляет чистить зубы, чтобы запах долой.
— Ладно, поехали к твоему Шульцу. Авось, подскажет.
***
В предместьях Якутска, в посёлке Жатай — на отшибе, где нет дорог и только разрушенные временем бараки, доживал свой век старый волк. Комнатка у него маленькая, неуютная, совсем без мебели. Ночами Шульц спал на рваном матрасе, а днём топил печку-буржуйку, чтобы не околеть. К нему не захаживали соседи. Даже человеческие дети, самые любопытные существа на Земле никогда не приближались к его домику. Весной, когда наступало половодье, никто не спрашивал, как живётся волку по колено в холодной воде, будто все забыли о нём.
Шульцу положена хорошая пенсия, и мог бы он перебраться в город, но обида за минутную трусость призывала каяться в одиночестве. Все деньги волк переводил вдове погибшего товарища, оставляя себе лишь крохи, чтобы лапы не протянуть. Обрёк он себя стать отшельником, смиренно неся собственное наказание, не ожидая прощения от себя самого.
Напарник погиб, а он остался жить, чтобы остаток лет изматывать себя воспоминаниями. Вина Шульца лишь в том, что зашёл волк ни в ту дверь. Поднялся на второй этаж с пистолетом в лапе, осматривая спальню подозреваемого, а напарник остался внизу. Никто не знает, что случилось на первом этаже, но рвануло так, что волка выбросило в окно. Останки Романа Бескровного так и не нашли.
Затем был госпиталь, сложное лечение и долгие разбирательства. Комиссия Шульца не обвиняла, но каждый встречный полицейских, который знал напарников, шептал за спиной: «Это тот трус. Это Шульц. Из-за него погиб человек».
Волка отправили на пенсию. Он мог бы ещё приносить пользу, потому что опытом обладал уникальным. Его способности и методы поиска описаны в учебнике для молодых сыщиков.
Первую осень, кто-то навещал Шульца. Приезжал на мотоцикле и спрашивал: «Как дела старина?». Но прошла зима, и его забыли. То ли зимы в Сибири такие длиннющие, то ли работы в полиции так много, а криминальный мир настолько весом, что отнимает все силы и отключает память о бывших друзьях-сослуживцах. Гомвуль был последним, кто ещё помнил Шульца. Потому у покосившегося барака стояли только двое: волк и человек.
Надежды на добрый совет, что тепла в якутском январе, но парни верили: старый не потерял хватку цепкого шпика.
— Вот он, — завилял хвостом Гомвуль.
Последнюю ночь подморозило. Тонкой корочкой сверкала наледь. Сгорбившись, к полицейским приближался волк. На нём драный ватник, подобие штанов из протёртой джинсы, на лапах резиновые калоши. Ватник потерял все пуговицы. Шульц подпоясался солдатским ремнём, ещё тем — со звездой на пряжке. Грудь волка, когда-то пышная с коричневым оттенком, покрылась сединой. Волчьи усы обвисли, а глаза устало приветствовали гостей.
— Здравия желаю, товарищ майор! — поздоровался Гомвуль.
Старик ответил причмокиванием. Водил носом, изучая парней.
— Нам нужна помощь, — не откладывая разговор, сказал человек.
— Я знал, что придёте, — заговорил Шульц. — У меня есть вот это.
Он показал телефон, весь поцарапанный, с паутиной трещин на экране.
— Я лейтенант Гомвуль. А это капитан Стас Зубов. Мы расследуем убийство тигра…
— Которого из них? — рыкнул старый волк. — Того, что подстрелили на перекрёстке или второго — из «Молоко»? Что-то подсказывает — вы парни, отчаянные неудачники. Особенно ты, Стас.
Ещё в школе полиции Зубов слышал историю, о погибшем полицейском. Учебные классы, в которых воспитывались будущие сыскари, делились на человеческие и антропоморфные. Людям объясняли ошибку Романа Бескровного, забывшего об осторожности. Человеческая жизнь бесценна — учили каждого из курсантов группы Зубова. Нельзя рисковать собой, пытаясь задержать даже самого опасного гибрида. Бескровный совершил ошибку и погиб, но разве можно винить человека? Виноваты все, кроме, людей.
— У меня отличные учителя. Один из них, это вы Шульц, — сказал Зубов. — Я не обижаюсь на рык старой глотки и не собираюсь ворошить прошлое. Давайте избегать острых сравнений и не делать преждевременных выводов. Нужен лишь совет, потому что я и напарник шкурой чувствуем — быть большой беде в нашей столице.
Старый зарычал, но получился лишь кашель больного бронхитом.
— Настоящая шкура есть только у моего глупого собрата. А у тебя, человек, хитрые мысли и желание прокатиться верхом, ну хотя бы один кружок вокруг рабочего стола, вот на этой лошадке, — Шульц ткнул пальцем в сторону Гомвуля. — Зубов, ты рассказал своему напарнику, откуда в тебе сила волчьей стаи и как ты сдерживаешь её?
Стас даже опешил. Пенсионер, живущий как последний бродяга, всё знает о сыворотке?
— Ты слишком разговорчив для полицейского; а Гомвуль мне больше, чем брат. У меня нет секретов от него. Но мы пришли не спорить.
Волка удовлетворил ответ человека. Шульц поправил густые посеребрённые брови. Лапы его тряслись.
— Пьяный тремор. Заправляю бак сахаром и дрожжами, а затем пью брагу, чтобы не спятить в тоске, — улыбнулся старик. Зубы его оказались на месте, вот только они сточены, словно грубым напильником поработал языческий шаман.
Гомвулю всё известно о лекарстве: из кого оно сварено и почему так необходимо напарнику. Стас рассказал волку о фабриках и фронтовых рефрижераторах. Это нечестно по отношению к тому, с кем рисуешь под пулями каждый день. А Гомвуль, узнав правду, проникся уважением к Зубову ещё глубже. Зубов не болтун, он титан — он кремень, — и вера в него безгранична. Люди самые непонятные существа на планете — и самые великие — почти боги.
— Цепь событий, — сказал Гомвуль. — Смерть тигров невидимой нитью связана с боевыми кабанами. Вероятно, отставные и действующие военные готовят бунт в городе. Это смелое предположение, но такова наша версия. Шульц, вам не кажется странным, что свиньи способны сами организовать восстание?
Мохнатые пальцы пробежали по экрану телефона. Шульц открыл подборку статей из легальных источников информации.
— Я изучал ваше дело, под кружечку кислой браги, — вздохнул волк, перелистывая страницы. Он прочитал заголовки последних статей: — Три пули в «Молоко». Подозреваемый в гипсе сбежал от пьяных полицейских. Кот объявил войну тиграм. Шмаль мстит за своего расстрелянного отца… — Шульц закрыл приложение. — Весёлые у нас всё-таки журналисты. Но здесь дело серьёзное. Уверен, что за убийствами скрывается человек. Лишь людям под силу создать хаос, а затем управлять им так ловко, что кажется, будто всё идёт самой собой и совершенно случайно гибнут один за другим важные персоны.
— Шульц, помоги нам найти заказчика, — попросил Гомвуль, словно старый волк Дед Мороз с подарками. — Некий капитан Ахлес, сын отставного генерала Щербы — вот наша первая цель.
Старик поправил ремень. Погладил угловатую звёздочку, давно нечищеной пряжки. Вскинул подбородок, скрутил чёрно-фиолетовые губы трубочкой и протяжно завыл.
— Шульц, — насторожился Зубов. — Хватит с нас безумных песен. Мы знаем, что ночью светит луна, а днём на небе солнце. Если ты выжил из ума, мы оставляем тебя в бараках. Если ты можешь дать совет, помоги. Нас интересует Шмаль и паршивец Ахлес! Где искать кота и боевую свинью?
— Не горячись, капитан. Я так думаю, — продолжил подвывать старик.
Парни минуту выжидали, слушая негромкий вой зверя. Шульц набрал полные лёгкие воздуха, и когда показалось, что конца и края нет у волчьей песни, он сказал:
— В трёх километрах от моего дома, который ты Зубов называешь бараком, находится воинский гарнизон. Так вот. Два дня назад полностью укомплектованная дивизия загрузилась в вагоны и по железке отправилась в Страну Красноярск. Там сейчас жарко; а в казармы на переподготовку пожаловали потрёпанные части. В моих лапах нет оперативных данных, но именно там прячется ваш паршивец. Неразбериха, молодые бойцы и необстрелянные командиры — это отличное место, чтобы затеряться. Надо установить родственные связи подозреваемого Ахлеса. У него свора братьев, и все они военные. А если хотите поймать кота, мне необходимо поднять старые связи. У блатных они крепче, чем у полицейских волков.
Шульц подмигнул Гомвулю.
— Сколько надо времени, чтобы найти старые связи? — спросил Зубов. — И остались ли они?
— Криминал уважает честных полицейских, а я был справедливым копом. Иногда меня навещают старые приятели. Иначе, как бы я выжил. Стоит мне только разворошить бандитские гнёзда, как информация потечёт весенним ручьём в эту голову, — Шульц постучал себя по макушке между ушей. — Но только одно условие.
Напарники переглянулись. Гомвуль негромко зарычал, а человек кивнул.
— Говори что надо, — согласился Зубов.
Шульц снова улыбнулся, словно уже раскрыл все висяки молодых сыщиков.
— Я пойду с вами, парни, — гордо заявил старый волк.
Невзирая на сомнения, Сашка решился заговорить о том дне.
— Я был ранен. В голове шумело. Это была контузия от разрыва мины. Я слышал, что предлагал сделать со мной майор Мумунов. Он говорил обо мне, как о куске курятины и настаивал отправить в рефрижератор, чтобы приготовить из меня сыворотку. Я почувствовал себя дикой собакой, из которой варят кусок мыла. Этот разговор мне не приснился, я отчётливо слышал слова майора.
Знать о сыворотке свиньям запрещено. Это закон. Ответив на его вопросы, доктор Хрипатая предаст всё человечество…
Дочь Светланы Андреевны воспитывалась в Якутском Кадетском Училище. Девочке уже семнадцать — и только ради драгоценной Настеньки, ради того, чтобы она каждый день принимала лекарство, капитан Хрипатая будет молчать. Ни один хряк не узнает, что ожидает его в рефрижераторе и после него. Светлана Андреевна лучше отрежет всем свиньям уши и языки, а затем вырвет сердце, выпилив в грудине чёрную дыру, чем поделится тайной.
За годы работы в госпитале Сашка первый из кабаньего племени озаботился о сородичах. Его интересует, куда отправляют тела и почему не лечат легкораненых бойцов. Он подслушал разговор врачей, запомнил его и теперь задаёт вопросы, не понимая, как он близок к разгадке. С годами свиньи становятся всё умнее — и это тоже неопровержимый факт.
— Послушай меня, лейтенант, — предостерегала от дальнейших расспросов доктор Хрипатая. — После укола ты находился в сонном ступоре. Есть у медиков такой термин — «сонный ступор». Это обманчивое состояние. Ты просто спал и тебе снился страшный сон. Нет никакой сыворотки, Сашка. А майор Мумунов лишь заботится о каждом из вас. Он дал клятву — лечить боевых кабанов. Нет никакого заговора против свиней, а твои сомнения лишь действие болеутоляющей инъекции. Прими это и успокойся, малыш.
Сашка не знал, почему хорошая женщина ему врёт. Он не поверил, но всё-таки предпочёл сделать вид, что согласился и задал второй вопрос, мучивший его:
— Нам изо дня в день твердили, что скоро проснётся император Сибири. Знаете, Роберт Варакин, он такой… он, как…
Голубые глазки кабанчика завертелись ещё быстрее. Потекла слеза: мутная, густая, как у человека, испытывающего настоящую боль утраты; так плачут, когда пути назад нет, когда уходят самые близкие или, наоборот, приходит на смену новая жизнь.
Сашка взял себя в лапы, смахнул толстым пальцем мокрое, всхлипнул громадными ноздрями и продолжил:
— …он, как добрый боженька. Император создал кабаньи семьи, гибридных волков, оленей, соболей и других антропоморфов. Он великий волшебник. Но почему вождь так и не проснулся? Почему он не спас всех нас? Говорят, император тяжело болен. В армии ходят слухи, что великий князь удерживает вождя во дворце. А ещё… — Сашка перешёл на шёпот, — …сказывают, что князь Витольд продался китайскому вану Хеи Мау. Оттого-то у нас и огромные потери. Вы простите меня, Светлана Андреевна, но кабаны не хотят умирать. Потому в стране скоро начнётся бунт.
Лейтенант сверкнул кривыми зубами, его бивни задрались острыми концами вверх, и снова пахнуло естественным для свиньи тухлячком. Так случалось всегда, когда кабан волновался. Подмышки хряка потели, будто он вспахал бескрайнее поле. Как бы ни сдерживался кабан — природа брала своё. Духан в палате стоял ужасный. Привыкнуть к такому запаху сложно. Но доктор Хрипатая привыкла. Она взяла яблочко с тумбочки и прикусила его.
— Сашка, тебе не нужны склоки и пересуды. Ты должен быть осторожен, выбирая друзей. Зло умеет скрываться за красивыми словами, а добро… добро беззащитно, пока не найдётся настоящий герой, — Светлана Андреевна поднялась со стула, чтобы уйти, но всё же сказала, желая помочь молодому и честному офицеру: — У кабанов, даже у генералов, командующих фронтами, недостоверная информация. Про императора много разного говорят, но уверяю тебя, малыш: это всё выдумки.
Доктор Хрипатая дотронулась до плеча раненого офицера. Это означало: она сказала всё что могла сказать, и посещение окончено.
Сашка второй раз не поверил человеческой женщине и снова не обиделся на неё.
Глава 16
Зубову и Гомвулю сегодня досталось. Генерал Жуков вызвал полицейских в свой кабинет и в течение десяти минут отчитывал, как курсантов. Жуков требовал отложить все дела и раскрыть, наконец-то, убийство в «Молоко». Дело оказалось резонансным и дошло до великого князя. По словам генерала: полицейские ловят якутских мух вместо того, чтобы искать преступников. И если в ближайшие дни убийство тигра не будет раскрыто, то погонит он их по карьерной лестнице вниз мухобойкой, забыв о прежних заслугах.
— Рабочие моменты. Тяжёлые времена бывают у всех. Не расстраивайся, дружище, — уговаривал и себя, и напарника Зубов.
— Сплю по четыре часа в сутки. Денег не хватает. Питаюсь, чем придётся. Если бы не казённая форма, таскал бы обноски. А ещё здоровьем рискуем. Да мы под смертью каждый день ходим! — ворчал Гомвуль.
Ему досталось больше, чем человеку. Волк гибрид уникальный, но ленивый. Кто-то рассказывал, что в Стране Бавария наделили человеческим разумом больших собак. Антропоморфные овчарки, вот те действительно не знали покоя. Служили они арийской стране как положено псу: верно, самоотверженно, не давая себе поблажки. Если хотя бы одного полицейского из Баварии! Эх!.. всех жуликов переловили бы за недельку. Ну а пока баварцев в Якутске нет, придётся обойтись своими силами или надо обратиться за помощью к опытному товарищу за советом.
— Живёт за городом старый волк. Полицейский на пенсии. Из наших. Зовут его Шульц, — призадумался Гомвуль. — К нему надо ехать. Только он может помочь. Иначе беда.
— Подожди-ка, подожди… Шульц, говоришь, — вспоминал Стас. — Что-то знакомое…
— Ещё бы. Легенда сыска. История громкая была, когда его напарник погиб при задержании.
— Дай бог памяти. Ах да, конечно, как я мог забыть? Человека разнесло в клочья. Взрыв в загородном доме. Дело Бескровного.
— Волк ни при чём. Невиновен Шульц в смерти напарника, — зарычал Гомвуль.
— Я не сужу, брат, не обвиняю, — успокоил друга Зубов. — А ты прямо шерсть дыбом. Заступаешься за него, как за родственника.
— Жаль старика. Выгнали его из полиции. Теперь живёт в хибаре. Ни детей, ни друзей. Коту такого не пожелаешь.
Зубов спал и видел, как всё-таки изловить чёрного кота. В конце концов, это его работа найти преступника. Всегда не хватает времени на выполнение намеченных задач. Что-то отвлекает — то пьянка, то перекуры, то бабёнки смазливые. Возможно, всеми забытый старый волк поможет полицейским. Свежий взгляд пенсионера с громадным опытом оперативной работы, как глоток холодного пива с утра — или бодрит, или заставляет чистить зубы, чтобы запах долой.
— Ладно, поехали к твоему Шульцу. Авось, подскажет.
***
В предместьях Якутска, в посёлке Жатай — на отшибе, где нет дорог и только разрушенные временем бараки, доживал свой век старый волк. Комнатка у него маленькая, неуютная, совсем без мебели. Ночами Шульц спал на рваном матрасе, а днём топил печку-буржуйку, чтобы не околеть. К нему не захаживали соседи. Даже человеческие дети, самые любопытные существа на Земле никогда не приближались к его домику. Весной, когда наступало половодье, никто не спрашивал, как живётся волку по колено в холодной воде, будто все забыли о нём.
Шульцу положена хорошая пенсия, и мог бы он перебраться в город, но обида за минутную трусость призывала каяться в одиночестве. Все деньги волк переводил вдове погибшего товарища, оставляя себе лишь крохи, чтобы лапы не протянуть. Обрёк он себя стать отшельником, смиренно неся собственное наказание, не ожидая прощения от себя самого.
Напарник погиб, а он остался жить, чтобы остаток лет изматывать себя воспоминаниями. Вина Шульца лишь в том, что зашёл волк ни в ту дверь. Поднялся на второй этаж с пистолетом в лапе, осматривая спальню подозреваемого, а напарник остался внизу. Никто не знает, что случилось на первом этаже, но рвануло так, что волка выбросило в окно. Останки Романа Бескровного так и не нашли.
Затем был госпиталь, сложное лечение и долгие разбирательства. Комиссия Шульца не обвиняла, но каждый встречный полицейских, который знал напарников, шептал за спиной: «Это тот трус. Это Шульц. Из-за него погиб человек».
Волка отправили на пенсию. Он мог бы ещё приносить пользу, потому что опытом обладал уникальным. Его способности и методы поиска описаны в учебнике для молодых сыщиков.
Первую осень, кто-то навещал Шульца. Приезжал на мотоцикле и спрашивал: «Как дела старина?». Но прошла зима, и его забыли. То ли зимы в Сибири такие длиннющие, то ли работы в полиции так много, а криминальный мир настолько весом, что отнимает все силы и отключает память о бывших друзьях-сослуживцах. Гомвуль был последним, кто ещё помнил Шульца. Потому у покосившегося барака стояли только двое: волк и человек.
Надежды на добрый совет, что тепла в якутском январе, но парни верили: старый не потерял хватку цепкого шпика.
— Вот он, — завилял хвостом Гомвуль.
Последнюю ночь подморозило. Тонкой корочкой сверкала наледь. Сгорбившись, к полицейским приближался волк. На нём драный ватник, подобие штанов из протёртой джинсы, на лапах резиновые калоши. Ватник потерял все пуговицы. Шульц подпоясался солдатским ремнём, ещё тем — со звездой на пряжке. Грудь волка, когда-то пышная с коричневым оттенком, покрылась сединой. Волчьи усы обвисли, а глаза устало приветствовали гостей.
— Здравия желаю, товарищ майор! — поздоровался Гомвуль.
Старик ответил причмокиванием. Водил носом, изучая парней.
— Нам нужна помощь, — не откладывая разговор, сказал человек.
— Я знал, что придёте, — заговорил Шульц. — У меня есть вот это.
Он показал телефон, весь поцарапанный, с паутиной трещин на экране.
— Я лейтенант Гомвуль. А это капитан Стас Зубов. Мы расследуем убийство тигра…
— Которого из них? — рыкнул старый волк. — Того, что подстрелили на перекрёстке или второго — из «Молоко»? Что-то подсказывает — вы парни, отчаянные неудачники. Особенно ты, Стас.
Ещё в школе полиции Зубов слышал историю, о погибшем полицейском. Учебные классы, в которых воспитывались будущие сыскари, делились на человеческие и антропоморфные. Людям объясняли ошибку Романа Бескровного, забывшего об осторожности. Человеческая жизнь бесценна — учили каждого из курсантов группы Зубова. Нельзя рисковать собой, пытаясь задержать даже самого опасного гибрида. Бескровный совершил ошибку и погиб, но разве можно винить человека? Виноваты все, кроме, людей.
— У меня отличные учителя. Один из них, это вы Шульц, — сказал Зубов. — Я не обижаюсь на рык старой глотки и не собираюсь ворошить прошлое. Давайте избегать острых сравнений и не делать преждевременных выводов. Нужен лишь совет, потому что я и напарник шкурой чувствуем — быть большой беде в нашей столице.
Старый зарычал, но получился лишь кашель больного бронхитом.
— Настоящая шкура есть только у моего глупого собрата. А у тебя, человек, хитрые мысли и желание прокатиться верхом, ну хотя бы один кружок вокруг рабочего стола, вот на этой лошадке, — Шульц ткнул пальцем в сторону Гомвуля. — Зубов, ты рассказал своему напарнику, откуда в тебе сила волчьей стаи и как ты сдерживаешь её?
Стас даже опешил. Пенсионер, живущий как последний бродяга, всё знает о сыворотке?
— Ты слишком разговорчив для полицейского; а Гомвуль мне больше, чем брат. У меня нет секретов от него. Но мы пришли не спорить.
Волка удовлетворил ответ человека. Шульц поправил густые посеребрённые брови. Лапы его тряслись.
— Пьяный тремор. Заправляю бак сахаром и дрожжами, а затем пью брагу, чтобы не спятить в тоске, — улыбнулся старик. Зубы его оказались на месте, вот только они сточены, словно грубым напильником поработал языческий шаман.
Гомвулю всё известно о лекарстве: из кого оно сварено и почему так необходимо напарнику. Стас рассказал волку о фабриках и фронтовых рефрижераторах. Это нечестно по отношению к тому, с кем рисуешь под пулями каждый день. А Гомвуль, узнав правду, проникся уважением к Зубову ещё глубже. Зубов не болтун, он титан — он кремень, — и вера в него безгранична. Люди самые непонятные существа на планете — и самые великие — почти боги.
— Цепь событий, — сказал Гомвуль. — Смерть тигров невидимой нитью связана с боевыми кабанами. Вероятно, отставные и действующие военные готовят бунт в городе. Это смелое предположение, но такова наша версия. Шульц, вам не кажется странным, что свиньи способны сами организовать восстание?
Мохнатые пальцы пробежали по экрану телефона. Шульц открыл подборку статей из легальных источников информации.
— Я изучал ваше дело, под кружечку кислой браги, — вздохнул волк, перелистывая страницы. Он прочитал заголовки последних статей: — Три пули в «Молоко». Подозреваемый в гипсе сбежал от пьяных полицейских. Кот объявил войну тиграм. Шмаль мстит за своего расстрелянного отца… — Шульц закрыл приложение. — Весёлые у нас всё-таки журналисты. Но здесь дело серьёзное. Уверен, что за убийствами скрывается человек. Лишь людям под силу создать хаос, а затем управлять им так ловко, что кажется, будто всё идёт самой собой и совершенно случайно гибнут один за другим важные персоны.
— Шульц, помоги нам найти заказчика, — попросил Гомвуль, словно старый волк Дед Мороз с подарками. — Некий капитан Ахлес, сын отставного генерала Щербы — вот наша первая цель.
Старик поправил ремень. Погладил угловатую звёздочку, давно нечищеной пряжки. Вскинул подбородок, скрутил чёрно-фиолетовые губы трубочкой и протяжно завыл.
— Шульц, — насторожился Зубов. — Хватит с нас безумных песен. Мы знаем, что ночью светит луна, а днём на небе солнце. Если ты выжил из ума, мы оставляем тебя в бараках. Если ты можешь дать совет, помоги. Нас интересует Шмаль и паршивец Ахлес! Где искать кота и боевую свинью?
— Не горячись, капитан. Я так думаю, — продолжил подвывать старик.
Парни минуту выжидали, слушая негромкий вой зверя. Шульц набрал полные лёгкие воздуха, и когда показалось, что конца и края нет у волчьей песни, он сказал:
— В трёх километрах от моего дома, который ты Зубов называешь бараком, находится воинский гарнизон. Так вот. Два дня назад полностью укомплектованная дивизия загрузилась в вагоны и по железке отправилась в Страну Красноярск. Там сейчас жарко; а в казармы на переподготовку пожаловали потрёпанные части. В моих лапах нет оперативных данных, но именно там прячется ваш паршивец. Неразбериха, молодые бойцы и необстрелянные командиры — это отличное место, чтобы затеряться. Надо установить родственные связи подозреваемого Ахлеса. У него свора братьев, и все они военные. А если хотите поймать кота, мне необходимо поднять старые связи. У блатных они крепче, чем у полицейских волков.
Шульц подмигнул Гомвулю.
— Сколько надо времени, чтобы найти старые связи? — спросил Зубов. — И остались ли они?
— Криминал уважает честных полицейских, а я был справедливым копом. Иногда меня навещают старые приятели. Иначе, как бы я выжил. Стоит мне только разворошить бандитские гнёзда, как информация потечёт весенним ручьём в эту голову, — Шульц постучал себя по макушке между ушей. — Но только одно условие.
Напарники переглянулись. Гомвуль негромко зарычал, а человек кивнул.
— Говори что надо, — согласился Зубов.
Шульц снова улыбнулся, словно уже раскрыл все висяки молодых сыщиков.
— Я пойду с вами, парни, — гордо заявил старый волк.