— Все не так просто, Юра…
— Как ты попала на «Пилигрим»? — холодно спросил Гарин. — Тебя нашли в космосе?
Прежде, чем девушка ответила «Да», Юрий продолжил:
— Наставники рассказывали, что Изнанка возникла после какой-то катастрофы, какого-то ужасного инцидента. Я своими глазами видел исследовательский центр, в котором я нашел твой саркофаг. Именно там был эпицентр? Именно ты и была той кастрофой, Элли?
Вновь тихое «Да».
Лицо Гарина посерело, сжатые челюсти заострили скулы. Теперь он не спрашивал — вколачивал слова словно гвозди.
— Они спасли тебя, а ты их убила. Ты обрекла сотни человек на медленное вымирание. Это не мьюты — это ты похищала и разрывала детей на куски, пожирала беззащитных женщин, убивала разведчиков и отравляла воду. А мы все это время воевали не с Изнанкой — нашим истинным врагом была ты.
Последние слова были преисполнены горечью и обидой. Юрий смотрел на Элли так, словно видел перед собой не ту, которую все эти годы считал младшей сестрой, а ядовитую бестию под личиной невинной девушки.
Которую, однако, не мог ненавидеть, как ни старался. Эта отчаянное противоречие превратило ярость в его душе в тяжелый радиоактивный пепел, свинцовыми комьями осевший внутри.
Элли сидела на кровати, сгорбившись, спрятав лицо в ладонях. Ее плечи вздрагивали от беззвучного рыдания.
Юрий с трудом сглотнул подступивший к горлу ком. Сквозь зубы проговорил:
— Объяснись.
В гермостворку за его спиной заколотили, раздались приглушенные голоса, громкие и встревоженные.
Элли послушно подняла покрасневшее лицо, вытерла пальцами слезы со щек. Ее взгляд был виноватым, но еще и каким-то чистым, светлым. Она рывком встала с кровати, словно ее притянуло к Юрию, сделала к нему шаг, протянула руку.
Гарин медленно покачал головой.
И девушка осталась стоять, где стояла, тонкая и маленькая. Вцепившаяся пальцами в клапаны своих карманов, с поднятой головой и прилипшими к влажному лбу волосами.
— Я хочу чтобы ты знал, — начала она и ее голос натянуто вибрировал. — Я никогда тебя не обманывала. И я никогда не хотела причинять никому зла, особенно, тем более тебе! Но есть кое-что, сильнее меня. То, что я никак не могу контролировать… Не могла, но я учусь!
Ее лицо вспыхнуло надеждой на понимание, но Гарин смотрел все также хмуро и неприветливо. Тогда Элли продолжила, осторожно подбирая слова:
— То состояние, в котором меня подобрали твои друзья… Экипаж «Пилигрима-2», оно было похоже на дурной сон, на смесь реальности и вымысла. Юра, родной, я ничего не помню из того времени кроме страха, боли и отчаяния! Какие-то видения болезненного бреда, какие-то движущиеся тени, фигуры, полости. Должно быть, они пытались меня исследовать, делали со мной всякие процедуры, — она покачала головой. — Я, видимо, неосознанно, хотела защититься от этого, сделать так, чтобы меня оставили в покое. Пыталась убежать, скрыться — и проваливалась в другой мир, в котором за мной тоже охотилось что-то… Нечто незримое, оглушающее, вечное. Это ужасный звук, пронизывающее присутствие.
«Рэка-рэка» — словно само собой возникло у Юрия в голове, он даже вздрогнул от пробежавших по затылку холодных мурашек.
— Я не знаю, сколько времени это продолжалось, — вдохнула Элли. — Должно быть, довольно долго, потому что мое сознание создало так много всего вокруг! Но я ничего не могла с этим поделать, тьма тянулась за мной словно липкая смола. А может… Может я сама неосознанно черпала ее, стараясь выстроить вокруг себя хоть какую-нибудь защиту.
Девушка протянула к Юрию ладонь. Ее тонкие пальцы дрожали.
Гарин отвернулся в сторону, прикусив губу.
Голос Элли стал глуше, бесцветнее.
— Мои кошмары всегда порождают чудовищ, Юра. Эти создания начинают жить сами по себе, меняют под себя пространство и материю. В попытке защититься я создала вокруг себя ужас, атакующий любого, посмевшего зайти в него. Мою крепость ты называешь Изнанкой.
— Твой страх уничтожил половину корабля, — мрачно напомнил Юрий.
— Эта сила не знает пределов и соразмерности, — чуть качнула головой девушка. — Она куда больше нашего мира! Она — безбрежный океан, живой космос. Но, вместе с тем, всё, что является нашей реальностью, создано с ее помощью. И для этой силы нет разницы между сотворением Изнанки и сотворением звездной системы — ей все равно, она способна на все.
Гарин невесело усмехнулся, словно показал оскал. Спросил едко:
— То есть, нам еще повезло?
— Юрочка, родной, — в голосе девушки послышалась мольба, она сделала маленький шажок к нему. — На твоем корабле я была практически новорожденной, испуганной и ничего не соображающей. Оголенный нерв между двух огней. Я ничего не могла контролировать или сдерживать. Но я учусь, слышишь? Я учусь, чего бы мне это не стоило! Я делаю инъекции, чтобы во снах не проваливаться глубоко, но только…
Она сделала неопределенный жест в сторону тумбочки.
— Только уколов осталось мало, приходится экономить. Из-за этого иногда случаются… Всякие неприятности.
Гарин выпрямился, во все глаза уставился на девушку. И вдруг рассмеялся, запрокинув голову, захохотал, хлопая себя по ногам. В его смехе не было веселья, лишь едкая злость и обида.
Гермостворка распахнулась, в каюту влетели встревоженные Маракши, Одегард и вахтенный офицер с мастер-ключом. Иова бросился к Элли, но та жестом показала, что с ней все в порядке.
— Ты чего, Юра? — с опаской спросил Рэй у вытирающего слезы Гарина.
— Неприятности, — сквозь гримасу горечи хмыкнул Юрий, указывая на свой комбинезон, рваный, с прорехами, покрытый кровью, кусками подсохшей плоти и налипшей шерстю. — Всего лишь неприятности.
Больше не сказав ни слова, вышел в коридор.
И лишь за углом, где никто не видел, тяжело, словно старик, привалился к стене, закрыв лицо руками.
Протяжно завыл в пахнущие смертью ладони.
Элли удалось и в нем поселить свою собственную Изнанку.
* * *
Бхут вызвал его тем же вечером, сразу после ужина, который Гарин пропустил. После разговора с Элли Юрий погрузился в глубокую задумчивость, почти на автомате помылся, после чего заперся в своей каюте. К нему несколько раз приходили друзья, вместе и поодиночке, но он никому не отвечал, вывесив в коммуникаторе статус «Не беспокоить».
Однако, вызов дистанта Гарин игнорировать не мог. Всплывшее в густом полумраке сообщение с пометкой приоритета вывело его из оцепенения, заставило тяжело, словно закисший механизм, выпрямиться и убрать с глаз серую пелену.
Господин Грюнер просил прибыть к нему, причину не сообщал. Юрий еле удержался от того, чтобы не смахнуть назойливое «облачко» в сторону, но чувство долга оказалось сильнее. Поэтому он ответил дежурным «Иду», поднялся, расправляя плечи, быстро умыл лицо тоником, нацепил модулятор и вышел из каюты.
Вопреки опасениям, никто из друзей не поджидал его в коридоре — Юрию сейчас категорически не хотелось никого видеть, не хотелось расспросов и пытливых взглядов. И он был готов благодарить отцов-духовников за то, что по пути к дистанту почти никого не встретил. Лишь возле гермостворок офицерской палубы дорогу ему попытался преградить напрягшийся вахтенный матрос, но увидев пиктограмму допуска на вифоне отошел.
На дверь каюты Элли Гарин даже не посмотрел.
Бхут ждал его и даже попытался создать некий комфорт — перед силовым барьером появилось кресло и приземистый столик, на котором стояла небольшая пластиковая «пирамидка» с питьевой водой.
Юрий остановился сразу за порогом, замер выжидающе.
Господин Грюнер возник привычно — движение гибких тел в янтарном тумане создало человекоподобную фигуру, приблизившуюся к барьеру.
— Мы-я приветствую Гарина Юрия, — раздался глубокий мужской голос. — Для удобства имеется кресло. Садись.
— Вам что-то нужно? — угрюмо спросил Юрий, не сдвинувшись с места.
— Садись, Юрий Гарин. Мы-я хочу говорить, спрашивать.
— Это не может подождать до утра? — раздраженно ответил Гарин. — У меня сейчас нет времени и настроения для бесед.
Бхут склонил голову, словно для колонии червей этот жест действительно что-то означал, голос из динамиков сказал:
— В понятии нашей расы «время» — определенный для каждой особи ресурс. Глобальное время, как и материя, циклично, а, значит, бесконечно, однако индивидуальное время имеет свои границы. Нельзя потратить на какое-либо действие больше отведенного времени, тем самым, оно забирается у иного действия. На время не могут влиять факторы «настроения» или «желания». Время каждой особи уходит независимо от его субъективных позиций.
Дистант чуть качнулся, словно тронутое ветром дерево.
— Продуктивный цикл «господина Грюнера» отличен от общекорабельного распорядка, — продолжил бхут. — Сожалею, что он не всегда совпадает с графиком отдельных членов экипажа. От какого важного дела пришлось отвлечься Гарину Юрию?
Губы Гарина сами собой растянулись в холодной улыбке — Высший только что довольно тонко припечатал его, сообщив, по сути, что плевать хотел на душевные страдания какого-то там рейтара.
Юрий хотел было огрызнуться, развернуться и уйти, но осекся.
Действительно, а что он такого важного делал там, в своей каюте? Страдал? Жалел себя? Разочаровывался в людях?
Смешно. Глупо, смешно и недостойно.
Этот клубок червей прав — когда вокруг танцует смерть, незачем тратить время на бессмысленные занятия.
Эта мысль не принесла успокоение, но породила в душе какую-то упрямую злость — на обстоятельства, на окружение, на себя самого. Эта злость, словно резкий запах нашатыря, придала остальному телу импульс двигаться дальше.
— Хорошо, — Юрий усмехнулся. — Давай поговорим.
Он сделал пару решительных шагов, завалился в кресло. Запоздало обратил внимание, что перешел с Высшим на «ты», но решил не извиняться.
Бхут «отзеркалил» своего гостя — незаметно перетек в положение сидящего человека. Не хотел находиться выше собеседника? Простое повторение? Знак вежливости?
— Гарин Юрий, — начал бхут через короткую паузу. — Ты не являешься гражданином Империи.
Это звучало одновременно и как вопрос, и как утверждение. Юрий решил уточнить:
— У меня рейтарское субгражданство, как у временного военнослужащего Имперского флота.
— Таков закон, — согласился бхут. — Однако, Гарин Юрий не уроженец Империи, мы-я это знаю. Гнездо Гарина — древний артефакт, старый звездолет прародины.
— Да, так и есть, — сухо ответил Гарин.
Не стоило удивляться, что бхут изучил его личное дело.
— Наш вид склонен к любопытству, Гарин Юрий, — Высший поднял голову и в отблесках света стали видны маслянисто-поблескивающие полосы, из которых состояло «лицо». — Это качество позволило нам добиться многого. Особенности общественной психологии позволяют нам быть менее осторожными, чаще рисковать и продуктивнее передавать усвоенный опыт следующим поколениям. Ни одна крупица информации не упущена, все отложено в коллективной памяти.
Юрий слушал с неожиданным интересом — в нем проснулось то самое пресловутое «любопытство».
— Как ты попала на «Пилигрим»? — холодно спросил Гарин. — Тебя нашли в космосе?
Прежде, чем девушка ответила «Да», Юрий продолжил:
— Наставники рассказывали, что Изнанка возникла после какой-то катастрофы, какого-то ужасного инцидента. Я своими глазами видел исследовательский центр, в котором я нашел твой саркофаг. Именно там был эпицентр? Именно ты и была той кастрофой, Элли?
Вновь тихое «Да».
Лицо Гарина посерело, сжатые челюсти заострили скулы. Теперь он не спрашивал — вколачивал слова словно гвозди.
— Они спасли тебя, а ты их убила. Ты обрекла сотни человек на медленное вымирание. Это не мьюты — это ты похищала и разрывала детей на куски, пожирала беззащитных женщин, убивала разведчиков и отравляла воду. А мы все это время воевали не с Изнанкой — нашим истинным врагом была ты.
Последние слова были преисполнены горечью и обидой. Юрий смотрел на Элли так, словно видел перед собой не ту, которую все эти годы считал младшей сестрой, а ядовитую бестию под личиной невинной девушки.
Которую, однако, не мог ненавидеть, как ни старался. Эта отчаянное противоречие превратило ярость в его душе в тяжелый радиоактивный пепел, свинцовыми комьями осевший внутри.
Элли сидела на кровати, сгорбившись, спрятав лицо в ладонях. Ее плечи вздрагивали от беззвучного рыдания.
Юрий с трудом сглотнул подступивший к горлу ком. Сквозь зубы проговорил:
— Объяснись.
В гермостворку за его спиной заколотили, раздались приглушенные голоса, громкие и встревоженные.
Элли послушно подняла покрасневшее лицо, вытерла пальцами слезы со щек. Ее взгляд был виноватым, но еще и каким-то чистым, светлым. Она рывком встала с кровати, словно ее притянуло к Юрию, сделала к нему шаг, протянула руку.
Гарин медленно покачал головой.
И девушка осталась стоять, где стояла, тонкая и маленькая. Вцепившаяся пальцами в клапаны своих карманов, с поднятой головой и прилипшими к влажному лбу волосами.
— Я хочу чтобы ты знал, — начала она и ее голос натянуто вибрировал. — Я никогда тебя не обманывала. И я никогда не хотела причинять никому зла, особенно, тем более тебе! Но есть кое-что, сильнее меня. То, что я никак не могу контролировать… Не могла, но я учусь!
Ее лицо вспыхнуло надеждой на понимание, но Гарин смотрел все также хмуро и неприветливо. Тогда Элли продолжила, осторожно подбирая слова:
— То состояние, в котором меня подобрали твои друзья… Экипаж «Пилигрима-2», оно было похоже на дурной сон, на смесь реальности и вымысла. Юра, родной, я ничего не помню из того времени кроме страха, боли и отчаяния! Какие-то видения болезненного бреда, какие-то движущиеся тени, фигуры, полости. Должно быть, они пытались меня исследовать, делали со мной всякие процедуры, — она покачала головой. — Я, видимо, неосознанно, хотела защититься от этого, сделать так, чтобы меня оставили в покое. Пыталась убежать, скрыться — и проваливалась в другой мир, в котором за мной тоже охотилось что-то… Нечто незримое, оглушающее, вечное. Это ужасный звук, пронизывающее присутствие.
«Рэка-рэка» — словно само собой возникло у Юрия в голове, он даже вздрогнул от пробежавших по затылку холодных мурашек.
— Я не знаю, сколько времени это продолжалось, — вдохнула Элли. — Должно быть, довольно долго, потому что мое сознание создало так много всего вокруг! Но я ничего не могла с этим поделать, тьма тянулась за мной словно липкая смола. А может… Может я сама неосознанно черпала ее, стараясь выстроить вокруг себя хоть какую-нибудь защиту.
Девушка протянула к Юрию ладонь. Ее тонкие пальцы дрожали.
Гарин отвернулся в сторону, прикусив губу.
Голос Элли стал глуше, бесцветнее.
— Мои кошмары всегда порождают чудовищ, Юра. Эти создания начинают жить сами по себе, меняют под себя пространство и материю. В попытке защититься я создала вокруг себя ужас, атакующий любого, посмевшего зайти в него. Мою крепость ты называешь Изнанкой.
— Твой страх уничтожил половину корабля, — мрачно напомнил Юрий.
— Эта сила не знает пределов и соразмерности, — чуть качнула головой девушка. — Она куда больше нашего мира! Она — безбрежный океан, живой космос. Но, вместе с тем, всё, что является нашей реальностью, создано с ее помощью. И для этой силы нет разницы между сотворением Изнанки и сотворением звездной системы — ей все равно, она способна на все.
Гарин невесело усмехнулся, словно показал оскал. Спросил едко:
— То есть, нам еще повезло?
— Юрочка, родной, — в голосе девушки послышалась мольба, она сделала маленький шажок к нему. — На твоем корабле я была практически новорожденной, испуганной и ничего не соображающей. Оголенный нерв между двух огней. Я ничего не могла контролировать или сдерживать. Но я учусь, слышишь? Я учусь, чего бы мне это не стоило! Я делаю инъекции, чтобы во снах не проваливаться глубоко, но только…
Она сделала неопределенный жест в сторону тумбочки.
— Только уколов осталось мало, приходится экономить. Из-за этого иногда случаются… Всякие неприятности.
Гарин выпрямился, во все глаза уставился на девушку. И вдруг рассмеялся, запрокинув голову, захохотал, хлопая себя по ногам. В его смехе не было веселья, лишь едкая злость и обида.
Гермостворка распахнулась, в каюту влетели встревоженные Маракши, Одегард и вахтенный офицер с мастер-ключом. Иова бросился к Элли, но та жестом показала, что с ней все в порядке.
— Ты чего, Юра? — с опаской спросил Рэй у вытирающего слезы Гарина.
— Неприятности, — сквозь гримасу горечи хмыкнул Юрий, указывая на свой комбинезон, рваный, с прорехами, покрытый кровью, кусками подсохшей плоти и налипшей шерстю. — Всего лишь неприятности.
Больше не сказав ни слова, вышел в коридор.
И лишь за углом, где никто не видел, тяжело, словно старик, привалился к стене, закрыв лицо руками.
Протяжно завыл в пахнущие смертью ладони.
Элли удалось и в нем поселить свою собственную Изнанку.
* * *
Бхут вызвал его тем же вечером, сразу после ужина, который Гарин пропустил. После разговора с Элли Юрий погрузился в глубокую задумчивость, почти на автомате помылся, после чего заперся в своей каюте. К нему несколько раз приходили друзья, вместе и поодиночке, но он никому не отвечал, вывесив в коммуникаторе статус «Не беспокоить».
Однако, вызов дистанта Гарин игнорировать не мог. Всплывшее в густом полумраке сообщение с пометкой приоритета вывело его из оцепенения, заставило тяжело, словно закисший механизм, выпрямиться и убрать с глаз серую пелену.
Господин Грюнер просил прибыть к нему, причину не сообщал. Юрий еле удержался от того, чтобы не смахнуть назойливое «облачко» в сторону, но чувство долга оказалось сильнее. Поэтому он ответил дежурным «Иду», поднялся, расправляя плечи, быстро умыл лицо тоником, нацепил модулятор и вышел из каюты.
Вопреки опасениям, никто из друзей не поджидал его в коридоре — Юрию сейчас категорически не хотелось никого видеть, не хотелось расспросов и пытливых взглядов. И он был готов благодарить отцов-духовников за то, что по пути к дистанту почти никого не встретил. Лишь возле гермостворок офицерской палубы дорогу ему попытался преградить напрягшийся вахтенный матрос, но увидев пиктограмму допуска на вифоне отошел.
На дверь каюты Элли Гарин даже не посмотрел.
Бхут ждал его и даже попытался создать некий комфорт — перед силовым барьером появилось кресло и приземистый столик, на котором стояла небольшая пластиковая «пирамидка» с питьевой водой.
Юрий остановился сразу за порогом, замер выжидающе.
Господин Грюнер возник привычно — движение гибких тел в янтарном тумане создало человекоподобную фигуру, приблизившуюся к барьеру.
— Мы-я приветствую Гарина Юрия, — раздался глубокий мужской голос. — Для удобства имеется кресло. Садись.
— Вам что-то нужно? — угрюмо спросил Юрий, не сдвинувшись с места.
— Садись, Юрий Гарин. Мы-я хочу говорить, спрашивать.
— Это не может подождать до утра? — раздраженно ответил Гарин. — У меня сейчас нет времени и настроения для бесед.
Бхут склонил голову, словно для колонии червей этот жест действительно что-то означал, голос из динамиков сказал:
— В понятии нашей расы «время» — определенный для каждой особи ресурс. Глобальное время, как и материя, циклично, а, значит, бесконечно, однако индивидуальное время имеет свои границы. Нельзя потратить на какое-либо действие больше отведенного времени, тем самым, оно забирается у иного действия. На время не могут влиять факторы «настроения» или «желания». Время каждой особи уходит независимо от его субъективных позиций.
Дистант чуть качнулся, словно тронутое ветром дерево.
— Продуктивный цикл «господина Грюнера» отличен от общекорабельного распорядка, — продолжил бхут. — Сожалею, что он не всегда совпадает с графиком отдельных членов экипажа. От какого важного дела пришлось отвлечься Гарину Юрию?
Губы Гарина сами собой растянулись в холодной улыбке — Высший только что довольно тонко припечатал его, сообщив, по сути, что плевать хотел на душевные страдания какого-то там рейтара.
Юрий хотел было огрызнуться, развернуться и уйти, но осекся.
Действительно, а что он такого важного делал там, в своей каюте? Страдал? Жалел себя? Разочаровывался в людях?
Смешно. Глупо, смешно и недостойно.
Этот клубок червей прав — когда вокруг танцует смерть, незачем тратить время на бессмысленные занятия.
Эта мысль не принесла успокоение, но породила в душе какую-то упрямую злость — на обстоятельства, на окружение, на себя самого. Эта злость, словно резкий запах нашатыря, придала остальному телу импульс двигаться дальше.
— Хорошо, — Юрий усмехнулся. — Давай поговорим.
Он сделал пару решительных шагов, завалился в кресло. Запоздало обратил внимание, что перешел с Высшим на «ты», но решил не извиняться.
Бхут «отзеркалил» своего гостя — незаметно перетек в положение сидящего человека. Не хотел находиться выше собеседника? Простое повторение? Знак вежливости?
— Гарин Юрий, — начал бхут через короткую паузу. — Ты не являешься гражданином Империи.
Это звучало одновременно и как вопрос, и как утверждение. Юрий решил уточнить:
— У меня рейтарское субгражданство, как у временного военнослужащего Имперского флота.
— Таков закон, — согласился бхут. — Однако, Гарин Юрий не уроженец Империи, мы-я это знаю. Гнездо Гарина — древний артефакт, старый звездолет прародины.
— Да, так и есть, — сухо ответил Гарин.
Не стоило удивляться, что бхут изучил его личное дело.
— Наш вид склонен к любопытству, Гарин Юрий, — Высший поднял голову и в отблесках света стали видны маслянисто-поблескивающие полосы, из которых состояло «лицо». — Это качество позволило нам добиться многого. Особенности общественной психологии позволяют нам быть менее осторожными, чаще рисковать и продуктивнее передавать усвоенный опыт следующим поколениям. Ни одна крупица информации не упущена, все отложено в коллективной памяти.
Юрий слушал с неожиданным интересом — в нем проснулось то самое пресловутое «любопытство».