— Я могу изменять пространство, — голос девушки изменился, он вибрировал, словно струна. — Я могу создавать все, что захочу. Я вижу кто настоящий, а кто иллюзия. Я хожу между измерениями, я вижу изнанку миров!
Дверь распахнулась, на пороге появился встревоженный Си Ифмари.
— Я вижу, что надвигается с той стороны, — взгляд Элли буквально впился в лицо побледневшего Гарина. — Он этого не убежать, не скрыться, Юра. Мы все скоро погибнем!
— Госпожа Берг! — громко обратился аджай. — Время вышло, я должен сопроводить вас в вашу каюту!
— Что с этим можно сделать? — Юрий наклонился к девушке, не обращая внимания на возгласы пилота.
Элли медленно покачала головой.
— Госпожа Берг! — офицер сделал шаг в комнату.
— Это очень страшно, Юра, — девушка сказала так тихо, что мог услышать лишь Гарин. — Если бы ты только мог увидеть сам.
— Госпожа Берг, — рядом возникла фигура Си Ифмари, тонкая рука легла Элли на плечо.
Юрий одним движением поднялся, навис над отпрянувшим пилотом. Прорычал:
— Отойди от нее!
Аджай отпрыгнул назад, но, к его чести, не сбежал, застыл, положив пальцы на рукоять парализатора. Обиженно спросил:
— Юрий, зачем вы так?
Гарина мягко потянули назад.
— Не надо, — успокаивающе сказала Элли. — Я пойду. Договорим позже.
Она поднялась на цыпочках, поцеловала Гарина в небритую щеку. Подошла к напряженному пилоту и мягко попросила:
— Не обижайтесь на него. Он просто меня так защищает. Всегда.
Когда дверь за офицером и девушкой почти закрылась, Гарин успел громко спросить:
— Кто на тебя охотится?
— Виктор Суратов, Император, — ее голос эхом отразился от закрывшейся створки.
На сей раз Юрия заперли на засов.
* * *
Звезды пропадали одна за другой, словно их гасили невидимые пальцы. Это зрелище настолько поражало и завораживало, что она не сразу услышала окрик матери.
— Полина! — ее жестко схватили за плечо, потянули прочь от обзорного экрана. — В кресло!
Она провалилась в ложемент, натренированным движением набросила плотные страховочные ремни, щелкнула фиксатором. Рядом промелькнуло сосредоточенное лицо матери, освещенное огнями пульта управления.
— Мама, что это?
— Не сейчас, Поля, не сейчас! — руки матери порхали над рычагами мониторинга. — Кирилл, радары молчат!
— Отстреливай зонды, — скомандовал отец, его рубленый профиль четко вырисовывался на фоне гаснущего космоса. — Виктор! Прием!
Под полом гулко бухнуло, в поле зрения проплыл стремительно удаляющийся серебристый шар сканирующего зонда.
— Зонды ушли, — отрапортовала мать. — Кирилл, отмечаю напряжение гравитационных полей.
— Серьезное?
— В пределах погрешности.
— Виктор! — отец подался вперед, вызывая командира экспедиции. — Ты видишь это?
— Вижу, — наконец отозвался динамик. — Не могу определить форму явления.
— Нужно уходить, — тревожно высказалась мать, бросая на отца быстрый взгляд. — Такого не должно быть.
Чернота в центре широкого смотрового иллюминатора расползалась во все стороны густой кляксой, словно что-то надвигалось на звездолеты, закрывая собой обзор.
— Витя, — в хрипе помех долетел слабый голос Любови. — Мы возвращаемся.
Они с Маргаритой все еще висели в открытом космосе, привязанные «пуповинами» к своему кораблю. Было хорошо видно, как жена Суратова забирает у Марго ремонтный ранец, подталкивает ее в сторону раскрытого шлюзового люка.
— Нужно снять показания, — твердо сказал Виктор. — Мы не можем пропустить такую грандиозную аномалию.
— Витя, ты уверен? — не сдержался отец. — Это не выглядит безопасным.
— Я не фиксирую никаких излучений или всплесков полей, — отрезал Суратов. — Должно быть, это просто какое-то преломление видимого света. Нужно сменить диспозицию наблюдения.
— Мама, я зацепилась, — раздался голос Марго.
Ее фигура в громоздком скафандре зависла над люком, дергая застрявший в хомуте карабин.
— Софья? — отец повернулся к жене.
На его лице читалось то выражение, с которым он просил у супруги поддержки.
— Я тоже ничего не фиксирую, — прошептала Софья. — Совсем ничего.
— Витя, не запускай двигатели, пока мы не попадем на борт, — попросила Любовь супруга. — У нас тут небольшая заминка…
Ее голос внезапно пропал, динамики заполнила тишина.
— Кирилл, — в голосе матери проявились несвойственные нотки нарастающей тревоги. — Мы ничего не фиксируем, потому что ничего нет. Ни излучений, ни радиоволн, ни шумов. Так не бывает.
— В сердце бури мрак и тишина, — вдруг тихо продекламировал отец.
Он рванул на себя панель управления, крикнул в коммуникатор.
— Витя, уходи!
Чернота по ту сторону иллюминатора внезапно обрела объем и плотность, вздыбилась волной. Внутри этой хищной пустоты что-то клубилось и извивалось, словно между собой боролось несколько яростных циклонов.
Отец вцепился в рукоятки управления, разворачивая громоздкий звездолет. Расцвел белыми факелами маневровых двигателей правый борт корабля Суратова, он тоже пытался уйти в сторону и разогнаться. В панике засучила ногами висящая на внешней обшивке Маргарита, заскользила по лееру Любовь, откинутая в сторону.
Полина вскрикнула, когда черное шевелящееся нечто распахнулось во все стороны и накрыло звездолеты. Корабль тут же закрутило, жалобно затрещали переборки. Что-то командовал отец, ему коротко и сухо отвечала мать. Они не собирались сдаваться на милость неизвестной стихии.
Но уже происходило что-то неминуемое и страшное. Полина вдруг ощутила, что за ними кто-то наблюдает, кто-то огромный, не имеющий глаз и тела, но способный легко проникнуть сквозь обшивку корабля.
Двигатели натужно взревели, разом погасли все мониторы и огни на приборной панели. Замолкла вентиляция и генераторы поля. В наступившей тьме, заглушая тревожное дыхание замерших в рубке людей, раздался странный протяжный звук, словно кто-то разрывал полотно плотной ткани. Звук доносился сразу отовсюду, он нарастал и нарастал, заполняя собой все, вибрируя и рыча. Полина, не в силах больше терпеть, сцепила ноющие зубы, закрыла ладонями уши, постаралась сжаться в комок, забиться в какой-нибудь угол, но ее удержали страховочные ремни.
Звук превратился в грохот и рев такой силы, словно пульсировала сама Вселенная. Казалось, что ускоряющаяся вибрация вот-вот вытрясет душу, заставит плоть отойти от костей, а вскипевший мозг — выплеснуться из носа и ушей.
Не в силах больше терпеть, Полина вскинула залитое потом и слезами лицо, заорала что есть мочи, молотя кулаками по подлокотникам.
Мир словно взорвался миллионами осколков, каждый из которых заорал в ответ, сливаясь в единое плывущее эхо:
— Рэка-рэка-рэка!
Космос вспыхнул алым, сияние ворвалось внутрь звездолета, пробивая светофильтры. В нос ударил запах горячего металла.
Сквозь плывущую пелену слез Полина разглядела возникшее перед ней лицо матери — черные угли глаз на бледном лице. Ее губы что-то шептали, она не отрываясь смотрели на дочь. Прежде, чем Полина смогла понять, что именно ей хочет сказать мать, Софья Ильина сорвала защитный кожух с системы аварийной эвакуации на подлокотнике дочери, ударом вдавила красную кнопку.
Кресло рывком разложилось и по направляющим провалилось под пульт, в лоно спасательной капсулы. Полина закричала, забилась в ремнях.
Алый мир стремительно темнел, чернел, сворачивался сам в себя. Рокотало эхо, пульсация пронизывала каждый атом, каждую частицу. Тело пронзила адская боль. Словно сотни длинных раскаленных спиц пробили тело от пальцев ног до макушки, расширяясь и расплавляя плоть и кости. Сквозь кровавые пятна и белые вспышки агонии, Полина фрагментами выхватывала происходящее снаружи.
Звезда Сигма Капеллы носилась по кругу, пока не превратилась в бордовый обруч. «Тряпичные» тела Маргариты и Любови Суратовых хлестали по борту звездолета Виктора. Потерявшие форму космические корабли, полупрозрачные и разлетающиеся на фрагменты. «Семечко» еще одной спасательной капсулы, несущееся на нее, а внутри — Виктор Суратов.
— Рэкарэкарэка!
Их капсулы с хрустом столкнулись. Но прежде, что-то огромное и невидимое, какая-то живая гравитация, вдохнула их в себя, в самый центр кипящей черной пустоты.
Слепые, глухие, немые, они попали в подводное озеро, полное многоруких чудовищ.
Их стали пожирать.
Полина больше не ощущала свого тела. Из нее словно разом выбили все эмоции, ощущения, чувства. Она была безразличной льдинкой, таящей в теплой воде. Бесследно стирались лица, имена, воспоминания. Ее, вроде бы, должно это волновать…
Вспыхнули и погасли образы друзей. Пронеслись семейные праздники, первый поцелуй, снег в парке, лай лохматого любимца Тотто, лица родителей.
Стоп! Она не хочет расставаться со всем этим! Кто она без своей истории?
Она, забывшая даже собственное имя, ухватилась за разлетающиеся искры, потянула к себе, преодолевая тугое сопротивление. Сил хватило вернуть лишь малую часть, но она потянулась вновь, и снова не дала частицам ускользнуть в голодный бурлящий «бульон».
Дверь распахнулась, на пороге появился встревоженный Си Ифмари.
— Я вижу, что надвигается с той стороны, — взгляд Элли буквально впился в лицо побледневшего Гарина. — Он этого не убежать, не скрыться, Юра. Мы все скоро погибнем!
— Госпожа Берг! — громко обратился аджай. — Время вышло, я должен сопроводить вас в вашу каюту!
— Что с этим можно сделать? — Юрий наклонился к девушке, не обращая внимания на возгласы пилота.
Элли медленно покачала головой.
— Госпожа Берг! — офицер сделал шаг в комнату.
— Это очень страшно, Юра, — девушка сказала так тихо, что мог услышать лишь Гарин. — Если бы ты только мог увидеть сам.
— Госпожа Берг, — рядом возникла фигура Си Ифмари, тонкая рука легла Элли на плечо.
Юрий одним движением поднялся, навис над отпрянувшим пилотом. Прорычал:
— Отойди от нее!
Аджай отпрыгнул назад, но, к его чести, не сбежал, застыл, положив пальцы на рукоять парализатора. Обиженно спросил:
— Юрий, зачем вы так?
Гарина мягко потянули назад.
— Не надо, — успокаивающе сказала Элли. — Я пойду. Договорим позже.
Она поднялась на цыпочках, поцеловала Гарина в небритую щеку. Подошла к напряженному пилоту и мягко попросила:
— Не обижайтесь на него. Он просто меня так защищает. Всегда.
Когда дверь за офицером и девушкой почти закрылась, Гарин успел громко спросить:
— Кто на тебя охотится?
— Виктор Суратов, Император, — ее голос эхом отразился от закрывшейся створки.
На сей раз Юрия заперли на засов.
* * *
Звезды пропадали одна за другой, словно их гасили невидимые пальцы. Это зрелище настолько поражало и завораживало, что она не сразу услышала окрик матери.
— Полина! — ее жестко схватили за плечо, потянули прочь от обзорного экрана. — В кресло!
Она провалилась в ложемент, натренированным движением набросила плотные страховочные ремни, щелкнула фиксатором. Рядом промелькнуло сосредоточенное лицо матери, освещенное огнями пульта управления.
— Мама, что это?
— Не сейчас, Поля, не сейчас! — руки матери порхали над рычагами мониторинга. — Кирилл, радары молчат!
— Отстреливай зонды, — скомандовал отец, его рубленый профиль четко вырисовывался на фоне гаснущего космоса. — Виктор! Прием!
Под полом гулко бухнуло, в поле зрения проплыл стремительно удаляющийся серебристый шар сканирующего зонда.
— Зонды ушли, — отрапортовала мать. — Кирилл, отмечаю напряжение гравитационных полей.
— Серьезное?
— В пределах погрешности.
— Виктор! — отец подался вперед, вызывая командира экспедиции. — Ты видишь это?
— Вижу, — наконец отозвался динамик. — Не могу определить форму явления.
— Нужно уходить, — тревожно высказалась мать, бросая на отца быстрый взгляд. — Такого не должно быть.
Чернота в центре широкого смотрового иллюминатора расползалась во все стороны густой кляксой, словно что-то надвигалось на звездолеты, закрывая собой обзор.
— Витя, — в хрипе помех долетел слабый голос Любови. — Мы возвращаемся.
Они с Маргаритой все еще висели в открытом космосе, привязанные «пуповинами» к своему кораблю. Было хорошо видно, как жена Суратова забирает у Марго ремонтный ранец, подталкивает ее в сторону раскрытого шлюзового люка.
— Нужно снять показания, — твердо сказал Виктор. — Мы не можем пропустить такую грандиозную аномалию.
— Витя, ты уверен? — не сдержался отец. — Это не выглядит безопасным.
— Я не фиксирую никаких излучений или всплесков полей, — отрезал Суратов. — Должно быть, это просто какое-то преломление видимого света. Нужно сменить диспозицию наблюдения.
— Мама, я зацепилась, — раздался голос Марго.
Ее фигура в громоздком скафандре зависла над люком, дергая застрявший в хомуте карабин.
— Софья? — отец повернулся к жене.
На его лице читалось то выражение, с которым он просил у супруги поддержки.
— Я тоже ничего не фиксирую, — прошептала Софья. — Совсем ничего.
— Витя, не запускай двигатели, пока мы не попадем на борт, — попросила Любовь супруга. — У нас тут небольшая заминка…
Ее голос внезапно пропал, динамики заполнила тишина.
— Кирилл, — в голосе матери проявились несвойственные нотки нарастающей тревоги. — Мы ничего не фиксируем, потому что ничего нет. Ни излучений, ни радиоволн, ни шумов. Так не бывает.
— В сердце бури мрак и тишина, — вдруг тихо продекламировал отец.
Он рванул на себя панель управления, крикнул в коммуникатор.
— Витя, уходи!
Чернота по ту сторону иллюминатора внезапно обрела объем и плотность, вздыбилась волной. Внутри этой хищной пустоты что-то клубилось и извивалось, словно между собой боролось несколько яростных циклонов.
Отец вцепился в рукоятки управления, разворачивая громоздкий звездолет. Расцвел белыми факелами маневровых двигателей правый борт корабля Суратова, он тоже пытался уйти в сторону и разогнаться. В панике засучила ногами висящая на внешней обшивке Маргарита, заскользила по лееру Любовь, откинутая в сторону.
Полина вскрикнула, когда черное шевелящееся нечто распахнулось во все стороны и накрыло звездолеты. Корабль тут же закрутило, жалобно затрещали переборки. Что-то командовал отец, ему коротко и сухо отвечала мать. Они не собирались сдаваться на милость неизвестной стихии.
Но уже происходило что-то неминуемое и страшное. Полина вдруг ощутила, что за ними кто-то наблюдает, кто-то огромный, не имеющий глаз и тела, но способный легко проникнуть сквозь обшивку корабля.
Двигатели натужно взревели, разом погасли все мониторы и огни на приборной панели. Замолкла вентиляция и генераторы поля. В наступившей тьме, заглушая тревожное дыхание замерших в рубке людей, раздался странный протяжный звук, словно кто-то разрывал полотно плотной ткани. Звук доносился сразу отовсюду, он нарастал и нарастал, заполняя собой все, вибрируя и рыча. Полина, не в силах больше терпеть, сцепила ноющие зубы, закрыла ладонями уши, постаралась сжаться в комок, забиться в какой-нибудь угол, но ее удержали страховочные ремни.
Звук превратился в грохот и рев такой силы, словно пульсировала сама Вселенная. Казалось, что ускоряющаяся вибрация вот-вот вытрясет душу, заставит плоть отойти от костей, а вскипевший мозг — выплеснуться из носа и ушей.
Не в силах больше терпеть, Полина вскинула залитое потом и слезами лицо, заорала что есть мочи, молотя кулаками по подлокотникам.
Мир словно взорвался миллионами осколков, каждый из которых заорал в ответ, сливаясь в единое плывущее эхо:
— Рэка-рэка-рэка!
Космос вспыхнул алым, сияние ворвалось внутрь звездолета, пробивая светофильтры. В нос ударил запах горячего металла.
Сквозь плывущую пелену слез Полина разглядела возникшее перед ней лицо матери — черные угли глаз на бледном лице. Ее губы что-то шептали, она не отрываясь смотрели на дочь. Прежде, чем Полина смогла понять, что именно ей хочет сказать мать, Софья Ильина сорвала защитный кожух с системы аварийной эвакуации на подлокотнике дочери, ударом вдавила красную кнопку.
Кресло рывком разложилось и по направляющим провалилось под пульт, в лоно спасательной капсулы. Полина закричала, забилась в ремнях.
Алый мир стремительно темнел, чернел, сворачивался сам в себя. Рокотало эхо, пульсация пронизывала каждый атом, каждую частицу. Тело пронзила адская боль. Словно сотни длинных раскаленных спиц пробили тело от пальцев ног до макушки, расширяясь и расплавляя плоть и кости. Сквозь кровавые пятна и белые вспышки агонии, Полина фрагментами выхватывала происходящее снаружи.
Звезда Сигма Капеллы носилась по кругу, пока не превратилась в бордовый обруч. «Тряпичные» тела Маргариты и Любови Суратовых хлестали по борту звездолета Виктора. Потерявшие форму космические корабли, полупрозрачные и разлетающиеся на фрагменты. «Семечко» еще одной спасательной капсулы, несущееся на нее, а внутри — Виктор Суратов.
— Рэкарэкарэка!
Их капсулы с хрустом столкнулись. Но прежде, что-то огромное и невидимое, какая-то живая гравитация, вдохнула их в себя, в самый центр кипящей черной пустоты.
Слепые, глухие, немые, они попали в подводное озеро, полное многоруких чудовищ.
Их стали пожирать.
Полина больше не ощущала свого тела. Из нее словно разом выбили все эмоции, ощущения, чувства. Она была безразличной льдинкой, таящей в теплой воде. Бесследно стирались лица, имена, воспоминания. Ее, вроде бы, должно это волновать…
Вспыхнули и погасли образы друзей. Пронеслись семейные праздники, первый поцелуй, снег в парке, лай лохматого любимца Тотто, лица родителей.
Стоп! Она не хочет расставаться со всем этим! Кто она без своей истории?
Она, забывшая даже собственное имя, ухватилась за разлетающиеся искры, потянула к себе, преодолевая тугое сопротивление. Сил хватило вернуть лишь малую часть, но она потянулась вновь, и снова не дала частицам ускользнуть в голодный бурлящий «бульон».