Авторское отступление.
Еще раз хочу напомнить, что это не документальное повествование, а выдумка, фантазия. И описанный Борис Спасский не обязательно похож на Спасского реального. Хотя… Хотя реальный Спасский с большим почтением относился к Кересу и утверждал, что и у Кереса, и у всей Эстонии несчастная судьба. Так что разозлиться на Чижика очень даже мог. И да, Спасский — один из немногих гроссмейстеров, игравших королевский гамбит на высшем уровне.
Через три года, в тысяча девятьсот семьдесят шестом году, он эмигрирует во Францию.
Очень незаурядный человек.
Для шахматистов приведу текст партии (разумеется, вымышленный)
[Event «URS-ch41 Final»]
[Site «Moscow»]
[Date «1973.10.02»]
[Round «1»]
[White «Spassky, Boris Vasilievich»]
[Black «Chizhik, Mikhail Vladlenovich»]
[ECO «C39»]
[Result «0–1»]
1. e4 e5 2. f4 exf4 3. Nf3 g5 4. h4 d5 5. Qe2 g4 6. exd5+
Ne7 7. Qe5 gxf3 8. Qxh8 Qxd5 9. Nc3 Qe6+ 10. Kf2 Nd7 11. h5
Nf6 12. gxf3 Qe5 13. Kg1 Qg5+ 14. Bg2 Bd7 15. d4 O-O-O
16. Ne4 Nxe4 17. Qe5 Qxe5 18. dxe5 Ng3 19. Rh4 Ne2+ 20. Kf2
Nf5 0-1
Глава 4
3 октября 1973 года, среда
ЧИЖИК НА СЕДЬМОМ НЕБЕ
— Как вам здесь нравится? — задал вопрос корреспондент.
И что можно ответить? А нужно. Пусть вопрос и некорректный.
— Потрясающе. Чувствую себя Воландом, обозревающем поле предстоящей битвы.
И в самом деле: вокруг — Москва. Внизу, справа, слева, спереди — она, дорогая наша столица. И даже если вдруг внезапно оглянешься, то позади себя тьму узришь лишь на долю секунды, а потом — конечно, Москва.
— То есть?
— То есть я в восхищении. Полном. Абсолютном. Редкая птица долетит до Седьмого Неба, а я вот сподобился.
Я и в самом деле был на Седьмом Небе. Или правильнее — в Седьмом Небе? В общем, в ресторане «Седьмое Небо», что расположился в Останкинской Телебашне на высоте трехсот тридцати пяти метров от поверхности Москвы. И вокруг никаких птиц я не видел вообще, ни редких, ни нередких. Ну, если не считать корреспондента «Вечерней Москвы» Константина Грача, и меня, Михаила Чижика. Но мы же не птицы, мы люди, пусть и с птичьими фамилиями.
— Что вы можете сказать нашим читателям об организации чемпионата?
— Мне не с чем сравнивать. Я впервые на Чемпионате Советского Союза, и именно этот чемпионат станет той отправной точкой, той меркой, с которой я буду подходить к другим соревнованиям. Как «Седьмое Небо» станет эталоном, с которым я буду подходить к ресторану на Эйфелевой Башне в Париже.
— Вы думаете, что будете в Париже?
— Я комсомолец, а для комсомольца невозможного мало.
Всё началось ранним утром. «Вечерняя Москва» задумала сделать ряд интервью с шахматистами — участниками Чемпионата СССР. И начать решили с меня, как с автора первой результативной партии турнира. Первого победителя.
Связались со мной. От имени организаторов турнира. Надо, Чижик, надо. Пропаганда шахмат. Читатель требует!
Комсомол ответил «Есть!». А где, собственно, мы будем есть?
Оказалось, что эти интервью будут брать в ресторане «Седьмое Небо», одной из достопримечательностей столицы, куда запросто не попадешь. Как поощрение интервьюируемому (еле выговорил). Редакция через оргкомитет дала мне пригласительный билет на два лица, в ресторан этот ходят по пригласительному билету.
На два лица? Но кого мне было брать на Небо, кроме Антона? Маменьку? Не смешите меня. Не тот уровень. И она уже бывала здесь. Кухня ей не понравилась. Она-то и на Эйфелевой башне бывала, и тоже не в восторге.
Собственно, на «Седьмом Небе» и кухни, как таковой, нет, всё готовят внизу, а тут разве разогревают. Для тонкого вкуса это неприемлемо.
А у меня вкус не тонкий. У меня вкус обыкновенный. У меня вкус студенческий. И мне понравился и столичный салат, и суп-жюльен с грибами, и котлета по-киевски, и волованы с красной икрой. Всего, конечно, ел я понемножку. Как и полагается шахматисту, если вечером партия. Да и порции тут, прямо скажу, ангельские. У ангелов аппетит невеликий, они же создания небесные.
— Невозможного, говорите, мало. Но всё-таки есть?
— Для комсомольца невозможно предать свою страну, своих товарищей, вот что я имею в виду. А Париж — это всего лишь город, эка невидаль — побывать в Париже… Было бы желание.
Я ел аккуратно. Кушал. Со всею деликатностью. Чтобы не проглотить всё в раз. Вот Антон проглотил, и теперь не знает, что делать. Ничего, обтешется.
— Как вы оцениваете свою партию со Спасским?
— Я победил, и потому, конечно, доволен. Но в дальнейшем, полагаю, у меня будут более серьезные соперники.
— Вы считаете Спасского несерьезным соперником?
— Я исхожу исключительно из течения нашего поединка. Могу повторить вчерашнюю оценку: было легко. Возможно, он пренебрежительно отнесся к противнику, но это тоже показатель.
Сегодня с погодой повезло: сквозь облака проглядывало солнце, и Москва красовалась в багреце и злате. Невероятная картина. Ах, зачем я не дедушка? Такой роскошный пейзаж пропадает!
— Какие цели вы ставите себе на чемпионате?
— Сыграть с полной отдачей сил в каждой партии. Иначе и приезжать не стоило.
— И какое итоговое место посчитали бы приемлемым для себя?
— Место зависит от игры. Будет игра, будет и место. Надеюсь, не посрамлю ни фамилии, ни города, ни института, ни «Динамо».
Я сидел у самой стены. Прозрачной. Так что при известном воображении можно было представить, что никакой стены нет вовсе. Вот чуть-чуть накренится башня — и «почему люди не птицы?». Или стул покачнется под тобой. Да ведь пол самобеглый, движется. Медленно, чуть быстрее минутной стрелки, но уж больно велик циферблат — вся Москва. А ведь ещё и ветер башню раскачивает, пусть и на чуть-чуть.
— У вас есть особые секреты подготовки?
— Если скажу нет — не поверите, и правильно сделаете. Если скажу есть, какие же это будут секреты. Но кое-что открыть могу уже сейчас: общефизический аспект подготовки — базис, на котором формируется подготовка специальная, шахматная. Общефизическую подготовку я веду по системе профессора Петровой.
Корреспондент словам моим внимания не придал. Какой-то провинциальный паренек занимается по системе какого-то провинциального профессора, эка невидаль. Не придал, но в блокнот записал, нужно же ему что-нибудь, да записывать. Но потом, после турнира…
Ладно, потом и будет потом.
— Что бы вы хотели пожелать читателям «Вечерки»?
— Ценить свое счастья. Они живут в прекрасное время, в прекрасном городе прекрасной страны, и нужно сделать всё, чтобы через двадцать лет наша страна стала ещё сильнее, ещё крепче, ещё краше.
Стюардесса стала похаживать мимо нас слишком часто. Дает понять, что время на исходе, и если хочу заказать рюмку коньяку — то пора.
Я бы, может, и не прочь, но во время турнира пью только минералку. И ту полустаканами.
Корреспондент тоже следил за часами. Видя, что обед подходит к финалу, попросил встать на особо выделенное для того место, и сфотографировал несколько раз, видно, для репортажа. Антону стать рядом не предложил. Ничего, дайте срок, будете за Антоном бегать в надежде выведать главную нашу шахматную тайну.
Наконец, пришло время возвращаться на землю. Ничего, в другой раз раздобуду приглашение на троих, без лимита времени. Такие тоже бывают. Говорят. Я-то прежде не интересовался.
Лифт вниз шел столько же, сколько и вверх. Минуту. Время на раздумье. Вот почему корреспондент не завел разговор о маменьке? О моей опере? Или он не знает, что я сын оперной дивы и сам композитор, или ему специально дано указание ограничиться чисто шахматной стороной. Всё-таки, скорее, первое: ведь «Вечерка» не спортом единым живёт, её читателям интересны жизненные подробности. Но я молчал, не хвастал. Чего хвастать, если не спрашивают? А спрашивают, и вовсе незачем хвастать.
На земле близился полдень. Обыкновенный полдень, с перекусом и концертом по заявкам для трудящихся. Я прикинул график. Возвращаться в гостиницу решительно не хотелось. До партии четыре часа. Извечный вопрос: что делать? Простой ответ: нужно делать дело.
Мы дошли до станции метро, спустились. Конечно, воздух здесь уступает лесному, прав Михаил Моисеевич, но зато тепло, малолюдно, можно посидеть и подумать. Даже поработать можно.
— У тебя есть на чём писать, Антон?
— Конечно.
— Доставай. Пиши. Хроника победы. Глава первая. Спасский, королевский гамбит.