Третья печать мало чем отличалась от второй – только полумесяц в правом верхнем квадранте реверса был без звезды, а надпись по краю гласила: «Philippus». Некогда ею владел отец Мэтью, – стало быть, рыцари Лазаря были семейным предприятием де Клермонов.
Уверенная, что больше никаких подсказок здесь не отыщу, я перевернула печати гробницей кверху, задвинула ящик на прежнее место и перенесла столик, на котором Мэтью держал вино, к книжным полкам. Он ведь не запрещал мне смотреть его книги, правильно? Я скинула мокасины. Столик угрожающе заскрипел, когда я на него взгромоздилась, однако выстоял.
Деревянный брусок в правом углу верхней полки оказался прямо у меня перед глазами. Затаив дыхание, я взяла первую с противоположного края книгу. Такой древней рукописи я еще не держала в руках… Переплет жалобно заскрипел, страницы обдали меня запахом старой овечьей кожи.
«Carmina qui quondam studio florente peregi, / Flebilis heu maestos cogor inire modos». К моим глазам подступили слезы. Боэций, «Утешение философией», шестой век. Это писалось в тюрьме, где автор ожидал казни. «Радостные песни некогда сочинял я, / К печальным ныне вынужден обратиться». Я представила себе, как Мэтью, потерявший жену и сына, еще не привыкший к вампирской жизни, читает строки приговоренного к смерти. Мысленно поблагодарив того, кто хотел утешить его таким образом, я поставила книгу на место.
Следующей была библейская Книга Бытия с красивыми иллюстрациями – красные и синие краски ничуть не потускнели с момента создания. Рядом стояла книга Диоскорида[47] о растениях, тоже иллюстрированная. Далее шли другие разделы Библии, юридические труды, рукопись на древнегреческом.
Полкой ниже помещался примерно тот же набор: библейские тексты, медицинский трактат и одна из самых ранних энциклопедий. Попытка Исидора Севильского[48] охватить все знания, накопленные в седьмом веке, как нельзя более отвечала неуемному любопытству Мэтью. На форзаце первого тома он написал свое имя, MATHIEU, и добавил «meus liber» – «моя книга».
Мне снова, как и с «Ашмолом-782», захотелось потрогать страницу, но я, как и тогда, не решалась. В Бодли я опасалась библиотекарей и собственной магии, здесь боялась узнать о Мэтью что-нибудь неожиданное. Но библиотекарей поблизости не было, а стремление проникнуть в прошлое пересилило страх. Я провела пальцем по его имени и сразу же без всякого зеркала или заклинания увидела перед собой его четкий образ.
Мэтью, точно такой же, как теперь, сидел за столом у окна с тростниковым стило в руке и сосредоточенно кусал губы. На испещренных кляксами листах пергамента он пытался изобразить свое имя и скопировать избранные места из Библии. Следуя совету Изабо, я не боролась с видением и не старалась его удержать – вышло гораздо лучше, чем вчера.
Когда картинка пропала, я вернула книгу на место и стала просматривать другие тома на полке. История, право, медицина, оптика, греческая философия, счетные книги, работы раннехристианских авторов наподобие Бернара Клервоского, рыцарские романы (в одном говорилось о рыцаре, который раз в неделю оборачивался волком). Никакой информации о рыцарях Лазаря. Раздосадованная, я слезла со столика.
Мои знания об орденах крестоносцев были весьма поверхностными. Формировались они в основном как воинские части, известные своим мужеством и дисциплинированностью; тамплиеры первыми вступали на поле боя и последними покидали его. Их военные действия не ограничивались Палестиной: они сражались также в Европе и подчинялись зачастую исключительно папе, а не королям и другим светским владыкам.
В сферу их деятельности входили не только войны. Они строили церкви, школы, больницы для прокаженных. Поддерживали Крестовые походы в духовном, военном и финансовом смысле. Вампиры – собственники, ревниво оберегающие свою территорию, – идеально подходили для такой роли.
Обретенное орденами могущество в конце концов привело их к гибели. Сила и богатство орденов внушали зависть монархам и папам. В 1312 году папа и французский король разогнали тамплиеров, избавившись от угрозы со стороны крупнейшего и самого уважаемого братства. Другие ордены постепенно угасли сами собой.
Существовали, конечно, разнообразные теории заговора. Поскольку огромную международную организацию трудно разогнать за одну ночь, внезапное исчезновение тамплиеров породило множество фантастических историй о подпольной деятельности рыцарей ордена. Баснословные богатства тамплиеров до сих пор разыскивают – никому ведь так и не удалось выяснить, на что их потратили.
Деньги. Одна из первых заповедей историка гласит: иди по следу денег, так что я решила сменить направление.
Первый из толстенных гроссбухов стоял на третьей сверху полке, между «Оптикой» Ибн ал-Хайсама[49] и французской героической поэмой. На его форзаце кто-то написал чернилами греческую буковку «альфа». Предположив, что это порядковый номер, я нашла следующую книгу и обнаружила на ней букву «бета». Далее на полках нашлись «гамма», «дельта» и «эпсилон». Я не сомневалась, что при более тщательном осмотре отыщу и все остальные.
Чувствуя себя Элиотом Нессом, который, размахивая пачкой налоговых квитанций, преследует Аль Капоне, я протянула руку, и первая бухгалтерская книга упала в нее. Зачем тратить время и лазить по полкам?
Книга начиналась 1117 годом, и заполняли ее разные люди. Ведя пальцем по строчкам, я видела их всех на пергаменте. Некоторые повторялись: Мэтью, брюнет с ястребиным носом, рыжий, некто с ласковыми карими глазами, очень серьезный.
Мой палец замер на полученной в 1149 году сумме. «Eleanor Regina, 40 000 marks». Деньги огромные, больше полугодового дохода английского королевства. За какие такие заслуги королева Англии пожаловала столько военному ордену, управляемому вампирами? Не будучи специалистом по Средним векам, я захлопнула книгу и принялась за шестнадцатый и семнадцатый века.
Том, обозначенный лямбдой, стал настоящим открытием. Рыцари Лазаря на его страницах щедро оплачивали войны, товары, услуги и дипломатию. Они снабдили приданым Марию Тюдор, когда та выходила за Филиппа Испанского. Обеспечили пушки для сражения при Лепанто. Подкупом заставили французов отправиться на Тридентский собор[50]. Финансировали почти все военные действия Шмалькальденской лиги[51]. Политические и религиозные соображения явно не влияли на их инвестиции. В одном и том же году они вернули Марию Стюарт на шотландский трон и выплатили немалый долг Елизаветы I Антверпенской бирже.
Я двинулась вдоль полок, высматривая буквы греческого алфавита. На блекло-синем коленкоровом корешке в разделе девятнадцатого века стояла рогатая «пси». Внутри меня снова встретили астрономические суммы – как они, например, умудрились тайно скупить чуть ли не все фабрики Манчестера? Знакомые имена, обозначенные в соседней графе, принадлежали августейшим особам, аристократам, президентам, генералам времен Гражданской войны в США. Попадались, впрочем, и более мелкие отчисления: плата за образование, лечение, одежду и книги, приданое, просроченная рента. Рядом со всеми незнакомыми мне именами неизменно значилось «MLB» или «FMLB».
Недостаточно хорошо владея латынью, я все же была уверена, что это обозначает «Рыцари Лазаря из Вифании» – «militie Lazari a Bethania», а также «filia militia» или «filius militia» – сыновья и дочери этих рыцарей. Если орден продолжал функционировать в середине девятнадцатого века, то и теперь, возможно, функционирует. Очень возможно, на каких-нибудь ку́пчих и других документах еще оттискивается в черном воске большая печать… и делает это не кто иной, как Мэтью.
Несколько часов спустя я, вернувшись в средневековую секцию, открыла последнюю счетную книгу – с конца тринадцатого века по первую половину четырнадцатого. Немыслимые суммы больше меня не удивляли, но около 1310 года как выплаты, так и поступления значительно возросли, а некоторые имена были помечены красным крестиком. В 1313-м рядом с одним таким крестиком я прочитала «Жак де Молэ». Последний Великий магистр тамплиеров.
Его сожгли на костре за ересь в 1314-м, а за год до казни он передал все свое имущество рыцарям Лазаря.
Крестиков было несколько сот. Может, ими метили тамплиеров? Если так, то их тайна разгадана. Рыцари и их деньги никуда не пропали – те и другие попросту влились в орден Лазаря.
Нет, невозможно. Такую операцию надо очень долго готовить, и кто-нибудь неминуемо проболтается. В это так же трудно поверить, как… как в истории о вампирах и колдунах.
Рыцари Лазаря столь же неправдоподобны, как я сама.
Главная слабость теорий заговора – это масштабность задачи. Никакой жизни не хватит, чтобы собрать нужную информацию, установить связи между отдельными компонентами и запустить всю систему – если, конечно, заговорщики не вампиры. Вампирам – или, еще лучше, целому семейству вампиров – о времени можно не беспокоиться. Я это уже поняла, когда исследовала научную карьеру Мэтью.
Возвращая гроссбух на полку, я заново осознавала, что значит любить вампира. Дело не в возрасте или в том, что он пьет кровь, а еще убивал людей и вполне способен убить в будущем. Все дело в тайнах.
Мэтью копил их добрую тысячу лет – важные, наподобие рыцарей Лазаря или своего сына Люка, и не столь значительные, вроде знакомства с Уильямом Гарвеем и Чарлзом Дарвином. Мне за всю жизнь их не выслушать.
Впрочем, не одни вампиры хранят секреты. Так делают все создания, боясь разоблачения или желая сберечь что-то исключительно для себя в нашем клановом, чуть ли не племенном мире. Мэтью не просто охотник, убийца, ученый, вампир – он, как и я, таит в себе целую паутину секретов. Если мы хотим быть вместе, нам надо решить, какими из них поделиться, а какие похоронить навсегда.
Когда я нажала на кнопку, ноутбук проиграл свои несколько нот. Чай остыл, сэндвичи засохли. Я сжевала парочку, чтобы не обижать Марту, села и уставилась на огонь.
Рыцари Лазаря взбудоражили меня как историка, а колдовские инстинкты шептали, что через них я могу понять Мэтью. Хотя орден – не главный его секрет. Ревнивее всего он охраняет свое тайное «я».
Каким сложным и тонким делом будет любовь к нему! Мы, персонажи сказок – вампир, колдунья, рыцарь в блестящих доспехах, – живем в непростой реальности. В Бодли создания следили за мной, угрожали мне, желая заполучить книгу, о которой никто ничего толком не знает. Лабораторию Мэтью пытались взломать. Наши с ним отношения угрожают нарушить непрочное, хотя и долгое перемирие между людьми, вампирами, даймонами и колдунами. Передо мной открывался новый мир, где нелюдей стравливают с нелюдями, а оттиск бронзовой печати на черном воске может задействовать тайную армию. Неудивительно, что Мэтью держит меня на расстоянии.
Я задула свечи, поднялась в спальню и скоро заснула. Мне снились рыцари, печати и бухгалтерские книги.
Проснулась я от прикосновения к плечу тонких холодных пальцев.
– Мэтью? – Я рывком села.
В темноте белело лицо Изабо.
– Тебя к телефону. – Она протянула мне свой красный мобильник и вышла.
– Сара? – Уж не случилось ли чего с ними, в ужасе подумала я.
– Нет, это я. – Мэтью.
– В чем дело? – Мой голос дрожал. – Ты заключил сделку с Ноксом?
– Нет, с этим не вышло. В Оксфорде мне больше нечего делать – через несколько часов буду дома, с тобой. – Он говорил как-то странно, точно охрип.
– Может, я еще сплю?
– Нет, не спишь. И знаешь что? Я люблю тебя.
Эти слова мне хотелось услышать больше всего на свете. Забытая цепь завела внутри нежный звон.
– Скажешь это снова, когда приедешь. – На глазах выступили радостные слезы.
– Значит, не разлюбила пока?
– Еще чего! – возмутилась я.
– Опасность грозит и тебе, и твоим родным. Ты готова пойти на это ради меня?
– Я уже сделала выбор.
Мы нехотя простились, боясь тишины, которая неизбежно следует за признаниями.
Все время, проведенное без него, я будто стояла на распутье, не различая дороги.
Моя мать славилась пророческим даром. Достало бы у нее силы увидеть, что ждет нас на первых порах?
Глава 26
Едва закончив разговор, я уже прислушивалась, не зашуршат ли колеса по гравию.
Когда я вышла из ванной с мобильником Изабо, который не оставляла ни на минуту, на столе обнаружился свежезаваренный чай с булочками. Быстренько все умяла, напялила первое, что попалось под руку, и с мокрой головой побежала вниз. Для Мэтью было еще слишком рано, но я намеревалась встретить его, когда он приедет.
Для начала я села на диван у камина и принялась гадать, что могло заставить Мэтью так скоро уехать из Оксфорда. Марта принесла полотенце и бесцеремонно вытерла мне волосы, видя, что сама я этого делать не стану.
Когда он уже вот-вот должен был приехать, я вскочила и начала мерить шагами холл. Пришла Изабо и встала подбоченившись, но я не обращала на нее внимания и продолжала ходить. В конце концов Марта поставила у входной двери стул и уговорила меня присесть, а Изабо удалилась в библиотеку. Резное сиденье явно придумали для того, чтобы доставлять людям адские муки.
Я ринулась наружу, как только «рейнджровер» въехал во двор. Мэтью впервые за время нашего знакомства не оказался у двери первым – он еще разминал длинные ноги, когда я повисла у него на шее, едва касаясь носками земли.
– Больше никогда так не делай, – шептала я, жмурясь от подступивших слез. – Никогда-никогда.
Он обнял меня, уткнулся в мою шею. Потом осторожно поставил на ноги, и ледяные ладони знакомым жестом обхватили мое лицо. Я вбирала в себя то, что замечала впервые, – легкие морщинки в уголках глаз, впадинку под нижней губой.
– Dieu, – произнес он. – Как же я ошибался…
– Ошибался? – запаниковала я.
– Думал, знаю, как сильно соскучился по тебе. Ничего я не знал.
– Скажи это снова. – Мне надо было услышать то, что он сказал тогда по телефону.
– Я люблю тебя, Диана. Я боролся с собой и проиграл, да поможет мне Бог!
Мое лицо в его ладонях стало мягким как воск.
– Я тоже люблю тебя, Мэтью. Всем сердцем.
Его тело откликнулось мне. Пульс, конечно, не участился, и кожа не утратила приятной прохлады, но в горле зародился звук, слабый рокот, пронзивший меня желанием. Мэтью, все замечавший, впился в меня ледяным поцелуем.
Я вся вспыхнула, как костер, руки скользнули вниз по его спине. Он хотел отстраниться. «Куда!» – подумала я и притянула удивленного Мэтью к себе. Мои руки собственнически скользнули еще ниже, в горле у него зарокотало чуть громче.
– Диана! – предостерегающе сказал он.
«Что не так?» – невинно осведомился мой поцелуй.
Уверенная, что больше никаких подсказок здесь не отыщу, я перевернула печати гробницей кверху, задвинула ящик на прежнее место и перенесла столик, на котором Мэтью держал вино, к книжным полкам. Он ведь не запрещал мне смотреть его книги, правильно? Я скинула мокасины. Столик угрожающе заскрипел, когда я на него взгромоздилась, однако выстоял.
Деревянный брусок в правом углу верхней полки оказался прямо у меня перед глазами. Затаив дыхание, я взяла первую с противоположного края книгу. Такой древней рукописи я еще не держала в руках… Переплет жалобно заскрипел, страницы обдали меня запахом старой овечьей кожи.
«Carmina qui quondam studio florente peregi, / Flebilis heu maestos cogor inire modos». К моим глазам подступили слезы. Боэций, «Утешение философией», шестой век. Это писалось в тюрьме, где автор ожидал казни. «Радостные песни некогда сочинял я, / К печальным ныне вынужден обратиться». Я представила себе, как Мэтью, потерявший жену и сына, еще не привыкший к вампирской жизни, читает строки приговоренного к смерти. Мысленно поблагодарив того, кто хотел утешить его таким образом, я поставила книгу на место.
Следующей была библейская Книга Бытия с красивыми иллюстрациями – красные и синие краски ничуть не потускнели с момента создания. Рядом стояла книга Диоскорида[47] о растениях, тоже иллюстрированная. Далее шли другие разделы Библии, юридические труды, рукопись на древнегреческом.
Полкой ниже помещался примерно тот же набор: библейские тексты, медицинский трактат и одна из самых ранних энциклопедий. Попытка Исидора Севильского[48] охватить все знания, накопленные в седьмом веке, как нельзя более отвечала неуемному любопытству Мэтью. На форзаце первого тома он написал свое имя, MATHIEU, и добавил «meus liber» – «моя книга».
Мне снова, как и с «Ашмолом-782», захотелось потрогать страницу, но я, как и тогда, не решалась. В Бодли я опасалась библиотекарей и собственной магии, здесь боялась узнать о Мэтью что-нибудь неожиданное. Но библиотекарей поблизости не было, а стремление проникнуть в прошлое пересилило страх. Я провела пальцем по его имени и сразу же без всякого зеркала или заклинания увидела перед собой его четкий образ.
Мэтью, точно такой же, как теперь, сидел за столом у окна с тростниковым стило в руке и сосредоточенно кусал губы. На испещренных кляксами листах пергамента он пытался изобразить свое имя и скопировать избранные места из Библии. Следуя совету Изабо, я не боролась с видением и не старалась его удержать – вышло гораздо лучше, чем вчера.
Когда картинка пропала, я вернула книгу на место и стала просматривать другие тома на полке. История, право, медицина, оптика, греческая философия, счетные книги, работы раннехристианских авторов наподобие Бернара Клервоского, рыцарские романы (в одном говорилось о рыцаре, который раз в неделю оборачивался волком). Никакой информации о рыцарях Лазаря. Раздосадованная, я слезла со столика.
Мои знания об орденах крестоносцев были весьма поверхностными. Формировались они в основном как воинские части, известные своим мужеством и дисциплинированностью; тамплиеры первыми вступали на поле боя и последними покидали его. Их военные действия не ограничивались Палестиной: они сражались также в Европе и подчинялись зачастую исключительно папе, а не королям и другим светским владыкам.
В сферу их деятельности входили не только войны. Они строили церкви, школы, больницы для прокаженных. Поддерживали Крестовые походы в духовном, военном и финансовом смысле. Вампиры – собственники, ревниво оберегающие свою территорию, – идеально подходили для такой роли.
Обретенное орденами могущество в конце концов привело их к гибели. Сила и богатство орденов внушали зависть монархам и папам. В 1312 году папа и французский король разогнали тамплиеров, избавившись от угрозы со стороны крупнейшего и самого уважаемого братства. Другие ордены постепенно угасли сами собой.
Существовали, конечно, разнообразные теории заговора. Поскольку огромную международную организацию трудно разогнать за одну ночь, внезапное исчезновение тамплиеров породило множество фантастических историй о подпольной деятельности рыцарей ордена. Баснословные богатства тамплиеров до сих пор разыскивают – никому ведь так и не удалось выяснить, на что их потратили.
Деньги. Одна из первых заповедей историка гласит: иди по следу денег, так что я решила сменить направление.
Первый из толстенных гроссбухов стоял на третьей сверху полке, между «Оптикой» Ибн ал-Хайсама[49] и французской героической поэмой. На его форзаце кто-то написал чернилами греческую буковку «альфа». Предположив, что это порядковый номер, я нашла следующую книгу и обнаружила на ней букву «бета». Далее на полках нашлись «гамма», «дельта» и «эпсилон». Я не сомневалась, что при более тщательном осмотре отыщу и все остальные.
Чувствуя себя Элиотом Нессом, который, размахивая пачкой налоговых квитанций, преследует Аль Капоне, я протянула руку, и первая бухгалтерская книга упала в нее. Зачем тратить время и лазить по полкам?
Книга начиналась 1117 годом, и заполняли ее разные люди. Ведя пальцем по строчкам, я видела их всех на пергаменте. Некоторые повторялись: Мэтью, брюнет с ястребиным носом, рыжий, некто с ласковыми карими глазами, очень серьезный.
Мой палец замер на полученной в 1149 году сумме. «Eleanor Regina, 40 000 marks». Деньги огромные, больше полугодового дохода английского королевства. За какие такие заслуги королева Англии пожаловала столько военному ордену, управляемому вампирами? Не будучи специалистом по Средним векам, я захлопнула книгу и принялась за шестнадцатый и семнадцатый века.
Том, обозначенный лямбдой, стал настоящим открытием. Рыцари Лазаря на его страницах щедро оплачивали войны, товары, услуги и дипломатию. Они снабдили приданым Марию Тюдор, когда та выходила за Филиппа Испанского. Обеспечили пушки для сражения при Лепанто. Подкупом заставили французов отправиться на Тридентский собор[50]. Финансировали почти все военные действия Шмалькальденской лиги[51]. Политические и религиозные соображения явно не влияли на их инвестиции. В одном и том же году они вернули Марию Стюарт на шотландский трон и выплатили немалый долг Елизаветы I Антверпенской бирже.
Я двинулась вдоль полок, высматривая буквы греческого алфавита. На блекло-синем коленкоровом корешке в разделе девятнадцатого века стояла рогатая «пси». Внутри меня снова встретили астрономические суммы – как они, например, умудрились тайно скупить чуть ли не все фабрики Манчестера? Знакомые имена, обозначенные в соседней графе, принадлежали августейшим особам, аристократам, президентам, генералам времен Гражданской войны в США. Попадались, впрочем, и более мелкие отчисления: плата за образование, лечение, одежду и книги, приданое, просроченная рента. Рядом со всеми незнакомыми мне именами неизменно значилось «MLB» или «FMLB».
Недостаточно хорошо владея латынью, я все же была уверена, что это обозначает «Рыцари Лазаря из Вифании» – «militie Lazari a Bethania», а также «filia militia» или «filius militia» – сыновья и дочери этих рыцарей. Если орден продолжал функционировать в середине девятнадцатого века, то и теперь, возможно, функционирует. Очень возможно, на каких-нибудь ку́пчих и других документах еще оттискивается в черном воске большая печать… и делает это не кто иной, как Мэтью.
Несколько часов спустя я, вернувшись в средневековую секцию, открыла последнюю счетную книгу – с конца тринадцатого века по первую половину четырнадцатого. Немыслимые суммы больше меня не удивляли, но около 1310 года как выплаты, так и поступления значительно возросли, а некоторые имена были помечены красным крестиком. В 1313-м рядом с одним таким крестиком я прочитала «Жак де Молэ». Последний Великий магистр тамплиеров.
Его сожгли на костре за ересь в 1314-м, а за год до казни он передал все свое имущество рыцарям Лазаря.
Крестиков было несколько сот. Может, ими метили тамплиеров? Если так, то их тайна разгадана. Рыцари и их деньги никуда не пропали – те и другие попросту влились в орден Лазаря.
Нет, невозможно. Такую операцию надо очень долго готовить, и кто-нибудь неминуемо проболтается. В это так же трудно поверить, как… как в истории о вампирах и колдунах.
Рыцари Лазаря столь же неправдоподобны, как я сама.
Главная слабость теорий заговора – это масштабность задачи. Никакой жизни не хватит, чтобы собрать нужную информацию, установить связи между отдельными компонентами и запустить всю систему – если, конечно, заговорщики не вампиры. Вампирам – или, еще лучше, целому семейству вампиров – о времени можно не беспокоиться. Я это уже поняла, когда исследовала научную карьеру Мэтью.
Возвращая гроссбух на полку, я заново осознавала, что значит любить вампира. Дело не в возрасте или в том, что он пьет кровь, а еще убивал людей и вполне способен убить в будущем. Все дело в тайнах.
Мэтью копил их добрую тысячу лет – важные, наподобие рыцарей Лазаря или своего сына Люка, и не столь значительные, вроде знакомства с Уильямом Гарвеем и Чарлзом Дарвином. Мне за всю жизнь их не выслушать.
Впрочем, не одни вампиры хранят секреты. Так делают все создания, боясь разоблачения или желая сберечь что-то исключительно для себя в нашем клановом, чуть ли не племенном мире. Мэтью не просто охотник, убийца, ученый, вампир – он, как и я, таит в себе целую паутину секретов. Если мы хотим быть вместе, нам надо решить, какими из них поделиться, а какие похоронить навсегда.
Когда я нажала на кнопку, ноутбук проиграл свои несколько нот. Чай остыл, сэндвичи засохли. Я сжевала парочку, чтобы не обижать Марту, села и уставилась на огонь.
Рыцари Лазаря взбудоражили меня как историка, а колдовские инстинкты шептали, что через них я могу понять Мэтью. Хотя орден – не главный его секрет. Ревнивее всего он охраняет свое тайное «я».
Каким сложным и тонким делом будет любовь к нему! Мы, персонажи сказок – вампир, колдунья, рыцарь в блестящих доспехах, – живем в непростой реальности. В Бодли создания следили за мной, угрожали мне, желая заполучить книгу, о которой никто ничего толком не знает. Лабораторию Мэтью пытались взломать. Наши с ним отношения угрожают нарушить непрочное, хотя и долгое перемирие между людьми, вампирами, даймонами и колдунами. Передо мной открывался новый мир, где нелюдей стравливают с нелюдями, а оттиск бронзовой печати на черном воске может задействовать тайную армию. Неудивительно, что Мэтью держит меня на расстоянии.
Я задула свечи, поднялась в спальню и скоро заснула. Мне снились рыцари, печати и бухгалтерские книги.
Проснулась я от прикосновения к плечу тонких холодных пальцев.
– Мэтью? – Я рывком села.
В темноте белело лицо Изабо.
– Тебя к телефону. – Она протянула мне свой красный мобильник и вышла.
– Сара? – Уж не случилось ли чего с ними, в ужасе подумала я.
– Нет, это я. – Мэтью.
– В чем дело? – Мой голос дрожал. – Ты заключил сделку с Ноксом?
– Нет, с этим не вышло. В Оксфорде мне больше нечего делать – через несколько часов буду дома, с тобой. – Он говорил как-то странно, точно охрип.
– Может, я еще сплю?
– Нет, не спишь. И знаешь что? Я люблю тебя.
Эти слова мне хотелось услышать больше всего на свете. Забытая цепь завела внутри нежный звон.
– Скажешь это снова, когда приедешь. – На глазах выступили радостные слезы.
– Значит, не разлюбила пока?
– Еще чего! – возмутилась я.
– Опасность грозит и тебе, и твоим родным. Ты готова пойти на это ради меня?
– Я уже сделала выбор.
Мы нехотя простились, боясь тишины, которая неизбежно следует за признаниями.
Все время, проведенное без него, я будто стояла на распутье, не различая дороги.
Моя мать славилась пророческим даром. Достало бы у нее силы увидеть, что ждет нас на первых порах?
Глава 26
Едва закончив разговор, я уже прислушивалась, не зашуршат ли колеса по гравию.
Когда я вышла из ванной с мобильником Изабо, который не оставляла ни на минуту, на столе обнаружился свежезаваренный чай с булочками. Быстренько все умяла, напялила первое, что попалось под руку, и с мокрой головой побежала вниз. Для Мэтью было еще слишком рано, но я намеревалась встретить его, когда он приедет.
Для начала я села на диван у камина и принялась гадать, что могло заставить Мэтью так скоро уехать из Оксфорда. Марта принесла полотенце и бесцеремонно вытерла мне волосы, видя, что сама я этого делать не стану.
Когда он уже вот-вот должен был приехать, я вскочила и начала мерить шагами холл. Пришла Изабо и встала подбоченившись, но я не обращала на нее внимания и продолжала ходить. В конце концов Марта поставила у входной двери стул и уговорила меня присесть, а Изабо удалилась в библиотеку. Резное сиденье явно придумали для того, чтобы доставлять людям адские муки.
Я ринулась наружу, как только «рейнджровер» въехал во двор. Мэтью впервые за время нашего знакомства не оказался у двери первым – он еще разминал длинные ноги, когда я повисла у него на шее, едва касаясь носками земли.
– Больше никогда так не делай, – шептала я, жмурясь от подступивших слез. – Никогда-никогда.
Он обнял меня, уткнулся в мою шею. Потом осторожно поставил на ноги, и ледяные ладони знакомым жестом обхватили мое лицо. Я вбирала в себя то, что замечала впервые, – легкие морщинки в уголках глаз, впадинку под нижней губой.
– Dieu, – произнес он. – Как же я ошибался…
– Ошибался? – запаниковала я.
– Думал, знаю, как сильно соскучился по тебе. Ничего я не знал.
– Скажи это снова. – Мне надо было услышать то, что он сказал тогда по телефону.
– Я люблю тебя, Диана. Я боролся с собой и проиграл, да поможет мне Бог!
Мое лицо в его ладонях стало мягким как воск.
– Я тоже люблю тебя, Мэтью. Всем сердцем.
Его тело откликнулось мне. Пульс, конечно, не участился, и кожа не утратила приятной прохлады, но в горле зародился звук, слабый рокот, пронзивший меня желанием. Мэтью, все замечавший, впился в меня ледяным поцелуем.
Я вся вспыхнула, как костер, руки скользнули вниз по его спине. Он хотел отстраниться. «Куда!» – подумала я и притянула удивленного Мэтью к себе. Мои руки собственнически скользнули еще ниже, в горле у него зарокотало чуть громче.
– Диана! – предостерегающе сказал он.
«Что не так?» – невинно осведомился мой поцелуй.